Следом скрылись и девушки. «Подъемный мост» поднялся. Пес заливался. Слышно было, как хозяин подошел к воротам, что-то спрашивал, кому-то отвечал. Потом все стихло. Раздался условный стук. Три частых удара и два медленных. Елисей открыл вход, Виктор Фролович поспешно сошел вниз.— Стучал какой-то мужчина, спросил: «Таня Сухарева здесь живет?» — тихо доложил он старейшему. — Говорю: «Никакой Сухаревой нет». А он свое: «Впустите». Я «Уходи». А он: «Сейчас приведу милицию».Виктор Фролович только докладывал. Решать полагалось старейшему.— Позови Раису! — приказал Елпидифор.Появилась Раиса. Все делалось быстро, без паники, к таким тревогам привыкли.Елпидифор взглянул на Елисея:— Ну как?— Приведет, — уверенно подтвердил Елисей. — Уходить надо.— Я тоже так полагаю, — согласился Елпидифор. — Матушка Раиса с Таисией и Февронией — на поезд, а мы с Елисеем — на Волгу, на пароход. Езжайте в Сибирь, там много благодетелей. Позже напишу в Барнаул. Мы с Елисеем выйдем через калитку, а вы задами через огород. Идите, я задержусь…Все выбрались, в подполье остались лишь Елпидифор и Елисей, но и они не замедлили появиться во дворе. Раиса собралась, как солдат по тревоге. Одежду и книги — в чемодан, девичьи тряпки — в сумку. Елпидифор поджидал Раису, тоже был уже одет, в длинном черном плаще, в обвисшей шляпе. Рядом Елисей в пальто и картузе. Елпидифор протянул Раисе пачку денег, Тане показалось, что много, Раиса тут же опустила их в карман.Виктор Фролович возился у калитки.— Ну, с богом! — Елпидифор благословил Раису.Она снова вступала в свои права. Чемодан — Тане, сумку — Фиалке. И засеменила на огород.Через забор ей не перепрыгнуть, вскарабкалась по ветвям вишни и сиганула во мрак.— Скорее, милые…Двинулись вдоль заборов. Брехали собаки. Раиса шла быстрым привычным шагом — куда только девалась старость! — свернула в проулок, вывела девушек к автобусной остановке у тормозного завода.Доехали до города, пересели в трамвай, добрались до вокзала. Раиса ввела девушек в зал, посадила в угол, где потемнее.— Ждите. Я за билетами.Ждать она себя не заставила.— Поезд через час.Взяла всем по булочке и бутылку «Малинового напитка». Делала все осмотрительно, умно, но, видно, нервничала, все посматривала по сторонам.Подошел поезд Москва — Хабаровск. Раиса заблаговременно вывела девушек на перрон. Привыкла путешествовать, точно рассчитала, где остановится десятый вагон.В вагоне светло, тепло, пассажиры еще не ложились спать.Проводница указала места. Таня прильнула к окну. Публика за окном суетится, одни носильщики никуда не торопятся. Радио объявило об отправлении поезда.Таня все смотрела, какое-то предчувствие не отпускало ее от окна… Поезд тронулся. Кто-то бежал по перрону вдоль поезда. Какой-то парень… Юра! Таня рванулась. Ничего не успела ни подумать, ни сообразить, просто инстинктивно рванулась. Побежать, крикнуть!Раиса схватила ее за руку.— Куда?— Юра!— Какой Юра?— Мой товарищ, из Москвы…Поезд набирал ход. Раиса цепко держала Таню.— Дьявол тебя мучает, наваждение, — шептала она. Какой еще там Юра! Читай молитву, пройдет…Все чаще постукивают колеса, мелькнула за окном водокачка.— Дьявол тебя смущает…Юра не Юра, бессмысленно уже бежать к дверям, за окном ночь, огоньки, темнота, пустыня, и уже нет никакого наваждения. СТРАНСТВО Всю зиму Таня скиталась с Раисой по маленьким городам Западной Сибири. Фиалка где-то по дороге отстала от них. Нельзя сказать, чтобы благодетели особенно радовались их приходу. Скорее, боялись.Рядовые сектанты боялись своих руководителей, организацию цементировало беспрекословное послушание, но Раису, казалось Тане, боялись больше всех. Она фанатично верила в бога, ни в чем не отступала от канонических догм и отличалась суровостью, иногда переходившей в жестокость. Она никому и ничего не прощала. Ни малейшего отступления от раз и навсегда установленных правил! Впрочем, не жалела она и себя, на самое себя накладывала епитимьи за малейшие прегрешения.Если Таня и мечтала о чем в эту зиму, так лишь о том, чтобы вырваться из-под опеки Раисы, хотя надежды на это почти не было.Приезжали в какой-нибудь городок, Раиса доставала из бездонных своих карманов клочок бумаги с нацарапанным на нем адресом — впрочем, многие адреса она знала наизусть, — и они отправлялись на поиски.Большей частью благодетели жили на окраинах, в собственных домишках, под охраной свирепых сторожевых псов. Подходили к воротам, стучались, всплескивался собачий лай, спустя какое-то время раздавался хозяйский голос, долго расспрашивал, кто да зачем. Раиса говорила условные слова, калитка отворялась. «Во имя отца и сына и святаго духа», — бормотала Раиса. «Аминь», — отвечал хозяин. Их впускали, и на какое-то время они обретали кров и стол.Начинались бесконечные богослужения. Молились, недосыпая и недоедая. Иногда возникала тревога: приходил кто-нибудь из посторонних или хозяину со страха начинало казаться, что будто кто-то дознался, что у него живут странники. Без промедления прятались, лезли в подполье, на чердак, во всякие тайники, сделанные изобретательно и хитро. Тут были и двойные стены, и ямы с насыпанной поверх картошкой, и норы в завалинках, а один раз пришлось даже сидеть в яме, вырытой под собачьей конурой.Забирались в тайник и часами сидели ни живы ни мертвы, не подавая никаких признаков жизни.Тревога проходила — выползали обратно, чаще всего ночью, и опять принимались отбивать поклоны.Иногда появлялась опасность быть обнаруженными, хозяевами овладевал страх, тогда странники снимались с насиженного места и переходили в другую келью.Впрочем, как-то к хозяевам, у которых остановились наши странницы, заявилась милиция. Искали каких-то людей, осматривали дом. В чулане обнаружили Таню, но почему-то не обратили на нее внимания.Обстоятельство это встревожило Раису больше, чем если бы к Тане проявили интерес, и утром они незамедлительно покинули свое обиталище.За зиму Таня хорошо познакомилась с порядками секты. Низовым звеном считались кельи. Они были различны по численности — от нескольких человек до нескольких десятков иноков, инокинь и послушников. Келью возглавлял старший келейник, кельи объединялись в приделы, руководимые областным придельным, а во главе всех стоял старейший преимущий, избранный собором, собирающимся раз в несколько лет.Видовые оберегали странников от общения с миром, сами странники, обуреваемые религиозным пылом, лишь молились да прятались. Впрочем, если большинство повстречавшихся Тане странников действительно были жертвами своей религиозности, их руководители, всякие келейные и придельные, занимались еще кое-чем: писали какие-то подметные письма, составляли проповеди, запугивали верующих, обещали скорую войну и, главное хотели войны, готовились, как выражались они, к столкновению с антихристом и его слугами.Они осуждали все, с чем свыклась Таня за свою недолгую жизнь. Им было не по нутру все, что принес людям советский строй: человеческое достоинство, школы и книги. Они считали, что христиане не должны служить в армии, не должны защищать родину, пожалуй, даже само понятие родины было им чуждо. Они даже пионеров считали своими врагами. Они называли слугами сатаны коммунистов, комсомольцев, учителей, врачей, милиционеров — короче, всех, кто заботился об общественном благе, кто поддерживал общественный порядок в стране.Но Таня не придавала этим проклятиям большого значения. Мало ли что кому не нравится! Ей казалось, что все-таки самое главное в ее странстве — это вера; ни о чем не должно тревожиться, и тобой, и всем миром управляет чужая воля…Она совсем обезволилась в своих скитаниях. Тайна точно окутала ее отгораживающей от всех пеленой, девушка точно очутилась в непроницаемом коконе. Романтика блужданий превратила ее в покорную спутницу своей суровой и непреклонной наставницы.Таня готовилась к иной жизни. Она читала священные книги, запоминала службы. Раиса строго взыскивала с нее за малейшее нарушение уставов, и так, переходя из кельи в келью, Таня все ревностнее усваивала келейные правила.Особенно тяжело было скрываться в домах, где росли маленькие дети: они легко могли выдать. Целыми днями приходилось прятаться в неудобных тайниках и надолго замирать в неподвижном молчании.Когда Раиса особенно серчала на Таню, она нарочно выбирала дома с детьми — ни дыхни, ни пикни, лежи, скрючившись, в какой-нибудь щели и повторяй про себя молитвы!Раиса раздражалась по всякому поводу, могла замахнуться, а то так даже и ударить, и как-то в феврале, в жестокий мороз, в одном платье выгнала Таню на улицу и впустила обратно, когда та совсем уже окоченела.Но самое страшное произошло в Рубцовске. Нашли нужный дом, Раиса в нем еще не бывала. Наступал вечер.Постучались. Залаяла, как обычно, собака, но никто не вышел. Раиса толкнула калитку. Почему-то она оказалась незапертой.— Иди, — сказала она Тане.За калиткой метался разъяренный пес. Таня испуганно отступила.— Иди, — повторила Раиса.— Я боюсь, — пролепетала Таня.— Я приказываю! — с раздражением сказала Раиса. — Как можешь ты рассуждать?Таня вошла, собака набросилась на нее, вцепилась в ногу, повалила. Таня закричала. Две недели не могла встать, лежала в подвале, в узкой нише, выкопанной в земле и заделанной досками. Лечить ее, конечно, никто не лечил, приносили раза два в день поесть, а сама Раиса сказала, что «заживет как на собаке».Позже уже, покинув Рубцовск и перебираясь на новое место, Таня осмелилась обратиться к Раисе; на людях Раиса умела сдерживаться.— Вы не думали, что собака может укусить?— Почему не думала? — холодно ответила Раиса. — Без повиновения не спастись; пострадала, зато послушалась. Послушание даже выше пустынничества…— А если мне прикажут убить?— Убей, — подтвердила Раиса. — Грех не на том, кто исполняет, а на том, кто приказывает.Нет-нет да и возвращались мысли Тани к Москве, вспыхивала тоска по матери…Но не так уж много времени оставалось у нее для размышлений, слишком глубоко была она втянута в круговорот страннической жизни. Окружающие то и дело внушали ей, как сладко пострадать за Христа, и немалую роль играло тут самолюбие: я не хуже, не слабее других, все могу вынести…Как пойманный воробей, не могла она вырваться из сжимающей ее жестокой руки. Все время на глазах у Раисы. Молись, тверди чужие слова и каждое движение подчиняй ее окрикам… Таня как бы погрузилась в состояние анабиоза, все стало ей безразлично.Она так привыкла рабски следовать во всем за Раисой, что начала бояться незнакомых людей. А еще больше она боялась Раисы. Боялась своих наставников и покровителей. Ей часто давали понять, что ей уже не уйти из секты: накажет бог, обрушит на нее страшные кары, и всегда найдутся люди, желающие стать орудием божьего гнева… У нее не было ни денег, ни документов. Она не представляла себе, как может она куда-то прийти, попросить помощи. Что сказать? Кто поверит? А очутись она снова в Москве! Какой позор ее ждет… Это она понимала. Она боялась Москвы. Теперь уже всё, теперь она человек без роду, без племени, истинно-православная христианка, странница, не имеющая ни имени, ни угла.Весной приехали в Барабинск. Там Раису дожидалось письмо. Старейший преимущий приказывал ехать в Тавду. Молодых христианок собирали в школу, мать Феодула будет обучать их всякой премудрости.Старик оказался верен своему слову. Таня вспомнила обещание взять ее в школу. Тогда она подумала, что это так, мечта, какие могут быть в странстве школы?…— Легкую вам жизнь делают, — ворчала Раиса. — Не потерпела, не пострадала еще достаточно, а уже зовут постигать свет.Но подчинилась без промедления, помолилась и в тот же день повела свою воспитанницу на станцию. Церковные уставы одинаково писаны и для послушниц, и для инокинь.В поезде, по дороге в Тавду, к ним привязался какой-то обходительный парень. Все пялил на Таню глаза, не скрывал своего восхищения, расспрашивал, куда и зачем едут. Но Таня подметила его пытливый взгляд, обращенный не столько на нее, сколько на Раису, и вдруг поняла, что Раисой он интересуется больше, чем ею, только не подает виду, не так-то уж ему интересна Таня, однако сказать об этом Раисе она не осмелилась.Раиса злилась, исщипала Тане всю руку, чтобы та не смотрела на парня. Они отвязались от него только перед самой Тавдой.В Тавде Раиса не задержалась, зашла на минуту в лавку купить хлеба, хотела взять еще рыбного филе, — дорога предстояла тяжелая, через лес, Раиса собиралась идти пешком, — но услышала, что рыба из Китая, какой-то серебристый хек, и не решилась взять, китайцы — нехристи, кто знает, не оскоромишься ли еще китайской рыбой, взяла селедки посолонее, и только и видели странниц в Тавде.Повела Раиса Таню в какой-то не то Чуш, не то Чош, где можно не бояться, что придут проверять у странников паспорта.Весна пенилась, сияла полным расцветом, все в природе было какое-то ювелирное по отделке и чистоте: листья на березах изумрудные, одуванчики золотые, ранние полевые гвоздики светились, как рубины, и небо — точно из ляпис-лазури.— Боже, какая красота! — упоенно воскликнула Таня. — Какая радость везде!…— А ты не очень тешь глаза земной радостью, — попрекнула ее Раиса. — Созерцай лучше незримого, который наполняет мир благостью.Дорога не пылила, земля еще не просохла, над глубокими колеями кудрявилась свежая травка.Едва вышли из города, затарахтел грузовик. Раиса посторонилась пропустить, оперлась на палку, но грузовик поравнялся и остановился. Дверца приоткрылась, из кабинки высунулся шофер в голубой майке, с рыжими непокрытыми кудрями.— Далеко, бабушка? Куда путь держите?— В Чош, — сказала Раиса, хотя на самом деле им предстояло свернуть в сторону.— Садись, бабушка, подвезу, — предложил шофер. — По пути.— Растрясет, поди… — Раиса колебалась. — А сколько возьмешь?— Вас бесплатно, а внучка поцелует покрепче! — Шофер засмеялся. — Не беспокойтесь, бабушка, ничего не возьму, из уважения даже тише поеду.Раиса не спеша подошла к грузовику, заглянула в кабину, в кузов: там двое парней покуривали сигареты.— Куда садиться-то?— На почетное место, рядом с водителем, а внучку наверх…Раиса палкою ткнула в кузов, строго посмотрела на Таню:— Садись.Подождала, пока парни помогли Тане взобраться, села в кабину.— Куда едете-то? — поинтересовался шофер.— К племяннику, в гости.— А кто он у вас?— Лесник… — Раиса спохватилась, не надо говорить, что лесник. — Не лесник, делает что-то по лесу.— Живицу собирает? Дело доходное.Бабка не очень-то склонна разговаривать.Шофер погнал машину, спидометр отсчитывал километр за километром.Вдруг в заднее стекло кабины забарабанила частая дробь. Еще, еще…Шофер остановил машину, выглянул из кабины.— Что стряслось?Таня выпрыгнула из кузова, подбежала к Раисе. Розовая, как шиповник.— Не поеду дальше, вольничают…А ребята в кузове не так чтобы очень уж вольничали: один обнял за талию, другой поцеловал в щеку. Но Таня до того остро чувствовала свою отрешенность от мира, так ей больно малейшее напоминание о близости с Юрой, что даже небольшая вольность, которая на иную девушку не произвела бы большого впечатления, оскорбляла ее до глубины души.— Вы что? — заорал шофер, выскакивая из кабины. — Не можете себя держать? Вот высажу обоих…— Да мы ничего, ей-богу, — забожился один из парней. — Разве мы хотели обидеть? Пусть садится обратно, пальцем больше…Но и Раиса вылезла уже из кабины. Она не могла дать воли чувствам, но глаза ее метали молнии. Мгновенно она оценила обстановку — ехать или пойти пешком: не хотелось под вечер искать где-то в лесу ночлега — и тут же нашла решение.— Таисия! — позвала она, властно указывая на кабину. — Садись.— Да что вы, бабушка? — возразил шофер. — Больше они не позволят…Шофер тоже не ангел, решила Раиса, но у него хоть руки заняты.— Таисия, тебе говорят…Таня знала: уговаривать старуху бесполезно. Они поменялись местами.Шофер ухмыльнулся, поманил одного из парней.«Предупреждает вести себя поприличнее», — подумала Раиса.На самом деле шофер шутил:— Теперь целуйтесь, желаю успеха!Поехали. Шофер озабоченно спросил Таню:— Они на самом деле обидели вас?— Не очень, — призналась. — Сама не знаю, как вспылила.— Что бабушка, что внучка, — укоризненно заметил шофер. — Уж очень вы строгие. Неужто и побаловаться нельзя?— Нам нельзя, — сказала Таня. — Мы монашки.— Тю! — присвистнул шофер. — Никогда еще не видал живых монашек…И с любопытством принялся посматривать на девушку.На полдороге он их высадил — на этот раз постучала Раиса.— Неужто, бабушка, и к вам пристают?Старуха не удостоила его ответом.— Спаси господь, — сказала она. — Добрались мы, отсюда нам тропкою.Раиса бывала в этих местах лет шесть назад, но помнила все памятью следопыта.Таня поблагодарила шофера, проводила задумчивым взглядом машину и двинулась вслед за Раисой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18