Под досками пола, под балками кровли, Над крышами, над трубами каминов, Влево по Руке Правой, Вправо по Руке Левой, К северу от будущего, к югу от прошлого Раньше востока, позднее запада, За этими стенами:
Беспредельное, край дикий, бытия горы и реки — долина возможного.
2. Круглый город Круглый как мячик город-Земля.
Здесь улица любая Сама с собой Встречается в итоге.
Стары его дороги, Длинны его пути, И воды широки его.
Кит в нем плывет на запад — Возвращается с востока; Летит на север крачка — N юга возращается она; Дожди там выпадают, Чтоб снова из земли Подняться родниками.
Костер взлетает искрами, Чтобы упасть на землю.
Объять все это разумом Возможно и совсем нетрудно, Но если ж в путь отправимся пешком, Боюсь, что мы не доберемся вновь К началу улицы, что нас вела сначала.
Ведь круты склоны гор, И годы круты с нами, И глубока вода.
И в городе-Земле До дома путь пролег далекий.
3. Направленья Земля, вращаясь, движется, Все движется, вращаясь, прядет, Прядет дней направленье От утренней зари к вечерней.
То, что лежит меж севером и югом, — Iсь этого ее вращенья; То, что лежит меж западом с востоком, Есть направленье этого вращенья.
И так, от утренней зари к вечерней Вращается Земля в сиянье солнца иль во тьме Кромешной.
Луна, вращаясь, движется, В своем движении она круги рисует, Круги рисует месячного цикла, Прядя-сплетая лунный день единый длиною в месяц, От утренней зари к вечерней Кружась вокруг Земли, что движется, Вращаясь и прядя дней направленье.
На небесах серп месяца тончайший — заря дня лунного, День лунный — полнолуние, серп убывает, и день тот к вечеру клонится, А черная луна обозначает ночь лунных суток, тьмой объятую.
И так Луна вращается в сиянье Солнца иль во тьме кромешной.
Земля с Луною вместе, вращаясь, движутся вкруг Солнца, Круги вокруг него рисуя, пролагая направленье года.
И чуть наклонная ось их вращенья Дает нам зиму, дарит лето, Начало и конец Великих Танцев.
Танцоры неба, дивные танцоры!
Вот Оу, ясное дитя Вселенной, Адсевин яркая, звезда зари, звезда заката, Танцоры неба, дивные танцоры, Вон там, вдали сияет красный Кемел, Гебайю и Удин, и прочие танцоры Небесные, во тьме полночной Еле видимые глазом, вращаются, Плетут свой танец вечный вокруг сверкающего стержня, Вращаются — в сиянье Солнца иль во тьме кромешной.
Примечание:
Это описание Солнечной системы может быть представлено на сцене младшими детьми, играющими роли Земли, Луны и пяти видимых планет и кружащимися соответствующим образом вокруг певца-солиста, который исполняет роль Солнца.
Под следующую песню дети не танцуют; она исполняется речитативом в определенном ритме под аккомпанемент барабана. Дети учат наизусть первую ее часть; все остальное они узнают, только став достаточно взрослыми; и слова этой песни так хорошо знакомы всем и священны, что часто их вовсе не произносят, но «выговаривают языком барабана» — поскольку ритм настолько же отчетлив и хорошо знаком, как и слова.
III. КРУГИ
Вокруг своей оси в пространстве и по кругу Земля вращается — вот сутки; Вокруг Земли в пространстве и по кругу Луна вращается — вот месяц; Вкруг Солнца нашего в пространстве и по кругу Земля вращается — вот год; Вокруг своей оси в пространстве и по кругу Вращается и Солнце — вот Танцы; И Солнце, и другие звезды в пространстве и по кругу Вращаются и возвращаются к исходной точке — вот танец звезд.
В их танце — неподвижность и движенье, В нем — без измененья перемены, Движение вперед, соединенное с возвратом.
В их танце — созиданье и гор, и рек, И звезд — миров далеких — и их уничтоженье.
Весь этот танец — круг открытый, Незамкнутая часть спирали, В которой круг за кругом, круг за кругом Танцуются в Долине жизнь и смерть.
Чтобы начать, сперва вернуться нужно.
Чтоб семя уронить, необходимо расцвести И дать плодам созреть.
Лишь познавая толщу камня, Ты с родником соприкоснешься.
Увидеть хочешь этот Танец?
Так посмотри на звездный свет!
Чтоб музыку его услышать, Ты темноту попробуй слушать.
Чтоб мир весь танцевал с тобою вместе, Пусть все на свете воссияет!
И люди пусть в Домах танцуют, И в городах — на площадях для танцев, И пусть светлы их будут лица, Глаза пусть полнятся сияньем!
ПРОСЬБА О ПОСЛАННИКЕ
Старая песня, исполняемая под аккомпанемент барабана в домах Общества Черного Кирпича
Ах, перепелка, передай Весточку родному дому!
Не могу я, не могу Преступить границу мира.
Ах, курочка, передай Весточку родному дому!
Я не знаю, ох, не знаю, Как попасть мне в мир иной.
Голубь, голубь, передай Весточку родному дому!
Весточку я передал И вернулся вновь сюда.
Слово передал твое, Уронив перо свое.
ПЕСНЯ ТРАВЫ
Песня Дома Красного Кирпича, исполняемая во время Танца Травы в Ваквахе
Это случается Очень тихо.
Под черными тучами Плывут холмы, Холмы меняются, Солнце движется к югу В сером тумане, Ветер все холоднее, Но дует все тише С запада, с юга.
О, бесконечность дождя, Бесшумно струящегося!
О, бесконечность травы, Из земли прорастающей!
Холмы меняются — Iни зеленеют!
Это случается Очень тихо.
ОБЛАКА, ДОЖДЬ И ВЕТЕР
Песня, исполняемая во время Танца Травы
Из Дома Льва, с вершины горной — Nлышишь: танцоры идут, спешат?
Слышишь: танцуют они на склоне Танец Медведя, к подошве холма спускаясь?
Спускаясь прямо в нашу Долину.
Видишь: Койот следом за ними идет, И завывает, и песню поет!
ТАНЕЦ МУРАВЬЕВ
Это поют и танцуют дети во всех городах Долины на Третий День Танца Вселенной, в День Меда, когда исполняется также и Танец Пчелы
Сотня сотен комнат в этом доме, Сотня сотен залов в этом доме, Бегают, суетятся в этом доме, Все трогают на бегу в этом доме.
Эй! Мои крошечные предки!
Выпустите меня из этого дома!
Выпустите сейчас же меня отсюда!
Эй, вы! А ну скорей выпускайте!
ДАР МЕДВЕДЯ
Записано во время занятий в Обществе Черного Кирпича в Ваквахе. Учебная песня
Никто не знает истинного имени медведя, Даже он сам. Лишь только те, Кто разжигать огонь умеет и плачет настоящими слезами — Те знают его истинное имя, которое назвал им сам Медведь.
Перепела и перистые травы, детеныш Человеческий и пума, Живут они спокойно своей жизнью, Заветных слов им говорить не нужно.
Но те, кто ведает Медведя имя, Должны те прочь уйти, одни, от всех отдельно, Через равнины, по мостам, над речками, ручьями, По краю пропасти пробраться осторожно.
Им можно говорить и должно. Они должны сказать Все нужные слова, ибо узнали первое то имя, Медведя имя. Внутри его язык наш, и наша музыка.
И мы танцуем, лишь заслышим это слово, Ее берем мы за руку и видим Медведя темным глазом то, Что видеть более никто не в силах, Но что случится с каждым непременно.
Вот почему мы тьмы страшимся и огонь мы разжигаем, Вот почему и плачем мы, из глаз соленые роняя слезы, Как капли дождевые.
Все смерти, наши собственные и чужие, Им не принадлежат, они принадлежат нам — то дар Медведя, Как и то слово темное, что подарил он нам навеки.
СВАДЬБА
Из Общества Земляничного Дерева, Телина
Седьмого Дома женщина поутру поднялась В сезон дождей среди зеленых трав на холме С руками белыми, и белоснежным телом, и с белыми кудрями.
Где над ручьем сошлись холмы в ущелье узком, Где меж дубов видны поляны, сплошь покрытые Цветами и травой зеленой, лицом к юго-востоку Она встает. Идет навстречу солнцу, Они берутся за руки — и вот свершилось чудо:
Возникло соприкосновение их рук и тел.
И стала женщина та белая прозрачной, И с солнцем рука об руку вошла в Девятый Дом.
ТАНЕЦ ОЛЕНЯ
Старинная священная песня Дома Синей Глины. Подарена для перевода и включения в эту книгу Рыжей из Общества Земляничного Дерева, Синшан
Гулял олень Шестого Дома, Дождями сотворенный, И резвые его копытца, Как струи дождевые были.
И он плясал, кружась, в Долине.
Скакал олень Седьмого Дома, Из тучи темной сотворенный, С крутых его боков свисали, Как вата, облачные хлопья.
И он плясал, кружась, на скалах.
Бежал олень Восьмого Дома, Ветрами сотворенный, Рога его — порывы ветра, В глазах — безветрие само.
И он плясал, кружась, на горных склонах.
В круги, оставленные этим Танцем, Вдруг ястреба перо упало с неба.
И в самом центре Девяти Домов Средь полной тишины возникло Слово.
ТАНЕЦ ПУМЫ
Эту песню в Синшане разучивают те, кто готовится в одиночку пойти в горы — совершить «путешествие души»
Опускаю свою юго-западную лапу — ?етыре округлых пальца, одна округлая пятка — Iа землю под горной сосною, На землю под горной сосною На самой высокой вершине.
Опускаю свою северо-западную лапу — ?етыре округлых пальца, одна округлая пятка — Iа землю под лавром благородным, На землю под лавром благородным У подошвы горы, на равнине.
Опускаю свою северо-восточную лапу — ?етыре округлых пальца, одна округлая пятка — Iа землю под деревом земляничным, На землю под деревом земляничным На самой высокой вершине.
Опускаю свою юго-восточную лапу — ?етыре округлых пальца, одна округлая пятка — Iа землю под дубом огромным, На землю под дубом огромным У подошвы горы, на равнине.
Сама же я стою посредине, На вершине львов горных, На равнине львов горных.
Там тропу свою пролагаю, Пролагаю я тропу пумы.
ИСКАТЕЛИ
Песня, исполняемая во время обряда инициации в Обществе Искателей
Приносите к нам странные вещи.
Приносите к нам новые вещи.
И пусть даже старые вещи Вам попадутся в руки.
Пусть то, чего вы не знаете, Вам на глаза попадется.
Пусть ваши шаги замедлят Пески бескрайней пустыни.
Пусть камни на горных склонах Собьют подошвы ног ваших.
Пусть морщинки на ваших ладонях Вашими картами станут, Пусть определить вам помогут Пути, которыми вы пройдете.
Пусть вашим вдохом станет Запах снега в горном ущелье.
Пусть выдохом вашим станет Сверканье льда на горных вершинах.
Пусть уста ваши вымолвить смогут Любое чужое вам слово.
Пусть яств чужеземных запах В ваши ноздри проникнет.
Пусть источник реки чужеземной Пупом земли для вас станет.
Пусть душа ваша будет как дома В тех краях, где домов вовсе нету.
Идите же осторожно, о, наши милые дети, Идите и будьте разумны, о, наши милые дети, Идите и будьте бесстрашны, о, наши милые дети.
И, с нами ль домой вернетесь, Иль сами найдете путь свой, Всегда домой возвращайтесь!
ОТ ЛЮДЕЙ ЗЕМНЫХ ДОМОВ ДОЛИНЫ ТЕМ, ДРУГИМ ЛЮДЯМ, ЧТО ЖИЛИНА ЗЕМЛЕ ДО НИХ
В начале начал, когда прозвучало слово, В начале начал, когда вспыхнул костер впервые, В начале начал, когда этот мир создавался, В тиши безвременья мы тоже среди вас были, Молчаливые, как непроизнесенное слово, Во тьме, как костер незажженный, Без формы и без обличья, как дом Непостроенный, Мы все же среди вас были:
Проданная женщина, Враг, взятый в рабство.
Мы в вашу жизнь проникали, подходя все ближе и ближе К этому вашему миру.
В ваши дни, когда слово написано было, В ваши дни, когда все вокруг топливом стало, В ваши дни, когда земля под домами скрылась, Мы тоже среди вас были.
Тихие, точно слово, которое прошептали, Неясные, как свет уголька под золою, Бесплотные, точно тайная мысль о доме, Мы все же среди вас были:
Голодные, Бесправные люди, В вашем мире, подходя все ближе и ближе К миру, что станет нашим.
Когда же конец наступил ваш и слова все были забыты, Когда же конец наступил ваш и костры все уже догорели, Когда же конец наступил ваш и в доме рухнули стены, Мы все же среди вас были:
Дети мы, Ваши дети, Умирали мы вашею смертью, чтоб подойти еще ближе, Чтобы войти прямо в мир наш, чтобы на свет родиться.
Мы песчинками были на побережье вашего моря, Камнями в очагах ваших. Нас вы не узнавали.
Мы были теми словами, которых не было в Языках ваших.
О, наши отцы и матери!
Мы всегда детьми вашими были.
С начала начал, с самого начала И до конца: мы — ваши дети.
Хуишев вевей тушейе рру гестанай Двуногих людей все труды это «есть» хорошо сделанное, искусное м дувей гочей и вс„ общее
Все дела человеческие — искусство И то, что нам всем дано.
Уильям Блейк
ПРИЛОЖЕНИЯ Как было указано в Примечании первом в начале книги, Приложения содержат довольно большой объем дополнительной информации. В соответствии с изложенным в главе «Повествовательные жанры и типы мышления», все, что описано здесь, несмотря на обилие фактического материала, можно считать вымышленным, — хотя и вполне достоверным.
Я сознательно отказалась от знаков ударения в неведомых читателю словах, поскольку они придают тексту неудобочитаемый вид, оставив их лишь в Глоссарии, где они используются для обозначения долгих звуков и, о и у в некоторых словах языка кеш. (Транскрипция приводится в главе «Алфавит кеш».)
AЛИННЫЕ НАЗВАНИЯ ДОМОВ
Очень часто жилые дома во всех девяти городах Долины имеют весьма длинные названия, которые я при переводе порой несколько сокращала — просто из трусости. Я боялась, что эти длинные названия — дом Дождя, Падающего Отвесно, или дом, Стоящий Спиной К Виноградникам — могут прозвучать не то чтобы необычно, но странно и даже «примитивно». Я боялась, что людей, живших в домах с такими названиями, не смогли бы воспринимать серьезно те, кто проживает в местах, называющихся Челси Мэнорз Эстейт, Эдалт Коммьюнити, Лома Лейк Эйкриз Ист, Плэннд Рекреэйшн Девелопмент. Хотя поговорка и гласит иначе, но все незнакомое рискует вызвать презрение.
Длина некоторых подобных названий также может создать впечатление, что «таких не бывает»; ну разве может кто-нибудь в действительности сказать: «Приходите к нам в гости, мы живем в Кастохе, в доме Девяти Канюков, Что За Горой!»? На самом деле они вряд ли станут выговаривать название своего дома полностью, потому что практически любой, с кем они заговорят, обычно прекрасно знает, где они живут. В весьма редкой ситуации, когда приглашают в гости человека, чужого в этих местах, непременно будут описаны окрестности дома, его расположение и внешний вид: «Он — на юго-западной Руке города, и входные двери у него красные» — и это будет нечто вроде адреса, примерно как могли бы сказать и мы: «2116 1/2 Гарден Корт Драйв, второй поворот на Сан-Матео, северный, затем правый поворот у третьего светофора, а потом еще два квартала и все».
Так или иначе, но жители Долины не имеют ничего против длинных имен и названий. Им они нравятся. Возможно, им приятно именно то, что они не спеша могут произнести подобное имя или название. Им не стыдно, что времени у них в достатке. В их жизни совершенно отсутствует гонка, спешка, та сильнейшая потребность непременно успеть что-то сделать, которая насыщает нас энергией, гонит нас вперед и вперед, вечно вперед и все быстрее, сокращая название Сан-Франциско, придуманное его первыми, более медлительными жителями, до Фриско, а Чикаго, названный так еще более медлительным автохтонным населением, до Чи, а тот город, который назван был в честь Богоматери, весьма быстро стал всего лишь Лос-Анджелесом, однако и это показалось нам слишком длинным, так что он превратился просто в Эл Эй, но реактивные самолеты куда быстрее нас, так что мы, употребляя их язык, уже называем его Лаке, потому что хотим одного: мчаться вперед быстро, еще быстрее, во что бы то ни стало прорываться к чему-то, что-то успевать, успевать все! Покончить со всем поскорее — вот чего мы хотим. Однако люди, которые жили в Долине и давали такие нескончаемые имена своим домам, никуда не спешили.
Нам трудно понять — и еще труднее оправдать — то, что серьезный взрослый человек никуда не спешит. Никуда не спешить — это для малышей или для тех, кому уже за восемьдесят, для некоторых лодырей и для жителей Третьего Мира. Спешка — это главное свойство делового города, сама его душа. Не существует цивилизации без спешки, без стремления вырваться вперед. Спешка может быть незаметной; она порой скрывается за вальяжной ленивой позой бездельника в баре или игривой неспешной походкой человека, прогуливающегося по коридору роскошного отеля, однако она там, внутри него, она — в сверхмощных моторах сверхзвуковых самолетов, которые переносят его из Рио или из Рима сюда, в Нью-Йорк (точнее, NY), на конференцию IGPSA по применению GEPS, а завтра уже примчат его обратно, стрелой пролетев над целым миром огромных городов, где не осталось иных глагольных времен, кроме настоящего, где на учете каждая секунда, каждая ее десятая часть, и сотая, и тысячная, и миллиардная, где данные в компьютер вводятся мгновенно, а «ля» в произведениях Моцарта звучит все выше. Для Моцарта «ля» — это четыреста сорок колебаний в секунду, значит, звучание его старенького фортепиано совершенно не совпадает со звучанием всех наших оркестров и певцов, ибо наше «ля» — это четыреста шестьдесят колебаний в секунду, потому что инструменты настроены замечательно и звук у них значительно чище, настолько чище и пронзительнее, что поднимается до воя сирены в последнем высоком аккорде. Однако, ничего не поделаешь. Нет никакой возможности повысить высоту тона у инструментов Долины, нет никакой возможности сократить названия ее социальных институтов и жилых домов до одних лишь заглавных букв, нет никакой возможности подгонять ее людей, чтобы они быстрее двигались вперед.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73