И наша земля погибнет…
– Нет, – покачала головой Темная Богиня. – Нет. Я лишь очищу землю. Умрут непокорные.
– А те, что покорятся, госпожа? – спросил юноша.
– Тоже умрут, – улыбнулась Темная Богиня. – Но не все и не сразу.
Собрав волю в кулак, бард посмотрел в ее смеющиеся глаза:
– Так к чему оттягивать то, что неизбежно? Возьмите мою жизнь сейчас, госпожа. Я не буду служить вам.
Присев на корточки, Темная Богиня ласково огладила свободной от меча рукой соломенные кудри юного певца.
– Как жаль… У тебя сердце льва, – задумчиво сказала она. – Ты споешь мне, напоследок? Я прошу тебя.
– Да, госпожа. – Бард посмотрел на свой инструмент. – О чем спеть вам?
– О чем угодно, – сказала Темная Богиня.
Она села на край стола, свесив ноги и положив свой темный меч к себе на колени.
Бард отступил назад, немного повозился, проверяя настройку инструмента, закрыл глаза, чтобы не видеть изувеченных неживых тел и ужаса на лицах пока еще живых. И начал.
Если Темная Богиня рассчитывала услышать о Прекрасной Смерти – гимн в свою честь, – то она ошиблась. Бард пел о том, как прекрасна утренняя заря, как пахнет свежескошенное сено, как вкусна вода из лесного ручья, как нежны губы возлюбленной… Это была одна из первых баллад, которую он написал сам. Баллада была наивна, но чиста, ибо шла от сердца. Он был так влюблен тогда, когда простые слова вдруг сложились в рифмованные строки и для них родилась музыка. Эта песня рассказывала о Прекрасной Жизни, где нет места боли и ненависти, где влюбленных не разлучают насильно и где люди не вздрагивают ночью от набата, возвещающего о набеге врага…
Бард пел, и Темная Богиня внимала ему. Казалось, она позабыла обо всем… Но никто из храбрых воинов, что были у нее за спиной, удобного момента для удара использовать не решился. А Мальдех, все такой же, ни жив, ни мертв, с ужасом смотрел на сидевшую рядом девушку.
– Как жаль… – сказала Темная Богиня, когда песня отзвучала. – Как жаль… Я не могу отпустить тебя, извини.
Она соскочила на пол, подошла и поцеловала барда в губы. Не как целуют возлюбленного, а как целуют на прощание. Меч свистнул, и голова барда откатилась к стене – в глазах навсегда застыло последнее удивление. Еще мгновение простояв на ногах, рухнуло обезглавленное тело…
Темная Богиня, проходя, наступила на все еще лежащего без памяти Алькома, будто на ступеньку, и снова взлетела на стол. Теперь она смотрела на Мальдеха, и барон съежился под ее взглядом, словно перепуганный мальчишка.
– Пора платить, – сказала она. – Пора.
Поискав глазами, девушка взяла два небольших столовых ножа и пригвоздила ими кисти рук Мальдеха к дереву столешницы. Барон сидел покорный, он уже давно смирился со своей участью.
– Подайте мне копье, – бросила Темная Богиня, не глядя протягивая руку.
Кто-то из дружинников опрометью – не дай бог прогневить новую хозяйку! – принес требуемое. Девушка примерилась и отмахнула мечом кусок древка длиной с две ладони, а остальное небрежно отбросила в сторону.
– Открой рот, милый. – Темная Богиня наклонилась к Мальдеху и погладила его обрубком по губам.
Барон смотрел на нее налитыми кровью глазами и мелко тряс головой.
– Ты говорил ей, чтобы она была аккуратнее с зубами, но нам ведь это не нужно, правда? – Она коротко и очень сильно ударила, вколачивая кусок дерева в чуть приоткрытый рот и дальше, вместе с осколками зубов, в горло.
– Тебе понравилось? – спросила она. – Ей тоже это не нравилось.
Барон не мог даже хрипеть в ответ. И тогда Темная Богиня отрубила ему голову. Подняв ее за седые космы, Темная Богиня удовлетворенно улыбнулась.
– Я сделала, – сказала она и весело посмотрела на оставшихся в живых воинов. – Помогите Алькому, он будет вашим командиром. И быстрее, нам нужно еще многое успеть, а рассвет уже скоро…
Из ста двадцати дружинников, стрелков и копейщиков, которые составляли личную армию барона, до рассвета дожило чуть больше пятидесяти. Утром они принесли ужас, поселившийся в их душах, в дома остальных обитателей замка Мальдеха. Всех, без различия пола и возраста, сгоняли на площадь перед башней.
Там, на сооруженном помосте, в высоком кресле сидела красивая молодая женщина в черных лакированных латах. Рядом стоял Альком, в парадной броне, в остроконечном шлеме с красным плюмажем. Вместо обычной угрюмой маски на его лице была отстраненная, почти мечтательная улыбка. Воздетая на копье, голова его старого друга и сюзерена безучастно глядела в толпу мертвыми глазами. Но Алькома это не волновало. Никто из уцелевших воинов не знал, что именно сделала с ним Темная Богиня, но Альком стал другим. Словно в его жизни появился какой-то новый, известный только ему самому смысл.
Тело Анны вынули из петли. Теперь она лежала возле своего мертвого возлюбленного, тут же, на помосте.
Утро было морозное, безветренное. С неба медленно опускались снежинки. Люди переминались с ноги на ногу, ежились от холода: мало кому дали время нормально одеться. Матери, чувствуя страшное, зажимали рты непоседливым, крикливым детям.
Десятник доложил Алькому, что собрали всех. Тот склонился к госпоже. Темная Богиня кивнула и встала.
– Я пришла, – как всегда коротко провозгласила она, будто эти слова все и всем объясняли, и опустилась обратно в кресло.
Альком, с ее позволения, выступил вперед.
– Госпожа наказала барона Мальдеха за его грехи. Мы все теперь принадлежим… – тут он невольно замялся, не зная, как величать свою новую хозяйку.
– Эллинэ, – подсказала Темная Богиня.
– …Ее милости госпоже Эллинэ, – продолжил Альком. – И сейчас она будет вершить суд, дабы решить, кто еще достоин наказания.
Первым на помост стража втащила управляющего. Управляющий упал на четвереньки и пополз целовать ноги хозяйке. Та брезгливо отпихнула его и многозначительно глянула на Алькома.
– Повесить! – приказал тот.
– Пощадите, госпожа! – завизжал управляющий. – Я буду верно служить вам! Пощадите!
– Крысы не служат, – сказала Темная Богиня. – Они лишь портят зерно.
Упирающегося изо всех сил человечка потащили прочь. Вскоре его дергающееся тело заняло место Анны на башне.
Женщин и детей Эллинэ милостиво освободила от суда. А мужчины по одному поднимались на помост, как на эшафот, становились на колени и ожидали решения своей участи. Никто не знал, за что именно и как судит их новая грозная хозяйка. Но одних лишали жизни, другим ее оставляли. В толпе голосили жены обреченных на казнь мужей, плакали дети. В воздухе на замковой площади уже не было морозной свежести: все забивали запах горелой человеческой плоти, вонь испражнений, свежей крови. Смешанный аромат ужаса.
Дошла очередь и до кузнеца подняться к Темной Богине.
– Вижу, броня моя к лицу вашей милости, – сказал он, сумрачно глядя на нее.
– Твоя? – изогнула бровь та.
– Я ковал, – поправился кузнец. – Моя работа. А он вот эту броню от порчи чаровал…
Кузнец наклонился к лежавшим на помосте мертвецам, дрожащей рукой огладил по очереди их волосы. Анну уже невозможно было узнать. А Сергиус, казалось, улыбался бледными бескровными губами.
– Эх, просил же… Подумай, парень… – укоризненно проговорил он. – Видишь, какая у нас через тебя жизнь-то настала… И раньше не особо веселились, а уж теперь-то и подавно.
Альком вопросительно глянул на хозяйку – та отрицательно покачала головой.
– Госпожа дарует тебе жизнь, благодари ее милость, – сказал Альком.
– Спасибо, конечно, – сказал кузнец. – Да только вины за собой особой не чую… То, что мы для благородных – вроде букашки в лесу, давно знаю. Пожил. Так что, коли прохожий на тропинке муравья не раздавил, – тому кланяться?
Альком вновь глянул на Эллинэ, но та лишь расхохоталась.
– Надеюсь, выкованные тобою мечи будут так же остры, как и твой язык, – сказала она. – Но если завтра от тебя так же будет разить перегаром, повешу!
…К полудню все было кончено. Уцелевших от бойни разогнали работать. На башне вместо знамени барона вился на ветру черный с красной каймой стяг Темной Богини.
Эллинэ обедала в обществе Алькома в покоях барона. Слуг не допустили, Альком сам прислуживал госпоже за столом. Та ела мало, по ее слегка рассеянному виду было видно, что она о чем-то размышляет. Алькому не терпелось спросить, но он не смел первым обратиться к госпоже.
– У старого барона была карта окрестных земель? – спросила наконец Эллинэ. Она пригубила вино из высокого серебряного кубка, слегка поморщилась и отставила его в сторону.
– Была. Нет, есть, госпожа, – сказал Альком. – Она не слишком хороша, но у Сергиуса в лаборатории должен находиться имперский атлас, очень подробный. Прикажете разыскать и принести?
– Позже, немного позже. – Темная Богиня покачала головой. – Налей мне горячего отвару, вино просто мерзкое.
Альком налил из кувшина темного дымящегося напитка и подал чашу госпоже. Вино как вино. Эта-то горечь травяная чем лучше?
Эллинэ сделала маленький осторожный глоток, потом еще. Лицо ее разгладилось, видимо, отвар, прелести которого старый воин совершенно не понимал, пришелся ей по вкусу.
– Замечательно, – сказала она.
На губах Темной Богини появилась легкая улыбка. Алькому показалось, что его кто-то игриво и приятно щекочет по загривку…
Альком никогда прежде в своей жизни не подчинялся женщине. Все благородные дамы, которых он до сих пор знал, были тенью мужчин и знали свое место. А теперь… Улыбка этой девчонки вызывала у него почти щенячий восторг. Старый Альком, тот, мрачный и неулыбчивый, исподтишка наблюдая откуда-то из глубины сознания, ехидно шепнул, что, если она прикажет ему отрезать собственную руку, он не задумываясь сделает это, и еще будет повизгивать от счастья.
– Вызови слуг, пусть уберут, – приказала Эллинэ.
Альком взялся за колокольчик. Сам он так толком и не поел. Ну, ничего, перехватит чего-нибудь в кухне.
После обеда госпожа решила немного отдохнуть. Она приказала найти к вечеру имперский атлас Сергиуса и подобрать нескольких надежных людей.
– И пришли мне служанку. – Темная Богиня с гримасой рассматривала свои ногти на руках. – Надо привести себя в порядок…
– Да, госпожа. – Альком уже стоял в дверях.
– Только не такую нервную дуру, как утром. – Темная Богиня посмотрела на воина с улыбкой, которая, как ему показалось, слегка озарила комнату. – Объясни им, наконец, я не ем людей. Я их просто убиваю…
Вечером состоялся маленький военный совет. По карте графства из найденного в лаборатории мага атласа Темная Богиня наметила основные цели: замки Курхел, Маргит, Луцин и, главное, первый крупный город Сток, третий по величине город графства. В Курхел и Луцин Темная Богиня приказала отправить людей из числа отобранных, с короткими и емкими посланиями: покоритесь, или умрете. Особое посольство уходило в степь, к кочевникам. Замок Маргит Эллинэ собиралась захватить не мешкая.
– У нас пока недостаточно сил, госпожа, – осторожно напомнил Альком. – У барона Маргита почти сто бойцов.
– Подбери мне двух сопровождающих, хороших стрелков, этого будет достаточно, – распорядилась Темная Богиня. Альком кивнул. Он ничему не удивлялся. – И накормите моего шосса, пока он не сожрал конягу из соседнего стойла. Если новому управляющему жалко мяса, киньте парочку трупов, этого будет достаточно.
Новый управляющий, помня об участи старого, закивал головой с такой частотой, что Алькому показалось, будто она сейчас отвалится.
– Мы выезжаем утром, думаю, через пару дней будем на месте, в Маргите, – продолжила Эллинэ, задумчиво глядя на карту. – Когда я там закончу… пришлю посыльного.
– А если Курхелы или Луцины не покорятся? – спросил один из десятников.
Темная Богиня посмотрела на него безо всякого выражения, и тому очень захотелось залезть под стол.
– Покорятся, после того как узнают, что случилось в Маргите. А они узнают.
Эллинэ сделала знак Алькому, и тот подал ей очередную чашу с ее любимым горьким отваром. В камине жарко пылали дрова. За окнами завывал ветер.
Эллинэ напомнила управляющему о запасах продовольствия.
– Через полтора месяца сюда придет не меньше тысячи конных степняков, вечно голодных и злых… Не имеет значения, что все налоги уже собраны. Оставьте зерна, чтобы чернь как-нибудь дотянула до весны, а остальное выгребайте… Надеюсь, не нужно говорить, что делать с недовольными?
Управляющий опять затряс головой: он все понял, все сделает.
Темная Богиня сделала последний глоток и поставила пустую чашу на карту.
– До весны мы возьмем графство. И будем ждать в гости девочку Катарину… Должна же она заинтересоваться, что тут происходит?
– И что, госпожа? – осмелился поинтересоваться Альком. Он не сомневался, что все будет так, как говорит госпожа.
Темная Богиня мечтательно улыбнулась:
– Там посмотрим…
…Комков судорожно глотал воздух. У него было ощущение, что он вынырнул с огромной глубины. Книга отпустила его неохотно. Она хотела, чтобы он прошел до конца…
Отдышавшись, он посмотрел на часы. Это длилось полтора часа. Всего полтора часа. Его подташнивало, кружилась голова. Пошатываясь, он встал и побрел в ванную.
Это было странно… и страшно. Книга сама вела его по нити событий, выбирая точки и ракурсы восприятия. Оказывается, он мог не только глядеть, он мог чувствовать, ощущать то, что переживают те люди… Он мог по желанию выбрать свой собственный угол зрения, но предпочел плыть по течению. Андрею ни за что на свете не хотелось бы узнать, что именно делал Мальдех с несчастной Анной в своих покоях или что ощутил сам барон, когда обрубок копья вошел в его горло. Все это было слишком страшно… Он вдруг отчетливо вспомнил тонкий визг зажариваемого человека, ужасающий запах человеческого жаркого, и его вырвало. Потом еще раз.
– Блин… – проговорил Андрей, вытерев рот.
Он в оцепенении глядел на старый посеревший кафель и местами облупившуюся эмаль. Хорошо, до ванной доползти успел…
Вот так книжица, подумал он. «Храброе сердце» отдыхает… Интересно, Олег то же самое наблюдал или, может быть, он остановился раньше?
Ополоснув загаженную ванну, Андрей долго стоял под теплым душем. Чтобы окончательно прийти в себя, Комкову понадобилось минут двадцать, не меньше. На войне он видел сцены не менее ужасные, чем представила ему книга. Он просто не ждал того, что увидит. Думал о красивой, захватывающей сказке, а получил… Идеальных королевств не бывает. Не бывает.
Книгу Андрей опять тщательно упаковал и спрятал на антресоли, между старых журналов. Теперь он был полностью согласен с Симоновым и откроет ее нескоро, если вообще откроет.
Время было собираться к Катерине на обед. Есть Андрею совсем не хотелось, но сидеть дома одному хотелось еще меньше. И он начал одеваться.
«Я пришла» – вспомнил вдруг он. Комков на миг замер. Стремительные росчерки стали, гибкие, текучие движения, и кровь, кровь… Тогда, в зале, он смотрел на Темную Богиню глазами Алькома. И она была завораживающе прекрасна в своем смертоносном танце. Прекрасная Смерть.
– Так вот ты какая… – прошептал Комков.
…Как он и предполагал, Борька к его приходу был уже прощен. Входную дверь Комкову общими усилиями, с визгом и шумом, открыли близняшки. Голубки – Борис и Катя – ворковали на кухне и ни на что не реагировали. Борька рассказывал о своей вялотекущей войне с начальником хозслужбы банка, а Катя охала и поддакивала в нужных местах, успевая одновременно нарезать хлеб, заправить салат, налить суп, поставить на плиту подогреваться второе.
– Здрасти вам, – сказал Комков, когда малышня, цепко схватив за руки, втащила его на кухню.
– Здравствуй, Андрюш, садись вот сюда, сейчас супу налью, – сказала Катя, а Борька лишь кивнул и продолжил свой увлекательный рассказ.
Суп, как всегда у Кати, был очень вкусный. Но Андрей на этот раз не мог отдать ему должного. Не было аппетита. Он вяло ковырялся в тарелке. Малышня, топоча как слоны, носилась по комнатам и коридору, играя в догонялки.
– …А я ему: как денег нет? Сервак уже совсем не тянет, его еще в прошлом году менять надо было, – говорил Борька, забыв донести полную ложку до рта.
– Ешь, остынет ведь, – напомнила Катя.
Тихое семейное счастье, подумал Андрей с затаенным сожалением. У него его точно не будет…
– Андрей, у тебя все в порядке? – Борька озабоченно смотрел на друга. – Утром весь светился, а сейчас похож на зомби. Что-то случилось?
– Что случилось? У кого? – переспросил Комков. – Нет, ничего. Просто задумался. Слушайте, народ, цветы сейчас на рынке почем?
– Поня-а-атно, – протянул Борис. – Значит, еще не позвонила…
– Кто «не позвонила»? – тут же навострила ушки Катя.
– Никто, – хором ответили Андрей и Борька.
– Поня-а-атно, – протянула Катя.
Машина за Скворцовым пришла с опозданием, в начале второго часа дня. На улице творилось черт-те что – метель разбушевалась вовсю.
– Да садись ты, подбросим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
– Нет, – покачала головой Темная Богиня. – Нет. Я лишь очищу землю. Умрут непокорные.
– А те, что покорятся, госпожа? – спросил юноша.
– Тоже умрут, – улыбнулась Темная Богиня. – Но не все и не сразу.
Собрав волю в кулак, бард посмотрел в ее смеющиеся глаза:
– Так к чему оттягивать то, что неизбежно? Возьмите мою жизнь сейчас, госпожа. Я не буду служить вам.
Присев на корточки, Темная Богиня ласково огладила свободной от меча рукой соломенные кудри юного певца.
– Как жаль… У тебя сердце льва, – задумчиво сказала она. – Ты споешь мне, напоследок? Я прошу тебя.
– Да, госпожа. – Бард посмотрел на свой инструмент. – О чем спеть вам?
– О чем угодно, – сказала Темная Богиня.
Она села на край стола, свесив ноги и положив свой темный меч к себе на колени.
Бард отступил назад, немного повозился, проверяя настройку инструмента, закрыл глаза, чтобы не видеть изувеченных неживых тел и ужаса на лицах пока еще живых. И начал.
Если Темная Богиня рассчитывала услышать о Прекрасной Смерти – гимн в свою честь, – то она ошиблась. Бард пел о том, как прекрасна утренняя заря, как пахнет свежескошенное сено, как вкусна вода из лесного ручья, как нежны губы возлюбленной… Это была одна из первых баллад, которую он написал сам. Баллада была наивна, но чиста, ибо шла от сердца. Он был так влюблен тогда, когда простые слова вдруг сложились в рифмованные строки и для них родилась музыка. Эта песня рассказывала о Прекрасной Жизни, где нет места боли и ненависти, где влюбленных не разлучают насильно и где люди не вздрагивают ночью от набата, возвещающего о набеге врага…
Бард пел, и Темная Богиня внимала ему. Казалось, она позабыла обо всем… Но никто из храбрых воинов, что были у нее за спиной, удобного момента для удара использовать не решился. А Мальдех, все такой же, ни жив, ни мертв, с ужасом смотрел на сидевшую рядом девушку.
– Как жаль… – сказала Темная Богиня, когда песня отзвучала. – Как жаль… Я не могу отпустить тебя, извини.
Она соскочила на пол, подошла и поцеловала барда в губы. Не как целуют возлюбленного, а как целуют на прощание. Меч свистнул, и голова барда откатилась к стене – в глазах навсегда застыло последнее удивление. Еще мгновение простояв на ногах, рухнуло обезглавленное тело…
Темная Богиня, проходя, наступила на все еще лежащего без памяти Алькома, будто на ступеньку, и снова взлетела на стол. Теперь она смотрела на Мальдеха, и барон съежился под ее взглядом, словно перепуганный мальчишка.
– Пора платить, – сказала она. – Пора.
Поискав глазами, девушка взяла два небольших столовых ножа и пригвоздила ими кисти рук Мальдеха к дереву столешницы. Барон сидел покорный, он уже давно смирился со своей участью.
– Подайте мне копье, – бросила Темная Богиня, не глядя протягивая руку.
Кто-то из дружинников опрометью – не дай бог прогневить новую хозяйку! – принес требуемое. Девушка примерилась и отмахнула мечом кусок древка длиной с две ладони, а остальное небрежно отбросила в сторону.
– Открой рот, милый. – Темная Богиня наклонилась к Мальдеху и погладила его обрубком по губам.
Барон смотрел на нее налитыми кровью глазами и мелко тряс головой.
– Ты говорил ей, чтобы она была аккуратнее с зубами, но нам ведь это не нужно, правда? – Она коротко и очень сильно ударила, вколачивая кусок дерева в чуть приоткрытый рот и дальше, вместе с осколками зубов, в горло.
– Тебе понравилось? – спросила она. – Ей тоже это не нравилось.
Барон не мог даже хрипеть в ответ. И тогда Темная Богиня отрубила ему голову. Подняв ее за седые космы, Темная Богиня удовлетворенно улыбнулась.
– Я сделала, – сказала она и весело посмотрела на оставшихся в живых воинов. – Помогите Алькому, он будет вашим командиром. И быстрее, нам нужно еще многое успеть, а рассвет уже скоро…
Из ста двадцати дружинников, стрелков и копейщиков, которые составляли личную армию барона, до рассвета дожило чуть больше пятидесяти. Утром они принесли ужас, поселившийся в их душах, в дома остальных обитателей замка Мальдеха. Всех, без различия пола и возраста, сгоняли на площадь перед башней.
Там, на сооруженном помосте, в высоком кресле сидела красивая молодая женщина в черных лакированных латах. Рядом стоял Альком, в парадной броне, в остроконечном шлеме с красным плюмажем. Вместо обычной угрюмой маски на его лице была отстраненная, почти мечтательная улыбка. Воздетая на копье, голова его старого друга и сюзерена безучастно глядела в толпу мертвыми глазами. Но Алькома это не волновало. Никто из уцелевших воинов не знал, что именно сделала с ним Темная Богиня, но Альком стал другим. Словно в его жизни появился какой-то новый, известный только ему самому смысл.
Тело Анны вынули из петли. Теперь она лежала возле своего мертвого возлюбленного, тут же, на помосте.
Утро было морозное, безветренное. С неба медленно опускались снежинки. Люди переминались с ноги на ногу, ежились от холода: мало кому дали время нормально одеться. Матери, чувствуя страшное, зажимали рты непоседливым, крикливым детям.
Десятник доложил Алькому, что собрали всех. Тот склонился к госпоже. Темная Богиня кивнула и встала.
– Я пришла, – как всегда коротко провозгласила она, будто эти слова все и всем объясняли, и опустилась обратно в кресло.
Альком, с ее позволения, выступил вперед.
– Госпожа наказала барона Мальдеха за его грехи. Мы все теперь принадлежим… – тут он невольно замялся, не зная, как величать свою новую хозяйку.
– Эллинэ, – подсказала Темная Богиня.
– …Ее милости госпоже Эллинэ, – продолжил Альком. – И сейчас она будет вершить суд, дабы решить, кто еще достоин наказания.
Первым на помост стража втащила управляющего. Управляющий упал на четвереньки и пополз целовать ноги хозяйке. Та брезгливо отпихнула его и многозначительно глянула на Алькома.
– Повесить! – приказал тот.
– Пощадите, госпожа! – завизжал управляющий. – Я буду верно служить вам! Пощадите!
– Крысы не служат, – сказала Темная Богиня. – Они лишь портят зерно.
Упирающегося изо всех сил человечка потащили прочь. Вскоре его дергающееся тело заняло место Анны на башне.
Женщин и детей Эллинэ милостиво освободила от суда. А мужчины по одному поднимались на помост, как на эшафот, становились на колени и ожидали решения своей участи. Никто не знал, за что именно и как судит их новая грозная хозяйка. Но одних лишали жизни, другим ее оставляли. В толпе голосили жены обреченных на казнь мужей, плакали дети. В воздухе на замковой площади уже не было морозной свежести: все забивали запах горелой человеческой плоти, вонь испражнений, свежей крови. Смешанный аромат ужаса.
Дошла очередь и до кузнеца подняться к Темной Богине.
– Вижу, броня моя к лицу вашей милости, – сказал он, сумрачно глядя на нее.
– Твоя? – изогнула бровь та.
– Я ковал, – поправился кузнец. – Моя работа. А он вот эту броню от порчи чаровал…
Кузнец наклонился к лежавшим на помосте мертвецам, дрожащей рукой огладил по очереди их волосы. Анну уже невозможно было узнать. А Сергиус, казалось, улыбался бледными бескровными губами.
– Эх, просил же… Подумай, парень… – укоризненно проговорил он. – Видишь, какая у нас через тебя жизнь-то настала… И раньше не особо веселились, а уж теперь-то и подавно.
Альком вопросительно глянул на хозяйку – та отрицательно покачала головой.
– Госпожа дарует тебе жизнь, благодари ее милость, – сказал Альком.
– Спасибо, конечно, – сказал кузнец. – Да только вины за собой особой не чую… То, что мы для благородных – вроде букашки в лесу, давно знаю. Пожил. Так что, коли прохожий на тропинке муравья не раздавил, – тому кланяться?
Альком вновь глянул на Эллинэ, но та лишь расхохоталась.
– Надеюсь, выкованные тобою мечи будут так же остры, как и твой язык, – сказала она. – Но если завтра от тебя так же будет разить перегаром, повешу!
…К полудню все было кончено. Уцелевших от бойни разогнали работать. На башне вместо знамени барона вился на ветру черный с красной каймой стяг Темной Богини.
Эллинэ обедала в обществе Алькома в покоях барона. Слуг не допустили, Альком сам прислуживал госпоже за столом. Та ела мало, по ее слегка рассеянному виду было видно, что она о чем-то размышляет. Алькому не терпелось спросить, но он не смел первым обратиться к госпоже.
– У старого барона была карта окрестных земель? – спросила наконец Эллинэ. Она пригубила вино из высокого серебряного кубка, слегка поморщилась и отставила его в сторону.
– Была. Нет, есть, госпожа, – сказал Альком. – Она не слишком хороша, но у Сергиуса в лаборатории должен находиться имперский атлас, очень подробный. Прикажете разыскать и принести?
– Позже, немного позже. – Темная Богиня покачала головой. – Налей мне горячего отвару, вино просто мерзкое.
Альком налил из кувшина темного дымящегося напитка и подал чашу госпоже. Вино как вино. Эта-то горечь травяная чем лучше?
Эллинэ сделала маленький осторожный глоток, потом еще. Лицо ее разгладилось, видимо, отвар, прелести которого старый воин совершенно не понимал, пришелся ей по вкусу.
– Замечательно, – сказала она.
На губах Темной Богини появилась легкая улыбка. Алькому показалось, что его кто-то игриво и приятно щекочет по загривку…
Альком никогда прежде в своей жизни не подчинялся женщине. Все благородные дамы, которых он до сих пор знал, были тенью мужчин и знали свое место. А теперь… Улыбка этой девчонки вызывала у него почти щенячий восторг. Старый Альком, тот, мрачный и неулыбчивый, исподтишка наблюдая откуда-то из глубины сознания, ехидно шепнул, что, если она прикажет ему отрезать собственную руку, он не задумываясь сделает это, и еще будет повизгивать от счастья.
– Вызови слуг, пусть уберут, – приказала Эллинэ.
Альком взялся за колокольчик. Сам он так толком и не поел. Ну, ничего, перехватит чего-нибудь в кухне.
После обеда госпожа решила немного отдохнуть. Она приказала найти к вечеру имперский атлас Сергиуса и подобрать нескольких надежных людей.
– И пришли мне служанку. – Темная Богиня с гримасой рассматривала свои ногти на руках. – Надо привести себя в порядок…
– Да, госпожа. – Альком уже стоял в дверях.
– Только не такую нервную дуру, как утром. – Темная Богиня посмотрела на воина с улыбкой, которая, как ему показалось, слегка озарила комнату. – Объясни им, наконец, я не ем людей. Я их просто убиваю…
Вечером состоялся маленький военный совет. По карте графства из найденного в лаборатории мага атласа Темная Богиня наметила основные цели: замки Курхел, Маргит, Луцин и, главное, первый крупный город Сток, третий по величине город графства. В Курхел и Луцин Темная Богиня приказала отправить людей из числа отобранных, с короткими и емкими посланиями: покоритесь, или умрете. Особое посольство уходило в степь, к кочевникам. Замок Маргит Эллинэ собиралась захватить не мешкая.
– У нас пока недостаточно сил, госпожа, – осторожно напомнил Альком. – У барона Маргита почти сто бойцов.
– Подбери мне двух сопровождающих, хороших стрелков, этого будет достаточно, – распорядилась Темная Богиня. Альком кивнул. Он ничему не удивлялся. – И накормите моего шосса, пока он не сожрал конягу из соседнего стойла. Если новому управляющему жалко мяса, киньте парочку трупов, этого будет достаточно.
Новый управляющий, помня об участи старого, закивал головой с такой частотой, что Алькому показалось, будто она сейчас отвалится.
– Мы выезжаем утром, думаю, через пару дней будем на месте, в Маргите, – продолжила Эллинэ, задумчиво глядя на карту. – Когда я там закончу… пришлю посыльного.
– А если Курхелы или Луцины не покорятся? – спросил один из десятников.
Темная Богиня посмотрела на него безо всякого выражения, и тому очень захотелось залезть под стол.
– Покорятся, после того как узнают, что случилось в Маргите. А они узнают.
Эллинэ сделала знак Алькому, и тот подал ей очередную чашу с ее любимым горьким отваром. В камине жарко пылали дрова. За окнами завывал ветер.
Эллинэ напомнила управляющему о запасах продовольствия.
– Через полтора месяца сюда придет не меньше тысячи конных степняков, вечно голодных и злых… Не имеет значения, что все налоги уже собраны. Оставьте зерна, чтобы чернь как-нибудь дотянула до весны, а остальное выгребайте… Надеюсь, не нужно говорить, что делать с недовольными?
Управляющий опять затряс головой: он все понял, все сделает.
Темная Богиня сделала последний глоток и поставила пустую чашу на карту.
– До весны мы возьмем графство. И будем ждать в гости девочку Катарину… Должна же она заинтересоваться, что тут происходит?
– И что, госпожа? – осмелился поинтересоваться Альком. Он не сомневался, что все будет так, как говорит госпожа.
Темная Богиня мечтательно улыбнулась:
– Там посмотрим…
…Комков судорожно глотал воздух. У него было ощущение, что он вынырнул с огромной глубины. Книга отпустила его неохотно. Она хотела, чтобы он прошел до конца…
Отдышавшись, он посмотрел на часы. Это длилось полтора часа. Всего полтора часа. Его подташнивало, кружилась голова. Пошатываясь, он встал и побрел в ванную.
Это было странно… и страшно. Книга сама вела его по нити событий, выбирая точки и ракурсы восприятия. Оказывается, он мог не только глядеть, он мог чувствовать, ощущать то, что переживают те люди… Он мог по желанию выбрать свой собственный угол зрения, но предпочел плыть по течению. Андрею ни за что на свете не хотелось бы узнать, что именно делал Мальдех с несчастной Анной в своих покоях или что ощутил сам барон, когда обрубок копья вошел в его горло. Все это было слишком страшно… Он вдруг отчетливо вспомнил тонкий визг зажариваемого человека, ужасающий запах человеческого жаркого, и его вырвало. Потом еще раз.
– Блин… – проговорил Андрей, вытерев рот.
Он в оцепенении глядел на старый посеревший кафель и местами облупившуюся эмаль. Хорошо, до ванной доползти успел…
Вот так книжица, подумал он. «Храброе сердце» отдыхает… Интересно, Олег то же самое наблюдал или, может быть, он остановился раньше?
Ополоснув загаженную ванну, Андрей долго стоял под теплым душем. Чтобы окончательно прийти в себя, Комкову понадобилось минут двадцать, не меньше. На войне он видел сцены не менее ужасные, чем представила ему книга. Он просто не ждал того, что увидит. Думал о красивой, захватывающей сказке, а получил… Идеальных королевств не бывает. Не бывает.
Книгу Андрей опять тщательно упаковал и спрятал на антресоли, между старых журналов. Теперь он был полностью согласен с Симоновым и откроет ее нескоро, если вообще откроет.
Время было собираться к Катерине на обед. Есть Андрею совсем не хотелось, но сидеть дома одному хотелось еще меньше. И он начал одеваться.
«Я пришла» – вспомнил вдруг он. Комков на миг замер. Стремительные росчерки стали, гибкие, текучие движения, и кровь, кровь… Тогда, в зале, он смотрел на Темную Богиню глазами Алькома. И она была завораживающе прекрасна в своем смертоносном танце. Прекрасная Смерть.
– Так вот ты какая… – прошептал Комков.
…Как он и предполагал, Борька к его приходу был уже прощен. Входную дверь Комкову общими усилиями, с визгом и шумом, открыли близняшки. Голубки – Борис и Катя – ворковали на кухне и ни на что не реагировали. Борька рассказывал о своей вялотекущей войне с начальником хозслужбы банка, а Катя охала и поддакивала в нужных местах, успевая одновременно нарезать хлеб, заправить салат, налить суп, поставить на плиту подогреваться второе.
– Здрасти вам, – сказал Комков, когда малышня, цепко схватив за руки, втащила его на кухню.
– Здравствуй, Андрюш, садись вот сюда, сейчас супу налью, – сказала Катя, а Борька лишь кивнул и продолжил свой увлекательный рассказ.
Суп, как всегда у Кати, был очень вкусный. Но Андрей на этот раз не мог отдать ему должного. Не было аппетита. Он вяло ковырялся в тарелке. Малышня, топоча как слоны, носилась по комнатам и коридору, играя в догонялки.
– …А я ему: как денег нет? Сервак уже совсем не тянет, его еще в прошлом году менять надо было, – говорил Борька, забыв донести полную ложку до рта.
– Ешь, остынет ведь, – напомнила Катя.
Тихое семейное счастье, подумал Андрей с затаенным сожалением. У него его точно не будет…
– Андрей, у тебя все в порядке? – Борька озабоченно смотрел на друга. – Утром весь светился, а сейчас похож на зомби. Что-то случилось?
– Что случилось? У кого? – переспросил Комков. – Нет, ничего. Просто задумался. Слушайте, народ, цветы сейчас на рынке почем?
– Поня-а-атно, – протянул Борис. – Значит, еще не позвонила…
– Кто «не позвонила»? – тут же навострила ушки Катя.
– Никто, – хором ответили Андрей и Борька.
– Поня-а-атно, – протянула Катя.
Машина за Скворцовым пришла с опозданием, в начале второго часа дня. На улице творилось черт-те что – метель разбушевалась вовсю.
– Да садись ты, подбросим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42