Я облегченно перевел дух и проследовал в комнату.
Дарья лежала на диване с книгой. На ней было зеленое платье, и волосы ее были собраны в «конский хвост». В точности как на двойнице. При моем появлении она деловито перелистнула страницу.
– Почему, думаешь, я тебя не встречаю?.
Я вздохнул:
– Потому что ты на меня зла.
– Вопрос был легкий. А вот почему я зла на тебя?
– Потому, вероятно, что меня долго не было, а тебя посетил мой двойник.
Отложив книгу, Дашка встала с дивана и подняла вверх палец.
– Вот! А ты мне обещал, что сюда никто не проникнет. – Всхлипнув, она кинулась мне на грудь. – Он проник, гад. Просто вошел в комнату, и все.
Я прижал ее к себе:
– Поэтому ты запаслась булыжником?
Дашка вновь всхлипнула:
– А что делать? В милицию звонить?… За булыжник, кстати, будь спокоен. Я его шампунем вымыла.
Мы оба прыснули. И я сказал:
– Надо ехать. В машине Стас и капитан Сычова.
Дарья отстранила нос от моей ключицы:
– А я?
– Даже не спросишь, куда ехать?
– Не собьешь, морда. Я спрашиваю: а я?
Я вздохнул:
– Ты со мной. Когда я полдня тебя не вижу, ей-богу, начинаю заболевать.
Дашка подняла на меня искрящийся взгляд.
– Я вообще на всех так действую.
Мы рассмеялись.
– Но прежде, – сказал я, – обрисуй в двух словах поведение двойника.
Дарья сделала глубокий вздох:
– Если в двух словах… Он уже не слишком притворялся тобой. Будто знал, что я ему не верю. Тем более что я обложила его матом, как перцовым пластырем. Ни разу еще подобных перлов не выдавала. Можно сказать, состоялась премьера. Он, конечно, жутко взбеленился, чем доставил мне большое удовольствие. Завопил, что я редкостная хамка, и стал теснить меня к окну.
Внутри у меня похолодело:
– Окно было открыто?
– Как обычно. Ведь было жарко…
– Ты сама его открыла?
– Да, после твоего ухода. А что?
– Двойник целенаправленно теснил тебя к окну?
Дашка посмотрела мне в глаза.
– Думаю, он хотел, чтобы я вывалилась. Но это не входило в мои планы.
– Господи, родная… прости.
Она потрепала меня за ухо:
– Молчи, дурак: видишь, я увернулась. Он попытался меня поймать, мы поиграли немного в догонялки. Потом позвонили в дверь. Я бросилась в прихожую. Двойник за мной не последовал. Смотрю в «глазок» – там Илюшка. Думаешь, я ему открыла? Черта с два. «Отвечай, – ору, – кто сидел за нами через парту?» А Илья, глазом не моргнув: «Олька Самарская и Генка Шувалов». Вижу, это не серый волк. Это вправду мой Гольдберг. В комнату мы вошли, держась за руки. Никакого двойника, будто растворился. Рассказала я все Илюшке, и он говорит…
За окном раздались раздраженные автомобильные гудки.
– Стас, – определил я. – Торопит и негодует.
Дашка потерлась носом о мой нос.
– Ну так поехали.
– Подождет. Что сказал Илья?
– Он сказал: «Очень странно. Если Глеб уверял, что сюда никто не проникнет, никто не должен был проникнуть». Потом Гольдберг подумал и добавил: «Конечно, если двойник – не голограмма, вопреки мнению нашего продвинутого Мангуста».
– Умница! – вырвалось у меня. – Какой же он умница!
Дарья подняла на меня изумленный взгляд:
– То есть ты хочешь сказать, что двойники в самом деле…
Я кивнул:
– Нечто сходное. – И вкратце изложил итоги эксперимента с двойницей и свою теорию о Внушателе, фантомах и способе их воздействия.
Дашка слушала затаив дыхание.
– Значит, – заключила она, – бегала я не от двойника, а от собственных глюков?
– С двумя поправками, – уточнил я. – Первое: свои глюки ты ощущаешь всеми органами чувств, не выпадая притом из реальности. Можешь, к примеру, драться с двойниками и слушать по радио новости. И второе: в отличие от наркотических видений, фантомы Внушателя действуют как управляемые куклы. Сражаясь с фантомом… как бы сражаясь, легко и вправду выпасть из окна. Но двойник твой неспособен открыть окно сам или, допустим, подвинуть чашку. В этом он похож на голограмму. И в защищенную мной квартиру он проник не с улицы, а прямиком из твоей головы. Что ты на это скажешь?
– Скажу: вау! – Дарья закрыла окно на шпингалет. – Значит, булыжник бесполезен?
Я улыбнулся:
– Разве что для самоутверждения. Где, кстати, Илья? Почему слинял?
За окном, теперь закрытым, вновь раздались гневные гудки.
– Ладно, – вздохнул я, – поехали.
– Может, милиционерша Стасу руки там выкручивает? – предположила Дарья.
– Ха! – ответил я. – Ха-ха!
Дашка отошла от окна.
– Илюшка не слинял, – сказала она. – Ему Алка позвонила. Мамуля ее ногу подвернула, и для транспортировки потребовался зять. Такой ор стоял… Чтоб не доводить до развода, я сама его выпихнула.
Я был поражен. О подвернутой тещиной ноге двойница, выходит, не соврала. Стало быть, хмырь в полотняном костюме до контакта со мной успел прочесть эту информацию в головах Ильи и Дарьи. То есть, даже не создавая фантомы, он способен незримо шпионить за ними. Какая прелесть!
– Надеюсь, до развода у них не дойдет, – сказал я. – Бери ключи от пустой квартиры. Едем селить Сычиху.
Дашка достала ключи из тумбочки:
– Может, объяснишь?
– В лифте, – пообещал я.
Мы вышли и захлопнули дверь. В наш дом без нас проникнуть не мог никто, даже фантомы. Это утешало, но не слишком. Морока предстояла немалая.
Пока лифт опускался, я ввел Дашку в курс злоключений капитана Сычовой. Рассказ был столь кратким и насыщенным, что Дарья даже «вау» произнести не могла.
ГЛАВА 18
В машине нас ожидала та же картина: Стас развалился впереди, взирая в темнеющие дали, а Светлана сидела, по-прежнему уставясь в его затылок. Казалось, они репетируют очень важную немую сцену. При нашем появлении Рыжий буркнул:
– Родить было можно.
– Точно, – поддакнула капитан Сычова.
Впервые они выступили согласованно. Однако альянс их на этом, увы, распался.
Я сел за руль, Дашка – назад к Светлане.
– Всем привет, – сказала она. – Кто в обиде, может нам врезать.
В зеркальце я увидел, как Сычиха скосила на нее глаза:
– Я бы с удовольствием. От души бы.
Дарья слегка опешила:
– За чем же дело стало? Воспитание не позволяет?
Включив зажигание, я выехал со двора.
За Сычиху ответил Рыжий:
– Воспитание ни при чем. Натура у Светы такая. Пока по роже кому-нибудь не смажет, человеком себя не чувствует. Да, Свет?
Светлана снова принялась соединять лоскуты порванного платья.
– Стас, это ж я так… Она сама напросилась.
Рыжий хмыкнул:
– Повадки, Свет, у тебя ментовские. Под дых, в печень да по зубам – ух, весело! Вон Даша карате не занималась, пистолета не носит – глянь, какое у тебя преимущество.
Покраснев, Сычиха зыркнула на Дарью.
– Слушай, Стас… А пошел ты.
Транспортный поток на улицах рассосался, и я беспрепятственно гнал «жигуленок» к Дашкиной двухкомнатной квартире, которую мы держали про запас для таких вот примерно случаев.
Рыжий меж тем повернул назад кудрявую голову:
– Я бы пошел, Свет. Даже, как ты выразилась, с удовольствием. Но, в отличие от тебя, не могу переходить черту.
Плечи капитана Сычовой поникли, на нее жалко было смотреть. В зеркальце я поймал растерянный взгляд жены.
– Рыжий, – сказал я, вписываясь в крутой поворот, – знаешь, что я о тебе думаю?
Стас криво усмехнулся:
– Что я подлюга.
Я покачал головой:
– Это ты думаешь, что ты подлюга. А я думаю, ты запутался. И прошу: разберись с этим в наше отсутствие. Согласен?
Стас кивнул с той же усмешкой:
– Само собой. А знаешь, что я о тебе думаю? Что ты ни черта в людях не разбираешься. Несмотря на свои двести тридцать два года. – Проговорив это, Стас тотчас прикусил язык.
В зеркальце я увидел, как Дарья ожгла его спину взглядом.
А капитан Сычова, хоть и в смятении чувств, конечно же, не могла такое пропустить.
– Какие, на хрен, двести тридцать два года?
Повисло молчание. Затем Рыжий буркнул:
– Шутка, Свет. Юмор у меня глупый.
Светлана с готовностью откликнулась:
– Ой, ладно. Француз – не барышня. Возраст небось не скрывает.
Дашка прыснула:
– Если и скрывает, то не от уголовного розыска.
Сычиха улыбнулась. Я вновь отметил, что улыбка у нее обаятельная.
Доехали молча, без грызни. Возле бывшего Дашкиного дома Стас и капитан Сычова цепко оглядели сгущающийся сумрак и лишь после этого проследовали к подъезду. Их грамотное поведение заслуживало похвалы, хоть я уже точно знал: «хвостов» за нами нет.
Мы поднялись в лифте, не встретив, к счастью, никого из соседей. Дарья открыла ключом дверь, и мы тихонько вошли. Сперва наглухо задвинули на окнах шторы, затем включили свет.
Двухкомнатная Дашкина квартира содержалась в порядке. Все лежало на своих местах, полы были вымыты, пыль не успела скопиться. Окинув взглядом обстановку, Сычиха, похоже, была озадачена. Возможно, она полагала, что ее спрячут где-нибудь в угольном подвале. Она стояла, озираясь и придерживая порванное платье в горошек.
Стас не сходил с коврика возле двери. Позой и выражением лица он демонстрировал: дело сделано – я свободен.
Дарья прошла на кухню, открыла холодильник и, вернувшись, чуть заметно качнула головой. В ответ я слегка прикрыл веки: не волнуйся, дескать, все под контролем. Сычиха засекла наши переглядки:
– Что у вас? Какие-то проблемы?
– В холодильнике пусто, – смутилась Дашка. – Надо сгонять в магазин.
Я выразительно постучал себя по лбу. Вот морда! Такой накладки я от нее не ожидал! Покаянный взгляд Дашки выразил, что она все поняла. Но было поздно.
– Никуда не надо гонять, – возразила Сычиха, направляясь на кухню. – Если найдется ломтик сыра или яйцо… – Она распахнула дверцу холодильника.
Дарья поспешила следом, чтобы принять удар на себя Стас усмехался: он хорошо все понял.
– Ни хрена себе! – раздался возглас Сычихи. – Это у вас называется «пусто»?
Смотреть мне было незачем. Я точно знал, что уже более минуты холодильник снизу доверху набит деликатесами: от копченых языков и осетрины до всевозможных сыров и пирожных. Я так решил: если в девчонку все время стреляют, пусть хоть поест в свое удовольствие.
– Ну, не знаю… – пыталась выкрутиться Дашка. – Нам этого на день хватает. Если ты привыкла питаться скромно…
– Ни хрена себе «скромно»! – возмутилась капитан Сычова.
Расплывшись до ушей, Стас показал мне большой палец.
В ответ я погрозил ему кулаком:
– Сколько мне лет, говнюк?
Рыжий покаянно дернул себя за вихры.
С кухни меж тем донесся голос Дарьи:
– Ну ладно, потом все перепробуешь. Пойдем, покажу, где лежит белье. Что-нибудь из одежды себе подберешь.
– Спасибо. Я платье зашью.
– Что тут шить? Выкинь.
Когда обе они вышли с кухни, щеки Сычихи порозовели, серые глаза приобрели синеватый оттенок, а губы улыбались. Метаморфоза, надо заметить, была разительной. Для тех, конечно, кому это интересно. Стас, к примеру, нахмурился и объявил:
– Все, я отчаливаю. Где и во сколько завтра?
Сычиха погасла, как свеча.
Дашка посмотрела на Стаса:
– Ты же без машины. Подожди, подвезем.
– На метро доберусь.
– Так торопишься? Прямо зудит?
Рыжий начал багроветь:
– Мое дело. Даш, я вышел из детского возраста.
Я поспешил объявить:
– Завтра здесь, в одиннадцать утра. Годится?
Стас перевел дух:
– Вполне.
– «Хвоста» не приведи.
– Обижаешь! – Скользнув за дверь, Рыжий захлопнул ее за собой.
Сычиха взирала на коврик, где он только что стоял. Дашка прервала ее медитацию:
– Пойдем, я все тебе покажу.
Показ занял около пяти минут, в течение которых я заменял Стаса на посту у двери. Затем подошла Дарья и взяла меня за руку.
– Вроде все. Можем ехать.
У нее за спиной возникла капитан Сычова:
– А выпить здесь не найдется?
Дашка взглянула на меня. Я прикрыл веки.
– Кое-что найдется, – ответила Дарья. – Бар вон там.
Они зашли в комнату. Видать, я перестарался, потому что вопль Сычихи потряс стены:
– Ни хрена себе «кое-что»!
Слово «хрен», судя по частоте употребления, было ее тотемом.
Голос Дарьи предостерег:
– Не захлебнись тут. Передышки делай.
– Учи ученого! – парировала Светлана.
Они обе вышли в прихожую.
– Ну, – вздохнула жена, – теперь уж вроде…
– Может, в дурачка сразимся? – Сычиха извлекла из сумки колоду. – А что, время детское.
Мы с Дарьей переглянулись.
– Светлана Анатольевна, – сказал я, – к телефону не подходите, шторы не раздвигайте.
– Не хотите, значит, в дурачка? – осклабилась капитан Сычова. – Тогда, может, любовью втроем займемся? Вот только душ приму… – Она зашлась судорожным смехом. – Ой, ну и рожи у вас! Да пошутила я, пошутила!
Дашка смотрела на нее распахнутыми глазами.
– Шутки тебе удаются. Прямо наповал.
– И никому не открывайте дверь, – завершил я свое наставление. – У нас имеются ключи. – Я щелкнул дверным замком. – Спокойной ночи.
– Эй, супермен! – окликнула меня Сычиха. – Глеб Михайлович Грин, ты ведь у нас супермен?!
– Угу, – кивнул я. – А ты супермент.
Светлана вновь зашлась смехом.
Под этот смех мы вышли за порог. И, прежде чем захлопнуть дверь, Дашка тихо проговорила:
– Пока, супермент. До завтра.
В лифте она прислонилась к моему плечу, оставив происшедшее без комментариев. Только пригрозила:
– Заплачешь – убью!
Ответить я не потрудился. Хотя бы лишь потому, что не принимал эту напраслину на свой счет.
ГЛАВА 19
Когда мы вернулись домой, Дашка была молчаливой и выглядела утомленной. По крохотной нашей квартирке она передвигалась, держась за мою руку.
– Ты чего? – не выдержал я.
– Сегодня у нас среда? – уточнила она задумчиво. – А из Японии я прилетела в понедельник. Эти три дня были слишком густо посолены. Тебе не кажется?
Я пожал плечами:
– Не успел навести порядок к твоему прибытию. Извини.
– Дурак, – вздохнула она. – Не смей наводить порядок без меня. Даже не думай.
Я отсалютовал по-военному:
– Да, мэм!
Дашка опять вздохнула. И за ужином ухитрялась не выпускать моей руки.
– А он, – ткнула она в лежащий среди еды булыжник, – пусть пока побудет. Он свой парень.
Эта реплика навела меня на ребячливую мысль. Мне захотелось Дашку подбодрить. И, когда мы перемыли посуду, я предложил:
– Не устроить ли вечеринку?
Она подняла на меня заинтересованный взгляд.
– Какую?
– В узком кругу.
– Давай. А с кем?
Я подвинул булыжник в центр стола, на почетное место, и уточнил:
– У нас вроде была свечка?… Поставь сюда и зажги.
Дашка проворно пристроила свечку в баночку из-под майонеза и, чиркнув спичкой, поставила рядом с булыжником.
– Что дальше?
– Наполни миску водой, – распорядился я. И, когда она это выполнила, постучал по столу пальцем. – Вот сюда.
– И что теперь? – оживилась Дарья.
– Садись рядом.
Она села, прижавшись к моему плечу.
– Ну и?
На столе перед нами разместились горящая свеча, булыжник и миска с водой.
– Не догадалась еще? – осведомился я.
Дашка мотнула «конским хвостом»:
– Не-а. Подсказка нужна.
– Ха! – сказал я. – Разочаровываешь! – И, глядя на свечу, произнес: – Привет, Плясун! – Затем обратился к булыжнику и к воде в миске: – Пьер! Блу! Привет, ребята!
Пламя свечи вытянулось и, утратив плавные очертания, превратилось в лохматого пляшущего мужичка.
Булыжник завертелся на месте, ужался, распрямился и встал каменным молодцом, ростом с кабачок.
Вода в миске вздулась, как тесто, затрепетала и преобразовалась в прозрачную женщину, изящно придерживающую длинное платье.
– Привет! – произнесла она звонким голосом. – Почему не слышу музыки? Этой нашей: пам-па па-рам-па пам-па! – напела она «Хэлло, Долли!».
– Блу, – ответил я, – мы в жилом доме. Начнем тут отплясывать, соседи сбегутся.
– Не обязательно каблуки ломать, – возразила Блу. – Можно и под сурдинку. Даш, скажи.
Дашка моя… Как описать ее лицо? Не смеется, не плачет – сияет вся.
– Правда, Блу, не стоит, – сказала она. – Под нами такая бабка проживает – кляуз не оберешься.
– Подумаешь, бабка, – отмахнулась прозрачная женщина. – Зальем ей потолок на фиг. Могу вообще из каждой трубы у нее хлынуть.
Мы с Дарьей прыснули.
А пляшущий свечной мужичок прошипел:
– Во-во, ей бы только заливать! Немочь мокрая!
Блу нахмурила прозрачные бровки:
– Я вот все ждала, когда ты встрянешь. Думала, не заболел ли?
Пляшущий мужичок выставил огненный кукиш:
– Во, видела?! Не дождешься!
Каменный молодец притопнул по столу.
– Ну все, достали! Не прекратите собачиться – обоих отдыхать отправлю!
Блу подбоченилась:
– Что ты нам сделаешь, мужлан?
– Да, – поддержал ее Плясун, – мне тоже интересно.
– Отвечаю. – Каменный парень расправил плечи. – Тебя придавлю в свече. А тебя из миски выплесну: заливай соседей на здоровье. Вопросы есть?
Вопросов не последовало. Огненный мужичок яростно отбивал чечетку, а прозрачная дама обиженно отвернулась.
Пряча улыбку, я вмешался:
– Не слишком ли круто, Пьер?
– С ними иначе нельзя: на шею сядут, – объяснил каменный молодец, ростом с кабачок. И обратился к жене – Даш, спасибо, что обо мне вспомнила, как в школе. Если кого шарахнуть надо, ты меня только направь. А там уж я сам.
Дарья всхлипнула:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
Дарья лежала на диване с книгой. На ней было зеленое платье, и волосы ее были собраны в «конский хвост». В точности как на двойнице. При моем появлении она деловито перелистнула страницу.
– Почему, думаешь, я тебя не встречаю?.
Я вздохнул:
– Потому что ты на меня зла.
– Вопрос был легкий. А вот почему я зла на тебя?
– Потому, вероятно, что меня долго не было, а тебя посетил мой двойник.
Отложив книгу, Дашка встала с дивана и подняла вверх палец.
– Вот! А ты мне обещал, что сюда никто не проникнет. – Всхлипнув, она кинулась мне на грудь. – Он проник, гад. Просто вошел в комнату, и все.
Я прижал ее к себе:
– Поэтому ты запаслась булыжником?
Дашка вновь всхлипнула:
– А что делать? В милицию звонить?… За булыжник, кстати, будь спокоен. Я его шампунем вымыла.
Мы оба прыснули. И я сказал:
– Надо ехать. В машине Стас и капитан Сычова.
Дарья отстранила нос от моей ключицы:
– А я?
– Даже не спросишь, куда ехать?
– Не собьешь, морда. Я спрашиваю: а я?
Я вздохнул:
– Ты со мной. Когда я полдня тебя не вижу, ей-богу, начинаю заболевать.
Дашка подняла на меня искрящийся взгляд.
– Я вообще на всех так действую.
Мы рассмеялись.
– Но прежде, – сказал я, – обрисуй в двух словах поведение двойника.
Дарья сделала глубокий вздох:
– Если в двух словах… Он уже не слишком притворялся тобой. Будто знал, что я ему не верю. Тем более что я обложила его матом, как перцовым пластырем. Ни разу еще подобных перлов не выдавала. Можно сказать, состоялась премьера. Он, конечно, жутко взбеленился, чем доставил мне большое удовольствие. Завопил, что я редкостная хамка, и стал теснить меня к окну.
Внутри у меня похолодело:
– Окно было открыто?
– Как обычно. Ведь было жарко…
– Ты сама его открыла?
– Да, после твоего ухода. А что?
– Двойник целенаправленно теснил тебя к окну?
Дашка посмотрела мне в глаза.
– Думаю, он хотел, чтобы я вывалилась. Но это не входило в мои планы.
– Господи, родная… прости.
Она потрепала меня за ухо:
– Молчи, дурак: видишь, я увернулась. Он попытался меня поймать, мы поиграли немного в догонялки. Потом позвонили в дверь. Я бросилась в прихожую. Двойник за мной не последовал. Смотрю в «глазок» – там Илюшка. Думаешь, я ему открыла? Черта с два. «Отвечай, – ору, – кто сидел за нами через парту?» А Илья, глазом не моргнув: «Олька Самарская и Генка Шувалов». Вижу, это не серый волк. Это вправду мой Гольдберг. В комнату мы вошли, держась за руки. Никакого двойника, будто растворился. Рассказала я все Илюшке, и он говорит…
За окном раздались раздраженные автомобильные гудки.
– Стас, – определил я. – Торопит и негодует.
Дашка потерлась носом о мой нос.
– Ну так поехали.
– Подождет. Что сказал Илья?
– Он сказал: «Очень странно. Если Глеб уверял, что сюда никто не проникнет, никто не должен был проникнуть». Потом Гольдберг подумал и добавил: «Конечно, если двойник – не голограмма, вопреки мнению нашего продвинутого Мангуста».
– Умница! – вырвалось у меня. – Какой же он умница!
Дарья подняла на меня изумленный взгляд:
– То есть ты хочешь сказать, что двойники в самом деле…
Я кивнул:
– Нечто сходное. – И вкратце изложил итоги эксперимента с двойницей и свою теорию о Внушателе, фантомах и способе их воздействия.
Дашка слушала затаив дыхание.
– Значит, – заключила она, – бегала я не от двойника, а от собственных глюков?
– С двумя поправками, – уточнил я. – Первое: свои глюки ты ощущаешь всеми органами чувств, не выпадая притом из реальности. Можешь, к примеру, драться с двойниками и слушать по радио новости. И второе: в отличие от наркотических видений, фантомы Внушателя действуют как управляемые куклы. Сражаясь с фантомом… как бы сражаясь, легко и вправду выпасть из окна. Но двойник твой неспособен открыть окно сам или, допустим, подвинуть чашку. В этом он похож на голограмму. И в защищенную мной квартиру он проник не с улицы, а прямиком из твоей головы. Что ты на это скажешь?
– Скажу: вау! – Дарья закрыла окно на шпингалет. – Значит, булыжник бесполезен?
Я улыбнулся:
– Разве что для самоутверждения. Где, кстати, Илья? Почему слинял?
За окном, теперь закрытым, вновь раздались гневные гудки.
– Ладно, – вздохнул я, – поехали.
– Может, милиционерша Стасу руки там выкручивает? – предположила Дарья.
– Ха! – ответил я. – Ха-ха!
Дашка отошла от окна.
– Илюшка не слинял, – сказала она. – Ему Алка позвонила. Мамуля ее ногу подвернула, и для транспортировки потребовался зять. Такой ор стоял… Чтоб не доводить до развода, я сама его выпихнула.
Я был поражен. О подвернутой тещиной ноге двойница, выходит, не соврала. Стало быть, хмырь в полотняном костюме до контакта со мной успел прочесть эту информацию в головах Ильи и Дарьи. То есть, даже не создавая фантомы, он способен незримо шпионить за ними. Какая прелесть!
– Надеюсь, до развода у них не дойдет, – сказал я. – Бери ключи от пустой квартиры. Едем селить Сычиху.
Дашка достала ключи из тумбочки:
– Может, объяснишь?
– В лифте, – пообещал я.
Мы вышли и захлопнули дверь. В наш дом без нас проникнуть не мог никто, даже фантомы. Это утешало, но не слишком. Морока предстояла немалая.
Пока лифт опускался, я ввел Дашку в курс злоключений капитана Сычовой. Рассказ был столь кратким и насыщенным, что Дарья даже «вау» произнести не могла.
ГЛАВА 18
В машине нас ожидала та же картина: Стас развалился впереди, взирая в темнеющие дали, а Светлана сидела, по-прежнему уставясь в его затылок. Казалось, они репетируют очень важную немую сцену. При нашем появлении Рыжий буркнул:
– Родить было можно.
– Точно, – поддакнула капитан Сычова.
Впервые они выступили согласованно. Однако альянс их на этом, увы, распался.
Я сел за руль, Дашка – назад к Светлане.
– Всем привет, – сказала она. – Кто в обиде, может нам врезать.
В зеркальце я увидел, как Сычиха скосила на нее глаза:
– Я бы с удовольствием. От души бы.
Дарья слегка опешила:
– За чем же дело стало? Воспитание не позволяет?
Включив зажигание, я выехал со двора.
За Сычиху ответил Рыжий:
– Воспитание ни при чем. Натура у Светы такая. Пока по роже кому-нибудь не смажет, человеком себя не чувствует. Да, Свет?
Светлана снова принялась соединять лоскуты порванного платья.
– Стас, это ж я так… Она сама напросилась.
Рыжий хмыкнул:
– Повадки, Свет, у тебя ментовские. Под дых, в печень да по зубам – ух, весело! Вон Даша карате не занималась, пистолета не носит – глянь, какое у тебя преимущество.
Покраснев, Сычиха зыркнула на Дарью.
– Слушай, Стас… А пошел ты.
Транспортный поток на улицах рассосался, и я беспрепятственно гнал «жигуленок» к Дашкиной двухкомнатной квартире, которую мы держали про запас для таких вот примерно случаев.
Рыжий меж тем повернул назад кудрявую голову:
– Я бы пошел, Свет. Даже, как ты выразилась, с удовольствием. Но, в отличие от тебя, не могу переходить черту.
Плечи капитана Сычовой поникли, на нее жалко было смотреть. В зеркальце я поймал растерянный взгляд жены.
– Рыжий, – сказал я, вписываясь в крутой поворот, – знаешь, что я о тебе думаю?
Стас криво усмехнулся:
– Что я подлюга.
Я покачал головой:
– Это ты думаешь, что ты подлюга. А я думаю, ты запутался. И прошу: разберись с этим в наше отсутствие. Согласен?
Стас кивнул с той же усмешкой:
– Само собой. А знаешь, что я о тебе думаю? Что ты ни черта в людях не разбираешься. Несмотря на свои двести тридцать два года. – Проговорив это, Стас тотчас прикусил язык.
В зеркальце я увидел, как Дарья ожгла его спину взглядом.
А капитан Сычова, хоть и в смятении чувств, конечно же, не могла такое пропустить.
– Какие, на хрен, двести тридцать два года?
Повисло молчание. Затем Рыжий буркнул:
– Шутка, Свет. Юмор у меня глупый.
Светлана с готовностью откликнулась:
– Ой, ладно. Француз – не барышня. Возраст небось не скрывает.
Дашка прыснула:
– Если и скрывает, то не от уголовного розыска.
Сычиха улыбнулась. Я вновь отметил, что улыбка у нее обаятельная.
Доехали молча, без грызни. Возле бывшего Дашкиного дома Стас и капитан Сычова цепко оглядели сгущающийся сумрак и лишь после этого проследовали к подъезду. Их грамотное поведение заслуживало похвалы, хоть я уже точно знал: «хвостов» за нами нет.
Мы поднялись в лифте, не встретив, к счастью, никого из соседей. Дарья открыла ключом дверь, и мы тихонько вошли. Сперва наглухо задвинули на окнах шторы, затем включили свет.
Двухкомнатная Дашкина квартира содержалась в порядке. Все лежало на своих местах, полы были вымыты, пыль не успела скопиться. Окинув взглядом обстановку, Сычиха, похоже, была озадачена. Возможно, она полагала, что ее спрячут где-нибудь в угольном подвале. Она стояла, озираясь и придерживая порванное платье в горошек.
Стас не сходил с коврика возле двери. Позой и выражением лица он демонстрировал: дело сделано – я свободен.
Дарья прошла на кухню, открыла холодильник и, вернувшись, чуть заметно качнула головой. В ответ я слегка прикрыл веки: не волнуйся, дескать, все под контролем. Сычиха засекла наши переглядки:
– Что у вас? Какие-то проблемы?
– В холодильнике пусто, – смутилась Дашка. – Надо сгонять в магазин.
Я выразительно постучал себя по лбу. Вот морда! Такой накладки я от нее не ожидал! Покаянный взгляд Дашки выразил, что она все поняла. Но было поздно.
– Никуда не надо гонять, – возразила Сычиха, направляясь на кухню. – Если найдется ломтик сыра или яйцо… – Она распахнула дверцу холодильника.
Дарья поспешила следом, чтобы принять удар на себя Стас усмехался: он хорошо все понял.
– Ни хрена себе! – раздался возглас Сычихи. – Это у вас называется «пусто»?
Смотреть мне было незачем. Я точно знал, что уже более минуты холодильник снизу доверху набит деликатесами: от копченых языков и осетрины до всевозможных сыров и пирожных. Я так решил: если в девчонку все время стреляют, пусть хоть поест в свое удовольствие.
– Ну, не знаю… – пыталась выкрутиться Дашка. – Нам этого на день хватает. Если ты привыкла питаться скромно…
– Ни хрена себе «скромно»! – возмутилась капитан Сычова.
Расплывшись до ушей, Стас показал мне большой палец.
В ответ я погрозил ему кулаком:
– Сколько мне лет, говнюк?
Рыжий покаянно дернул себя за вихры.
С кухни меж тем донесся голос Дарьи:
– Ну ладно, потом все перепробуешь. Пойдем, покажу, где лежит белье. Что-нибудь из одежды себе подберешь.
– Спасибо. Я платье зашью.
– Что тут шить? Выкинь.
Когда обе они вышли с кухни, щеки Сычихи порозовели, серые глаза приобрели синеватый оттенок, а губы улыбались. Метаморфоза, надо заметить, была разительной. Для тех, конечно, кому это интересно. Стас, к примеру, нахмурился и объявил:
– Все, я отчаливаю. Где и во сколько завтра?
Сычиха погасла, как свеча.
Дашка посмотрела на Стаса:
– Ты же без машины. Подожди, подвезем.
– На метро доберусь.
– Так торопишься? Прямо зудит?
Рыжий начал багроветь:
– Мое дело. Даш, я вышел из детского возраста.
Я поспешил объявить:
– Завтра здесь, в одиннадцать утра. Годится?
Стас перевел дух:
– Вполне.
– «Хвоста» не приведи.
– Обижаешь! – Скользнув за дверь, Рыжий захлопнул ее за собой.
Сычиха взирала на коврик, где он только что стоял. Дашка прервала ее медитацию:
– Пойдем, я все тебе покажу.
Показ занял около пяти минут, в течение которых я заменял Стаса на посту у двери. Затем подошла Дарья и взяла меня за руку.
– Вроде все. Можем ехать.
У нее за спиной возникла капитан Сычова:
– А выпить здесь не найдется?
Дашка взглянула на меня. Я прикрыл веки.
– Кое-что найдется, – ответила Дарья. – Бар вон там.
Они зашли в комнату. Видать, я перестарался, потому что вопль Сычихи потряс стены:
– Ни хрена себе «кое-что»!
Слово «хрен», судя по частоте употребления, было ее тотемом.
Голос Дарьи предостерег:
– Не захлебнись тут. Передышки делай.
– Учи ученого! – парировала Светлана.
Они обе вышли в прихожую.
– Ну, – вздохнула жена, – теперь уж вроде…
– Может, в дурачка сразимся? – Сычиха извлекла из сумки колоду. – А что, время детское.
Мы с Дарьей переглянулись.
– Светлана Анатольевна, – сказал я, – к телефону не подходите, шторы не раздвигайте.
– Не хотите, значит, в дурачка? – осклабилась капитан Сычова. – Тогда, может, любовью втроем займемся? Вот только душ приму… – Она зашлась судорожным смехом. – Ой, ну и рожи у вас! Да пошутила я, пошутила!
Дашка смотрела на нее распахнутыми глазами.
– Шутки тебе удаются. Прямо наповал.
– И никому не открывайте дверь, – завершил я свое наставление. – У нас имеются ключи. – Я щелкнул дверным замком. – Спокойной ночи.
– Эй, супермен! – окликнула меня Сычиха. – Глеб Михайлович Грин, ты ведь у нас супермен?!
– Угу, – кивнул я. – А ты супермент.
Светлана вновь зашлась смехом.
Под этот смех мы вышли за порог. И, прежде чем захлопнуть дверь, Дашка тихо проговорила:
– Пока, супермент. До завтра.
В лифте она прислонилась к моему плечу, оставив происшедшее без комментариев. Только пригрозила:
– Заплачешь – убью!
Ответить я не потрудился. Хотя бы лишь потому, что не принимал эту напраслину на свой счет.
ГЛАВА 19
Когда мы вернулись домой, Дашка была молчаливой и выглядела утомленной. По крохотной нашей квартирке она передвигалась, держась за мою руку.
– Ты чего? – не выдержал я.
– Сегодня у нас среда? – уточнила она задумчиво. – А из Японии я прилетела в понедельник. Эти три дня были слишком густо посолены. Тебе не кажется?
Я пожал плечами:
– Не успел навести порядок к твоему прибытию. Извини.
– Дурак, – вздохнула она. – Не смей наводить порядок без меня. Даже не думай.
Я отсалютовал по-военному:
– Да, мэм!
Дашка опять вздохнула. И за ужином ухитрялась не выпускать моей руки.
– А он, – ткнула она в лежащий среди еды булыжник, – пусть пока побудет. Он свой парень.
Эта реплика навела меня на ребячливую мысль. Мне захотелось Дашку подбодрить. И, когда мы перемыли посуду, я предложил:
– Не устроить ли вечеринку?
Она подняла на меня заинтересованный взгляд.
– Какую?
– В узком кругу.
– Давай. А с кем?
Я подвинул булыжник в центр стола, на почетное место, и уточнил:
– У нас вроде была свечка?… Поставь сюда и зажги.
Дашка проворно пристроила свечку в баночку из-под майонеза и, чиркнув спичкой, поставила рядом с булыжником.
– Что дальше?
– Наполни миску водой, – распорядился я. И, когда она это выполнила, постучал по столу пальцем. – Вот сюда.
– И что теперь? – оживилась Дарья.
– Садись рядом.
Она села, прижавшись к моему плечу.
– Ну и?
На столе перед нами разместились горящая свеча, булыжник и миска с водой.
– Не догадалась еще? – осведомился я.
Дашка мотнула «конским хвостом»:
– Не-а. Подсказка нужна.
– Ха! – сказал я. – Разочаровываешь! – И, глядя на свечу, произнес: – Привет, Плясун! – Затем обратился к булыжнику и к воде в миске: – Пьер! Блу! Привет, ребята!
Пламя свечи вытянулось и, утратив плавные очертания, превратилось в лохматого пляшущего мужичка.
Булыжник завертелся на месте, ужался, распрямился и встал каменным молодцом, ростом с кабачок.
Вода в миске вздулась, как тесто, затрепетала и преобразовалась в прозрачную женщину, изящно придерживающую длинное платье.
– Привет! – произнесла она звонким голосом. – Почему не слышу музыки? Этой нашей: пам-па па-рам-па пам-па! – напела она «Хэлло, Долли!».
– Блу, – ответил я, – мы в жилом доме. Начнем тут отплясывать, соседи сбегутся.
– Не обязательно каблуки ломать, – возразила Блу. – Можно и под сурдинку. Даш, скажи.
Дашка моя… Как описать ее лицо? Не смеется, не плачет – сияет вся.
– Правда, Блу, не стоит, – сказала она. – Под нами такая бабка проживает – кляуз не оберешься.
– Подумаешь, бабка, – отмахнулась прозрачная женщина. – Зальем ей потолок на фиг. Могу вообще из каждой трубы у нее хлынуть.
Мы с Дарьей прыснули.
А пляшущий свечной мужичок прошипел:
– Во-во, ей бы только заливать! Немочь мокрая!
Блу нахмурила прозрачные бровки:
– Я вот все ждала, когда ты встрянешь. Думала, не заболел ли?
Пляшущий мужичок выставил огненный кукиш:
– Во, видела?! Не дождешься!
Каменный молодец притопнул по столу.
– Ну все, достали! Не прекратите собачиться – обоих отдыхать отправлю!
Блу подбоченилась:
– Что ты нам сделаешь, мужлан?
– Да, – поддержал ее Плясун, – мне тоже интересно.
– Отвечаю. – Каменный парень расправил плечи. – Тебя придавлю в свече. А тебя из миски выплесну: заливай соседей на здоровье. Вопросы есть?
Вопросов не последовало. Огненный мужичок яростно отбивал чечетку, а прозрачная дама обиженно отвернулась.
Пряча улыбку, я вмешался:
– Не слишком ли круто, Пьер?
– С ними иначе нельзя: на шею сядут, – объяснил каменный молодец, ростом с кабачок. И обратился к жене – Даш, спасибо, что обо мне вспомнила, как в школе. Если кого шарахнуть надо, ты меня только направь. А там уж я сам.
Дарья всхлипнула:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34