Дальше пойдешь сама, и тебя поведет голос крови. Город называется Tиерг, иди туда.
И все стихло, я постояла еще немного, а потом пожала плечами и потопала к выходу. Вдруг все вокруг расплылось, превратилось в белый туман, и я провалилась в другое сновиденье, услышав на последок, как сквозь толстый слой ваты: «Да, кстати, могу тебя утешить, сегодня родилась первая зрячая эльфийская девочка, когда-нибудь наступят времена, когда чистокровные эльфы смогут безбоязненно выходить из вечного леса и общаться с другими расами».
Растолкал меня кот, вручил в руки котелок и ткнул лапой по направлению к ручью. Я поборола недостойный призыв надеть ему этот котелок на голову и покорно, постоянно потягиваясь и почесываясь, встала и пошла к воде, журчавшей весело неподалеку. Коула нигде не было видно, а контур был дезактивирован. Видимо им же самим, когда он его пересек. Правильно, на него-то магия не действует, а вот мы остались без защиты.
Я умылась ключевою водою и вволю ею напилась, временно перестав чувствовать язык и зубы от сильного холода.
Вернувшись, я подвесила котелок над костром на прутике и принялась кашеварить. Кот где-то бегал, видимо исполнял свой мужской долг: метил территорию. Я представила, как от мощного запаха дохнут вся окрестная нечисть и тихо похихикала, но тут зашуршали кусты. И я на автомате развернулась к ним, держа в руке переливчатый пульсар и радуясь, что благодаря постепенно возвращающимся воспоминаниям я вспомнила: какими заклинаниями гасить боль отката, а какими можно быстро пополнять утекающие запасы магии.
Кусты раздвинулись и из них вышел Коул. Он удивленно взглянул на мою зверскую физиономию, на зажатый в скрюченных пальцах пульсар и… поднял руки вверх, весело ухмыляясь. Я смутилась и спрятала пульсар за спину, приглаживая волосы. Сзади зашипела выкипающая каша.
– Ой.
Я рванулась к будущему завтраку, орудуя ложкой, как пикой. Коул мягко подошел и сел напротив меня на корточки.
– Ты извини, я не знала.
– Ничего, я проверял тебя.
Я выковыряла из каши что-то длинное и еще шевелящееся, сморщилась и выбросила его в кусты, Коул с любопытством заглянул в котелок.
– Кого варишь?
– Кашу. И как это ты меня проверял? Ты с ума сошел, я же ведьма, могла ведь и пальнуть.
Он безразлично передернул плечами и полез в котелок руками, выудив из него уже паука. Пристально рассмотрел находку, отбросил ее в сторону, и полез рыться дальше с таким видом, будто, откопал клад.
Я щелкнула ему по пальцам ложкой и отогнала от варева, красная как рак.
– Там больше никого нет.
– Правда?
– Точно, – отрезала я и сняла котелок с огня.
Тут на запах из кустов прибежал кот и мы с Коулом радостно всучили ему первую тарелку, заинтересованно наблюдая за тем, как он ест. Котик засмущался.
– Чего вы на меня так смотрите?
– Ты ешь, ешь, – ласково сказала я, насыпая себе тарелку.
Кот пожал плечами, и интеллигентно засунул мордочку в тарелку, быстрыми движениями языка поглощая дымящееся блюдо. Вдруг он поперхнулся, сел и удивленно воззрился на вцепившегося в усы черного жука, бьющегося в конвульсиях.
– Ет-то чт-то? – Поинтересовался он, сводя глаза к переносице.
– Жук, – безапелляционно заявила я.
Жук вздрогнул и… свалился обратно в тарелку, а котик рухнул в обморок. Коул молча достал из рюкзака головку сыра с чесноком и черный хлеб, и так же молча разделил их со мной. Кашу мы решили выкинуть в кусты, уж не знаю откуда в нее забралось столько насекомых, но есть ее я не рискнула.
Оседлав Пегги, я вскинула уже слабо трепыхавшегося кота в корзину и забралась сама в седло. Лошадка радостно побежала легкой трусцой по тропинке, стремясь размять ноги. Впереди ехал Коул на своем жеребце, ища признаки почти полностью заросшей травой тропы.
Я улыбнулась сверкающим среди листвы лучам утреннего солнца и вдохновенно запела единственную песню, которую на данный момент вспомнила. Мне тут же с готовностью ответили все выжившие в окрестностях волки, грустно подвывая в такт аккордам. Конь Коула перепугано заржал и попытался встать на дыбы, моя же Пегги все так же флегматично ехала вперед, жуя узду мохнатыми губами. Коул возмущенно обернулся, еле справившись с перепуганным воем конем.
– Немедленно прекрати, ты что хочешь, чтобы вся окрестная нечисть сбежалась сюда узнать кого хоронят?
Кот слабо зашевелился в корзине, открыв левый глаз.
– Не надо меня хоронить, – слабо прошептал он, – я еще живой.
Я обиженно замолкла. Ничего они не понимают в настоящем искусстве. Коул повернул коня и поехал дальше по тропинке, кот пытался сесть в раскачивающейся корзине, усиленно морща лоб и что-то пытаясь вспомнить. Волки подумали, и смолкли, перестав подвывать оборвавшейся песне.
– Ллин, а Ллин.
– Чего?
– Вот скажи мне, вы меня нарочно хотели отравить, или это была такая шутка?
Я задумчиво уставилась на обиженного мохнатика.
– Понимаешь…
– Да нет, я совсем не обижаюсь, мне просто интересно: это сговор, или как? И сколько тогда осталось жить несчастному коту, и чем я так провинился… И Ллин, пусти, пусти, ай, моя лапа, мое ухо! Это живот, он нежный, а-а, Ллин, это был мои хвост!
Я радостно тискала пушистого Обормота, вытащив его из корзины, тыкаясь в него носом и кусая за пушистое ухо. Какой он все-таки хорошенький, пушистый, толстый, просто лапа.
Кот начал задыхаться в моих дружеских объятьях и возмущенно хрипел что-то вроде: «помогите». Наконец, я его выпустила и водрузила обратно в корзину. Кот сидел там весь взъерошенный с широко раскрытыми глазами и очень нервно дергающимся хвостом.
– Я тебя люблю, так что если что убью, то сама, но никому больше не отдам на растерзание, – ласково заявила я, почесав огорошенного котика за ухом.
– А… ээ…
– Спокойно, все нормально.
Кот промолчал, косясь на меня со страхом, мало ли что еще выдумаю.
Я вздохнула, мне было скучно, но тут ветви очередного дерева, под которым проезжал Коул зашевелились и оттуда на него прыгнуло что-то визжаще-клыкастое. Я, не задумываясь, швырнула в это боевым заклинанием. На Коула посыпались внутренности и ошметки плоти, один из них повис на луке седла и медленно сполз на землю, шмякнувшись под копыта коню, Коул очень медленно обернулся и посмотрел на мою жизнерадостную физиономию. Все лицо и одежда у него были забрызганы чем-то коричневым и слегка дымящимся. Я помахала рукой, понимая, что сейчас меня будут убивать молча.
– Спасибо, – ласково сказал он, а у меня мороз прошел по коже, – но в следующий раз помни, что я тоже кое-что умею, и мне редко нужна твоя помощь.
Он смахнул ошметок со щеки, выругался и поехал дальше. Мы с котом перевели дух. Так сказать пронесло. Только тут я догадалась надуться. Его, понимаешь ли, спасаешь, а он…
Позади меня раздался треск. Рукоять меча в ладони, и шепот страха в душе. Плохо, очень плохо. Треск доносился уже со всех сторон, Коул обернулся, посмотрел на меня и произнес одно только слово:
– Беги.
Пегги всхрапнула и сорвалась с места в галоп, прижимая к голове аккуратные ушки. Коул на своем коне скакал рядом, ежесекундно оглядываясь и подбадривая своего скакуна ударами плети.
– Быстрее, крикнул он, они нагоняют.
Я на полном скаку обернулась и увидела, как по земле и деревьям несутся странные низкие существа с длинными когтистыми руками и вытянутыми мордами с кучей клыков. Они были одеты в какое-то тряпье, бежали и перепрыгивали по ветвям абсолютно бесшумно, изредка переговариваясь странным треском, видимо это был их язык. Рука заныла, сжимая рукоять клинка.
Нежить. Разумная голодная нежить.
Нам не уйти, мелькнула паническая мысль. Кони уже хрипели, роняя клочья пены, а их слишком много, чтобы принять бой. Я взглянула на Коула, он гнал коня во весь опор, постоянно оглядываясь, и придерживая галоп коня так, чтобы он мчался вровень с моей лошадкой. Нет, милый, это не твоя битва, в конце-концов однажды я уже умерла, если верить очевидцам.
Я закрыла глаза и шепнула слова, которые переплавились в нити силы, влившейся в вены наших лошадей, и оплетая, скрепляя с ними тех, кто скакал верхом. Но не меня. Второй призрачный клинок с тихим звоном появился в правой руке, я вынула ноги из стремян и взглянула в его глаза, они расширились, уже все понимая.
– Нейллин, нет! – Закричал он и попытался остановить черного скакуна, но тот больше не замечал поводьев. Я улыбнулась ему, так ласково.
– Прощай.
Ноги оттолкнулись от жесткого седла, и гибкое тело взмыло в воздух. Я перекувыркнулась пару раз и приземлилась на ноги. Кони с ржанием унеслись дальше, исчезнув за поворотом, а вот нечисть остановилась и стала собираться вокруг меня, удивленно перещелкиваясь и перетрескиваясь на своем странном языке. Они подходили все ближе, сжимая и так не слишком большой круг. Их глаза светились алым, тянулись когтистые лапы, с клыков капала тягучая голодная слюна, шипя на устланной листьями и хвоей земле.
– Что, оголодали, твари! Хотите есть?
Треск и перещелкивание усилилось. Как только прыгнет первая из них, прыгнут и все остальные, и никакие клинки мне не помогут, но что-то я все же могу. Я подняла правую руку, глядя в эти красные мертвые глаза и прошептала запретные руны, наполняя мир стоном и криком. Зазвенел воздух, закричали перепуганные птицы. Поднялся сильный ветер, дующий между деревьев, качая вековые стволы, срывая листву с могучих ветвей. ОН шел ко мне и нечисть невольно отступила, цепляясь за землю своими когтями, противясь взбесившемуся ветру. ОН кинулся ко мне, вызванный мною. Взметнул волосы, заглянул в душу и отдал то, что я просила принести. Я медленно разжала кулак и на ладони засветился небольшой зеленый огонек, имя которому жизнь. Нечисть зашевелилась, встала и медленно пошла ко мне, глядя благоговейно на то, чего у них больше не было. Они стонали, ползли на коленях и тянули ко мне руки, пытаясь и страшась коснуться ее. По моим щекам текли дорожки слез, в сердце появилась тягучая боль, которая совсем скоро станет невыносимой, это была плата за содеянное. Я подняла голову, вглядываясь в голубое чистое небо, еле видное сквозь зеленые кроны, и… закрыла глаза.
– Алатриэль'анолаа, – Прошептала я.
И мир взорвался тысячью осколков. Небольшой огонек в моей руке превратился в несдерживаемое никем и ничем пламя, и оно тут же разрослось до огромного пожара. Моя плоть, земля, нечисть и даже воздух горели жарким пламенем жизни. Мертвые карлики выли и кричали, катаясь по пылающей земле и пытаясь сбить пламя, а я открыла глаза, смотрела на горящие, но пока невредимые руки и грустно улыбалась. Сейчас наступит откат и меня убьет страшная боль, погасить его сил уже нет, я все отдала, но он будет жить. Слезы высыхали, не успевая скатиться по щекам.
Он будет жить.
Звон в ушах нарастал, я устало присела под деревом, наблюдая, как танцует воющее пламя на обугленных костях сотни монстров и считала удары своего сердца. Звон нарастал, не давая сосредоточиться, я поморщилась. Вот ведь, даже умереть не дадут спокойно и вдруг поняла, что это не звон, а стук копыт. Я потрясенно вскинула голову и увидела выезжающего из-за поворота всадника. Он плетью подгонял огромного черного жеребца, а за ним, будто черные крылья развевался плащ. Конь заржал и встал на дыбы, не желая вступать в огненный круг. Всадник огляделся, увидел меня, и соскочил с коня.
– Дурачок, – прошептала я и закашлялась. Боль поднималась, нарастала, я чувствовала привкус крови на зубах.
Всадник медленно вошел в пламя и его одежда тут же вспыхнула, но не он сам. Он подошел ко мне, я посмотрела на него снизу вверх и улыбнулась, встретившись с холодными смертельными глазами, в которых плескался океан силы. Боль отката накрывала меня с головой, ломая кости, разрывая сухожилия, выкручивая суставы. Я закричала, тело выгнулось дугой, скованное судорогой, а потом я потеряла сознание и уже не увидела, как черный всадник присел передо мной, положил руку на мой горячий лоб и тихо что-то сказал. А потом подхватил безвольное тело на руки и вынес из горящего ада.
Я медленно просыпалась, то выныривая на поверхность из области сновидении, а то опять меня утягивало обратно. Вскоре я стала различать падающий на меня свет, который пробивался сквозь сомкнутые ресницы и слепил глаза. Я попыталась их открыть, но веки будто налились свинцом и вообще не хотели двигаться. Но я существо упорное, а потому с третьей попытки левый глаз сдался и открылся ровно на половину. Окрыленная победой, я приоткрыла и правый глаз и увидела кусочек неба, двух парящих птиц (стервятники, что ли) и чью-то небритую физиономию, которая благополучно посапывала неподалеку. Приглядевшись, я поняла, что это спит Коул, прислонившись к дереву спиной. Мой личный защитник выглядел усталым и изможденным. Под его веками залегли серые тени, черты заострились, а на лоб падала взъерошенная прядь черных, как смоль волос. Я невольно залюбовалась им, и только тут заметила, что лежу под грудой плащей и одеял на охапке хвороста. Видимо в спешке меня укрывали сразу всем, что смогли найти.
Я осторожно попыталась сесть, и все это снаряжение тут же разъехалось в разные стороны. Коул встрепенулся и открыл глаза: увидел меня и на секунду в его глазах мелькнуло огромное облегчение и даже радость, но потом все это сменил лютый холод. Он молча встал и… отошел. Я удивленно посмотрела ему вслед, ничего не понимая.
– Ты его обидела, – Тихо сказал сидящий за моей спиной кот, – он до сих пор не может тебе простить, что ты его бросила, а сама одна полезла на врагов.
– Но я всего лишь хотела его уберечь, он бы не выжил там…
Я осеклась, вспоминая черную фигуру, шагающую сквозь пламя.
– Хм, может ты и права, но оттуда тебя принес все-тали он.
Кот, как всегда, ехидничал, прищурившись на поднимающееся солнце. Я тяжело вздохнула и встала. Зря. Тут же закружилась голова, к горлу подкатилась тошнота, и я со стоном осела обратно на землю. Ко мне тут же подбежал Коул и озабоченно положил руку на лоб. Я прикрыла глаза, чувствуя, как от него ко мне переходят силы, да и просто откровенно наслаждаясь моментом.
– Как ты, – тихо спросил он, не убирая руку. Был соблазн еще раз застонать, а потом заорать и рухнуть в глубокий обморок. Но в его словах было столько нежности, что я открыла глаза и слабо улыбнулась, все еще ощущая, как мир опасно качается из стороны в сторону.
– Я просто хотела защитить тебя, прости меня, – я схватила его за руку, прижала ее к груди и умоляюще уставилась на него. Взгляд его немного потеплел, и я с облегчением вздохнула, падая обратно на свою лежанку. Он укрыл меня плащом, который сполз на землю.
– Просто не пытайся больше от меня избавиться, хорошо?
Я счастливо закивала, довольная, что так легко отделалась.
Но тут ко мне подошел кот, волоча по земле в зубах тарелку с бульоном.
– Вот, ешь давай, а то совсем бледная стала, прям даже стыдно за такую хозяйку.
Я покорно взяла жестяную тарелку и начала есть, приподнявшись на локте. Бульон был горячим и сытным. Вскоре глаза у меня снова начали слипаться, я широко зевнула и легла, укрывшись до самого носа. Друзья отошли, стараясь мне не мешать, и скоро я уже спала, согретая и вполне счастливая.
Проснулась я только на следующее утро. Светило жаркое солнце, щебетали птицы, потихоньку воруя остатки еды в походном котелке и радостно переговариваясь между собой.
Я села, потянулась и с удовольствием почувствовала, что силы ко мне вернулись. Пусть не все, но умереть мне уже не грозило. Встав, оглядевшись по сторонам, я мудро решила не тревожить спящих у соседнего дерева ребят. Неподалеку раздавался непонятный шум, и я из чистого любопытства пошла на его звуки. Вскоре кусты раздвинулись и я увидела прелестную картину: на небольшой полянке живописно раскинулся водопад. Река, бегущая вперед, срывалась с невысокого обрыва и падала вниз, разбиваясь на тысячи осколков, которые окружали поток молочно-белым туманом. В нем переливались яркие радуги, а вокруг цвели красивые желтые цветы, издающие мягкий, и нежный запах. Я залюбовалась пейзажем и тут же решила искупаться.
Подойдя к воде, и скинув пропахшую потом и грязью одежду, я с разбегу нырнула в прозрачную холодную воду, тут же с визгом вынырнула и радостно поплыла к струям падающей воды. Они окатили меня по спине, пропуская в небольшой каменный грот, укрытый от внешнего мира падающими струями водопада. Грот был выдолблен в теле скалы, и я осторожно подплыла к каменному «берегу», проводя рукой по его влажной шершавой поверхности. Но только я собралась забраться в пещеру целиком, чтобы получше ее рассмотреть, как вдруг почувствовала, что кто-то цепко схватил меня за ногу и теперь пытается утащить за собой в глубину. Вцепившись в небольшой каменный уступ я быстро протараторила заклинание, позволяющее долгое время не дышать под водой. После чего меня дернули особенно сильно, и я с писком исчезла под водой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
И все стихло, я постояла еще немного, а потом пожала плечами и потопала к выходу. Вдруг все вокруг расплылось, превратилось в белый туман, и я провалилась в другое сновиденье, услышав на последок, как сквозь толстый слой ваты: «Да, кстати, могу тебя утешить, сегодня родилась первая зрячая эльфийская девочка, когда-нибудь наступят времена, когда чистокровные эльфы смогут безбоязненно выходить из вечного леса и общаться с другими расами».
Растолкал меня кот, вручил в руки котелок и ткнул лапой по направлению к ручью. Я поборола недостойный призыв надеть ему этот котелок на голову и покорно, постоянно потягиваясь и почесываясь, встала и пошла к воде, журчавшей весело неподалеку. Коула нигде не было видно, а контур был дезактивирован. Видимо им же самим, когда он его пересек. Правильно, на него-то магия не действует, а вот мы остались без защиты.
Я умылась ключевою водою и вволю ею напилась, временно перестав чувствовать язык и зубы от сильного холода.
Вернувшись, я подвесила котелок над костром на прутике и принялась кашеварить. Кот где-то бегал, видимо исполнял свой мужской долг: метил территорию. Я представила, как от мощного запаха дохнут вся окрестная нечисть и тихо похихикала, но тут зашуршали кусты. И я на автомате развернулась к ним, держа в руке переливчатый пульсар и радуясь, что благодаря постепенно возвращающимся воспоминаниям я вспомнила: какими заклинаниями гасить боль отката, а какими можно быстро пополнять утекающие запасы магии.
Кусты раздвинулись и из них вышел Коул. Он удивленно взглянул на мою зверскую физиономию, на зажатый в скрюченных пальцах пульсар и… поднял руки вверх, весело ухмыляясь. Я смутилась и спрятала пульсар за спину, приглаживая волосы. Сзади зашипела выкипающая каша.
– Ой.
Я рванулась к будущему завтраку, орудуя ложкой, как пикой. Коул мягко подошел и сел напротив меня на корточки.
– Ты извини, я не знала.
– Ничего, я проверял тебя.
Я выковыряла из каши что-то длинное и еще шевелящееся, сморщилась и выбросила его в кусты, Коул с любопытством заглянул в котелок.
– Кого варишь?
– Кашу. И как это ты меня проверял? Ты с ума сошел, я же ведьма, могла ведь и пальнуть.
Он безразлично передернул плечами и полез в котелок руками, выудив из него уже паука. Пристально рассмотрел находку, отбросил ее в сторону, и полез рыться дальше с таким видом, будто, откопал клад.
Я щелкнула ему по пальцам ложкой и отогнала от варева, красная как рак.
– Там больше никого нет.
– Правда?
– Точно, – отрезала я и сняла котелок с огня.
Тут на запах из кустов прибежал кот и мы с Коулом радостно всучили ему первую тарелку, заинтересованно наблюдая за тем, как он ест. Котик засмущался.
– Чего вы на меня так смотрите?
– Ты ешь, ешь, – ласково сказала я, насыпая себе тарелку.
Кот пожал плечами, и интеллигентно засунул мордочку в тарелку, быстрыми движениями языка поглощая дымящееся блюдо. Вдруг он поперхнулся, сел и удивленно воззрился на вцепившегося в усы черного жука, бьющегося в конвульсиях.
– Ет-то чт-то? – Поинтересовался он, сводя глаза к переносице.
– Жук, – безапелляционно заявила я.
Жук вздрогнул и… свалился обратно в тарелку, а котик рухнул в обморок. Коул молча достал из рюкзака головку сыра с чесноком и черный хлеб, и так же молча разделил их со мной. Кашу мы решили выкинуть в кусты, уж не знаю откуда в нее забралось столько насекомых, но есть ее я не рискнула.
Оседлав Пегги, я вскинула уже слабо трепыхавшегося кота в корзину и забралась сама в седло. Лошадка радостно побежала легкой трусцой по тропинке, стремясь размять ноги. Впереди ехал Коул на своем жеребце, ища признаки почти полностью заросшей травой тропы.
Я улыбнулась сверкающим среди листвы лучам утреннего солнца и вдохновенно запела единственную песню, которую на данный момент вспомнила. Мне тут же с готовностью ответили все выжившие в окрестностях волки, грустно подвывая в такт аккордам. Конь Коула перепугано заржал и попытался встать на дыбы, моя же Пегги все так же флегматично ехала вперед, жуя узду мохнатыми губами. Коул возмущенно обернулся, еле справившись с перепуганным воем конем.
– Немедленно прекрати, ты что хочешь, чтобы вся окрестная нечисть сбежалась сюда узнать кого хоронят?
Кот слабо зашевелился в корзине, открыв левый глаз.
– Не надо меня хоронить, – слабо прошептал он, – я еще живой.
Я обиженно замолкла. Ничего они не понимают в настоящем искусстве. Коул повернул коня и поехал дальше по тропинке, кот пытался сесть в раскачивающейся корзине, усиленно морща лоб и что-то пытаясь вспомнить. Волки подумали, и смолкли, перестав подвывать оборвавшейся песне.
– Ллин, а Ллин.
– Чего?
– Вот скажи мне, вы меня нарочно хотели отравить, или это была такая шутка?
Я задумчиво уставилась на обиженного мохнатика.
– Понимаешь…
– Да нет, я совсем не обижаюсь, мне просто интересно: это сговор, или как? И сколько тогда осталось жить несчастному коту, и чем я так провинился… И Ллин, пусти, пусти, ай, моя лапа, мое ухо! Это живот, он нежный, а-а, Ллин, это был мои хвост!
Я радостно тискала пушистого Обормота, вытащив его из корзины, тыкаясь в него носом и кусая за пушистое ухо. Какой он все-таки хорошенький, пушистый, толстый, просто лапа.
Кот начал задыхаться в моих дружеских объятьях и возмущенно хрипел что-то вроде: «помогите». Наконец, я его выпустила и водрузила обратно в корзину. Кот сидел там весь взъерошенный с широко раскрытыми глазами и очень нервно дергающимся хвостом.
– Я тебя люблю, так что если что убью, то сама, но никому больше не отдам на растерзание, – ласково заявила я, почесав огорошенного котика за ухом.
– А… ээ…
– Спокойно, все нормально.
Кот промолчал, косясь на меня со страхом, мало ли что еще выдумаю.
Я вздохнула, мне было скучно, но тут ветви очередного дерева, под которым проезжал Коул зашевелились и оттуда на него прыгнуло что-то визжаще-клыкастое. Я, не задумываясь, швырнула в это боевым заклинанием. На Коула посыпались внутренности и ошметки плоти, один из них повис на луке седла и медленно сполз на землю, шмякнувшись под копыта коню, Коул очень медленно обернулся и посмотрел на мою жизнерадостную физиономию. Все лицо и одежда у него были забрызганы чем-то коричневым и слегка дымящимся. Я помахала рукой, понимая, что сейчас меня будут убивать молча.
– Спасибо, – ласково сказал он, а у меня мороз прошел по коже, – но в следующий раз помни, что я тоже кое-что умею, и мне редко нужна твоя помощь.
Он смахнул ошметок со щеки, выругался и поехал дальше. Мы с котом перевели дух. Так сказать пронесло. Только тут я догадалась надуться. Его, понимаешь ли, спасаешь, а он…
Позади меня раздался треск. Рукоять меча в ладони, и шепот страха в душе. Плохо, очень плохо. Треск доносился уже со всех сторон, Коул обернулся, посмотрел на меня и произнес одно только слово:
– Беги.
Пегги всхрапнула и сорвалась с места в галоп, прижимая к голове аккуратные ушки. Коул на своем коне скакал рядом, ежесекундно оглядываясь и подбадривая своего скакуна ударами плети.
– Быстрее, крикнул он, они нагоняют.
Я на полном скаку обернулась и увидела, как по земле и деревьям несутся странные низкие существа с длинными когтистыми руками и вытянутыми мордами с кучей клыков. Они были одеты в какое-то тряпье, бежали и перепрыгивали по ветвям абсолютно бесшумно, изредка переговариваясь странным треском, видимо это был их язык. Рука заныла, сжимая рукоять клинка.
Нежить. Разумная голодная нежить.
Нам не уйти, мелькнула паническая мысль. Кони уже хрипели, роняя клочья пены, а их слишком много, чтобы принять бой. Я взглянула на Коула, он гнал коня во весь опор, постоянно оглядываясь, и придерживая галоп коня так, чтобы он мчался вровень с моей лошадкой. Нет, милый, это не твоя битва, в конце-концов однажды я уже умерла, если верить очевидцам.
Я закрыла глаза и шепнула слова, которые переплавились в нити силы, влившейся в вены наших лошадей, и оплетая, скрепляя с ними тех, кто скакал верхом. Но не меня. Второй призрачный клинок с тихим звоном появился в правой руке, я вынула ноги из стремян и взглянула в его глаза, они расширились, уже все понимая.
– Нейллин, нет! – Закричал он и попытался остановить черного скакуна, но тот больше не замечал поводьев. Я улыбнулась ему, так ласково.
– Прощай.
Ноги оттолкнулись от жесткого седла, и гибкое тело взмыло в воздух. Я перекувыркнулась пару раз и приземлилась на ноги. Кони с ржанием унеслись дальше, исчезнув за поворотом, а вот нечисть остановилась и стала собираться вокруг меня, удивленно перещелкиваясь и перетрескиваясь на своем странном языке. Они подходили все ближе, сжимая и так не слишком большой круг. Их глаза светились алым, тянулись когтистые лапы, с клыков капала тягучая голодная слюна, шипя на устланной листьями и хвоей земле.
– Что, оголодали, твари! Хотите есть?
Треск и перещелкивание усилилось. Как только прыгнет первая из них, прыгнут и все остальные, и никакие клинки мне не помогут, но что-то я все же могу. Я подняла правую руку, глядя в эти красные мертвые глаза и прошептала запретные руны, наполняя мир стоном и криком. Зазвенел воздух, закричали перепуганные птицы. Поднялся сильный ветер, дующий между деревьев, качая вековые стволы, срывая листву с могучих ветвей. ОН шел ко мне и нечисть невольно отступила, цепляясь за землю своими когтями, противясь взбесившемуся ветру. ОН кинулся ко мне, вызванный мною. Взметнул волосы, заглянул в душу и отдал то, что я просила принести. Я медленно разжала кулак и на ладони засветился небольшой зеленый огонек, имя которому жизнь. Нечисть зашевелилась, встала и медленно пошла ко мне, глядя благоговейно на то, чего у них больше не было. Они стонали, ползли на коленях и тянули ко мне руки, пытаясь и страшась коснуться ее. По моим щекам текли дорожки слез, в сердце появилась тягучая боль, которая совсем скоро станет невыносимой, это была плата за содеянное. Я подняла голову, вглядываясь в голубое чистое небо, еле видное сквозь зеленые кроны, и… закрыла глаза.
– Алатриэль'анолаа, – Прошептала я.
И мир взорвался тысячью осколков. Небольшой огонек в моей руке превратился в несдерживаемое никем и ничем пламя, и оно тут же разрослось до огромного пожара. Моя плоть, земля, нечисть и даже воздух горели жарким пламенем жизни. Мертвые карлики выли и кричали, катаясь по пылающей земле и пытаясь сбить пламя, а я открыла глаза, смотрела на горящие, но пока невредимые руки и грустно улыбалась. Сейчас наступит откат и меня убьет страшная боль, погасить его сил уже нет, я все отдала, но он будет жить. Слезы высыхали, не успевая скатиться по щекам.
Он будет жить.
Звон в ушах нарастал, я устало присела под деревом, наблюдая, как танцует воющее пламя на обугленных костях сотни монстров и считала удары своего сердца. Звон нарастал, не давая сосредоточиться, я поморщилась. Вот ведь, даже умереть не дадут спокойно и вдруг поняла, что это не звон, а стук копыт. Я потрясенно вскинула голову и увидела выезжающего из-за поворота всадника. Он плетью подгонял огромного черного жеребца, а за ним, будто черные крылья развевался плащ. Конь заржал и встал на дыбы, не желая вступать в огненный круг. Всадник огляделся, увидел меня, и соскочил с коня.
– Дурачок, – прошептала я и закашлялась. Боль поднималась, нарастала, я чувствовала привкус крови на зубах.
Всадник медленно вошел в пламя и его одежда тут же вспыхнула, но не он сам. Он подошел ко мне, я посмотрела на него снизу вверх и улыбнулась, встретившись с холодными смертельными глазами, в которых плескался океан силы. Боль отката накрывала меня с головой, ломая кости, разрывая сухожилия, выкручивая суставы. Я закричала, тело выгнулось дугой, скованное судорогой, а потом я потеряла сознание и уже не увидела, как черный всадник присел передо мной, положил руку на мой горячий лоб и тихо что-то сказал. А потом подхватил безвольное тело на руки и вынес из горящего ада.
Я медленно просыпалась, то выныривая на поверхность из области сновидении, а то опять меня утягивало обратно. Вскоре я стала различать падающий на меня свет, который пробивался сквозь сомкнутые ресницы и слепил глаза. Я попыталась их открыть, но веки будто налились свинцом и вообще не хотели двигаться. Но я существо упорное, а потому с третьей попытки левый глаз сдался и открылся ровно на половину. Окрыленная победой, я приоткрыла и правый глаз и увидела кусочек неба, двух парящих птиц (стервятники, что ли) и чью-то небритую физиономию, которая благополучно посапывала неподалеку. Приглядевшись, я поняла, что это спит Коул, прислонившись к дереву спиной. Мой личный защитник выглядел усталым и изможденным. Под его веками залегли серые тени, черты заострились, а на лоб падала взъерошенная прядь черных, как смоль волос. Я невольно залюбовалась им, и только тут заметила, что лежу под грудой плащей и одеял на охапке хвороста. Видимо в спешке меня укрывали сразу всем, что смогли найти.
Я осторожно попыталась сесть, и все это снаряжение тут же разъехалось в разные стороны. Коул встрепенулся и открыл глаза: увидел меня и на секунду в его глазах мелькнуло огромное облегчение и даже радость, но потом все это сменил лютый холод. Он молча встал и… отошел. Я удивленно посмотрела ему вслед, ничего не понимая.
– Ты его обидела, – Тихо сказал сидящий за моей спиной кот, – он до сих пор не может тебе простить, что ты его бросила, а сама одна полезла на врагов.
– Но я всего лишь хотела его уберечь, он бы не выжил там…
Я осеклась, вспоминая черную фигуру, шагающую сквозь пламя.
– Хм, может ты и права, но оттуда тебя принес все-тали он.
Кот, как всегда, ехидничал, прищурившись на поднимающееся солнце. Я тяжело вздохнула и встала. Зря. Тут же закружилась голова, к горлу подкатилась тошнота, и я со стоном осела обратно на землю. Ко мне тут же подбежал Коул и озабоченно положил руку на лоб. Я прикрыла глаза, чувствуя, как от него ко мне переходят силы, да и просто откровенно наслаждаясь моментом.
– Как ты, – тихо спросил он, не убирая руку. Был соблазн еще раз застонать, а потом заорать и рухнуть в глубокий обморок. Но в его словах было столько нежности, что я открыла глаза и слабо улыбнулась, все еще ощущая, как мир опасно качается из стороны в сторону.
– Я просто хотела защитить тебя, прости меня, – я схватила его за руку, прижала ее к груди и умоляюще уставилась на него. Взгляд его немного потеплел, и я с облегчением вздохнула, падая обратно на свою лежанку. Он укрыл меня плащом, который сполз на землю.
– Просто не пытайся больше от меня избавиться, хорошо?
Я счастливо закивала, довольная, что так легко отделалась.
Но тут ко мне подошел кот, волоча по земле в зубах тарелку с бульоном.
– Вот, ешь давай, а то совсем бледная стала, прям даже стыдно за такую хозяйку.
Я покорно взяла жестяную тарелку и начала есть, приподнявшись на локте. Бульон был горячим и сытным. Вскоре глаза у меня снова начали слипаться, я широко зевнула и легла, укрывшись до самого носа. Друзья отошли, стараясь мне не мешать, и скоро я уже спала, согретая и вполне счастливая.
Проснулась я только на следующее утро. Светило жаркое солнце, щебетали птицы, потихоньку воруя остатки еды в походном котелке и радостно переговариваясь между собой.
Я села, потянулась и с удовольствием почувствовала, что силы ко мне вернулись. Пусть не все, но умереть мне уже не грозило. Встав, оглядевшись по сторонам, я мудро решила не тревожить спящих у соседнего дерева ребят. Неподалеку раздавался непонятный шум, и я из чистого любопытства пошла на его звуки. Вскоре кусты раздвинулись и я увидела прелестную картину: на небольшой полянке живописно раскинулся водопад. Река, бегущая вперед, срывалась с невысокого обрыва и падала вниз, разбиваясь на тысячи осколков, которые окружали поток молочно-белым туманом. В нем переливались яркие радуги, а вокруг цвели красивые желтые цветы, издающие мягкий, и нежный запах. Я залюбовалась пейзажем и тут же решила искупаться.
Подойдя к воде, и скинув пропахшую потом и грязью одежду, я с разбегу нырнула в прозрачную холодную воду, тут же с визгом вынырнула и радостно поплыла к струям падающей воды. Они окатили меня по спине, пропуская в небольшой каменный грот, укрытый от внешнего мира падающими струями водопада. Грот был выдолблен в теле скалы, и я осторожно подплыла к каменному «берегу», проводя рукой по его влажной шершавой поверхности. Но только я собралась забраться в пещеру целиком, чтобы получше ее рассмотреть, как вдруг почувствовала, что кто-то цепко схватил меня за ногу и теперь пытается утащить за собой в глубину. Вцепившись в небольшой каменный уступ я быстро протараторила заклинание, позволяющее долгое время не дышать под водой. После чего меня дернули особенно сильно, и я с писком исчезла под водой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40