Да какая разница, как выглядит человек, если он прогнил изнутри, как Дерек?
Кемми вприпрыжку бежал вниз по узкой каменистой дорожке, глаза его горели от возбуждения. Поль осторожно взял у него из рук бидон и сказал:
— Осторожнее! Ведь здесь молоко! Это все, что у меня есть сегодня на обед, если не посчастливится поймать рыбу!
— Нет, есть еще мясо, — выпалил одним дыханием Кемми.
— Мясо?! — Поль недоверчиво взглянул на мальчишку. — Надеюсь, ты сказал мисс почтмейстерше, что у меня нечем за него платить?
— Да, сказал, но она сказала, что ей хочется рыбы, и если вы поймаете рыбу, она может ее взять за мясо, но только рыбу нужно очистить и выпотрошить.
— Что ж, я с большим удовольствием поем мясо. Да и ты тоже, малявка.
Кемми кивнул и добавил:
— И Наджи тоже.
— Хм, а я и не подумал, что можно попусту скормить мясо собаке. Но думаю все же, он заслужил его еще на прошлой неделе, когда придавил в лесу змею. Надеюсь, ты ей об этом не сказал?
Кемми замотал головой.
— Я никому об этом не говорил, это ведь был удав.
— Ну, удав не удав, а что-то очень похожее. Давай-ка разведем костер и сразу пожарим мясо. Нам надо быть сильными, чтобы вытащить из воды морское чудовище, которое нам обязательно попадется. А потом испробуем свои силы и посмотрим, не сможем ли мы поймать какую-нибудь особую рыбу для мисс почтмейстерши. Если не сможем, то мне нечего будет есть на обед. Мы должны серьезно взяться за дело.
По совету Кемми они пошли в обход к тому месту, где в конце песчаной гряды высилось нагромождение скал и между ними — тихая заводь.
Кемми давно уже заметил, как много здесь в глубине плавает рыбы. И сегодня ее было много. Они видели, как рыба подплывала к приманке, но почему-то приманка не прельщала ее. Спокойно она отплывала в чуть заметную зыбь, отливавшую глубокими темными красками.
Кемми сел на корточки и стал внимательно следить за рыбой, а Поль принялся прикреплять крючки к удочкам, насаживать наживку на крючки.
Щенок залаял и сморщился, очевидно, приняв наживку за еду, которую и ему удастся попробовать. Он с недоумением следил за Полем, опускавшим ее в воду.
— Не везет, малявка, — сказал Поль, забросив крючок.
Он поднял удочку, снова насадил наживку и снова забросил ее. По переместившимся теням Кемми понял, что время приближается к полудню.
Наконец, Поль со злостью вытащил удочку, откинул ее на камень.
— Пойдем-ка отсюда, тут у нас ничего не выйдет.
— Пожалуйста, босс, — взмолился Кемми, — еще только один раз. Дайте мне удочку. Солнце уже больше не светит на воду, сейчас начнется клев.
Поль неохотно передал ему удочку. Кемми насадил наживку на крючок и тихо опустил леску в воду. Вместе со щенком они улеглись рядом, не сводя глаз с заводи. Он видел, как рыба лениво подплыла к наживке, покрутилась рядом и, вильнув хвостом, уплыла обратно в глубину.
— Еще пять минут, — сказал раздраженно Поль, взглянув на часы, — и ни минуты больше я здесь не останусь.
— Помогите мне, помогите, — закричал вдруг Кемми.
Поль вцепился в удочку, и вместе они, медленно и осторожно, вытащили яростно бившуюся рыбу.
— Вот это да! — воскликнул Поль. — Наконец и к нам пришла удача, малявка.
Они поймали еще трех рыб, правда, поменьше первой, сложили удочки и отправились обратно к своему лагерю.
Кемми и щенок смотрели, как Поль чистил и потрошил рыбу. Чешуя поблескивала на солнце, разлетаясь в разные стороны, и падала, отражаясь всеми цветами радуги.
— Разведи костер, — сказал Поль. — Лучшую рыбу мы, конечно, оставим твоей мисс, а остального хватит и мне, и тебе, и даже щенку. Сегодня мы можем пообедать вместе, если только мать не будет ждать тебя к обеду домой.
Кемми покачал головой и стал разводить костер в очаге, он сам несколько дней тому назад сложил его из камней. Чтобы быстрей разжечь дрова, он перекладывал сухие щепки бумагой, на которой Поль чистил рыбу.
Поль в восхищении остановился, глядя, как мальчик аккуратно прилаживает каждую веточку, каждый листочек, каждый пучок сухой травы, стараясь извлечь из них пользу. Он никогда не видел, чтобы костер разводили так экономно и так хорошо.
«Какой же хитрый этот маленький абориген», — подумал Поль.
И в этот момент ему вдруг представилась совсем другая картина. Пак То разводит костер, греет воду и варит рис, потом с ложки осторожно скармливает его Полю, стараясь не задеть его покрытые волдырями губы. Пак То так же умело разводил огонь.
«Почему же я считаю Пак То ловким, а этого мальчишку-аборигена хитрым?» — мелькнула у Поля мысль. Но ему не хотелось задумываться над этим. И так во сне ночами его без конца терзали вопросы. Пусть хоть днем он будет свободен от этих вопросов, пусть его воспоминания о службе во Вьетнаме не отягощаются запоздалыми сомнениями и огорчениями. Если еще и днем его начнут одолевать эти раздумья, то жизнь превратится в еще более страшный ад, чем сейчас.
Кемми поднес спичку к бумаге и зажег ее. Несколько щепок, одна спичка. И так всегда. Поль положил бы целую кучу щепок и насовал бы много бумаги, а потом чиркал бы одну спичку за другой, сердясь и раздражаясь. Сознание подсказывало ему, что Пак То и малявке волей-неволей приходилось быть аккуратными, они не могли позволить себе небрежности и беспечности.
А вот Поль и Элмер, да и все другие, позволяли себе расточительность в такой мере, в какой им этого хотелось.
И снова он мыслями вернулся туда , словно повернулось вспять какое-то колесико, и он услышал голос Элмера:
— Этим сволочам-вьетконговцам достаточно одной пули, чтобы убить нашего солдата, а мы палим напропалую в джунгли, тратим сотни патронов и не знаем, достали мы цель или нет.
Вскоре весело запылал костер и на сковороде затрещал жир. Поль к этому времени вычистил и выпотрошил рыбу, разрезал ее на куски. Да, рыба попалась приличная, первая весила не менее четырех фунтов. Поль отложил ее для мисс почтмейстерши и стал собирать головы с явным намерением бросить их в огонь.
— Не надо, — попросил Кемми и, когда Поль с изумлением взглянул на него, тихо добавил: — Будет хороший суп.
Поль захохотал. В первый раз за долгое время он по-настоящему смеялся.
— Кто тебя этому выучил, малявка?
Но Кемми лишь покачал головой и повторил:
— Хороший будет суп, босс, а вы не любите суп?
— Нет, такой не люблю.
— А мы с Наджи очень любим суп, — как-то неуверенно проговорил мальчик, облизнув языком губы.
— Что ж, вари. Но только не в моей кастрюльке.
Поль положил куски рыбы на шипящую сковородку. В воздухе вкусно запахло жареной рыбой. Видя, как белеют большие куски рыбы, как зарумянивается серебряная кожица, Кемми еле сдержал свой восторг. Наконец Поль положил на тарелку по два куска, а оставшиеся на сковородке закрыл крышкой.
— Подожди, горячо, — пригрозил Кемми пальцем собаке, когда она попыталась стянуть кусок с его тарелки, — получишь свою порцию, когда остынет.
Казалось, щенок его понял. Он уселся на задние лапы, стал терпеливо ждать. Поль намазал два больших куска хлеба маслом, потом отрезал еще один кусок и все отдал мальчику. Кемми взял кусок без масла, обмакнул его в жир на сковороде и бросил щенку, робко взглянув на своего босса. Потом взял кусок рыбы, очистил его от костей и тоже положил на камень перед собакой.
Поль наблюдал за мальчиком с чувством изумления и восхищения.
Кемми быстро расправился со своей порцией, работая больше пальцами, чем вилкой, потом вытер тарелку куском хлеба, вздохнул, блаженно потянулся и улегся на камне рядом со щенком, обнажив в улыбке свои большие белые зубы.
Облизав последнюю косточку, Поль, наконец, тоже лег, положив голову на подушку. Впервые за долгое время он вдруг почувствовал, как все тревоги покинули его и он засыпает спокойным глубоким сном. Маленький абориген и его неотлучный щенок спали рядом. Их не смогли разбудить даже чайки, с криком носившиеся над ними.
Глава шестнадцатая
Бренда стояла на ступеньках, упиваясь ароматом фрезий. Как же, думала она, эти фрезии, такие нежные и чуткие, а вот на тебе, одни только и остались после пожара! И, видно, не потому, что их корни сидят глубоко в земле. Глубоко в земле и корни елей, что у изгороди позади дома, но ели погибли и теперь уже никогда не возродятся.
Перед ее мысленным взором снова возник тот страшный пожар. Темнеющий вдали лес запылал, красный шар солнца заволокло дымом, пламя ревело в саду, пожирая деревья манго с гладкими желтыми плодами и деревья папайя, которые, как хмельные, склонились над компостной кучей. Уже больше никогда золотистые плоды огромными гроздьями не будут свешиваться с их стволов. Погибли и банановые пальмы, на них почти круглый год красовались большие плотные пучки. Отец постоянно собирал и развешивал их на стропилах веранды, выходившей на задний дворик. Погибли лимоны. Погибли апельсины, на их высохших ветках до сих пор еще видны белые чешуйки. Правда, апельсиновые деревья были не столь уж большой потерей, они уже отжили свой век и в любом случае скоро погибли бы, а вот лимонные деревья всегда радовали ее глаз своей лакированной кроной и острым сладковатым запахом цветов. Сгорела и джакаранда, когда-то рассыпавшая свои розовато-лиловые колокольчики по зеленому ковру. Единственное дерево, которое, казалось, еще проявляло какие-то признаки жизни, — дикая слива, росшая у окна кухни.
Бренда смотрела на эту сливу и поражалась изумительной силе, поднявшей к жизни половину дерева, — другая его половина погибла. Утешения это не приносило, но она все же решила попытаться спасти дерево, ведь за ним с такой любовью ухаживал ее отец.
Сад защищал ее жизнь от бесцеремонного вмешательства посторонних. С одной стороны — море и песчаный берег, с другой — озеро и лес, и она чувствует себя здесь в безопасности. Когда снова возродится сад, она обретет спокойствие души, отгородится от огней Дулинбы, от всего мира.
Бренда часто думала о необходимости возрождения сада, но это означало, что ей следовало прибегнуть к посторонней помощи, впустить кого-то в свою уединенную жизнь. Правда, временами она подумывала, а не позвать ли Майка Рогана, имевшего обыкновение, принеся молоко, задерживаться у ее дверей.
Он глазел на нее с глупым обожанием, как может глазеть парень на пороге возмужания. И она знала, он размышлял при этом, а соответствует ли действительности все то, что он о ней слышал, и будет ли она сговорчивее на этот раз. Майк, конечно, исключался из числа возможных помощников. Потом появился этот малявка, он приносил молоко и доставлял на маслодельню письма и газеты. Но он не способен к работе в саду.
Хозяин малявки сильно отличался от других людей. Он настойчиво избегал постороннего взгляда. Ну и пусть. Ей абсолютно безразличен его облик, ей даже не обязательно видеться с ним. Она будет передавать распоряжения через мальчишку, а приходить на работу он может с заднего двора. Если этот незнакомец так болезненно воспринимает вмешательство в его уединенную жизнь, она не будет ему навязываться. Она сама уязвима. И неизвестно, что лучше: оказаться до отвращения изуродованным или жить опустошенной, лишенной всех человеческих чувств.
Она сняла с плиты сковородку, и запах жареной рыбы вызвал отвращение. Будет ли этот рыбак-отшельник, присылавший ей больше рыбы, чем она могла съесть, таким же умелым садовником, подумала она. А впрочем, разве это так важно, понимает он что-либо в садоводстве или нет. Ему ведь нужно всего-навсего выкорчевать погибшие, не проявлявшие признаков жизни деревья и подготовить землю для новых посадок.
Деньги или продукты можно передавать через мальчонку, и видеться им нет никакой необходимости. Правда, малявка может перепутать ее распоряжения, хотя и выглядит смышленым малым, но и здесь есть выход. Она будет писать распоряжения, а еще лучше печатать их на машинке, чтобы даже почерк не привносил чего-то личного в их отношения.
Когда Кемми в следующий раз принес рыбу, она, как обычно, дала за нее кусок мяса, а потом вдруг сказала:
— Передай своему боссу, что мне уже надоела рыба.
Глаза Кемми округлились, губы дрогнули, он посмотрел на Бренду, прикусив губы, стараясь унять дрожь.
— Скажи ему, — продолжала Бренда, — что мы и дальше будем продолжать наш обмен, если он согласится поработать немного у меня в саду.
Лицо мальчика расплылось в улыбке.
— Ты запомнишь мои слова?
Кемми кивнул.
— Теперь повтори, что следует передать хозяину?
Кемми повторил, морща лоб от чрезмерных усилий точно вспомнить нужное слово.
— Хорошо. Но прежде узнай, захочет ли он взяться за эту работу, она будет довольно трудной. Придется корчевать сгоревшие деревья.
Бренда открыла холодильник и вытащила кусок мяса.
— Если твой босс согласится, может приступить к работе в любое время, понял?
Мальчик тряхнул головой.
— Я буду платить продуктами и деньгами, если он не захочет получать только продукты и сигареты. Ясно?
Он снова кивнул, взял мясо, которое она уже успела завернуть, и поблагодарил.
— Эй! Минутку! — позвала Бренда, когда Кемми с собакой были уже в дверях.
Он нехотя вернулся, опасаясь, как бы она не передумала.
— Обязательно скажи своему боссу, мне хотелось бы начать эту работу поскорее. Я каждый день буду письменно отдавать распоряжения. Он может приходить с заднего двора. Я не хочу, чтобы меня отрывали от работы.
Мальчик вопросительно взглянул на нее, видимо, не понимая смысла сказанного.
— Повтори, — приказала Бренда, — мне не хочется, чтобы он приходил на почту или в магазин, так как не люблю, когда меня отрывают от дела. Он может начать работу хоть завтра, если согласится, пусть сообщит мне об этом.
Мальчик повторил ее слова, а потом пустился бежать по берегу, будто на крыльях. Ему казалось, что у него выросли крылья. Он взбежал по дорожке к вершине Головы Дьявола и спустился по другой ее стороне к месту, где расположился его босс. От быстрого бега он долго не мог вымолвить слова, а лишь стоял с открытым ртом, глупо уставившись на Поля. Наконец, отдышавшись, постарался точно передать поручение мисс почтмейстерши.
Поль молча взял мясо, внимательно выслушал Кемми, но, казалось, никак не отреагировал на предложение. Потом так же молча бросил щенку рыбу. Наджи был единственным среди них, кому до сих пор еще не надоела рыба, хотя по его тоскующему взгляду на пакет было ясно, что и он предпочел бы кусок мяса.
Кемми ласково потрепал щенка.
— Ничего, Наджи. Я с тобой поделюсь.
— Дурак ты, малявка, — сказал, раздражаясь, босс. — Ну, просто настоящий дурак. Ведь твой щенок только что наелся рыбы.
Кемми не стал обижаться, он знал, что босс рассердился не на него, а на мисс почтмейстершу.
— Так, значит, ей надоела моя рыба, теперь она хочет запрячь меня в работу?
— Она будет платить продуктами, — поспешил сказать Кемми, — и деньгами, если вы захотите.
— Она мне будет платить? Да неужели? Продуктами и деньгами? И ничем больше?
Кемми пожал плечами.
— Она больше ничего не говорила, — с волнением ответил он, видя, как все его надежды на лучшую жизнь рушатся.
— Ну, понятно. Они никогда этого не говорят, — сказал босс, положил кусок мяса на сковородку и сел, уставившись на огонь. — Беда с этими бабами, малявка, они никогда не говорят о цене.
Кемми в недоумении взглянул на хозяина.
— Но ведь она сказала о цене — еда и деньги, если вы все не заберете продуктами и сигаретами.
— Правильно, она действительно так сказала. — Поль засмеялся своим пугающим смехом. — Что ж, прекрасно, малявка. Когда подкрепишься, можешь передать ей, я приду туда завтра утром. Но только на полдня. — Он яростно стал ворошить палкой в костре. — Еда и деньги, если мы не возьмем все продуктами! И плата такая же, как любому другому. И еще одно — раз уж она не хочет меня видеть, то и я не горю особым желанием видеться с ней. Дай ей это понять.
— Хорошо, — кивнул Кемми, — я все передам.
Он снова понесся, словно на крыльях, думая о том, как лучше сказать мисс почтмейстерше, что его босс завтра утром придет расчищать сад. Он боялся опоздать с ответом босса, боялся, что она передумает. А если случится так, то босс не сумеет прокормить ни себя, ни их? И тогда он уедет отсюда? А что станет с ним и Наджи, если он уедет?
Мальчик перепрыгивал через колючие кочки сухой травы, чувствуя, как ноги высоко вздымают его в небо, словно олимпийского чемпиона, которого он видел по телевизору. Странно, но тот чемпион был черным, даже чернее отца, хотя отец и говорил, что черным не следует прыгать слишком высоко. Но может быть, в мире все-таки есть место, где черный мальчик мог бы прыгать так высоко, как ему хочется.
Бренда оторвалась от регистрационного журнала и взглянула на взбежавшего по ступенькам мальчика.
— Он придет, мисс, — крикнул Кемми, не дожидаясь ее вопроса.
Брови Бренды поднялись.
— Когда?
— Завтра.
— Хорошо. Инструменты будут сложены в конце дорожки. — Она снова было принялась за журнал, но вдруг повернулась к мальчику, который уже собрался уходить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
Кемми вприпрыжку бежал вниз по узкой каменистой дорожке, глаза его горели от возбуждения. Поль осторожно взял у него из рук бидон и сказал:
— Осторожнее! Ведь здесь молоко! Это все, что у меня есть сегодня на обед, если не посчастливится поймать рыбу!
— Нет, есть еще мясо, — выпалил одним дыханием Кемми.
— Мясо?! — Поль недоверчиво взглянул на мальчишку. — Надеюсь, ты сказал мисс почтмейстерше, что у меня нечем за него платить?
— Да, сказал, но она сказала, что ей хочется рыбы, и если вы поймаете рыбу, она может ее взять за мясо, но только рыбу нужно очистить и выпотрошить.
— Что ж, я с большим удовольствием поем мясо. Да и ты тоже, малявка.
Кемми кивнул и добавил:
— И Наджи тоже.
— Хм, а я и не подумал, что можно попусту скормить мясо собаке. Но думаю все же, он заслужил его еще на прошлой неделе, когда придавил в лесу змею. Надеюсь, ты ей об этом не сказал?
Кемми замотал головой.
— Я никому об этом не говорил, это ведь был удав.
— Ну, удав не удав, а что-то очень похожее. Давай-ка разведем костер и сразу пожарим мясо. Нам надо быть сильными, чтобы вытащить из воды морское чудовище, которое нам обязательно попадется. А потом испробуем свои силы и посмотрим, не сможем ли мы поймать какую-нибудь особую рыбу для мисс почтмейстерши. Если не сможем, то мне нечего будет есть на обед. Мы должны серьезно взяться за дело.
По совету Кемми они пошли в обход к тому месту, где в конце песчаной гряды высилось нагромождение скал и между ними — тихая заводь.
Кемми давно уже заметил, как много здесь в глубине плавает рыбы. И сегодня ее было много. Они видели, как рыба подплывала к приманке, но почему-то приманка не прельщала ее. Спокойно она отплывала в чуть заметную зыбь, отливавшую глубокими темными красками.
Кемми сел на корточки и стал внимательно следить за рыбой, а Поль принялся прикреплять крючки к удочкам, насаживать наживку на крючки.
Щенок залаял и сморщился, очевидно, приняв наживку за еду, которую и ему удастся попробовать. Он с недоумением следил за Полем, опускавшим ее в воду.
— Не везет, малявка, — сказал Поль, забросив крючок.
Он поднял удочку, снова насадил наживку и снова забросил ее. По переместившимся теням Кемми понял, что время приближается к полудню.
Наконец, Поль со злостью вытащил удочку, откинул ее на камень.
— Пойдем-ка отсюда, тут у нас ничего не выйдет.
— Пожалуйста, босс, — взмолился Кемми, — еще только один раз. Дайте мне удочку. Солнце уже больше не светит на воду, сейчас начнется клев.
Поль неохотно передал ему удочку. Кемми насадил наживку на крючок и тихо опустил леску в воду. Вместе со щенком они улеглись рядом, не сводя глаз с заводи. Он видел, как рыба лениво подплыла к наживке, покрутилась рядом и, вильнув хвостом, уплыла обратно в глубину.
— Еще пять минут, — сказал раздраженно Поль, взглянув на часы, — и ни минуты больше я здесь не останусь.
— Помогите мне, помогите, — закричал вдруг Кемми.
Поль вцепился в удочку, и вместе они, медленно и осторожно, вытащили яростно бившуюся рыбу.
— Вот это да! — воскликнул Поль. — Наконец и к нам пришла удача, малявка.
Они поймали еще трех рыб, правда, поменьше первой, сложили удочки и отправились обратно к своему лагерю.
Кемми и щенок смотрели, как Поль чистил и потрошил рыбу. Чешуя поблескивала на солнце, разлетаясь в разные стороны, и падала, отражаясь всеми цветами радуги.
— Разведи костер, — сказал Поль. — Лучшую рыбу мы, конечно, оставим твоей мисс, а остального хватит и мне, и тебе, и даже щенку. Сегодня мы можем пообедать вместе, если только мать не будет ждать тебя к обеду домой.
Кемми покачал головой и стал разводить костер в очаге, он сам несколько дней тому назад сложил его из камней. Чтобы быстрей разжечь дрова, он перекладывал сухие щепки бумагой, на которой Поль чистил рыбу.
Поль в восхищении остановился, глядя, как мальчик аккуратно прилаживает каждую веточку, каждый листочек, каждый пучок сухой травы, стараясь извлечь из них пользу. Он никогда не видел, чтобы костер разводили так экономно и так хорошо.
«Какой же хитрый этот маленький абориген», — подумал Поль.
И в этот момент ему вдруг представилась совсем другая картина. Пак То разводит костер, греет воду и варит рис, потом с ложки осторожно скармливает его Полю, стараясь не задеть его покрытые волдырями губы. Пак То так же умело разводил огонь.
«Почему же я считаю Пак То ловким, а этого мальчишку-аборигена хитрым?» — мелькнула у Поля мысль. Но ему не хотелось задумываться над этим. И так во сне ночами его без конца терзали вопросы. Пусть хоть днем он будет свободен от этих вопросов, пусть его воспоминания о службе во Вьетнаме не отягощаются запоздалыми сомнениями и огорчениями. Если еще и днем его начнут одолевать эти раздумья, то жизнь превратится в еще более страшный ад, чем сейчас.
Кемми поднес спичку к бумаге и зажег ее. Несколько щепок, одна спичка. И так всегда. Поль положил бы целую кучу щепок и насовал бы много бумаги, а потом чиркал бы одну спичку за другой, сердясь и раздражаясь. Сознание подсказывало ему, что Пак То и малявке волей-неволей приходилось быть аккуратными, они не могли позволить себе небрежности и беспечности.
А вот Поль и Элмер, да и все другие, позволяли себе расточительность в такой мере, в какой им этого хотелось.
И снова он мыслями вернулся туда , словно повернулось вспять какое-то колесико, и он услышал голос Элмера:
— Этим сволочам-вьетконговцам достаточно одной пули, чтобы убить нашего солдата, а мы палим напропалую в джунгли, тратим сотни патронов и не знаем, достали мы цель или нет.
Вскоре весело запылал костер и на сковороде затрещал жир. Поль к этому времени вычистил и выпотрошил рыбу, разрезал ее на куски. Да, рыба попалась приличная, первая весила не менее четырех фунтов. Поль отложил ее для мисс почтмейстерши и стал собирать головы с явным намерением бросить их в огонь.
— Не надо, — попросил Кемми и, когда Поль с изумлением взглянул на него, тихо добавил: — Будет хороший суп.
Поль захохотал. В первый раз за долгое время он по-настоящему смеялся.
— Кто тебя этому выучил, малявка?
Но Кемми лишь покачал головой и повторил:
— Хороший будет суп, босс, а вы не любите суп?
— Нет, такой не люблю.
— А мы с Наджи очень любим суп, — как-то неуверенно проговорил мальчик, облизнув языком губы.
— Что ж, вари. Но только не в моей кастрюльке.
Поль положил куски рыбы на шипящую сковородку. В воздухе вкусно запахло жареной рыбой. Видя, как белеют большие куски рыбы, как зарумянивается серебряная кожица, Кемми еле сдержал свой восторг. Наконец Поль положил на тарелку по два куска, а оставшиеся на сковородке закрыл крышкой.
— Подожди, горячо, — пригрозил Кемми пальцем собаке, когда она попыталась стянуть кусок с его тарелки, — получишь свою порцию, когда остынет.
Казалось, щенок его понял. Он уселся на задние лапы, стал терпеливо ждать. Поль намазал два больших куска хлеба маслом, потом отрезал еще один кусок и все отдал мальчику. Кемми взял кусок без масла, обмакнул его в жир на сковороде и бросил щенку, робко взглянув на своего босса. Потом взял кусок рыбы, очистил его от костей и тоже положил на камень перед собакой.
Поль наблюдал за мальчиком с чувством изумления и восхищения.
Кемми быстро расправился со своей порцией, работая больше пальцами, чем вилкой, потом вытер тарелку куском хлеба, вздохнул, блаженно потянулся и улегся на камне рядом со щенком, обнажив в улыбке свои большие белые зубы.
Облизав последнюю косточку, Поль, наконец, тоже лег, положив голову на подушку. Впервые за долгое время он вдруг почувствовал, как все тревоги покинули его и он засыпает спокойным глубоким сном. Маленький абориген и его неотлучный щенок спали рядом. Их не смогли разбудить даже чайки, с криком носившиеся над ними.
Глава шестнадцатая
Бренда стояла на ступеньках, упиваясь ароматом фрезий. Как же, думала она, эти фрезии, такие нежные и чуткие, а вот на тебе, одни только и остались после пожара! И, видно, не потому, что их корни сидят глубоко в земле. Глубоко в земле и корни елей, что у изгороди позади дома, но ели погибли и теперь уже никогда не возродятся.
Перед ее мысленным взором снова возник тот страшный пожар. Темнеющий вдали лес запылал, красный шар солнца заволокло дымом, пламя ревело в саду, пожирая деревья манго с гладкими желтыми плодами и деревья папайя, которые, как хмельные, склонились над компостной кучей. Уже больше никогда золотистые плоды огромными гроздьями не будут свешиваться с их стволов. Погибли и банановые пальмы, на них почти круглый год красовались большие плотные пучки. Отец постоянно собирал и развешивал их на стропилах веранды, выходившей на задний дворик. Погибли лимоны. Погибли апельсины, на их высохших ветках до сих пор еще видны белые чешуйки. Правда, апельсиновые деревья были не столь уж большой потерей, они уже отжили свой век и в любом случае скоро погибли бы, а вот лимонные деревья всегда радовали ее глаз своей лакированной кроной и острым сладковатым запахом цветов. Сгорела и джакаранда, когда-то рассыпавшая свои розовато-лиловые колокольчики по зеленому ковру. Единственное дерево, которое, казалось, еще проявляло какие-то признаки жизни, — дикая слива, росшая у окна кухни.
Бренда смотрела на эту сливу и поражалась изумительной силе, поднявшей к жизни половину дерева, — другая его половина погибла. Утешения это не приносило, но она все же решила попытаться спасти дерево, ведь за ним с такой любовью ухаживал ее отец.
Сад защищал ее жизнь от бесцеремонного вмешательства посторонних. С одной стороны — море и песчаный берег, с другой — озеро и лес, и она чувствует себя здесь в безопасности. Когда снова возродится сад, она обретет спокойствие души, отгородится от огней Дулинбы, от всего мира.
Бренда часто думала о необходимости возрождения сада, но это означало, что ей следовало прибегнуть к посторонней помощи, впустить кого-то в свою уединенную жизнь. Правда, временами она подумывала, а не позвать ли Майка Рогана, имевшего обыкновение, принеся молоко, задерживаться у ее дверей.
Он глазел на нее с глупым обожанием, как может глазеть парень на пороге возмужания. И она знала, он размышлял при этом, а соответствует ли действительности все то, что он о ней слышал, и будет ли она сговорчивее на этот раз. Майк, конечно, исключался из числа возможных помощников. Потом появился этот малявка, он приносил молоко и доставлял на маслодельню письма и газеты. Но он не способен к работе в саду.
Хозяин малявки сильно отличался от других людей. Он настойчиво избегал постороннего взгляда. Ну и пусть. Ей абсолютно безразличен его облик, ей даже не обязательно видеться с ним. Она будет передавать распоряжения через мальчишку, а приходить на работу он может с заднего двора. Если этот незнакомец так болезненно воспринимает вмешательство в его уединенную жизнь, она не будет ему навязываться. Она сама уязвима. И неизвестно, что лучше: оказаться до отвращения изуродованным или жить опустошенной, лишенной всех человеческих чувств.
Она сняла с плиты сковородку, и запах жареной рыбы вызвал отвращение. Будет ли этот рыбак-отшельник, присылавший ей больше рыбы, чем она могла съесть, таким же умелым садовником, подумала она. А впрочем, разве это так важно, понимает он что-либо в садоводстве или нет. Ему ведь нужно всего-навсего выкорчевать погибшие, не проявлявшие признаков жизни деревья и подготовить землю для новых посадок.
Деньги или продукты можно передавать через мальчонку, и видеться им нет никакой необходимости. Правда, малявка может перепутать ее распоряжения, хотя и выглядит смышленым малым, но и здесь есть выход. Она будет писать распоряжения, а еще лучше печатать их на машинке, чтобы даже почерк не привносил чего-то личного в их отношения.
Когда Кемми в следующий раз принес рыбу, она, как обычно, дала за нее кусок мяса, а потом вдруг сказала:
— Передай своему боссу, что мне уже надоела рыба.
Глаза Кемми округлились, губы дрогнули, он посмотрел на Бренду, прикусив губы, стараясь унять дрожь.
— Скажи ему, — продолжала Бренда, — что мы и дальше будем продолжать наш обмен, если он согласится поработать немного у меня в саду.
Лицо мальчика расплылось в улыбке.
— Ты запомнишь мои слова?
Кемми кивнул.
— Теперь повтори, что следует передать хозяину?
Кемми повторил, морща лоб от чрезмерных усилий точно вспомнить нужное слово.
— Хорошо. Но прежде узнай, захочет ли он взяться за эту работу, она будет довольно трудной. Придется корчевать сгоревшие деревья.
Бренда открыла холодильник и вытащила кусок мяса.
— Если твой босс согласится, может приступить к работе в любое время, понял?
Мальчик тряхнул головой.
— Я буду платить продуктами и деньгами, если он не захочет получать только продукты и сигареты. Ясно?
Он снова кивнул, взял мясо, которое она уже успела завернуть, и поблагодарил.
— Эй! Минутку! — позвала Бренда, когда Кемми с собакой были уже в дверях.
Он нехотя вернулся, опасаясь, как бы она не передумала.
— Обязательно скажи своему боссу, мне хотелось бы начать эту работу поскорее. Я каждый день буду письменно отдавать распоряжения. Он может приходить с заднего двора. Я не хочу, чтобы меня отрывали от работы.
Мальчик вопросительно взглянул на нее, видимо, не понимая смысла сказанного.
— Повтори, — приказала Бренда, — мне не хочется, чтобы он приходил на почту или в магазин, так как не люблю, когда меня отрывают от дела. Он может начать работу хоть завтра, если согласится, пусть сообщит мне об этом.
Мальчик повторил ее слова, а потом пустился бежать по берегу, будто на крыльях. Ему казалось, что у него выросли крылья. Он взбежал по дорожке к вершине Головы Дьявола и спустился по другой ее стороне к месту, где расположился его босс. От быстрого бега он долго не мог вымолвить слова, а лишь стоял с открытым ртом, глупо уставившись на Поля. Наконец, отдышавшись, постарался точно передать поручение мисс почтмейстерши.
Поль молча взял мясо, внимательно выслушал Кемми, но, казалось, никак не отреагировал на предложение. Потом так же молча бросил щенку рыбу. Наджи был единственным среди них, кому до сих пор еще не надоела рыба, хотя по его тоскующему взгляду на пакет было ясно, что и он предпочел бы кусок мяса.
Кемми ласково потрепал щенка.
— Ничего, Наджи. Я с тобой поделюсь.
— Дурак ты, малявка, — сказал, раздражаясь, босс. — Ну, просто настоящий дурак. Ведь твой щенок только что наелся рыбы.
Кемми не стал обижаться, он знал, что босс рассердился не на него, а на мисс почтмейстершу.
— Так, значит, ей надоела моя рыба, теперь она хочет запрячь меня в работу?
— Она будет платить продуктами, — поспешил сказать Кемми, — и деньгами, если вы захотите.
— Она мне будет платить? Да неужели? Продуктами и деньгами? И ничем больше?
Кемми пожал плечами.
— Она больше ничего не говорила, — с волнением ответил он, видя, как все его надежды на лучшую жизнь рушатся.
— Ну, понятно. Они никогда этого не говорят, — сказал босс, положил кусок мяса на сковородку и сел, уставившись на огонь. — Беда с этими бабами, малявка, они никогда не говорят о цене.
Кемми в недоумении взглянул на хозяина.
— Но ведь она сказала о цене — еда и деньги, если вы все не заберете продуктами и сигаретами.
— Правильно, она действительно так сказала. — Поль засмеялся своим пугающим смехом. — Что ж, прекрасно, малявка. Когда подкрепишься, можешь передать ей, я приду туда завтра утром. Но только на полдня. — Он яростно стал ворошить палкой в костре. — Еда и деньги, если мы не возьмем все продуктами! И плата такая же, как любому другому. И еще одно — раз уж она не хочет меня видеть, то и я не горю особым желанием видеться с ней. Дай ей это понять.
— Хорошо, — кивнул Кемми, — я все передам.
Он снова понесся, словно на крыльях, думая о том, как лучше сказать мисс почтмейстерше, что его босс завтра утром придет расчищать сад. Он боялся опоздать с ответом босса, боялся, что она передумает. А если случится так, то босс не сумеет прокормить ни себя, ни их? И тогда он уедет отсюда? А что станет с ним и Наджи, если он уедет?
Мальчик перепрыгивал через колючие кочки сухой травы, чувствуя, как ноги высоко вздымают его в небо, словно олимпийского чемпиона, которого он видел по телевизору. Странно, но тот чемпион был черным, даже чернее отца, хотя отец и говорил, что черным не следует прыгать слишком высоко. Но может быть, в мире все-таки есть место, где черный мальчик мог бы прыгать так высоко, как ему хочется.
Бренда оторвалась от регистрационного журнала и взглянула на взбежавшего по ступенькам мальчика.
— Он придет, мисс, — крикнул Кемми, не дожидаясь ее вопроса.
Брови Бренды поднялись.
— Когда?
— Завтра.
— Хорошо. Инструменты будут сложены в конце дорожки. — Она снова было принялась за журнал, но вдруг повернулась к мальчику, который уже собрался уходить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20