Вода приятно холодит сухую кожу; Лора снимает одежду, тщательно полоскает ее, стараясь прогнать оттуда болезнь. Еще немного кружится голова, ощущается легкая слабость. Все время хочется есть. Лора оглядывается на сарай, на растущие возле него деревья. Видит, как вокруг сарая носятся братья. Томас собирает дрова на костер. Он стоит среди деревьев к ней спиной. Лора, обнаженная, выходит из воды, надевает платье и быстро застегивается. Потом развешивает на кустах нижнее белье и возвращается к ручью, чтобы постирать все остальное. Подходит Лизель, присаживается к воде рядом с ней.
– Томас говорит, что о Гамбурге говорить опасно.
– Когда он такое сказал?
– Вчера, когда ты спала.
– Что он знает о Гамбурге?
– Я сказала ему, что в Гамбурге наши мутти и фати, а он сказал, что лучше никому о Гамбурге не говорить, потому что у нас нет разрешения на переход границы.
– Какой границы?
– На британскую территорию. Гамбург там. Мы сейчас находимся на территории американцев. А еще есть русская зона и французская.
– Да знаю я, дурочка. Ты ведь не рассказала ему о лагере?
– Нет! Я сказала, что мутти в Гамбурге. Я не дурочка, Лора.
– Три тщательней. Смотри, Лизель. Глянь, сколько еще грязи.
– И все равно это враньё. Мутти всегда учила, что врать плохо.
– Все теперь по-другому, Лизель, вот так вот. Все изменилось.
Боль снова жжет глаза.
– Но Томас немец. Мы даже немцам должны врать?
– Мы его не знаем. Просто мы не должны разговаривать с теми, кого мы не знаем.
– Я его знаю. По-моему, он хороший. Он все время нам помогает. Принес нам еды, когда ты болела, и нашел этот сарай. А еще он говорит, что поможет нам перейти границу. Сказал, что одним нам идти опасно.
– Да что он знает? Разве мутти послала бы нас в Гамбург, если бы это было опасно? Глупости! Неси сюда свои чулки. Мы их тоже постираем.
Лизель неуклюже ковыляет на берег, выворачивая ступни так, чтобы не тревожить ранки.
– Томас говорит, что русские нас ненавидят. Нас все наши враги ненавидят, и никто нам теперь не верит, поэтому Германии больше не будет, а будут только чужие территории. Лора, это правда?
– Лизель, я тебя все равно больше не слушаю, так что можешь успокоиться.
От бликов на воде режет глаза.
– А еще он сказал, что всех накажут. Особенно мужчин. И фати накажут?
– Что ты ему рассказала о фати?
– Ничего.
– Анна-Лиза!
– Я сказала, что он в Гамбурге, с ома. Как ты велела.
– А еще что?
Лора щиплет Лизель так, что у нее на руке синеет кожа.
– Ой! Лора! Я ничего такого ему не сказала. Он спросил меня, где мутти и фати, и я ему сказала про Гамбург. Сказала, что мы идем туда к бабушке, как ты и велела. И все.
Лора отпускает ее руку, вытирает заливающий глаза пот.
– Они ничего плохого фати не сделают, ведь правда?
– Нет. Конечно, нет. Фати в безопасности. Все, хватит. Не будем больше об этом говорить.
Каждая берет по чулку, отмывает от крови и кладет сушиться.
* * *
Томасу удается уговорить их не идти дальше, пока Лора не выздоровеет. Ребятня радуется двухдневному отдыху и вовсю купается в ручье, но Лоре неспокойно, она все время следит за Томасом. Гадает, что ему известно о наказании. Ждет расспросов о мутти, ома, Гамбурге, о фати, но он ни о чем ее не спрашивает. Когда Томас встречается с ней взглядом, он кивает, слегка улыбается, но Лора никак не может понять выражения его глаз.
На третье утро, едва рассвело, Лора, убедившись, что Томас спит, достает из сумки фотографии фати и уходит из сарая к деревьям. Там выкапывает руками ямку поглубже и, похоронив снимки, хорошенько утрамбовывает глину, как следует присыпая сверху веточками и листьями. Потом, чтобы запутать следы, пробегается среди деревьев, а перед тем как вернуться в сарай, тщательно моет в ручье руки.
Томас как спал, так и спит в углу, спиной к стене. Лора ложится рядом с сестрой и братьями и укутывается в одеяло. Фотографий теперь уж точно никто не отыщет, и все-таки она не может сомкнуть глаз.
* * *
Полчаса назад, как только показалась река, дети и Томас свернули с дороги. Шли они по-прежнему к реке, но не напрямик, как раньше. Они подходили к ней наискосок. Двигаясь вдоль реки, они все не решаются переправиться на тот берег. Трава стоит высокая, а земля под ногами сплошь изрыта; бредешь, как будто уже в воде.
Впереди, где-то через полкилометра, должен быть мост. Но из воды торчат только ничем не перекрытые каменные опоры: мост был взорван, а обломки унесло течением. На дальнем берегу поблескивает наполненная водой воронка, дорога вся разбита. От танков в раскисших берегах остались глубокие борозды, теперь засохшие на солнце.
Молча идут они вдоль реки, держась в стороне от заграждений, затопленных вровень с рекой. Речные заграждения разрушены, земля здесь превратилась в болото. Вода просачивается в дырки на ботинках. Томас несет сумку, Лизель – Петера, у Лоры на спине привязан узел. За ней идут Йохан и Юри. Лора слышит, как хлюпают их ботинки, ступая на землю в такт друг другу и в такт ее шагам.
Дорога, по которой они идут, перед мостом резко поднимается вверх. Братья бегом взбираются на вершину и останавливаются там, где дорога обрывается. Из раскуроченных взрывом плит торчат покореженные металлические пруты. Плюхнувшись на живот и свесив головы, мальчишки аукаются с речной гладью. Смех эхом разлетается среди каменных опор. Томас останавливается. Делает шаг назад и берет Петера у проходящей мимо Лизель. Лизель семенит рядом, пытаясь не отставать.
– Взорвали этот мост – значит, взорвали и другие. На день-два пути мостов нет, я думаю.
Лора забирает у Томаса Петера, а близнецы скатываются обратно.
– Может, переплывем ее, а, Томас? Там дно видно.
– Она не глубокая.
– Дно видно?
Томас спускается к воде посмотреть. Чтобы дать отдохнуть спине, Лора садится на корточки, а Петера сажает перед собой. Река широкая. Метров сорок.
– Я не хочу ее переплывать, Лора.
– Да, Лизель, я знаю.
– Она не глубокая. Ну скажи ей, Лора. Мы сверху видели дно.
– А я все равно не хочу.
Томас кричит, чтоб они спускались. Дно и вправду видно, но глубина не меньше полутора метров. Вброд не перейти. Возле опор, из-за широких насыпей, мельче. Томас жестом зовет Лору к воде.
– Плыть придется только между опорами, а возле них уже мелко.
– Слишком глубоко.
– Но мы будем плыть с передышками.
– Лора, я не хочу.
– От отмели до отмели – всего четыре метра.
– Всего четыре, чепуха.
– Помолчи, Йохан.
Томас подступает к Лоре. Та выпрямляется.
– Мы намочим вещи.
– Сейчас жарко. Высушим их на том берегу, разведем костер, переночуем.
– Сумки слишком тяжелые.
Снова Лора садится на корточки, перекладывает тяжелый узел на плечах. Томас идет вдоль берега в поисках выброшенных водой досок. Мальчики – за ним.
– Бери только большие, Юри, в два раза больше этой. Сколько мы еще отмахаем, пока найдем новый мост. И тот может оказаться не лучше нашего. Потеряем день, два дня; а то и больше.
– А если подождать лодку?
– Какую лодку? Лодку мы будем ждать еще дольше.
Лизель огорченно топает ногой.
– Ну хорошо, а как мы перенесем Петера?
– Его понесу я. Привяжем его ко мне, и я с ним поплыву. Все очень просто.
– Нет.
Томас связывает дощечки так, чтобы получилась рама. Один край скрепляет носовым платком, другой – рубашкой, третий – Йохановой майкой. Вытаскивает из сумки чулок Лизель и закрепляет последний угол. На раму он кладет сумку и несет к реке. Сумка на воде отлично держится. Правда, провисает посередине, перевешивает на один бок, но не тонет. Томас привязывает к раме второй чулок.
– Вот так я буду ее за собой тянуть, видишь? Сначала переправим сумку, а потом я вернусь за узлом.
Лора не поворачивает головы. Смотрит на другой берег, на убегающую вдаль дорогу.
– На это уйдет полчаса. Мы высушим вещи и вечером можем еще немного пройти.
Лора вцепляется в концы одеяла, которым привязана к ней ее ноша.
– Или останемся там на ночлег.
– Петера понесу я, а не вы.
– Отлично.
Сняв ботинки, Томас связывает шнурки. Перебрасывает ботинки через шею, застегивает пиджак и входит в воду, ведя за собой свой плот. На глубине по пояс он, зажав чулок зубами, начинает плыть, вместе с сумкой направляясь к первой опоре. Там он выходит из воды и вытаскивает на насыпь сумку. Обернувшись, машет рукой. Струя воды дугой выливается из рукава, и близнецы смеются и машут в ответ. Они устремляются к воде, но Лора их одергивает.
– Да подождите! Я доплыву до того берега, а потом вернусь и помогу вам.
Томас спускается по насыпи к воде и плывет дальше, к следующей опоре. Присев у кромки воды, мальчики наблюдают за Томасом и связывают свои шнурки так, как это делал он. Взяв Лизель за руку, Лора просит ее тоже разуться.
Томас уже на середине реки. Плывет не останавливаясь. Он больше не оборачивается, и Лора рассеянно гадает, вернется ли он за ними. Она вспоминает, что в сумке еда и одежда. Последняя банка мясных консервов! Денег нет, ценностей тоже. Ну и пусть. Невелика потеря. Томас выходит на берег, таща за собой сумку. Но он не оборачивается и рукой больше не машет. Поднимается по дороге и исчезает из виду. Мальчики вскакивают на ноги и смотрят на Лору. Та пожимает плечами, продолжая подсчитывать в уме. Банка консервов, полбуханки хлеба, три одеяла и пальто Лизель. У них остаются плащи, два одеяла, пальто близнецов, куртка Петера, мамина брошка, деньги. А еды не остается.
Тут на дороге опять показывается Томас. Он спускается к реке. У него в руках рама, но уже без сумки. Пиджак он тоже оставил там. Его грудь ярким пятном белеет на фоне бурого речного берега. Помахав им, он снова пускается вплавь, делает передышку только у средней опоры. Перед собой он толкает раму, и еще в воде, хотя они не сразу могут его расслышать, начинает что-то говорить. В мутной воде сверкает его тело, лопатки похожи на острые крылья.
– Там недалеко есть подходящее место для костра. В общем, я развесил вещи и одеяла по кустам. Они быстро высохнут. Не очень-то сильно они и промокли. К тому же там много дров.
Он позеленел, ему стало трудно дышать. Переводя дух, он садится на берегу, а Лора и Лизель тем временем туго завязывают плащ и узел. Близнецы, уже навесив на шею связанные ботинки, быстренько стаскивают с себя рубашки и прячут под майки. Выбрав одеяло потоньше, Лора разрывает его надвое. Прижимает Петера спиной к своей груди, и Лизель обвязывает их обоих одеялом. Встает и Томас.
– Нужно привязать его к спине, тогда он будет над водой, когда ты поплывешь.
– Я буду плыть на спине.
Лора обвязывается вторым куском одеяла и затягивает узел у Петера на животе. Пока они спускаются к воде, Петер, у которого связаны руки, брыкается в одеяле и недовольно хнычет. Близнецы укладывают узел на раму. Томас проверяет крепления и показывает им, как надо плыть с рамой посередине. Он предлагает помощь Лоре с Петером, но Лора считает, что он должен помочь Лизель.
Первыми идут близнецы: с узлом в руках они заходят по пояс в воду, потом – старательно и серьезно – плывут к первой опоре. Юри выбирается на отмель и машет им рукой. Йохан смеется в воде. Лора тоже им машет, Томас аплодирует. Мальчики отправляются к следующей опоре.
Лизель разрешает Томасу взять себя за руку, и они заходят в воду. Лизель то и дело оглядывается на Лору, но все-таки идет, идет, пока вода не доходит ей до пояса.
– Лора, она холодная!
– Ничего страшного.
Визжа и брызгаясь, Лизель окунается в воду и плывет. Рядом с ней плывет Томас. Вскоре она плывет уже спокойно и, добравшись до опоры, машет Лоре; Лора видит на ее лице улыбку.
А близнецы все плывут, останавливаясь у каждой опоры. Вот уже больше половины пути позади. От холода мальчишки нахохлились, но несмотря на это они толкают плот дальше, продвигаются вперед, снова и снова бросаясь в воду. Наконец Лора, привязав к поясу ботинки, входит в воду. Томас, не выходя из воды, помогает Лизель выбраться на отмель у второй опоры.
– Стой! Подожди. Я вернусь за тобой, когда всех переправлю.
Не обращая на Томаса внимания, Лора заходит все глубже. На животе возится Петер, недовольный своим заточением в одеяле. Упершись мягкой макушкой ей в подбородок, он пытается на нее посмотреть. Часто дышит. Лора придерживает его руками, опасаясь, что он, хоть и туго привязан, выскользнет из одеяла. Острые камешки на дне реки сменяются мягким, шелковистым и теплым илом. Ноги погружаются в него по щиколотки. Вода тяжело волнуется вокруг ног, а Лора заходит в воду все дальше и все решительнее.
На глубине вода намного холоднее. От нее ноют щиколотки и судорогой сводит живот. Под напором течения подгибаются колени. Вот ножки Петера касаются воды, и он плачет и рвется из одеяла. На солнце искрятся ледяные брызги. К ним уже плывет Томас. Он оставил Лизель у второй опоры и кричит, чтобы Лора шла на берег. Она поворачивается к нему спиной и ложится на воду, не отпуская Петера и работая только ногами.
Холод не дает глубоко вдохнуть. Ботинки на поясе уже полны воды и тянут вниз. Чтобы удержаться на поверхности, Лора начинает грести руками, но поздно – вместе с Петером они уходят под воду.
Когда они вновь оказываются на поверхности, он кричит как резаный у нее на груди и изо всех сил пытается высвободить руки. Лора чувствует на языке вкус речного песка. До дна далеко. Шловка Петера снова скрывается под водой. Она работает ногами, кашляет, тщетно пытается удержать равновесие и снова погружается под воду. Сквозь толщу воды, ледяным обручем стянувшей горло, доносится плач Петера. В отчаянно барахтающиеся ноги тяжело толкаются ботинки. Вот голова Петера снова показалась над водой, но сам он вместе в Лорой по-прежнему в холодной реке. В рот хлещет вода. Они опять тонут.
И тут под них подныривает Томас; его руки хватают Лору за плечи выталкивают ее и Петера по пояс из воды. Лору тошнит, хочется плакать. Томас вытаскивает ее на насыпь. Бедняжка совсем продрогла. Поставив ее на ноги, Томас развязывает одеяла. Он совсем не сердится, как думала Лора. Петер немного успокоился, с рева перешел на плач. Как только ему освобождают руки, он тянется к Лоре и утыкается лицом в ее шею. Лизель стоит у соседней опоры и, обхватив ее каменный ствол руками, смотрит на них; с дальнего берега смотрят близнецы. Томас кричит им, чтобы разводили костер, а Лизели – чтобы дождалась их. Та дрожит, молча кивает.
Томас отрывает Петера от Лориной груди, и он, снова завизжав, яростно молотит кулачками и ножками в воздухе. Тогда Томас водружает его Лоре на плечи, повыше, чтобы малыш мог держаться руками за сестрину шею. Отжав мокрые одеяла, Томас стягивает их у детей на плечах так туго, что Петер кричит. Но Лора не протестует. Проверив надежность узлов, Томас вешает себе на шею Лорины ботинки, входит в воду и протягивает Лоре руку.
– Готова?
Лора поначалу колеблется; смотрит на руку; на бледную, почти прозрачную кожу; между запястьем и локтем видит татуировку. Какие-то цифры. Едва заметные. Кажется, будто под кожу просочилась вода и смазала краску. Томас берет ее за руку, и Лора послушно опускается в воду. Петер хватается за шею, но на этот раз сидит тихо. Томас сопровождает их до следующей опоры, слышит, как в ухо ему сопит Петер. Это ободряет Томаса. Лизель помогает сестре взобраться на насыпь, и пока они несколько минут молча отдыхают, Томас остается в воде. Дальше плывут все вместе. Добравшись до последней опоры, машут ожидающему на берегу Юри.
– Мы разожгли костер!
Юри указывает за холм. Перед самым берегом Петер опять принимается плакать, но теперь уже просто от холода. Они выходят из воды. У Лизель на губах синяя каемка, а Лора уже не чувствует камней под ногами. Никто не может развязать Петера, даже у Юри руки еще не отошли от холода. Они поднимаются по дороге. На откосе по ту сторону холма развешаны на кустах их вещи и одеяла, а посередине, у костра, сидит Йохан. Он открыл острым камнем единственную банку с консервами и нарезал хлеб, бережно разложив куски на плоских камнях вокруг огня.
– Хлеб намок в сумке.
* * *
Лора просыпается от голосов. Мальчики шепчутся по другую сторону костра. Возле нее спит Лизель с Петером, от догорающего костра исходит жар. Она лежит неподвижно и прислушивается к разговору, отлично различая братьев по голосам. У Юри шепоток писклявый, тихий; у Йохана погромче; а третий голос, низкий и ровный, принадлежит Томасу.
– До этого я был на востоке. Пока они еще воевали.
– Кто? Амики или русские?
– Русские. Я был в лесу к востоку отсюда, а лес кишел русскими солдатами.
Томас указывает куда-то за горизонт, на фоне синего ночного неба виднеется зубчатый силуэт его рукава.
– И ты в них стрелял?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
– Томас говорит, что о Гамбурге говорить опасно.
– Когда он такое сказал?
– Вчера, когда ты спала.
– Что он знает о Гамбурге?
– Я сказала ему, что в Гамбурге наши мутти и фати, а он сказал, что лучше никому о Гамбурге не говорить, потому что у нас нет разрешения на переход границы.
– Какой границы?
– На британскую территорию. Гамбург там. Мы сейчас находимся на территории американцев. А еще есть русская зона и французская.
– Да знаю я, дурочка. Ты ведь не рассказала ему о лагере?
– Нет! Я сказала, что мутти в Гамбурге. Я не дурочка, Лора.
– Три тщательней. Смотри, Лизель. Глянь, сколько еще грязи.
– И все равно это враньё. Мутти всегда учила, что врать плохо.
– Все теперь по-другому, Лизель, вот так вот. Все изменилось.
Боль снова жжет глаза.
– Но Томас немец. Мы даже немцам должны врать?
– Мы его не знаем. Просто мы не должны разговаривать с теми, кого мы не знаем.
– Я его знаю. По-моему, он хороший. Он все время нам помогает. Принес нам еды, когда ты болела, и нашел этот сарай. А еще он говорит, что поможет нам перейти границу. Сказал, что одним нам идти опасно.
– Да что он знает? Разве мутти послала бы нас в Гамбург, если бы это было опасно? Глупости! Неси сюда свои чулки. Мы их тоже постираем.
Лизель неуклюже ковыляет на берег, выворачивая ступни так, чтобы не тревожить ранки.
– Томас говорит, что русские нас ненавидят. Нас все наши враги ненавидят, и никто нам теперь не верит, поэтому Германии больше не будет, а будут только чужие территории. Лора, это правда?
– Лизель, я тебя все равно больше не слушаю, так что можешь успокоиться.
От бликов на воде режет глаза.
– А еще он сказал, что всех накажут. Особенно мужчин. И фати накажут?
– Что ты ему рассказала о фати?
– Ничего.
– Анна-Лиза!
– Я сказала, что он в Гамбурге, с ома. Как ты велела.
– А еще что?
Лора щиплет Лизель так, что у нее на руке синеет кожа.
– Ой! Лора! Я ничего такого ему не сказала. Он спросил меня, где мутти и фати, и я ему сказала про Гамбург. Сказала, что мы идем туда к бабушке, как ты и велела. И все.
Лора отпускает ее руку, вытирает заливающий глаза пот.
– Они ничего плохого фати не сделают, ведь правда?
– Нет. Конечно, нет. Фати в безопасности. Все, хватит. Не будем больше об этом говорить.
Каждая берет по чулку, отмывает от крови и кладет сушиться.
* * *
Томасу удается уговорить их не идти дальше, пока Лора не выздоровеет. Ребятня радуется двухдневному отдыху и вовсю купается в ручье, но Лоре неспокойно, она все время следит за Томасом. Гадает, что ему известно о наказании. Ждет расспросов о мутти, ома, Гамбурге, о фати, но он ни о чем ее не спрашивает. Когда Томас встречается с ней взглядом, он кивает, слегка улыбается, но Лора никак не может понять выражения его глаз.
На третье утро, едва рассвело, Лора, убедившись, что Томас спит, достает из сумки фотографии фати и уходит из сарая к деревьям. Там выкапывает руками ямку поглубже и, похоронив снимки, хорошенько утрамбовывает глину, как следует присыпая сверху веточками и листьями. Потом, чтобы запутать следы, пробегается среди деревьев, а перед тем как вернуться в сарай, тщательно моет в ручье руки.
Томас как спал, так и спит в углу, спиной к стене. Лора ложится рядом с сестрой и братьями и укутывается в одеяло. Фотографий теперь уж точно никто не отыщет, и все-таки она не может сомкнуть глаз.
* * *
Полчаса назад, как только показалась река, дети и Томас свернули с дороги. Шли они по-прежнему к реке, но не напрямик, как раньше. Они подходили к ней наискосок. Двигаясь вдоль реки, они все не решаются переправиться на тот берег. Трава стоит высокая, а земля под ногами сплошь изрыта; бредешь, как будто уже в воде.
Впереди, где-то через полкилометра, должен быть мост. Но из воды торчат только ничем не перекрытые каменные опоры: мост был взорван, а обломки унесло течением. На дальнем берегу поблескивает наполненная водой воронка, дорога вся разбита. От танков в раскисших берегах остались глубокие борозды, теперь засохшие на солнце.
Молча идут они вдоль реки, держась в стороне от заграждений, затопленных вровень с рекой. Речные заграждения разрушены, земля здесь превратилась в болото. Вода просачивается в дырки на ботинках. Томас несет сумку, Лизель – Петера, у Лоры на спине привязан узел. За ней идут Йохан и Юри. Лора слышит, как хлюпают их ботинки, ступая на землю в такт друг другу и в такт ее шагам.
Дорога, по которой они идут, перед мостом резко поднимается вверх. Братья бегом взбираются на вершину и останавливаются там, где дорога обрывается. Из раскуроченных взрывом плит торчат покореженные металлические пруты. Плюхнувшись на живот и свесив головы, мальчишки аукаются с речной гладью. Смех эхом разлетается среди каменных опор. Томас останавливается. Делает шаг назад и берет Петера у проходящей мимо Лизель. Лизель семенит рядом, пытаясь не отставать.
– Взорвали этот мост – значит, взорвали и другие. На день-два пути мостов нет, я думаю.
Лора забирает у Томаса Петера, а близнецы скатываются обратно.
– Может, переплывем ее, а, Томас? Там дно видно.
– Она не глубокая.
– Дно видно?
Томас спускается к воде посмотреть. Чтобы дать отдохнуть спине, Лора садится на корточки, а Петера сажает перед собой. Река широкая. Метров сорок.
– Я не хочу ее переплывать, Лора.
– Да, Лизель, я знаю.
– Она не глубокая. Ну скажи ей, Лора. Мы сверху видели дно.
– А я все равно не хочу.
Томас кричит, чтоб они спускались. Дно и вправду видно, но глубина не меньше полутора метров. Вброд не перейти. Возле опор, из-за широких насыпей, мельче. Томас жестом зовет Лору к воде.
– Плыть придется только между опорами, а возле них уже мелко.
– Слишком глубоко.
– Но мы будем плыть с передышками.
– Лора, я не хочу.
– От отмели до отмели – всего четыре метра.
– Всего четыре, чепуха.
– Помолчи, Йохан.
Томас подступает к Лоре. Та выпрямляется.
– Мы намочим вещи.
– Сейчас жарко. Высушим их на том берегу, разведем костер, переночуем.
– Сумки слишком тяжелые.
Снова Лора садится на корточки, перекладывает тяжелый узел на плечах. Томас идет вдоль берега в поисках выброшенных водой досок. Мальчики – за ним.
– Бери только большие, Юри, в два раза больше этой. Сколько мы еще отмахаем, пока найдем новый мост. И тот может оказаться не лучше нашего. Потеряем день, два дня; а то и больше.
– А если подождать лодку?
– Какую лодку? Лодку мы будем ждать еще дольше.
Лизель огорченно топает ногой.
– Ну хорошо, а как мы перенесем Петера?
– Его понесу я. Привяжем его ко мне, и я с ним поплыву. Все очень просто.
– Нет.
Томас связывает дощечки так, чтобы получилась рама. Один край скрепляет носовым платком, другой – рубашкой, третий – Йохановой майкой. Вытаскивает из сумки чулок Лизель и закрепляет последний угол. На раму он кладет сумку и несет к реке. Сумка на воде отлично держится. Правда, провисает посередине, перевешивает на один бок, но не тонет. Томас привязывает к раме второй чулок.
– Вот так я буду ее за собой тянуть, видишь? Сначала переправим сумку, а потом я вернусь за узлом.
Лора не поворачивает головы. Смотрит на другой берег, на убегающую вдаль дорогу.
– На это уйдет полчаса. Мы высушим вещи и вечером можем еще немного пройти.
Лора вцепляется в концы одеяла, которым привязана к ней ее ноша.
– Или останемся там на ночлег.
– Петера понесу я, а не вы.
– Отлично.
Сняв ботинки, Томас связывает шнурки. Перебрасывает ботинки через шею, застегивает пиджак и входит в воду, ведя за собой свой плот. На глубине по пояс он, зажав чулок зубами, начинает плыть, вместе с сумкой направляясь к первой опоре. Там он выходит из воды и вытаскивает на насыпь сумку. Обернувшись, машет рукой. Струя воды дугой выливается из рукава, и близнецы смеются и машут в ответ. Они устремляются к воде, но Лора их одергивает.
– Да подождите! Я доплыву до того берега, а потом вернусь и помогу вам.
Томас спускается по насыпи к воде и плывет дальше, к следующей опоре. Присев у кромки воды, мальчики наблюдают за Томасом и связывают свои шнурки так, как это делал он. Взяв Лизель за руку, Лора просит ее тоже разуться.
Томас уже на середине реки. Плывет не останавливаясь. Он больше не оборачивается, и Лора рассеянно гадает, вернется ли он за ними. Она вспоминает, что в сумке еда и одежда. Последняя банка мясных консервов! Денег нет, ценностей тоже. Ну и пусть. Невелика потеря. Томас выходит на берег, таща за собой сумку. Но он не оборачивается и рукой больше не машет. Поднимается по дороге и исчезает из виду. Мальчики вскакивают на ноги и смотрят на Лору. Та пожимает плечами, продолжая подсчитывать в уме. Банка консервов, полбуханки хлеба, три одеяла и пальто Лизель. У них остаются плащи, два одеяла, пальто близнецов, куртка Петера, мамина брошка, деньги. А еды не остается.
Тут на дороге опять показывается Томас. Он спускается к реке. У него в руках рама, но уже без сумки. Пиджак он тоже оставил там. Его грудь ярким пятном белеет на фоне бурого речного берега. Помахав им, он снова пускается вплавь, делает передышку только у средней опоры. Перед собой он толкает раму, и еще в воде, хотя они не сразу могут его расслышать, начинает что-то говорить. В мутной воде сверкает его тело, лопатки похожи на острые крылья.
– Там недалеко есть подходящее место для костра. В общем, я развесил вещи и одеяла по кустам. Они быстро высохнут. Не очень-то сильно они и промокли. К тому же там много дров.
Он позеленел, ему стало трудно дышать. Переводя дух, он садится на берегу, а Лора и Лизель тем временем туго завязывают плащ и узел. Близнецы, уже навесив на шею связанные ботинки, быстренько стаскивают с себя рубашки и прячут под майки. Выбрав одеяло потоньше, Лора разрывает его надвое. Прижимает Петера спиной к своей груди, и Лизель обвязывает их обоих одеялом. Встает и Томас.
– Нужно привязать его к спине, тогда он будет над водой, когда ты поплывешь.
– Я буду плыть на спине.
Лора обвязывается вторым куском одеяла и затягивает узел у Петера на животе. Пока они спускаются к воде, Петер, у которого связаны руки, брыкается в одеяле и недовольно хнычет. Близнецы укладывают узел на раму. Томас проверяет крепления и показывает им, как надо плыть с рамой посередине. Он предлагает помощь Лоре с Петером, но Лора считает, что он должен помочь Лизель.
Первыми идут близнецы: с узлом в руках они заходят по пояс в воду, потом – старательно и серьезно – плывут к первой опоре. Юри выбирается на отмель и машет им рукой. Йохан смеется в воде. Лора тоже им машет, Томас аплодирует. Мальчики отправляются к следующей опоре.
Лизель разрешает Томасу взять себя за руку, и они заходят в воду. Лизель то и дело оглядывается на Лору, но все-таки идет, идет, пока вода не доходит ей до пояса.
– Лора, она холодная!
– Ничего страшного.
Визжа и брызгаясь, Лизель окунается в воду и плывет. Рядом с ней плывет Томас. Вскоре она плывет уже спокойно и, добравшись до опоры, машет Лоре; Лора видит на ее лице улыбку.
А близнецы все плывут, останавливаясь у каждой опоры. Вот уже больше половины пути позади. От холода мальчишки нахохлились, но несмотря на это они толкают плот дальше, продвигаются вперед, снова и снова бросаясь в воду. Наконец Лора, привязав к поясу ботинки, входит в воду. Томас, не выходя из воды, помогает Лизель выбраться на отмель у второй опоры.
– Стой! Подожди. Я вернусь за тобой, когда всех переправлю.
Не обращая на Томаса внимания, Лора заходит все глубже. На животе возится Петер, недовольный своим заточением в одеяле. Упершись мягкой макушкой ей в подбородок, он пытается на нее посмотреть. Часто дышит. Лора придерживает его руками, опасаясь, что он, хоть и туго привязан, выскользнет из одеяла. Острые камешки на дне реки сменяются мягким, шелковистым и теплым илом. Ноги погружаются в него по щиколотки. Вода тяжело волнуется вокруг ног, а Лора заходит в воду все дальше и все решительнее.
На глубине вода намного холоднее. От нее ноют щиколотки и судорогой сводит живот. Под напором течения подгибаются колени. Вот ножки Петера касаются воды, и он плачет и рвется из одеяла. На солнце искрятся ледяные брызги. К ним уже плывет Томас. Он оставил Лизель у второй опоры и кричит, чтобы Лора шла на берег. Она поворачивается к нему спиной и ложится на воду, не отпуская Петера и работая только ногами.
Холод не дает глубоко вдохнуть. Ботинки на поясе уже полны воды и тянут вниз. Чтобы удержаться на поверхности, Лора начинает грести руками, но поздно – вместе с Петером они уходят под воду.
Когда они вновь оказываются на поверхности, он кричит как резаный у нее на груди и изо всех сил пытается высвободить руки. Лора чувствует на языке вкус речного песка. До дна далеко. Шловка Петера снова скрывается под водой. Она работает ногами, кашляет, тщетно пытается удержать равновесие и снова погружается под воду. Сквозь толщу воды, ледяным обручем стянувшей горло, доносится плач Петера. В отчаянно барахтающиеся ноги тяжело толкаются ботинки. Вот голова Петера снова показалась над водой, но сам он вместе в Лорой по-прежнему в холодной реке. В рот хлещет вода. Они опять тонут.
И тут под них подныривает Томас; его руки хватают Лору за плечи выталкивают ее и Петера по пояс из воды. Лору тошнит, хочется плакать. Томас вытаскивает ее на насыпь. Бедняжка совсем продрогла. Поставив ее на ноги, Томас развязывает одеяла. Он совсем не сердится, как думала Лора. Петер немного успокоился, с рева перешел на плач. Как только ему освобождают руки, он тянется к Лоре и утыкается лицом в ее шею. Лизель стоит у соседней опоры и, обхватив ее каменный ствол руками, смотрит на них; с дальнего берега смотрят близнецы. Томас кричит им, чтобы разводили костер, а Лизели – чтобы дождалась их. Та дрожит, молча кивает.
Томас отрывает Петера от Лориной груди, и он, снова завизжав, яростно молотит кулачками и ножками в воздухе. Тогда Томас водружает его Лоре на плечи, повыше, чтобы малыш мог держаться руками за сестрину шею. Отжав мокрые одеяла, Томас стягивает их у детей на плечах так туго, что Петер кричит. Но Лора не протестует. Проверив надежность узлов, Томас вешает себе на шею Лорины ботинки, входит в воду и протягивает Лоре руку.
– Готова?
Лора поначалу колеблется; смотрит на руку; на бледную, почти прозрачную кожу; между запястьем и локтем видит татуировку. Какие-то цифры. Едва заметные. Кажется, будто под кожу просочилась вода и смазала краску. Томас берет ее за руку, и Лора послушно опускается в воду. Петер хватается за шею, но на этот раз сидит тихо. Томас сопровождает их до следующей опоры, слышит, как в ухо ему сопит Петер. Это ободряет Томаса. Лизель помогает сестре взобраться на насыпь, и пока они несколько минут молча отдыхают, Томас остается в воде. Дальше плывут все вместе. Добравшись до последней опоры, машут ожидающему на берегу Юри.
– Мы разожгли костер!
Юри указывает за холм. Перед самым берегом Петер опять принимается плакать, но теперь уже просто от холода. Они выходят из воды. У Лизель на губах синяя каемка, а Лора уже не чувствует камней под ногами. Никто не может развязать Петера, даже у Юри руки еще не отошли от холода. Они поднимаются по дороге. На откосе по ту сторону холма развешаны на кустах их вещи и одеяла, а посередине, у костра, сидит Йохан. Он открыл острым камнем единственную банку с консервами и нарезал хлеб, бережно разложив куски на плоских камнях вокруг огня.
– Хлеб намок в сумке.
* * *
Лора просыпается от голосов. Мальчики шепчутся по другую сторону костра. Возле нее спит Лизель с Петером, от догорающего костра исходит жар. Она лежит неподвижно и прислушивается к разговору, отлично различая братьев по голосам. У Юри шепоток писклявый, тихий; у Йохана погромче; а третий голос, низкий и ровный, принадлежит Томасу.
– До этого я был на востоке. Пока они еще воевали.
– Кто? Амики или русские?
– Русские. Я был в лесу к востоку отсюда, а лес кишел русскими солдатами.
Томас указывает куда-то за горизонт, на фоне синего ночного неба виднеется зубчатый силуэт его рукава.
– И ты в них стрелял?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27