Но и на этой остановке Людмилы тоже не было. Рядом стояли одноэтажные домики, и только в некоторых из них горел свет. Надо же! Она удрала. Удрала – и оставила проклятую сумку. Она направилась к своим дружкам, которые не соизволили ее встретить, а меня бросила черт знает в какой части города, зная, что я теперь не рискну воспользоваться услугами такси. На мое счастье, к остановке подошли молодые люди, и я расспросил их, куда мне следовало двигаться, чтобы добраться до моей гостиницы.
Лишь в полночь, весь взмыленный, втащил я неожиданную поклажу в свою комнату. Первым желанием было расстегнуть молнию и посмотреть, что же за груз стал предметом вожделения мафиозных таксистов. Но я немного подумал и решил, что даже если я узнаю, что находится в сумке, то все равно ведь ничего не изменится. Мало того, я посчитал, что слишком уважаю свою даму, чтобы копаться в ее вещах. И я не стал проверять, что там, решив быть благородным до конца. Иначе потом выдам своим видом, если узнаю, что там.
Запихнул сумку под кровать и направился в душ. Тем временем за стеной моей комнаты слышались веселые голоса русских девушек и абхазских парней. Почему абхазских? Да потому что они говорили об Абхазии, спорили о том, почему абхазские женщины из Гудауты хорошо говорят по-русски, а вот абхазски из Очемчиры плохо. Каждое слово беседующих было отчетливо слышно, даже если они говорили вполголоса. Но я их не слушал. У них веселое настроение, потому что они познакомились только сегодня в городе, а вечером ребята пришли к девушкам с вином и местным угощением – виноградом и арбузами, которые на базаре стоят недешево. Сейчас все недешево.
Выйдя из душа услыхал, как в соседней комнате начали разговаривать на повышенных тонах. Молодые люди спорили, и спор оказался дурацкий и пошлый. Нельзя было понять, шутят они или всерьез. Дело в том, что один мужской голос доказывал, что если женщина пригласила мужчину в гости, на вечер, то он может оставаться тут, сколько ему захочется, хоть целую ночь. Женский голос доказывал, что об этом не может быть и речи, и приглашение в гости есть обычная форма вежливости, а не способ завлечения. Словом, аргументы у моих девушек кончились, и они начали выгонять парней. Это были тоже мои девушки, из моих краев, поскольку у нас на руках были одни путевки. Я громко постучал в стену кулаком. На некоторое время крики поутихли, но затем возобновились, правда, несколько глуше.
Приступил к ужину. У меня имелись: банка шпрот, кусок хлеба и несколько мятых помидоров. Мой стол выглядел не шикарно, но зато позволял сделать отличные бутерброды. Я размышлял о том, являются ли шпроты, которые я водружал на кусочки хлеба и покрывал ломтиками помидоров, хамсой? Может, это просто приготовленная на оливковом масле обыкновенная килька? Кстати, как насчет хамсы или кильки в местных водах? Кто об этом расскажет? Мне нужен местный проводник, который способен раскрыть тутошние тайны. Желательно, чтобы это была дама. Правда, говорят, что у кавказских женщин чрезвычайно волосатые ноги. Ничего. Горбачев откроет границу, и с Запада сюда навезут массу всевозможных эпиляторов. А может, у местных женщин вовсе нет волос на ногах. Во всяком случае через месяц мне об этом станет известно. Я надеялся. Я никогда не терял надежды.
Страсти у соседей вновь накалились, и мне пришлось, уже в тренировочном костюме, выйти к ним.
Я постучался в дверь и толкнул ее. Двое рослых парней и один недоросток что-то доказывали двум не на шутку перепуганным девушкам. Одна из них бросила заинтересованный взгляд в мою сторону. Боже, печать греховности на лице у нее была в двадцать раз выразительнее, чем у понравившейся мне на вокзале девушки!
– Прошу прощения, но нельзя ли потише? – твердым и даже несколько мрачным голосом произнес я. Недоросток сразу ощетинился и с его лица мгновенно слетело игривое настроение. Он, не глядя на меня, сказал:
– Послушай, дорогой, закрой дверь с той стороны.
– Мужики, время позднее, не пора ли заканчивать сабантуй? – совершенно спокойно и, как мне казалось, весьма убедительно сказал я. Рослые абхазцы, к моему удивлению, равнодушно и несколько надменно поглядывая на меня, тем не менее отвалили свои могучие плечи от стены, которую они подпирали, и пошли к выходу абсолютно послушно и без пререканий.
– Идем, Цейба, ты людям спать мешаешь, – сказал один из них.
– Я остаюсь, правда, Наташка? – настаивал на своем тот, которого назвали Цейба.
– Нет, уходи. Завтра придешь, – просила Наташка, девушка с круглым лицом, очень умело подмалеванными выразительными глазами и с той сладкой печатью греховности, перед которой я себя запрограммировал сдаваться в течение моего отпуска…
Цейба с Недовольной миной и совершенно невыносимым надменным выражением лица начинает выходить из комнаты. Он проходит возле меня, стараясь задеть локтем. Сегодня с меня довольно, и я отступаю.
– С тобой я еще разберусь, – бросает мне Цейба из глубины коридора.
– Подожди, давай разберемся сейчас, – не выдерживаю я.
Но Цейба уходит.
– Спасибо, вы меня спасли, они такие наглые… Сегодня днем увидел меня и так пристал, так пристал, – говорит девушка с круглым лицом и выразительными глазами. Она из чувства благодарности выходит из комнаты и, заглядывая в лицо, идет следом за мной. Когда я открываю дверь своей комнаты, она смотрит туда и убеждается, что там никого нет.
– А вы одни? К вам никого не подселили? – говорит девушка и берется за ручку двери, не решаясь войти внутрь. Девушка симпатичная, слегка выпившая, теплая, от нее прямо пышет здоровьем, жизнью и греховностью.
– Проходи, – приглашаю ее, – тебя Наташей зовут, да?
– Наташей, – отвечает доверчиво девушка и входит в комнату.
Я запираю комнату на ключ, выключаю свет. Он гаснет, но в комнате светло от уличного фонаря. Я очень устал за сегодняшний день, полный приключений, и мне нужна разрядка.
– Что вы делаете? – шепчет Наташа. – Зачем погасили свет?
Я молча подхожу к девушке, обнимаю ее и приближаю свое лицо к ее губам. Девушка немного настороженно смотрит прямо в мои глаза и неожиданно вскидывает руки, обнимает меня, и наши губы сливаются в долгом, как ночь, поцелуе. Мои руки автоматически делают свое дело. – Невероятно, может у меня на лице клеймо греховности?
– Подожди, – шепчет девушка, задыхаясь. – Я к тебе приду, подожди…
Я отпускаю ее, сажусь на кровать и начинаю ждать. В соседней комнате шумит вода. На полу движутся тени от ветвей тополя.
Последние два часа меня мучают дурные предчувствия. Я не суеверен, но не отрицаю того, что человек, в принципе, способен почувствовать опасность на какое-то время раньше, чем она обнаружится. Иногда это чувство приходит ко мне совершенно неожиданно. Вот и сегодня оно не очень сильно, но есть. Правда, я не смог предугадать событий на вокзале… По силе этого Чувства я всегда предпринимаю шаги перед грозящей опасностью, а что я противопоставил бы таксистам? Чаще всего, прогнозы оказываются верными тогда, когда я не предпринимаю мер предосторожности, хотя случалось, что тревога бывала и беспочвенной. Только с опытом я научился никогда не игнорировать это чувство и никогда не жалеть о том, если перестрахуюсь.
Наташи долго нет, но вот, наконец, я слышу шаги, и в дверь моей комнаты тихонечко скребутся.
– Входи! – громко шепчу я. Наташа не входит. Я поднимаюсь с постели, подхожу к двери, тяну ручку на себя. Что-то черное надвигается на меня. Инстинктивно отпрыгиваю и вижу, что в воздухе повис занесенный надо мною нож. На ходу перехватываю руку и направляю всю силу удара на противника. Мне некогда думать! Черный враг рывком согнулся пополам, захрипел и рухнул на пол. Я переворачиваю его, стараясь разглядеть лицо. Нет, это не Цейба. Это неизвестно кто. Лицо незнакомца начинает дергаться, глаза моргать… Неужели он умрет! Умрет от глубокого удара ножом в солнечное сплетение? Лицо незнакомца начинает застывать, а мышцы лица – расслабляться. Сейчас придет Наташа. Боже, что за день, что за ночь! Теперь ясно, что меня мучило эти два часа!
Перекатываю труп под кровать и ставлю рядом тяжелую сумку. Наверняка у подосланного убийцы есть сообщники. Если они не дождутся его, поднимется переполох. Вот кто-то берется за ручку двери моей комнаты. Я напрягаюсь. В комнату неслышно входит девушка, одетая в красный домашний халат. Под халатом ничего нет, одна сплошная греховность. Я прихожу в ужас от мысли, что она сейчас эффектно сбросит его, предстанет во всей своей обнаженной красоте и протянет мне руки. И я пойду к ней навстречу, зная, что кровь в убитом мной человеке еще не свернулась.
Но происходит следующее. Девушка прямо в халате залезает под одеяло и там избавляется от халата, Она стыдлива!
Я поворачиваю ключ в двери, забираюсь к ней, и мы начинаем делать то, что делают миллионы мужчин и женщин. Я не хочу потерять ни одной южной ночи. Нельзя с этим мириться, с потерей ночи. Пусть у меня под соседней кроватью лежит мертвый враг, но это меня не смущает. Я воин.
Пружины матраца начинают ритмично жаловаться на свою участь.
Наташа тоже не хочет потерять ни одной ночи. Она демонстрирует свою пылкость. Она ненасытна. Если бы она знала, что находится под соседней кроватью, то уменьшила б свою прыть.
Наконец, она успокаивается.
– Наташенька, я люблю спать один… Мне нужно выспаться… – хочу выгнать я девушку.
– Милый, я перейду на соседнюю кровать. Ни в коем случае! Эти пружинные матрацы прогибаются едва ли не до пола.
– Котик, я тебя очень прошу… У нас впереди целый месяц… – начинаю уговаривать я, понимая, что наношу девушке сильнейшее оскорбление, избавляясь от нее теперь таким образом.
Наташа надевает халат и, опустив голову, уходит. Возможно, она никогда больше не придет сюда.
Едва услыхав, как она улеглась в соседней комнате, я начинаю действовать. Действовать надо бесшумно. Коридор пуст. В некоторых комнатах разговаривают.
Жду, когда все уснут. Прислушиваюсь к каждому шороху. Выждав некоторое время, взваливаю труп и несу его к пожарной лестнице. Взбираюсь на последний этаж. Открываю люк лаза, ведущего на крышу. Пусть труп позагорает под звездами. Я не хотел убивать этого черного человека. Он сам виноват: напал на меня с ножом. Он погиб от собственного ножа.
Спускаюсь, подхожу к комнате и вхожу в нее так, словно туда заползла гадюка. Первым делом вытягиваю сумку из-под кровати. Дергаю за язычок молнии. Сверху – женское белье, под бельем – что-то круглое и тяжелое, завернутое в тряпочки. Я сразу понял. Сумка была полна боевых гранат! Я насчитал их ровно сорок штук. Запалы в отдельной коробочке. Ну, по крайней мере, я теперь вооружен до зубов.
Неужели Людмила торгует оружием? Вот почему она не решалась ехать на такси! Вот почему к сумке так стремились таксисты. Возможно, именно поэтому сюда проник убийца.
Остаток ночи я провожу будто в кошмаре. Вздрагиваю при каждом шорохе. Утром перегружаю гранаты в свою сумку и ухожу в город. Убеждаюсь, что за мной не следят. Иду к морю. Берег пустынен. Ласковые зеленоватые волны с шипением набегают на песок. Забредаю подальше от пляжа, и в небольшой бухте топлю гранаты, заваливаю их галькой. Над моей головой пролетают чайки и резкими противными криками спрашивают меня, чем я занимаюсь.
Глядя на рябую поверхность моря, я замечаю, что она уже не выглядит светло-лазурной. Мне видно, как в чистой воде плавают темные скопления водорослей, медленно раскачивающиеся у самого дна. Море, отступая от берега, становится все темней. Из лазурного оно «перетекает» в голубое, затем – в зеленое и, в конце концов, в темно-синее.
Неожиданно я слышу гудение, и совсем близко вижу на этой темно-синей глади Черного моря белый гидроплан. Это обычный АН-2 на поплавках, но добротно выкрашенный в белый цвет. Частный самолет, отмечаю я, какая еще государственная организация будет красить самолет в белый цвет? Да и рядом огромный многоэтажный шикарный особняк, к тому же за капитальным забором. Это, скорее всего, владелец самолета. Ну, Кавказ! Уже имеют собственные самолеты в то время, когда по всей стране люди живут от зарплаты до зарплаты.
Я отметил, что двигатель работает, пропеллер вращается, а человек, судя по всему, пилот, задрав голову вверх, разглядывает из-под ладони берег. Хочется верить, что он все же не обратил внимания на меня и не заметил «моих» боеприпасов.
Теперь необходимо разыскать Людмилу. Вместо того, чтобы лежать на пляже и смотреть на облака, я вынужден работать. Работать на черт знает кого.
…Надежда увидеть Людмилу ничтожная, уже прошло три или четыре дня, а я все кружу по городу, в карманах у меня по гранате. Стараюсь не попадаться на глаза таксистам. Люди судачат об убийстве в гостинице. Труп обнаружили на второй день.
Две ночи я не ночевал в гостинице. Подходил к зданию, смотрел на горящие окна и не осмеливался войти. В комнате Наташи каждый вечер сидят три абхазца. Каждый раз из гостиницы выходят только двое. Тот, которого назвали Цейба, не выходит. Наташа не потеряет ни одной ночи.
На третий день я пришел в гостиницу днем. Мои враги, в конце концов, не решатся поднимать шум на людях и среди белого дня.
Наташа, услыхав шум в моей комнате, решила не терять и дня… Под красным халатом у нее одна комбинация. Цейба, кажется, не очень ей нравится.
– Милый, где ты был? Тут у нас убийство произошло. Милый, как давно я тебя не видела!
Я уже проворонил две ночи, но, кажется, Наташа поможет мне наверстать упущенное. Она в пылу атаки что-то бормочет о презервативах. Пользуюсь ли я ими? О, да! Но где их взять? У меня в карманах можно найти только пару боевых гранат, даже если я в отпуске и ехал заниматься именно тем, когда позарез нужны хорошие презервативы.
Стоит душная и горячая погода. Давно не было дождя. Тела наши липкие.
– Где ты был? – допытывается Наташа, – где ты был?
Я настораживаюсь. Почему она выспрашивает меня?
– Я потеряла без тебя три ночи!
– Две, – уточняю я и успокаиваюсь. Теперь мне понятно любопытство женщины.
Вечером к Наташе приходят ее знакомые абхазцы. Во главе с тем, кого зовут Цейба. Не обнаружив Наташи в ее комнате, они стучат в мою. Открываю. Входят все трое, как в собственный дом. Иронизирую:
– Проходите, гости дорогие…
– Нет, мы не гости, это ты гость, мы здесь хозяева. Это Абхазия, а мы абхазцы. Здесь все наше, – говорит Цейба то ли в шутку, то ли всерьез.
– И девушка ваша…
– Да, это наша девушка, дорогой.
– Я не против, что ваша. Ваша, так ваша. Забирайте… Но хочет ли она быть вашей?
Наташа моргает глазами. Ей не хочется уходить от меня таким образом, но ей также хочется поболтать с веселым и молодым Цейбой. Она приглашает на бутылку вина в свою комнату и меня.
– А кого тут у вас убили? – начинаю я наводить справки.
– Шакала одного… Мокрушника… Он на местного пахана работал. Но скоро его выгоним. Мы здесь хозяева, а не грузины.
Разговор переходит на афганскую тему. Рассказывает Цейба, который, как оказывается, сам там не был. Рослые абхазцы молчат. Они там были. Поэтому-то и молчат. Все, кто там побывал, предпочитают молчать. Вообще, слишком много людей побывало в этом аду, и оттого им неинтересно слушать рассказы об Афганистане тех, кто там не был.
Мое молчание нравится двум рослым парням. Мы оставляем коротышку с Наташей и идем пить лучшее вино в городе. Так говорят абхазцы. Еще они говорят, что скоро загорится земля.
Мы пьем лучшее вино в городе, едим лучшее мясо с лучшим зеленым луком и лучшими помидорами. Абхазцы оказываются отличными собеседниками. Они все время молчат: Потом они ведут меня к себе домой и опять угощают самым лучшим вином в городе. Я ем фасоль. Она страшно наперчена. Я ем салат из крапивы, чеснока и грецких орехов. Вино булькает в желудке. Эти ребята – отличная охрана. Это природные нукеры. У них инстинктивная тяга охранять кого-либо. Этим пользуется Цейба. Теперь они будут охранять меня. Если потребуется.
Мы договариваемся встретиться завтра, и я ухожу в темноту.
…Днями кружу по городу, моей красавицы Людмилы нигде нет. Вокруг слишком много прекрасных вилл, на любой из которых центром внимания может быть такая длинноногая девушка с таким пухленьким ротиком. Впрочем, рот пухлый и у Наташки.
Когда я днем прихожу в гостиницу, она тотчас приходит ко мне. Она вовсе не предпочла южанина. Выбор сделан в мою пользу. Но мне не до этого. Кроме того, я разорюсь на «гигиенических штучках». Мало того, с ее прытью ей не понять, что я приехал сюда не работать, а отдыхать. Чтобы охладить наши отношения, которые начинают не нравиться мне, спрашиваю о Цейбе. Наташа начинает путано говорить о своих отношениях с ним. Она меняет тему, и из ее разговора я узнаю о похождениях загадочной дамы, которая вовсе б…ь, а вот Наташка не б…ь, она – честная девушка. Чтобы загладить свою вину, Наташа готова на все. Я холоден, как айсберг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62