Каверна затягивалась успешно, мисс Блейкли прибавляла в весе, и температура у нее была нормальная.
— Насколько это серьезно сейчас?
Доктор теперь то завинчивал, то выкручивал грифель золотого карандашика, пристально глядя на его кончик.
— Когда я вчера ее осматривал, состояние ее было уже лучше, чем когда ее осматривал местный врач. Плеврит понемногу рассасывается, хотя жидкости еще много.
— Но он рассосется, да?
Взгляд доктора Мёрчисона Лейда медленно перешел с портрета на стене к лицу Барта и, скользнув по нему, остановился где-то на гравюре, висевшей у Барта над головой.
— Да, — голос его звучал бесстрастно, и в глазах нельзя было прочесть никакого выражения. — Да, оно рассосется со временем, но, конечно… Вы не должны забывать, что при туберкулезе ничего невозможно предвидеть, невозможно предвидеть.
Он смотрел на гравюру и, поглощенный этим занятием, как будто совершенно забыл о Барте.
— А для легких этот плеврит не вреден? — в нетерпении спросил Барт.
Доктор Мёрчисон Лейд чуть повернулся в своем вращающемся кресле, и взгляд его упал на промокашку. Он стал рассеянно тыкать в нее карандашом, потом едва заметно усмехнулся краешком рта.
— Видите ли, на этот вопрос трудно ответить, и, пока у нас не будет нового рентгеновского снимка, мы сможем только гадать.
Он стал рисовать на промокашке крестики и нолики, как в детской игре.
— А когда мы сможем получить снимок?
Доктор пожал плечами.
— Пройдет, вероятно, три недели, может, месяц, пока она начнет вставать.
Барт был потрясен.
— Неужели все так плохо, доктор?
— Насколько я мог понять из осмотра, боюсь, что это именно так, как вы сказали: очень плохо. У нее, к сожалению, появилась жидкость.
— Это очень серьезно?
Доктор Мёрчисон Лейд медленно кивнул и заполнил все клетки крестиками и ноликами. Голос его звучал спокойно.
— Очень серьезно.
У Барта было ощущение, как будто ему в живот вдруг всадили штык.
— Но… но… как это могло случиться?
Доктор продолжал аккуратно заполнять крестиками и ноликами все новые клеточки, между бровями у него залегла глубокая складка, на лице была написана досада на глупость этих людей, столь мало искушенных в тайнах медицинской науки.
— Я полагаю, вы несколько знакомы с физиологией и механизмом действия искусственного пневмоторакса?
Барту все труднее было скрывать свое враждебное отношение к доктору.
— Да я знаю совсем мало, я только знаю, что пневмоторакс — это вроде шины, наложенной на легкое.
— Вот именно, и если развивать вашу метафору, то можно сказать, что у мисс Блейкли эта шина лопнула.
— Ей не угрожает опасность?
— Насколько я понимаю, вы имеете в виду непосредственную опасность?
— Да.
— Нет, — доктор остановился, — непосредственной опасности нет.
Он на мгновение случайно встретился глазами с Бартом и тут же отвел глаза, принявшись созерцать настольный календарь.
— Конечно, я понимаю, что плеврит немного отбросил ее назад, но, надеюсь, это не помешает ей выписаться к концу октября? — настаивал Барт.
Доктор внимательно изучал промокашку. Когда он заговорил, в голосе его послышалось раздражение.
— Боюсь, что не могу сказать вам ничего определенного относительно того, когда мисс Блейкли поправится настолько, чтобы покинуть санаторий.
— Но, доктор, я-то ведь должен знать, хотя бы когда она сможет выписаться. Понимаете, я собираюсь все уладить насчет демобилизации, мы думаем пожениться, когда она выйдет, и еще множество других вещей надо устроить.
Доктор Мёрчисон Лейд положил промокашку на место. Он говорил теперь с раздражением:
— Не могу сказать о состоянии здоровья мисс Блейкли ничего определенного, во всяком случае до того, как получу снимок, но могу сказать вам, что к концу октября она еще не будет достаточно здорова, чтобы выйти замуж.
Барт сжал челюсти.
— Но когда она в первый раз к вам пришла, вы сказали, что, пробыв шесть месяцев в санатории, она даже забудет, что когда-то была больна.
Доктор покачал головой.
— Ну, это, несомненно, несколько вольная интерпретация того, что я сказал вашей невесте. И это было сказано, разумеется, на случай, если все будет развиваться успешно.
Барт почувствовал, что земля уходит у него из-под ног, будто он ходит по краю трясины.
— Когда же она сможет снова подняться?
Доктор Мёрчисон Лейд развел руками.
— Я предписал ей три месяца полного покоя в постели, а вероятней всего, это протянется и шесть месяцев. В зависимости от того, что покажет снимок, этот срок может и удлиниться. Больше я вам пока ничего сказать не могу.
Барт в упор смотрел на доктора, на его приглаженные брови дужками, на его красные щеки и сложенные сердечком губы. И в мозгу у Барта кипели мысли, которых он не смог бы выразить словами.
— Шесть месяцев, — выдавил он из себя наконец. — Вы хотите сказать, еще шесть месяцев в санатории?
— Постельный режим может быть наиболее удовлетворительным образом осуществлен в санатории, но он может также должным образом соблюдаться и дома, если родные больного проявят готовность заботиться об этом.
— Но мы думали… вы сказали… Мы рассчитывали на октябрь…
— Боюсь, что вы все-таки не представляете себе, как трудно что-либо предсказать, когда речь идет о туберкулезе.
— Еще шесть месяцев… — все еще не веря себе, повторял Барт.
— А может быть, и больше.
— Но… но…
В нем кипело возмущение, и не столько против доктора, сколько против самой жизни.
— А ей и в самом деле больше ничем, кроме покоя и пневмоторакса, помочь нельзя?
— Ничем. И от пневмоторакса мы пока тоже воздержимся. Жидкость, которая, вы простите мою прямоту, уже наполовину заполнила ей грудную клетку, действует сейчас как пневмоторакс, и, пока она не вносит инфекции, мы предоставим природе делать свое дело.
— А если она будет вносить инфекцию?
— Тогда возникнет необходимость операции.
Барт снова почувствовал, что стоит на краю трясины. Он представил себе изуродованную Джэн, ее иссеченное шрамами тело, и у него засосало под ложечкой.
— А что если попробовать новые лекарства?
Доктор коротко усмехнулся.
— Вы, я вижу, читаете газеты. Они, к прискорбию, слишком оптимистичны. И, к сожалению, пока, несмотря на заявления прессы, нет каких-либо определенных лекарств или средств, которые излечили бы туберкулез. Их нет, и, хотя я вполне поддерживаю ваш призыв к активным действиям, я не вижу все-таки, что бы я мог прописать мисс Блейкли, кроме покоя.
Стены комнаты поплыли в глазах у Барта, и он вцепился в край стола.
— Шесть месяцев, вы сказали, в санатории?
— Лучше, конечно, в санатории, хотя это зависит уже от вашего решения.
— Но мы не сможем, мы рассчитали средства только до конца октября.
Доктор поднялся.
— Это весьма прискорбно, хотя, вероятно, сама моя юная пациентка была бы рада вернуться домой. Она так и не смогла по-настоящему освоиться с санаторской жизнью, и у нее есть сестра, которая может за ней ухаживать. Где они живут?
— У них квартирка — жалкая дыра на Кингз-кросс.
— Не совсем то, что нужно. Но, может быть, они смогут переехать.
Барт поборол в себе искушение сказать, чего стоит этот совет, когда достать квартиру в Сиднее труднее, чем найти золото. Он стоял, неловко комкая в руках шляпу и стараясь привести в порядок мысли.
— Но, доктор, ведь сестра ее работает. Мы оба работаем, и Джэн будет целый день одна.
Доктор Мёрчисон Лейд сочувственно похлопал его по плечу.
— Поверьте мне, я очень хорошо понимаю ваши затруднения. И я глубоко сожалею, что дело приняло такой оборот. Мисс Блейкли — одна из моих любимых пациенток.
— Вы, конечно, и дома будете навещать ее.
Доктор грустно покачал головой.
— К сожалению, это невозможно.
— Но ведь она ваша пациентка.
— Дорогой мой, мистер… э-э-э… мистер Темплтон, у меня много пациентов и в Сиднее и в провинции, которых я изредка навещаю. А лечат их местные врачи, которые при этом консультируются со мной. Время от времени я принимаю их у себя и, таким образом, могу следить за ходом болезни и давать им соответственно советы.
— Вы хотите сказать, что ей придется искать другого врача?
— Вовсе нет. Просто прибавится еще местный врач. Зайдите ко мне после следующего просвечивания, и если оно покажет, что пневмоторакс сможет снова принести ей пользу, то я в нарушение всех своих правил сам его сделаю. И я смогу как-нибудь по пути заскочить к ним на Кросс. В этом случае я бы для вас назначил более низкую цену — скажем, за две гинеи вместо трех.
Барт хотел пробормотать какие-нибудь слова благодарности, но слова просто не шли у него из горла. Доктор стоял, сложив руки за спиной.
— И, возможно, все-таки при данных обстоятельствах лучше всего было бы попросить места в бесплатном государственном санатории. Да, полагаю, это было бы самое лучшее.
Барт хотел было ответить, что, насколько он слышал, там нужно три месяца ждать места, но он не успел еще открыть рот, как доктор Мёрчисон Лейд заговорил сам:
— В любом случае, прежде чем что-либо предпринимать, вы должны поговорить с хозяйкой — скажем, завтра, когда будете в санатории, и подумать, что еще можно сделать. Да, в настоящий момент это будет самое лучшее. Поговорите-ка с хозяйкой.
Он открыл дверь и стоял на пороге, улыбаясь с профессиональной вежливостью.
— Очень важно, чтобы мисс Блейкли отдыхала не только физически, но и нравственно — абсолютно никаких огорчений. Вы меня понимаете? Никаких огорчений.
Дверь закрылась за ним. Совершенно ошеломленный, еще не в силах оправиться от потрясения, Барт стоял в приемной. Секретарь с нескрываемым нетерпением взглянул на него, и Барт, положив на стол фунтовую бумажку и шиллинг, вышел вон.
Надо спешить, чтоб не опоздать на поезд. Он взглянул на часы и удивленно замедлил шаг. Времени оставалось еще много. Ему просто не верилось, что с тех пор, как он вошел в кабинет, прошло всего десять минут.
II
Поезд громыхал через последнее горное ущелье около Уэнтуорт Фолз. Когда он снова вышел из ущелья на открытый участок насыпи, внизу показался проем долины, невыразимо синей в лучах утреннего солнца. Со снеговых Альп дул холодный и пронзительный юго-западный ветер, за Пайн Риджем, на фоне бледного, усеянного клочьями облаков неба, дрожали очертания сосен и эвкалиптов.
На платформе Барта сразу прохватило холодным ветром. Он выругал себя за то, что ушел из казармы без шинели, и пробежал бегом почти всю дорогу до санатория. Если сейчас разогреться, потом хоть некоторое время будет тепло: в такой день в комнате у Джэн холодно, как в погребе. Подходя к воротам санатория, он замедлил шаг.
Хозяйка встретила его довольно кисло.
— Так и быть, повидайтесь с ней, раз уж вы проделали такой путь, — проворчала она, — но лучше, если бы вы сначала позвонили. Ей сейчас нельзя принимать посетителей, и, смотрите, ничем ее не расстраивайте. Она очень больна, и я не могу допустить, чтобы ее расстраивали.
— Право же, я не собираюсь никого расстраивать, у меня и в мыслях не было…
— Может, вы и не собираетесь, но вы, молодые люди, не всегда достаточно внимательны. Она полночи проплакала в прошлое воскресенье после вашего ухода. Вы что, поссорились?
— Да нет, конечно, нет. Мы никогда с ней не ссоримся.
— Ну тогда вы не похожи на других молодых людей, единственное, что могу сказать. Я сейчас зайду и посмотрю сначала, не спит ли она, и если она не спит, то вы сможете зайти, только не разговаривайте слишком много и не давайте ей говорить.
Барт неуклюже прошел за ней на цыпочках через зал, и грохот его солдатских ботинок раздавался в тишине корпуса так, словно маршировал целый полк. В санатории был час отдыха, и Пайн Ридж напоминал город, в котором внезапно остановилась жизнь.
Хозяйка приоткрыла дверь в комнату Джэн и тихо вошла в нее. Барт на цыпочках отошел к перилам веранды. Неистовые порывы юго-западного ветра несмолкающим рокотом бушевали в кронах деревьев; ветви эвкалипта дрожали, струясь листвой, как речной поток; молодая листва вязов взметалась фонтаном, переливаясь всеми цветами радуги; словно невидимый прибой стонал в ветвях сосен. А вдали, на горизонте, будто мираж, маячила горбатая тень сиднейского моста.
Хозяйка вышла из комнаты Джэн и прошла через веранду. Ее маленькие круглые глазки беспрерывно моргали под нависшими бровями. Она уставилась на него сквозь очки.
— Она еще не совсем готова, сестра ее подготовит. Это, конечно, очень для нас неудобно, когда приезжают в такое время. Ну ладно, раз уж вам все равно придется ждать, я хочу поговорить с вами.
Она даже не старалась говорить тише, и несколько больных, лежавших в своих шезлонгах в конце веранды, с любопытством подняли головы.
— Мисс Блейкли требуются сейчас особый уход и внимание. Так что вам придется взять ночную сиделку. Нам и так тяжело приходится с больной в дневное время. Это ведь все-таки санаторий, а не больница. Мы здесь не можем ухаживать за больными, мы принимаем их сюда на том условии, что они сами могут о себе позаботиться.
Барт вспылил:
— За что же мы тогда шесть гиней в неделю платим?
Хозяйка удивленно покосилась на него.
— Вы платите шесть гиней в неделю за то, что вас вообще берут в санаторий, в любой, и это, конечно, не подразумевает ночного ухода. И если мисс Блейкли намерена оставаться здесь, то ей, без сомнения, понадобится ночная сиделка.
— Так почему же вы не наймете ей ночную сиделку? У вас с ней пока хлопот было немного.
— Молодой человек, вы, я вижу, за словом в карман не лезете, но, полагаю, вы знаете, что сиделке нужно платить.
— Платить? Ведь мы уже и так платим предостаточно.
— За специальную сиделку вы ничего не платите. Беда с вами, людьми, побывавшими в армии, — вы, кажется, вообразили, что все должны получать бесплатно.
— Я ничего не собираюсь получать бесплатно. Мы платим за все, и платим в срок!
— Так вот, если мисс Блейкли собирается здесь оставаться, то надо платить еще за специальную сиделку.
— Хорошо, мы заплатим за специальную сиделку. Сколько это будет стоить?
— Мне придется выписывать ее из Леуры, значит, оплачивать ее проезд, ну и с другими расходами это составит девять фунтов в неделю.
Барт замолчал и смотрел на хозяйку не в силах выговорить ни слова.
Хозяйка взглянула на него с мрачным удовлетворением. Да, это поубавило у него спеси, у молодого нахала!
Она победоносно улыбнулась.
— Ну так что, будем брать сиделку?
У Барта так и чесались руки; на мгновение он ощутил желание схватить ее за жилистую шею и душить, душить, пока из нее дух вон не выйдет, так, как учили их в джунглях. Перед глазами у него поплыл красный туман, и в этом тумане колыхалось лицо хозяйки, словно какая-то пожелтевшая ягода на длинной ножке. Он снова с трудом остановил на ней взгляд. Подавив в себе гнев, он попытался заговорить примирительно.
— Ну, конечно, хозяйка… — голос прозвучал, как чужой. — Мы, наверно, сможем найти еще кого-нибудь. Ну, не квалифицированную сиделку, а просто кого-нибудь, кто бы за ней присматривал.
— Если уж мы нанимаем сиделку, то это должна быть только квалифицированная сиделка. Я должна думать о репутации своего санатория, а если мы наймем квалифицированную сиделку, это будет стоить примерно девять фунтов в неделю дополнительно.
Последнее слово она произнесла с особым ударением.
— Но это нам не по силам, вы ж отлично знаете, что это нам не по силам.
Хозяйка, видимо, хотела пожать плечами, но в ожесточении просто дернула плечом.
— В таком случае вам придется забрать ее отсюда.
Барт растерянно смотрел на нее.
— Но доктор Мёрчисон Лейд сказал, что она по крайней мере должна еще три месяца оставаться в постели.
— Не в моем санатории. И не в том состоянии, в каком она сейчас находится. И доктор Мёрчисон Лейд отлично знал, как обстоит дело, когда уезжал отсюда вчера. Я ему об этом заявила совершенно ясно.
Барт едва не выругался, когда вспомнил, как уклончиво доктор советовал ему переговорить обо всем с хозяйкой. Ох, и свинья же этот доктор!
— Ну, — прервала его размышления хозяйка, — когда же вы ее заберете?
— Заберу? В таком состоянии, как сейчас? Вы хотите сказать, что вы сможете выгнать девочку в таком состоянии, как сейчас, когда ей и деться некуда?
Хозяйка снова пожала плечами.
— Это не мое дело, куда она денется.
— Но это ж бесчеловечно.
— Таковы правила. Я беру сюда больных на определенных условиях. Если состояние их здоровья настолько ухудшается, что они не могут за собой смотреть, они или берут специальную сиделку, или уезжают. Если вы за специальную сиделку платить не можете, то я закажу карету скорой помощи, и вам придется забрать мисс Блейкли домой. И вам лучше связаться сейчас с ее сестрой и предупредить ее, чтоб она знала, когда встречать больную.
Барт подумал о единственной пятифунтовой бумажке, что оставалась у него до следующей получки.
— А надолго ей понадобится сиделка?
— Неизвестно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
— Насколько это серьезно сейчас?
Доктор теперь то завинчивал, то выкручивал грифель золотого карандашика, пристально глядя на его кончик.
— Когда я вчера ее осматривал, состояние ее было уже лучше, чем когда ее осматривал местный врач. Плеврит понемногу рассасывается, хотя жидкости еще много.
— Но он рассосется, да?
Взгляд доктора Мёрчисона Лейда медленно перешел с портрета на стене к лицу Барта и, скользнув по нему, остановился где-то на гравюре, висевшей у Барта над головой.
— Да, — голос его звучал бесстрастно, и в глазах нельзя было прочесть никакого выражения. — Да, оно рассосется со временем, но, конечно… Вы не должны забывать, что при туберкулезе ничего невозможно предвидеть, невозможно предвидеть.
Он смотрел на гравюру и, поглощенный этим занятием, как будто совершенно забыл о Барте.
— А для легких этот плеврит не вреден? — в нетерпении спросил Барт.
Доктор Мёрчисон Лейд чуть повернулся в своем вращающемся кресле, и взгляд его упал на промокашку. Он стал рассеянно тыкать в нее карандашом, потом едва заметно усмехнулся краешком рта.
— Видите ли, на этот вопрос трудно ответить, и, пока у нас не будет нового рентгеновского снимка, мы сможем только гадать.
Он стал рисовать на промокашке крестики и нолики, как в детской игре.
— А когда мы сможем получить снимок?
Доктор пожал плечами.
— Пройдет, вероятно, три недели, может, месяц, пока она начнет вставать.
Барт был потрясен.
— Неужели все так плохо, доктор?
— Насколько я мог понять из осмотра, боюсь, что это именно так, как вы сказали: очень плохо. У нее, к сожалению, появилась жидкость.
— Это очень серьезно?
Доктор Мёрчисон Лейд медленно кивнул и заполнил все клетки крестиками и ноликами. Голос его звучал спокойно.
— Очень серьезно.
У Барта было ощущение, как будто ему в живот вдруг всадили штык.
— Но… но… как это могло случиться?
Доктор продолжал аккуратно заполнять крестиками и ноликами все новые клеточки, между бровями у него залегла глубокая складка, на лице была написана досада на глупость этих людей, столь мало искушенных в тайнах медицинской науки.
— Я полагаю, вы несколько знакомы с физиологией и механизмом действия искусственного пневмоторакса?
Барту все труднее было скрывать свое враждебное отношение к доктору.
— Да я знаю совсем мало, я только знаю, что пневмоторакс — это вроде шины, наложенной на легкое.
— Вот именно, и если развивать вашу метафору, то можно сказать, что у мисс Блейкли эта шина лопнула.
— Ей не угрожает опасность?
— Насколько я понимаю, вы имеете в виду непосредственную опасность?
— Да.
— Нет, — доктор остановился, — непосредственной опасности нет.
Он на мгновение случайно встретился глазами с Бартом и тут же отвел глаза, принявшись созерцать настольный календарь.
— Конечно, я понимаю, что плеврит немного отбросил ее назад, но, надеюсь, это не помешает ей выписаться к концу октября? — настаивал Барт.
Доктор внимательно изучал промокашку. Когда он заговорил, в голосе его послышалось раздражение.
— Боюсь, что не могу сказать вам ничего определенного относительно того, когда мисс Блейкли поправится настолько, чтобы покинуть санаторий.
— Но, доктор, я-то ведь должен знать, хотя бы когда она сможет выписаться. Понимаете, я собираюсь все уладить насчет демобилизации, мы думаем пожениться, когда она выйдет, и еще множество других вещей надо устроить.
Доктор Мёрчисон Лейд положил промокашку на место. Он говорил теперь с раздражением:
— Не могу сказать о состоянии здоровья мисс Блейкли ничего определенного, во всяком случае до того, как получу снимок, но могу сказать вам, что к концу октября она еще не будет достаточно здорова, чтобы выйти замуж.
Барт сжал челюсти.
— Но когда она в первый раз к вам пришла, вы сказали, что, пробыв шесть месяцев в санатории, она даже забудет, что когда-то была больна.
Доктор покачал головой.
— Ну, это, несомненно, несколько вольная интерпретация того, что я сказал вашей невесте. И это было сказано, разумеется, на случай, если все будет развиваться успешно.
Барт почувствовал, что земля уходит у него из-под ног, будто он ходит по краю трясины.
— Когда же она сможет снова подняться?
Доктор Мёрчисон Лейд развел руками.
— Я предписал ей три месяца полного покоя в постели, а вероятней всего, это протянется и шесть месяцев. В зависимости от того, что покажет снимок, этот срок может и удлиниться. Больше я вам пока ничего сказать не могу.
Барт в упор смотрел на доктора, на его приглаженные брови дужками, на его красные щеки и сложенные сердечком губы. И в мозгу у Барта кипели мысли, которых он не смог бы выразить словами.
— Шесть месяцев, — выдавил он из себя наконец. — Вы хотите сказать, еще шесть месяцев в санатории?
— Постельный режим может быть наиболее удовлетворительным образом осуществлен в санатории, но он может также должным образом соблюдаться и дома, если родные больного проявят готовность заботиться об этом.
— Но мы думали… вы сказали… Мы рассчитывали на октябрь…
— Боюсь, что вы все-таки не представляете себе, как трудно что-либо предсказать, когда речь идет о туберкулезе.
— Еще шесть месяцев… — все еще не веря себе, повторял Барт.
— А может быть, и больше.
— Но… но…
В нем кипело возмущение, и не столько против доктора, сколько против самой жизни.
— А ей и в самом деле больше ничем, кроме покоя и пневмоторакса, помочь нельзя?
— Ничем. И от пневмоторакса мы пока тоже воздержимся. Жидкость, которая, вы простите мою прямоту, уже наполовину заполнила ей грудную клетку, действует сейчас как пневмоторакс, и, пока она не вносит инфекции, мы предоставим природе делать свое дело.
— А если она будет вносить инфекцию?
— Тогда возникнет необходимость операции.
Барт снова почувствовал, что стоит на краю трясины. Он представил себе изуродованную Джэн, ее иссеченное шрамами тело, и у него засосало под ложечкой.
— А что если попробовать новые лекарства?
Доктор коротко усмехнулся.
— Вы, я вижу, читаете газеты. Они, к прискорбию, слишком оптимистичны. И, к сожалению, пока, несмотря на заявления прессы, нет каких-либо определенных лекарств или средств, которые излечили бы туберкулез. Их нет, и, хотя я вполне поддерживаю ваш призыв к активным действиям, я не вижу все-таки, что бы я мог прописать мисс Блейкли, кроме покоя.
Стены комнаты поплыли в глазах у Барта, и он вцепился в край стола.
— Шесть месяцев, вы сказали, в санатории?
— Лучше, конечно, в санатории, хотя это зависит уже от вашего решения.
— Но мы не сможем, мы рассчитали средства только до конца октября.
Доктор поднялся.
— Это весьма прискорбно, хотя, вероятно, сама моя юная пациентка была бы рада вернуться домой. Она так и не смогла по-настоящему освоиться с санаторской жизнью, и у нее есть сестра, которая может за ней ухаживать. Где они живут?
— У них квартирка — жалкая дыра на Кингз-кросс.
— Не совсем то, что нужно. Но, может быть, они смогут переехать.
Барт поборол в себе искушение сказать, чего стоит этот совет, когда достать квартиру в Сиднее труднее, чем найти золото. Он стоял, неловко комкая в руках шляпу и стараясь привести в порядок мысли.
— Но, доктор, ведь сестра ее работает. Мы оба работаем, и Джэн будет целый день одна.
Доктор Мёрчисон Лейд сочувственно похлопал его по плечу.
— Поверьте мне, я очень хорошо понимаю ваши затруднения. И я глубоко сожалею, что дело приняло такой оборот. Мисс Блейкли — одна из моих любимых пациенток.
— Вы, конечно, и дома будете навещать ее.
Доктор грустно покачал головой.
— К сожалению, это невозможно.
— Но ведь она ваша пациентка.
— Дорогой мой, мистер… э-э-э… мистер Темплтон, у меня много пациентов и в Сиднее и в провинции, которых я изредка навещаю. А лечат их местные врачи, которые при этом консультируются со мной. Время от времени я принимаю их у себя и, таким образом, могу следить за ходом болезни и давать им соответственно советы.
— Вы хотите сказать, что ей придется искать другого врача?
— Вовсе нет. Просто прибавится еще местный врач. Зайдите ко мне после следующего просвечивания, и если оно покажет, что пневмоторакс сможет снова принести ей пользу, то я в нарушение всех своих правил сам его сделаю. И я смогу как-нибудь по пути заскочить к ним на Кросс. В этом случае я бы для вас назначил более низкую цену — скажем, за две гинеи вместо трех.
Барт хотел пробормотать какие-нибудь слова благодарности, но слова просто не шли у него из горла. Доктор стоял, сложив руки за спиной.
— И, возможно, все-таки при данных обстоятельствах лучше всего было бы попросить места в бесплатном государственном санатории. Да, полагаю, это было бы самое лучшее.
Барт хотел было ответить, что, насколько он слышал, там нужно три месяца ждать места, но он не успел еще открыть рот, как доктор Мёрчисон Лейд заговорил сам:
— В любом случае, прежде чем что-либо предпринимать, вы должны поговорить с хозяйкой — скажем, завтра, когда будете в санатории, и подумать, что еще можно сделать. Да, в настоящий момент это будет самое лучшее. Поговорите-ка с хозяйкой.
Он открыл дверь и стоял на пороге, улыбаясь с профессиональной вежливостью.
— Очень важно, чтобы мисс Блейкли отдыхала не только физически, но и нравственно — абсолютно никаких огорчений. Вы меня понимаете? Никаких огорчений.
Дверь закрылась за ним. Совершенно ошеломленный, еще не в силах оправиться от потрясения, Барт стоял в приемной. Секретарь с нескрываемым нетерпением взглянул на него, и Барт, положив на стол фунтовую бумажку и шиллинг, вышел вон.
Надо спешить, чтоб не опоздать на поезд. Он взглянул на часы и удивленно замедлил шаг. Времени оставалось еще много. Ему просто не верилось, что с тех пор, как он вошел в кабинет, прошло всего десять минут.
II
Поезд громыхал через последнее горное ущелье около Уэнтуорт Фолз. Когда он снова вышел из ущелья на открытый участок насыпи, внизу показался проем долины, невыразимо синей в лучах утреннего солнца. Со снеговых Альп дул холодный и пронзительный юго-западный ветер, за Пайн Риджем, на фоне бледного, усеянного клочьями облаков неба, дрожали очертания сосен и эвкалиптов.
На платформе Барта сразу прохватило холодным ветром. Он выругал себя за то, что ушел из казармы без шинели, и пробежал бегом почти всю дорогу до санатория. Если сейчас разогреться, потом хоть некоторое время будет тепло: в такой день в комнате у Джэн холодно, как в погребе. Подходя к воротам санатория, он замедлил шаг.
Хозяйка встретила его довольно кисло.
— Так и быть, повидайтесь с ней, раз уж вы проделали такой путь, — проворчала она, — но лучше, если бы вы сначала позвонили. Ей сейчас нельзя принимать посетителей, и, смотрите, ничем ее не расстраивайте. Она очень больна, и я не могу допустить, чтобы ее расстраивали.
— Право же, я не собираюсь никого расстраивать, у меня и в мыслях не было…
— Может, вы и не собираетесь, но вы, молодые люди, не всегда достаточно внимательны. Она полночи проплакала в прошлое воскресенье после вашего ухода. Вы что, поссорились?
— Да нет, конечно, нет. Мы никогда с ней не ссоримся.
— Ну тогда вы не похожи на других молодых людей, единственное, что могу сказать. Я сейчас зайду и посмотрю сначала, не спит ли она, и если она не спит, то вы сможете зайти, только не разговаривайте слишком много и не давайте ей говорить.
Барт неуклюже прошел за ней на цыпочках через зал, и грохот его солдатских ботинок раздавался в тишине корпуса так, словно маршировал целый полк. В санатории был час отдыха, и Пайн Ридж напоминал город, в котором внезапно остановилась жизнь.
Хозяйка приоткрыла дверь в комнату Джэн и тихо вошла в нее. Барт на цыпочках отошел к перилам веранды. Неистовые порывы юго-западного ветра несмолкающим рокотом бушевали в кронах деревьев; ветви эвкалипта дрожали, струясь листвой, как речной поток; молодая листва вязов взметалась фонтаном, переливаясь всеми цветами радуги; словно невидимый прибой стонал в ветвях сосен. А вдали, на горизонте, будто мираж, маячила горбатая тень сиднейского моста.
Хозяйка вышла из комнаты Джэн и прошла через веранду. Ее маленькие круглые глазки беспрерывно моргали под нависшими бровями. Она уставилась на него сквозь очки.
— Она еще не совсем готова, сестра ее подготовит. Это, конечно, очень для нас неудобно, когда приезжают в такое время. Ну ладно, раз уж вам все равно придется ждать, я хочу поговорить с вами.
Она даже не старалась говорить тише, и несколько больных, лежавших в своих шезлонгах в конце веранды, с любопытством подняли головы.
— Мисс Блейкли требуются сейчас особый уход и внимание. Так что вам придется взять ночную сиделку. Нам и так тяжело приходится с больной в дневное время. Это ведь все-таки санаторий, а не больница. Мы здесь не можем ухаживать за больными, мы принимаем их сюда на том условии, что они сами могут о себе позаботиться.
Барт вспылил:
— За что же мы тогда шесть гиней в неделю платим?
Хозяйка удивленно покосилась на него.
— Вы платите шесть гиней в неделю за то, что вас вообще берут в санаторий, в любой, и это, конечно, не подразумевает ночного ухода. И если мисс Блейкли намерена оставаться здесь, то ей, без сомнения, понадобится ночная сиделка.
— Так почему же вы не наймете ей ночную сиделку? У вас с ней пока хлопот было немного.
— Молодой человек, вы, я вижу, за словом в карман не лезете, но, полагаю, вы знаете, что сиделке нужно платить.
— Платить? Ведь мы уже и так платим предостаточно.
— За специальную сиделку вы ничего не платите. Беда с вами, людьми, побывавшими в армии, — вы, кажется, вообразили, что все должны получать бесплатно.
— Я ничего не собираюсь получать бесплатно. Мы платим за все, и платим в срок!
— Так вот, если мисс Блейкли собирается здесь оставаться, то надо платить еще за специальную сиделку.
— Хорошо, мы заплатим за специальную сиделку. Сколько это будет стоить?
— Мне придется выписывать ее из Леуры, значит, оплачивать ее проезд, ну и с другими расходами это составит девять фунтов в неделю.
Барт замолчал и смотрел на хозяйку не в силах выговорить ни слова.
Хозяйка взглянула на него с мрачным удовлетворением. Да, это поубавило у него спеси, у молодого нахала!
Она победоносно улыбнулась.
— Ну так что, будем брать сиделку?
У Барта так и чесались руки; на мгновение он ощутил желание схватить ее за жилистую шею и душить, душить, пока из нее дух вон не выйдет, так, как учили их в джунглях. Перед глазами у него поплыл красный туман, и в этом тумане колыхалось лицо хозяйки, словно какая-то пожелтевшая ягода на длинной ножке. Он снова с трудом остановил на ней взгляд. Подавив в себе гнев, он попытался заговорить примирительно.
— Ну, конечно, хозяйка… — голос прозвучал, как чужой. — Мы, наверно, сможем найти еще кого-нибудь. Ну, не квалифицированную сиделку, а просто кого-нибудь, кто бы за ней присматривал.
— Если уж мы нанимаем сиделку, то это должна быть только квалифицированная сиделка. Я должна думать о репутации своего санатория, а если мы наймем квалифицированную сиделку, это будет стоить примерно девять фунтов в неделю дополнительно.
Последнее слово она произнесла с особым ударением.
— Но это нам не по силам, вы ж отлично знаете, что это нам не по силам.
Хозяйка, видимо, хотела пожать плечами, но в ожесточении просто дернула плечом.
— В таком случае вам придется забрать ее отсюда.
Барт растерянно смотрел на нее.
— Но доктор Мёрчисон Лейд сказал, что она по крайней мере должна еще три месяца оставаться в постели.
— Не в моем санатории. И не в том состоянии, в каком она сейчас находится. И доктор Мёрчисон Лейд отлично знал, как обстоит дело, когда уезжал отсюда вчера. Я ему об этом заявила совершенно ясно.
Барт едва не выругался, когда вспомнил, как уклончиво доктор советовал ему переговорить обо всем с хозяйкой. Ох, и свинья же этот доктор!
— Ну, — прервала его размышления хозяйка, — когда же вы ее заберете?
— Заберу? В таком состоянии, как сейчас? Вы хотите сказать, что вы сможете выгнать девочку в таком состоянии, как сейчас, когда ей и деться некуда?
Хозяйка снова пожала плечами.
— Это не мое дело, куда она денется.
— Но это ж бесчеловечно.
— Таковы правила. Я беру сюда больных на определенных условиях. Если состояние их здоровья настолько ухудшается, что они не могут за собой смотреть, они или берут специальную сиделку, или уезжают. Если вы за специальную сиделку платить не можете, то я закажу карету скорой помощи, и вам придется забрать мисс Блейкли домой. И вам лучше связаться сейчас с ее сестрой и предупредить ее, чтоб она знала, когда встречать больную.
Барт подумал о единственной пятифунтовой бумажке, что оставалась у него до следующей получки.
— А надолго ей понадобится сиделка?
— Неизвестно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40