И так получилось, что капитаны кораблей Николай Макиавелли и Ньяша Убсаланг подружились. Асури пригласила человека в гости. Так Николай оказался первым человеком, посетившим планету асурского доминиона.
Однажды, гуляя по городу, Николай наткнулся на точную копию земной пятиэтажки.
– Двести пятьдесят тысяч сто двадцать восьмая кровью Ньяша Убсаланг, – повернулся он к спутнице. – Что это за здание?
– Зови меня просто – могущественный гигант крови Убсаланг, котик, – откликнулась та. – Хочешь взглянуть поближе?
– Был бы рад.
– Тогда пойдем.
На крыльце пятиэтажки играли дети. Девочка в красном платьице баюкала плюшевого сегментолапого муравьеда. Синелицый мальчуган копошился ступенькой ниже, связывая шнурки на девочкиных ботинках. Маленькая асури не протестовала: ей было интересно, сколько получится узелков.
Рядом играли другие малыши. Двое близнецов (один желтый, другой оранжевый) возились с увеличительным стеклом. Огненное пятнышко скользило по бетону, оставляя после себя дымную струйку. Приглядевшись, Николай понял, что асурята заняты важным делом. Девочку пытался ужалить скорпион. Насекомое несколько раз начинало ритуальный танец убийства, но, едва оно сцепляло клешни над головой и делало сальто, мальчишки прижигали его лучом. В воздухе стояла едкая вонь паленого хитина.
– А мы с папой вчера реблягу-ашку ели, – сказала вдруг девочка. – Большущую! Как от того дома до садика.
– Врешь, – без энтузиазма отозвался желтый.
Скорпион сделал первое сальто, второе и принялся вертеться с широко расставленными клешнями.
– Сам врешь! Она тыщу милионов лет на помойке тухла.
– Ирсигу – врушка, тетя непарнокопытного бородавочного тапира! Нос – кулинарное изделие с творогом!
– Сам с творогом! На ней была тыща миллионов опарышей!
– Ты до тыщи милионов считать не умеешь!
– А вот умею! Умею! Меня папа научил! Раз, два, три, пять, восемнадцать…
Оранжевый отобрал у брата стекло. Скорпион как раз готовился к финальному броску.
– …тридцать четыре, восемнадцать…
Желтый заткнул руками уши:
– Не умеешь! Не умеешь! Не слышу ничего!
Девчушка засопела. Нижняя губа ее выпятилась и задрожала:
– А ты, а ты… А мой папа кровее твоего!
– Врушка! У тебя нету папы!
Пнув растерявшегося скорпиона, девочка бросилась в драку. О связанных шнурках она забыла и кубарем полетела с крыльца.
– Нету! Нету! – кричал желтый, уворачиваясь от девочкиных зубов. – А-а-а-а! Ня-ань, чего Ирсигу-у куса-а-ется!
– У меня тыща милионов папов! А тебя иглокожий топотун проглотил и выплюнул!
Женщины асуров с рождения сильнее мужчин. Пацаненку пришлось бы несладко, не вмешайся няня.
– Прекратить немедленно! – Над детьми выросла огромная четырехрукая тень. – Ирсигу, Номченг, Лабсанг! Почему сидите на одной ступеньке?
Няня растащила детей и усадила каждого на своей высоте. Синелицый оказался выше всех, на следующей ступеньке – оранжевый, затем Ирсигу. Забияка желтый оказался внизу.
– Я – первый кровью, – обрадовался синелицый. – Меня все знают!
Послышался звук затрещины. Няня стянула хвастуна вниз и вновь принялась пересаживать детей. Теперь выше всех оказалась Ирсигу. Няня сделала южное лицо:
– Чтоб я этого непотребства больше не слышала! Поняли, червяки?
Дети испуганно притихли:
– Мы поняли, высший предел Урайам Байагу.
– Повторяйте за мной: шестилапый мускусный оцелот сдох. Кто слово скажет, получит лишь невкусную колючку от хвоста.
– …колючку от хвоста!
– А теперь брысь, червячата. Наловите куколок древесного жука на ужин. И следите, чтобы он не отложил вам яйца в глаза и ноздри. Иначе вы станете последними кровью и никто вас не станет любить. И у вас никогда не будет мам и пап. Поняли?
– Да, высший предел няня!
Асурята разбежались по двору. Няня почтительно склонилась перед Ньяшей:
– Двести пятьдесят тысяч сто двадцать восьмая кровью Ньяша Убсаланг, гляжу в небо. Уф, сорванцы! Что привело вас сюда?
– Встань, пятьсот миллионов девятьсот тридцать три тысячи сорок шестая кровью Урайам Байагу. Со мною гость без числа крови. Его имя – человек Николай.
Урайам посмотрела на Николая с сочувствием:
– Гость без крови… Вы хотите осмотреть интернат?
– Если можно, пятьсот миллионов девятьсот тридцать три тысячи сорок пятая кровью Урайам Байагу.
У асуров чем меньше число крови, тем лучше. На щеках нянечки вспыхнул румянец:
– Проказник! Сорок шестая, а не сорок пятая! – Няня смущенно спрятала взор. – Ах, высший предел Ньяша, – воскликнула она мечтательно, – кого вы привели сюда? Этот юноша учтив и образован, как скальный геккон Савицкого.
– Это комплимент, – шепнула Ньяша человеку, – благодарите. – И добавила громко: – Высший предел Николай – лучший из людей. Его слова заставляют меня трепетать, подобно бабочке, в которую паук впрыснул порцию ядовитой слюны с желудочным соком.
– Весьма польщен, – пробормотал Макиавелли, кланяясь.
Няня взяла его под руку:
– Пойдемте, человек, я покажу вам интернат. Он предназначен для детей с расовым несовершенством человека Бедные малыши!
– Расовым… как вы сказали?..
– Несовершенством. Малышам предстоит родиться людьми – самой презираемой расой во вселенной.
– А как вы это определяете?
Няня посмотрела на человека с удивлением:
– Это же очень просто!
И в нескольких словах объяснила как. Здесь мы эту теорию приводить не будем – она общеизвестна. Интересующихся отсылаем к двадцатитомному труду академика Преображенского «О введении в некоторые аспекты расового реинкарнационного полиморфизма в применении к дискретной модели Убсаланг-Преображенского».
– А вот, кстати, интернат для детей с расовым несовершенством прэта.
За сетчатым забором желтел песок. Валялись сброшенные в кучу игрушки: плюшевые уховертки, игрушечный автомат с плазменным подствольником, куклы, голографические кубики, аппарат для раздачи пиццы и мороженого. Из кучи выглядывали любопытные детские глазенки.
– Это Римпоче, сын величайших кровью. Ребенок весит в шесть раз больше, чем положено для его возраста, и до сих пор не умеет говорить. Видите папку с картой рождения?
На всякий случай человек кивнул.
– Это история болезни. И он ее спер! Представляю, какой бардак у них с документацией.
Няня хотела добавить что-то еще, но послышался детский рев.
– Святая бабочка! – охнула Урайам. – Это, наверное, Лабсанг. Он никогда не отрывает уховерткам головы перед тем, как есть.
Асури убежала. Николай прислонился лбом к сетке забора. Будущий прэта смотрел на него испуганными глазенками.
Вот она великая тайна рождений… Чтобы оставаться человеком, не нужно вести праведную жизнь. Молитвы и политика партии тоже ни при чем. Если верить Ньяше, все дело в честолюбии. Пока человек ищет славы и подвигов, он остается человеком.
Кто-то подергал его за штанину, отвлекая от растерянных мыслей. Николай опустил взгляд и увидел Ирсигу.
– Дядя, – сказала она, – а ты, что ли, мой папа?
– Нет, малышка. – Николай присел на корточки, с любопытством глядя на кроху. – Но твой папа скоро приедет за тобой.
– Вот и я говорю: зачем ты мне? У меня тыща милионов папов, – сообщила она с гордостью.
– Поздравляю.
Ирсигу потрогала Николая под мышкой:
– А тебе, что ли, пятнистый бородав руки откусил?
– Нет. Я таким родился.
– Бедненький! Знаешь что?.. Укради куклу у Римпоче. Будешь моим папом. А где перелезть забор, я покажу.
Порой судьбы доминионов зависят от маленького безрассудства. Капитан мог отказаться – и раса людей медленно угасла бы, задавленная чужаками. Но Николаем вдруг овладело бесшабашное настроение. Он перемахнул через ограждение и двинулся к Римпоче.
– Извини, парень. У тебя слишком много игрушек. Вряд ли ты успеваешь играть всеми.
Под отчаянный рев малыша Макиавелли вытащил из • кучи уродливую куклу. Заодно прихватил историю болезни с картой рождения малыша. Пригодится для земной науки, решил он.
При виде куклы Ирсигу чуть не задохнулась от счастья.
– Здоровски! Ты лучший папка на свете!
И умчалась, прижимая куклу к груди.
– Мой папка – герой! – кричала она. – Он человек! Из земли героев!
…Никто и знать не знал, что в тот миг свершается чудо и судьбы вселенной решает кроха-асури.
Слова эти стали пророческими.
Ирсигу подарила человечеству расовую идею.
Быть доминионом героев непросто, и люди с честью несли свое предназначение. Не матрешечники и горлопаны, но герои труда, науки, искусства. Во время Первого Асурского конфликта линкор «Паллада» остановил вражескую армию одним лишь славным именем своего командира. Асурский адмирал отказался сражаться с легендой».
Тая уже проснулась и сонно ежилась от холода. Берсальерский китель сполз к ногам девчонки.
– Это ты меня укрыл? – Она зябко натянула китель на плечи. – Спасибо.
– Не за что, – буркнул Велька. Цепочка высыпалась из его ладони на столик. Звенья щелкали, словно речные камешки. – Яри сказал, будто ты знаешь, что это.
– Ага. Откуда это у тебя?
– Яри дал. Только она не настоящая… Дубликопия. Яри говорит, что это черная метка, вроде пиратской.
– А-а, как в «Острове сокровищ»… – протянула Та разочарованно, – Да, Тилль здорово влип.
– Расскажи.
Та потянула колени к подбородку. Челка упала ей на глаза, и девочка сдула ее краешком рта.
– Дурацкая на самом деле история… Наш корпус, ну ты знаешь, с прошлого века носит имя Кассада. А месяц назад Кобрик… ой, извини! – Кобаль Рикардович…
Услышав прозвище отца, Велька хихикнул. Тая вздохнула:
– Извини… Я все время забываю.
– Не бери в голову. Я бы его еще и не так обозвал. Ну, и что он?
– Решил переименовать корпус. Чтобы имени Абеля Шепетова, твоего брата. Ну, в смысле, у нас собственный герой, зачем чужие?
Велька помрачнел. Опять этот братец… Биографию Мартина Кассада мальчишки Острова знали наизусть. В него играли, ему посвящали стихи на утренниках, к подножию его памятника приходили молодожены. Во время Второго Асурского конфликта пехотинец Кассад в одиночку остановил роту асурских штурмовиков. Выигранное время позволило жителям Виттенберга бежать с Лувра.
Чем же знаменит Абель, никто не мог толком объяснить. Нет, в подвигах его не было недостатка. Вот только выглядели они как-то неубедительно. Или же Велька просто ревновал?
– Кобрика приструнили, конечно, – продолжала девочка. – Все-таки традиции, славное имя, то се… Кассад ведь настоящий герой, не то что…
Та зажала рот ладошкой.
– Рассказывай, – вздохнул Велька. – Честно, у меня очень плохие отношения с семьей.
– Ясно… Так вот, в четверг к нам прилетал Кассадов праправнук. Устроили парад, и он нам подарил эту пулю. Представляешь?!
– Угу.
– Угу-угу! – передразнила Та. – Это же последняя пуля! Мартин ее для себя берег, а она счастливой оказалась. Он ее потом всю жизнь на цепочке носил как талисман.
Это Велька тоже помнил. Второй Асурский конфликт закончился быстро. Неугомонный герой сменил пару десятков профессий, несколько раз женился, участвовал в освоении пяти планет. А в шестьдесят лет поставил рекорд Цвер-гии-1 по квадритлону.
Говаривали, что удачей своей он обязан пуле-талисману.
– Пулю отдали на хранение Тиллю: у него лучшие показатели в корпусе. А вечером его эмкаушники избили. И талисман отобрали.
Велька присвистнул:
– Дела… А Яри? Он что, тоже там был?
– Тилль говорит, его вшестером лупили.
Велька замолчал. Шестеро на одного – это не шутки. Не верилось, правда, что Яри – честный до принципиальности Яри, друг с детсада – во всем этом замешан. Но тут уж не поспоришь…
– Жалко парня, – протянул он. – Его ж попрут из корпуса.
– Может, и не попрут. Пропажу-то пока не заметили.
– Не заметили? – удивился Велька.
– Ну, да. Парады, соревнования, самодеятельность всякая… Кобрик о талисмане и не вспомнил. Вообще по четвергам, когда синоптики небо чистят, он сам не свой становится. Не всегда – где-то раз в месяц. Чудно-ой! Тилль отрапортовал, что пуля в целости и сохранности, никто и проверять не стал.
Это ни в какие ворота не лезло. Велька не считал себя особенно правильным: в берсалъерке и в самоволки ходил, и дрался порой, но чтобы вот так наплевать на реликвию корпуса?.. Странно, очень странно. Да и рассеянность отца по четвергам стоило запомнить.
– Вы, значит, засаду устроили, чтобы амулет отобрать?
– Ага. Только не вышло. Из-за тебя между прочим, – сердито добавила девочка.
«Вы, Велетин, обладаете уникальной способностью всюду появляться не вовремя», – эхом отозвался отцовский голос.
Велька насупился.
– Яри – мой друг. И впятером на одного – нечестно!
– Да знаю я… Вель, ты извини, пожалуйста! Я все время что-то не то говорю. Прости, да?
– Хорошо. А Тилль – он как?
– Да никак. Ты ж его видел с нами: темненький такой, сумрачный. Глаза как у лани.
Велька сразу вспомнил, о ком говорила Та. Щуплый мальчишка, весь какой-то сжатый в комок.
И Яри он пинал с особенным ожесточением.
Глава 8
ДОХЛЫЙ ЧЕЛОВЕК НОМЕР РАЗ
«Дракон Огня» прибыл на Остров ближе к вечеру. В воздухе плавился аромат сирени; скальная роза тянула сквозь облупившуюся решетку сада жадные лапы ветвей. От каменных стен Шатона веяло запоздалым жаром.
На гаревой дорожке сада стоял офицер. Синий муар играл на ткани мундира, закатное солнце кололо глаз, отражаясь от серебряного эполета. Звездочек на штаб-офицерском эполете не было. Полковник, значит. Тайкин отец.
– Та-ак. – Девочка прикрыла глаза ладонью. – Ваша треуголка, сэр! И как же мы пройдем?
Полковник явно кого-то ждал. Позицию он выбрал очень удачную: никто не мог проскочить мимо него незамеченным.
Велька огляделся. Неподалеку играли мальчишки: круглоголовые, смешливые, всем лет по десять-одиннадцать. Все в кадетской форме, в фуражках, только без погон и кокард.
Приготовишки.
– Ребята, – позвал Велька, – только тс-с!.. Вы нам поможете мимо Аленыча проскочить?
– Тайком?
– Ну.
Пацаны переглянулись.
– А я вас автомат разбирать научу, – быстро добавил Велька. – И чистить дам.
– Автомат?! Круто! – Мальчишки восторженно переглянулись. – А что надо сделать?
Берсальер объяснил. Малыши захихикали.
– Ну, бегом! – напутствовал он их, а сам взял Таю за руку. – Пошли. Сейчас Аленычу не до нас будет.
Мальчишки нырнули в кусты. Один из них выскочил перед полковником и лихо откозырял. Тот хмуро ответил на приветствие. Едва он опустил руку, как выскочил второй пацаненок, за ним третий. Приготовишки не настоящие кадеты, но приветствовать офицеров должны по уставу. И те обязаны им отвечать.
В это время к воротам сада подъехал автомобиль. Торопливо откозыриваясь, Алексей Семенович бросился ему навстречу.
– Дылда приехала, – удивилась Тая. – Что ей здесь надо?
Этот вопрос и Вельку интересовал. Зачем асурской шпионке приезжать в кадетский корпус? Что она ищет? Ей в Виттенберг надо, там архивы, правительство! Или в Северину, где секретные заводы.
Странно это…
Пока Алексей Семенович любезничал с Майей, Велька и Тая проскользнули в Шатон. Дежурный офицер изучил Велькины документы, связался с начальством и хмуро кивнул:
– Проходите. Майор Лютый вас уже ждет.
– Кто-кто?
– Замповос наш, Лютый Михаил Уранович. Тебе, парень к девяти дьяволам отправляться, так что ни пуха.
– К черту.
У Вельки екнуло в груди. Замповос – мужик въедливый. Политическая грамотность, расовая терпимость (или нетерпимость – это уж как повернется), моральный облик гражданина доминиона – все в его ведении. Новому кадету с ним не встретиться нельзя. Но Велька-то рассчитывал сперва переговорить с отцом.
– Во влип… – помрачнел он.
– Ничего, выкрутишься. – Тая погладила его по плечу. – Удачи, Вельчик!
И Велька отправился к девяти дьяволам, в кабинет номер «99».
В приемной девяти дьяволов он оказался не один. На кожаном диване сидел мальчишка. Щупленький, узколицый, с испуганными черными глазами. Уши трогательно лопушились под фуражкой.
– Привет, Тилль, – стараясь выглядеть беззаботным, бросил Велька. – МУ у себя?
– Кто?..
– Ну, этот… начповос.
Пацан уткнулся взглядом в носки своих ботинок. Велька пожал плечами. Этого он никогда не понимал. Старшие офицеры, они, конечно, страшные, но здесь-то, в приемной, чего дрожать?
Однако беспокойство Тилля передалось и ему. Давя предательский холодок в груди, он шагнул в кабинет.
– Господин майор, – вытянулся в струнку, – курсант Велетин Шепетов по вашему приказанию прибыл!
Сидящий за столом офицер поднял глаза. Вот так сюрприз! Начповосом оказался «хилый человек номер раз». Тот самый, от которого Велька неудачно сбежал когда-то в подземные ходы Шатона.
– «Пикачу» прибывает, – без энтузиазма отозвался «хилый», – к барышням в интересные места. А курсанты… – он ненадолго задумался, – да, курсанты тоже прибывают. Но как именно?
– Бодро. С готовностью служить доминиону.
Такого майор не ожидал:
– Верно, курсант.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
Однажды, гуляя по городу, Николай наткнулся на точную копию земной пятиэтажки.
– Двести пятьдесят тысяч сто двадцать восьмая кровью Ньяша Убсаланг, – повернулся он к спутнице. – Что это за здание?
– Зови меня просто – могущественный гигант крови Убсаланг, котик, – откликнулась та. – Хочешь взглянуть поближе?
– Был бы рад.
– Тогда пойдем.
На крыльце пятиэтажки играли дети. Девочка в красном платьице баюкала плюшевого сегментолапого муравьеда. Синелицый мальчуган копошился ступенькой ниже, связывая шнурки на девочкиных ботинках. Маленькая асури не протестовала: ей было интересно, сколько получится узелков.
Рядом играли другие малыши. Двое близнецов (один желтый, другой оранжевый) возились с увеличительным стеклом. Огненное пятнышко скользило по бетону, оставляя после себя дымную струйку. Приглядевшись, Николай понял, что асурята заняты важным делом. Девочку пытался ужалить скорпион. Насекомое несколько раз начинало ритуальный танец убийства, но, едва оно сцепляло клешни над головой и делало сальто, мальчишки прижигали его лучом. В воздухе стояла едкая вонь паленого хитина.
– А мы с папой вчера реблягу-ашку ели, – сказала вдруг девочка. – Большущую! Как от того дома до садика.
– Врешь, – без энтузиазма отозвался желтый.
Скорпион сделал первое сальто, второе и принялся вертеться с широко расставленными клешнями.
– Сам врешь! Она тыщу милионов лет на помойке тухла.
– Ирсигу – врушка, тетя непарнокопытного бородавочного тапира! Нос – кулинарное изделие с творогом!
– Сам с творогом! На ней была тыща миллионов опарышей!
– Ты до тыщи милионов считать не умеешь!
– А вот умею! Умею! Меня папа научил! Раз, два, три, пять, восемнадцать…
Оранжевый отобрал у брата стекло. Скорпион как раз готовился к финальному броску.
– …тридцать четыре, восемнадцать…
Желтый заткнул руками уши:
– Не умеешь! Не умеешь! Не слышу ничего!
Девчушка засопела. Нижняя губа ее выпятилась и задрожала:
– А ты, а ты… А мой папа кровее твоего!
– Врушка! У тебя нету папы!
Пнув растерявшегося скорпиона, девочка бросилась в драку. О связанных шнурках она забыла и кубарем полетела с крыльца.
– Нету! Нету! – кричал желтый, уворачиваясь от девочкиных зубов. – А-а-а-а! Ня-ань, чего Ирсигу-у куса-а-ется!
– У меня тыща милионов папов! А тебя иглокожий топотун проглотил и выплюнул!
Женщины асуров с рождения сильнее мужчин. Пацаненку пришлось бы несладко, не вмешайся няня.
– Прекратить немедленно! – Над детьми выросла огромная четырехрукая тень. – Ирсигу, Номченг, Лабсанг! Почему сидите на одной ступеньке?
Няня растащила детей и усадила каждого на своей высоте. Синелицый оказался выше всех, на следующей ступеньке – оранжевый, затем Ирсигу. Забияка желтый оказался внизу.
– Я – первый кровью, – обрадовался синелицый. – Меня все знают!
Послышался звук затрещины. Няня стянула хвастуна вниз и вновь принялась пересаживать детей. Теперь выше всех оказалась Ирсигу. Няня сделала южное лицо:
– Чтоб я этого непотребства больше не слышала! Поняли, червяки?
Дети испуганно притихли:
– Мы поняли, высший предел Урайам Байагу.
– Повторяйте за мной: шестилапый мускусный оцелот сдох. Кто слово скажет, получит лишь невкусную колючку от хвоста.
– …колючку от хвоста!
– А теперь брысь, червячата. Наловите куколок древесного жука на ужин. И следите, чтобы он не отложил вам яйца в глаза и ноздри. Иначе вы станете последними кровью и никто вас не станет любить. И у вас никогда не будет мам и пап. Поняли?
– Да, высший предел няня!
Асурята разбежались по двору. Няня почтительно склонилась перед Ньяшей:
– Двести пятьдесят тысяч сто двадцать восьмая кровью Ньяша Убсаланг, гляжу в небо. Уф, сорванцы! Что привело вас сюда?
– Встань, пятьсот миллионов девятьсот тридцать три тысячи сорок шестая кровью Урайам Байагу. Со мною гость без числа крови. Его имя – человек Николай.
Урайам посмотрела на Николая с сочувствием:
– Гость без крови… Вы хотите осмотреть интернат?
– Если можно, пятьсот миллионов девятьсот тридцать три тысячи сорок пятая кровью Урайам Байагу.
У асуров чем меньше число крови, тем лучше. На щеках нянечки вспыхнул румянец:
– Проказник! Сорок шестая, а не сорок пятая! – Няня смущенно спрятала взор. – Ах, высший предел Ньяша, – воскликнула она мечтательно, – кого вы привели сюда? Этот юноша учтив и образован, как скальный геккон Савицкого.
– Это комплимент, – шепнула Ньяша человеку, – благодарите. – И добавила громко: – Высший предел Николай – лучший из людей. Его слова заставляют меня трепетать, подобно бабочке, в которую паук впрыснул порцию ядовитой слюны с желудочным соком.
– Весьма польщен, – пробормотал Макиавелли, кланяясь.
Няня взяла его под руку:
– Пойдемте, человек, я покажу вам интернат. Он предназначен для детей с расовым несовершенством человека Бедные малыши!
– Расовым… как вы сказали?..
– Несовершенством. Малышам предстоит родиться людьми – самой презираемой расой во вселенной.
– А как вы это определяете?
Няня посмотрела на человека с удивлением:
– Это же очень просто!
И в нескольких словах объяснила как. Здесь мы эту теорию приводить не будем – она общеизвестна. Интересующихся отсылаем к двадцатитомному труду академика Преображенского «О введении в некоторые аспекты расового реинкарнационного полиморфизма в применении к дискретной модели Убсаланг-Преображенского».
– А вот, кстати, интернат для детей с расовым несовершенством прэта.
За сетчатым забором желтел песок. Валялись сброшенные в кучу игрушки: плюшевые уховертки, игрушечный автомат с плазменным подствольником, куклы, голографические кубики, аппарат для раздачи пиццы и мороженого. Из кучи выглядывали любопытные детские глазенки.
– Это Римпоче, сын величайших кровью. Ребенок весит в шесть раз больше, чем положено для его возраста, и до сих пор не умеет говорить. Видите папку с картой рождения?
На всякий случай человек кивнул.
– Это история болезни. И он ее спер! Представляю, какой бардак у них с документацией.
Няня хотела добавить что-то еще, но послышался детский рев.
– Святая бабочка! – охнула Урайам. – Это, наверное, Лабсанг. Он никогда не отрывает уховерткам головы перед тем, как есть.
Асури убежала. Николай прислонился лбом к сетке забора. Будущий прэта смотрел на него испуганными глазенками.
Вот она великая тайна рождений… Чтобы оставаться человеком, не нужно вести праведную жизнь. Молитвы и политика партии тоже ни при чем. Если верить Ньяше, все дело в честолюбии. Пока человек ищет славы и подвигов, он остается человеком.
Кто-то подергал его за штанину, отвлекая от растерянных мыслей. Николай опустил взгляд и увидел Ирсигу.
– Дядя, – сказала она, – а ты, что ли, мой папа?
– Нет, малышка. – Николай присел на корточки, с любопытством глядя на кроху. – Но твой папа скоро приедет за тобой.
– Вот и я говорю: зачем ты мне? У меня тыща милионов папов, – сообщила она с гордостью.
– Поздравляю.
Ирсигу потрогала Николая под мышкой:
– А тебе, что ли, пятнистый бородав руки откусил?
– Нет. Я таким родился.
– Бедненький! Знаешь что?.. Укради куклу у Римпоче. Будешь моим папом. А где перелезть забор, я покажу.
Порой судьбы доминионов зависят от маленького безрассудства. Капитан мог отказаться – и раса людей медленно угасла бы, задавленная чужаками. Но Николаем вдруг овладело бесшабашное настроение. Он перемахнул через ограждение и двинулся к Римпоче.
– Извини, парень. У тебя слишком много игрушек. Вряд ли ты успеваешь играть всеми.
Под отчаянный рев малыша Макиавелли вытащил из • кучи уродливую куклу. Заодно прихватил историю болезни с картой рождения малыша. Пригодится для земной науки, решил он.
При виде куклы Ирсигу чуть не задохнулась от счастья.
– Здоровски! Ты лучший папка на свете!
И умчалась, прижимая куклу к груди.
– Мой папка – герой! – кричала она. – Он человек! Из земли героев!
…Никто и знать не знал, что в тот миг свершается чудо и судьбы вселенной решает кроха-асури.
Слова эти стали пророческими.
Ирсигу подарила человечеству расовую идею.
Быть доминионом героев непросто, и люди с честью несли свое предназначение. Не матрешечники и горлопаны, но герои труда, науки, искусства. Во время Первого Асурского конфликта линкор «Паллада» остановил вражескую армию одним лишь славным именем своего командира. Асурский адмирал отказался сражаться с легендой».
Тая уже проснулась и сонно ежилась от холода. Берсальерский китель сполз к ногам девчонки.
– Это ты меня укрыл? – Она зябко натянула китель на плечи. – Спасибо.
– Не за что, – буркнул Велька. Цепочка высыпалась из его ладони на столик. Звенья щелкали, словно речные камешки. – Яри сказал, будто ты знаешь, что это.
– Ага. Откуда это у тебя?
– Яри дал. Только она не настоящая… Дубликопия. Яри говорит, что это черная метка, вроде пиратской.
– А-а, как в «Острове сокровищ»… – протянула Та разочарованно, – Да, Тилль здорово влип.
– Расскажи.
Та потянула колени к подбородку. Челка упала ей на глаза, и девочка сдула ее краешком рта.
– Дурацкая на самом деле история… Наш корпус, ну ты знаешь, с прошлого века носит имя Кассада. А месяц назад Кобрик… ой, извини! – Кобаль Рикардович…
Услышав прозвище отца, Велька хихикнул. Тая вздохнула:
– Извини… Я все время забываю.
– Не бери в голову. Я бы его еще и не так обозвал. Ну, и что он?
– Решил переименовать корпус. Чтобы имени Абеля Шепетова, твоего брата. Ну, в смысле, у нас собственный герой, зачем чужие?
Велька помрачнел. Опять этот братец… Биографию Мартина Кассада мальчишки Острова знали наизусть. В него играли, ему посвящали стихи на утренниках, к подножию его памятника приходили молодожены. Во время Второго Асурского конфликта пехотинец Кассад в одиночку остановил роту асурских штурмовиков. Выигранное время позволило жителям Виттенберга бежать с Лувра.
Чем же знаменит Абель, никто не мог толком объяснить. Нет, в подвигах его не было недостатка. Вот только выглядели они как-то неубедительно. Или же Велька просто ревновал?
– Кобрика приструнили, конечно, – продолжала девочка. – Все-таки традиции, славное имя, то се… Кассад ведь настоящий герой, не то что…
Та зажала рот ладошкой.
– Рассказывай, – вздохнул Велька. – Честно, у меня очень плохие отношения с семьей.
– Ясно… Так вот, в четверг к нам прилетал Кассадов праправнук. Устроили парад, и он нам подарил эту пулю. Представляешь?!
– Угу.
– Угу-угу! – передразнила Та. – Это же последняя пуля! Мартин ее для себя берег, а она счастливой оказалась. Он ее потом всю жизнь на цепочке носил как талисман.
Это Велька тоже помнил. Второй Асурский конфликт закончился быстро. Неугомонный герой сменил пару десятков профессий, несколько раз женился, участвовал в освоении пяти планет. А в шестьдесят лет поставил рекорд Цвер-гии-1 по квадритлону.
Говаривали, что удачей своей он обязан пуле-талисману.
– Пулю отдали на хранение Тиллю: у него лучшие показатели в корпусе. А вечером его эмкаушники избили. И талисман отобрали.
Велька присвистнул:
– Дела… А Яри? Он что, тоже там был?
– Тилль говорит, его вшестером лупили.
Велька замолчал. Шестеро на одного – это не шутки. Не верилось, правда, что Яри – честный до принципиальности Яри, друг с детсада – во всем этом замешан. Но тут уж не поспоришь…
– Жалко парня, – протянул он. – Его ж попрут из корпуса.
– Может, и не попрут. Пропажу-то пока не заметили.
– Не заметили? – удивился Велька.
– Ну, да. Парады, соревнования, самодеятельность всякая… Кобрик о талисмане и не вспомнил. Вообще по четвергам, когда синоптики небо чистят, он сам не свой становится. Не всегда – где-то раз в месяц. Чудно-ой! Тилль отрапортовал, что пуля в целости и сохранности, никто и проверять не стал.
Это ни в какие ворота не лезло. Велька не считал себя особенно правильным: в берсалъерке и в самоволки ходил, и дрался порой, но чтобы вот так наплевать на реликвию корпуса?.. Странно, очень странно. Да и рассеянность отца по четвергам стоило запомнить.
– Вы, значит, засаду устроили, чтобы амулет отобрать?
– Ага. Только не вышло. Из-за тебя между прочим, – сердито добавила девочка.
«Вы, Велетин, обладаете уникальной способностью всюду появляться не вовремя», – эхом отозвался отцовский голос.
Велька насупился.
– Яри – мой друг. И впятером на одного – нечестно!
– Да знаю я… Вель, ты извини, пожалуйста! Я все время что-то не то говорю. Прости, да?
– Хорошо. А Тилль – он как?
– Да никак. Ты ж его видел с нами: темненький такой, сумрачный. Глаза как у лани.
Велька сразу вспомнил, о ком говорила Та. Щуплый мальчишка, весь какой-то сжатый в комок.
И Яри он пинал с особенным ожесточением.
Глава 8
ДОХЛЫЙ ЧЕЛОВЕК НОМЕР РАЗ
«Дракон Огня» прибыл на Остров ближе к вечеру. В воздухе плавился аромат сирени; скальная роза тянула сквозь облупившуюся решетку сада жадные лапы ветвей. От каменных стен Шатона веяло запоздалым жаром.
На гаревой дорожке сада стоял офицер. Синий муар играл на ткани мундира, закатное солнце кололо глаз, отражаясь от серебряного эполета. Звездочек на штаб-офицерском эполете не было. Полковник, значит. Тайкин отец.
– Та-ак. – Девочка прикрыла глаза ладонью. – Ваша треуголка, сэр! И как же мы пройдем?
Полковник явно кого-то ждал. Позицию он выбрал очень удачную: никто не мог проскочить мимо него незамеченным.
Велька огляделся. Неподалеку играли мальчишки: круглоголовые, смешливые, всем лет по десять-одиннадцать. Все в кадетской форме, в фуражках, только без погон и кокард.
Приготовишки.
– Ребята, – позвал Велька, – только тс-с!.. Вы нам поможете мимо Аленыча проскочить?
– Тайком?
– Ну.
Пацаны переглянулись.
– А я вас автомат разбирать научу, – быстро добавил Велька. – И чистить дам.
– Автомат?! Круто! – Мальчишки восторженно переглянулись. – А что надо сделать?
Берсальер объяснил. Малыши захихикали.
– Ну, бегом! – напутствовал он их, а сам взял Таю за руку. – Пошли. Сейчас Аленычу не до нас будет.
Мальчишки нырнули в кусты. Один из них выскочил перед полковником и лихо откозырял. Тот хмуро ответил на приветствие. Едва он опустил руку, как выскочил второй пацаненок, за ним третий. Приготовишки не настоящие кадеты, но приветствовать офицеров должны по уставу. И те обязаны им отвечать.
В это время к воротам сада подъехал автомобиль. Торопливо откозыриваясь, Алексей Семенович бросился ему навстречу.
– Дылда приехала, – удивилась Тая. – Что ей здесь надо?
Этот вопрос и Вельку интересовал. Зачем асурской шпионке приезжать в кадетский корпус? Что она ищет? Ей в Виттенберг надо, там архивы, правительство! Или в Северину, где секретные заводы.
Странно это…
Пока Алексей Семенович любезничал с Майей, Велька и Тая проскользнули в Шатон. Дежурный офицер изучил Велькины документы, связался с начальством и хмуро кивнул:
– Проходите. Майор Лютый вас уже ждет.
– Кто-кто?
– Замповос наш, Лютый Михаил Уранович. Тебе, парень к девяти дьяволам отправляться, так что ни пуха.
– К черту.
У Вельки екнуло в груди. Замповос – мужик въедливый. Политическая грамотность, расовая терпимость (или нетерпимость – это уж как повернется), моральный облик гражданина доминиона – все в его ведении. Новому кадету с ним не встретиться нельзя. Но Велька-то рассчитывал сперва переговорить с отцом.
– Во влип… – помрачнел он.
– Ничего, выкрутишься. – Тая погладила его по плечу. – Удачи, Вельчик!
И Велька отправился к девяти дьяволам, в кабинет номер «99».
В приемной девяти дьяволов он оказался не один. На кожаном диване сидел мальчишка. Щупленький, узколицый, с испуганными черными глазами. Уши трогательно лопушились под фуражкой.
– Привет, Тилль, – стараясь выглядеть беззаботным, бросил Велька. – МУ у себя?
– Кто?..
– Ну, этот… начповос.
Пацан уткнулся взглядом в носки своих ботинок. Велька пожал плечами. Этого он никогда не понимал. Старшие офицеры, они, конечно, страшные, но здесь-то, в приемной, чего дрожать?
Однако беспокойство Тилля передалось и ему. Давя предательский холодок в груди, он шагнул в кабинет.
– Господин майор, – вытянулся в струнку, – курсант Велетин Шепетов по вашему приказанию прибыл!
Сидящий за столом офицер поднял глаза. Вот так сюрприз! Начповосом оказался «хилый человек номер раз». Тот самый, от которого Велька неудачно сбежал когда-то в подземные ходы Шатона.
– «Пикачу» прибывает, – без энтузиазма отозвался «хилый», – к барышням в интересные места. А курсанты… – он ненадолго задумался, – да, курсанты тоже прибывают. Но как именно?
– Бодро. С готовностью служить доминиону.
Такого майор не ожидал:
– Верно, курсант.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42