— Может, дать ему ободряющего? Ну-ка, растяните его, — злобно приказал Элмер.
Солдаты толкнули паренька, он опять упал на землю. Голова неуклюже запрокинулась, и на шее проступил красный рубец от веревки.
Лейтенант встал рядом и крикнул переводчику:
— Скажи ему, что это его последний шанс. Если он не будет отвечать, мы применим наш новый метод.
Переводчик пронзительным голосом прокричал эти слова распростершемуся на земле вьетнамцу, но тот остался недвижим.
— Не знаю, какой черт вселился в этих негодяев, — проворчал лейтенант. — Ничем не раскроешь им рта. А ну-ка, принесите сюда наше орудие для допроса, — отдал он приказ резким голосом.
Замешательство исчезло с его лица, теперь он уже был полон решимости во что бы то ни стало довести порученное ему дело до конца. Солдат притащил гибкий шнур от генератора автомашины, дававший свет в палатку, и положил его рядом с пленником. Потом прикрепил электроды к вискам пленного и впился вопросительным взглядом в офицера.
— Включай! — рявкнул лейтенант.
Голое тело корчилось в агонии, извивалось в мучительных судорогах. Тишину разорвал нечеловеческий вопль. Поля разбудил его собственный крик.
Глава четырнадцатая
Во время той мрачной поездки Бренда остановилась по пути у своей единственной подруги, с которой дружила еще со школьной скамьи. Элла уже была замужем, у нее росло двое ребятишек, а муж владел транспортным агентством, обслуживающим все побережье. Элла была человеком, которому можно было во всем доверять. Лишь она одна знала об отношениях Бренды и Дерека до их свадьбы. Она молча слушала рассказ Бренды, лишь глаза ее горели возмущенно, она негодовала от предательства Дерека.
С ее же разрешения Элла обо всем рассказала Тому, и тот выразил неожиданную готовность помочь Бренде. Он возьмет ее с собой в Ньюкасл в конце недели, а там его старый приятель устроит все остальное.
Все было очень просто, словно кому-то понадобилось отвезти машину в авторемонтную мастерскую и заменить покрышку или поставить новый карбюратор. Том намеренно вел разговор в таком тоне, но Элла все же заплакала, прощаясь с Брендой.
Она не перекинулась с Томом и парой слов, пока они ехали через горы, а потом свернули на дорогу в Ньюкасл, Ей совсем не хотелось говорить. Когда на горизонте показались огромные трубы сталелитейного завода, изрыгавшие в небо лавину белого дыма, она почувствовала некоторое облегчение.
Приятель Тома и его веселая молодая жена отнеслись к ней по-доброму и во многом помогли. Они ни о чем не спрашивали, а она ничего не объясняла. Если бы ей пришлось снова рассказывать о случившемся, она просто сошла бы с ума. Она старалась сосредоточиться на чем-то внешнем, присматривалась к детям, слушала радио, пока Мэриан уходила окончательно обо всем договориться.
В тот вечер, сидя за чашкой чая, она выслушивала последние наставления.
— Джек довезет вас до подножия горы. Дальше вы сами пойдете вверх по улице — она довольно крутая — и повернете в первый переулок. Найдете дом номер пятнадцать, он как раз стоит в середине переулка с левой стороны. Мимо пройти невозможно, вы никогда в жизни не видели столько герани, сколько на его окнах. Она немножко странная, эта женщина, и дерет довольно дорого, но у нее чисто, а это самое главное. У нее вы долго не пробудете. Мы ждем вас к себе, когда все закончится. Джек и я сделаем все, чтобы вы поскорее об этом забыли. Через пару дней вы будете совершенно здоровы.
Она ничего не ответила, только тихо сжала руку Мэриан, взяла у нее снотворное и заснула глубоко. Мысль о смерти была первой, когда она проснулась на следующее утро, но она постаралась тут же отогнать ее. Сегодня она пройдет через это, а когда все кончится, сможет начать новую жизнь.
Она не вернулась обратно в Дулинбу. С неделю прожила у своих новых друзей, а потом начала подыскивать себе работу. В Ньюкасле женщинам трудно найти место, но у Джека были знакомые, и Бренда не теряла надежды. Здесь она не будет видеть злобных косых взглядов обитателей Дулинбы и их всепонимающих улыбок, которые раздирали бы ей душу с утра до вечера. Так началась ее новая жизнь.
Вскоре она переехала в свою собственную квартирку, по субботам и воскресеньям она могла спать сколько хотела, вставать, когда хотела, готовить для себя неприхотливую еду. Только в конторе она являлась предметом назойливо-любопытных взглядов и пытливых догадок своего босса.
Ей было легко работать, легко встречаться с людьми. Она совсем забыла Дулинбу, и связывала ее с Дулинбой лишь переписка: еженедельные машинописные послания к отцу и его короткие, аккуратно написанные еженедельные ответы.
Босс хорошо отзывался о ее работе, но каждый раз при упоминании ее имени на губах у него почему-то появлялась многозначительная улыбка, а в глазах странный загадочный блеск.
— Возможно, миссис, хотелось бы провести субботу и воскресенье где-нибудь подальше от города? — услужливо спрашивал он.
Но ни его улыбка, ни загадочный взгляд, ни лестное предложение о загородном развлечении ничего для нее не значили, а вызывали лишь отвращение. Вскоре он сменил улыбки и нежные взгляды на сухой официальный тон, продолжая, однако, называть ее хорошим работником. Но говорил он это каким-то извиняющимся голосом. Когда ей стало совсем невмоготу от его «извинений», она подала заявление об уходе.
Следующий босс оказался старше ее отца. Уже в пожилом возрасте он женился на своей секретарше, чем окончательно подорвал свою репутацию в обществе, а теперь в довершение ко всему еще страшно страдал от конфликтов с молодой женой. Положение, однако, обязывало его притворяться счастливейшим человеком на свете.
Он был благодарен Бренде за ее молчаливость и безучастность. По крайней мере на работе он нуждался в свободе от соблазнов. Это устраивало их обоих, создавало даже родство душ, но не имело никакого отношения к работе, которую она для него выполняла, и к зарплате, которую он ей платил.
Она так никогда и не вернулась бы в Дулинбу, если бы не получила письма от священника через год после своего отъезда. «Отец очень нуждается в вас. Он болен серьезно и вскоре должен будет оставить работу на почте. Мне кажется, вам следует приехать».
Она не поехала. Она стала писать ему чаще, но не могла допустить и мысли о возвращении. И, лишь получив от отца скромную записку, в которой он написал, что оставляет пост начальника почты в Дулинбе и переводится в ее филиал у Головы Дьявола, она поняла: настал момент, когда она обязана что-то сделать для него, иначе будет поздно и она никогда себе этого не простит.
Вспоминая теперь о том, как он жил в этом оторванном от мира, обшитом досками домишке, затерявшемся между берегом моря и озером у Головы Дьявола, она понимала его одиночество.
Она тоже была одинокой, но отец одинок вдвойне. Не было рядом жены, не было и Бренды, которая могла бы помочь пережить ее утрату. В конце недели Бренда взяла расчет и поехала в Дулинбу, где встретилась с врачом.
Он посмотрел на нее чуть насмешливо, точно так, как год назад, когда узнал, что Дерек покинул ее.
— Сейчас я могу давать ему лишь болеутоляющие таблетки, — сказал врач, — позднее, когда дела пойдут еще хуже, назначу уколы морфия, если вы найдете в себе мужество их делать.
— Хорошо, я буду их делать.
Он потрепал ее по плечу.
— Вот и прекрасно, милая девочка. Я всегда считал вас решительной. Но впереди у вас совсем нелегкая жизнь.
Она не узнала отца, так изменился он за год ее отсутствия. В глазах его сознание обреченности. Он, конечно, знал о своей болезни и скором трагическом конце. Он поздоровался с ней, но не поцеловал и даже не потерся своими пожелтевшими усами о ее щеку, как делал это обычно. Он лишь крепко ухватился за ее руку и сказал, что очень нуждается в ее присутствии. Слова застревали у него в горле, кашель сотрясал все вокруг, а она ничем не могла ему помочь.
Вспоминая всю свою жизнь, Бренда видела себя сторонним человеком, извне наблюдавшим жизнь родителей. Она понимала, что катастрофа, обрушившаяся на их семью и способная исковеркать судьбу любой семьи, не нарушила жизни ее родителей, она лишь изменила их самих. Мать стала безропотной и беспомощной, а любовь отца превратилась в бесконечную нежность к ней. Смерть матери лишила его желания жить.
Да, совсем нелегко сейчас было Бренде, но и через это нужно пройти.
Глава пятнадцатая
Кемми казалось, будто он здесь давно, будто провел здесь больше времени, чем прожил с Грампи в резервации, хотя твердо знал, что это не так. Грампи учил его распознавать месяцы по положению на небе Южного Креста. Но здесь это трудно было сделать. Южный Крест просматривался плохо через проем в своде пещеры. Когда он впервые забрался в эту пещеру, просматривалось две звезды, а сейчас одна, но сколько времени прошло с тех пор, Кемми не знал.
Он чувствовал себя большим и храбрым, когда поднимался по утрам, а солнце только еще всходило из-за моря и своими лучами согревало тело и душу. Поеживаясь от сырости, он умывался в ручье, и они вместе с собакой отправлялись в путь. Днем у него было много забот, и он не ощущал одиночества, но едва опускалась тьма, ему казалось, будто огромная черная туча проглатывала его.
Утром прежде всего нужно было идти на маслодельню за молоком для мисс почтмейстерши. Потом отнести молоко и продукты боссу, развести костер и приготовить завтрак. Завтрак готовился на троих, как-то само собой повелось, что после босса ели и они с Наджи. Потом Кемми долго и тщательно мыл посуду, собирая остатки на обед себе и щенку, а босс, конечно, думал, что собирает он их только для собаки.
Когда солнце поднималось в зенит, босс обычно говорил:
— Ну, теперь марш домой, малявка. Ступайте оба. Пора обедать.
Он ведь не знал, что у них нет ничего на обед.
Когда к берегу озера пришвартовывался катер, Кемми бежал к пристани. Следовало взять газеты и письма и отнести их на почту. Почти каждый раз приходили письма и для мисс почтмейстерши и для леди с маслодельни. Но для его босса — никогда. Да он, кажется, и не ждал никаких писем.
Заканчивая эти дела, он шатался бесцельно со щенком возле скал, понемножечку откусывая от печенья или яблока, полученных от мисс почтмейстерши. Как жестока судьба! Босс и мисс, конечно, сейчас сытно обедают, а он и Наджи должны бесцельно рыскать у скал и на берегу, не находя ничего, кроме выброшенных прибоем обломков деревьев, которые к заходу солнца он отнесет на почту.
Здесь, у Головы Дьявола, даже песок был другим. Дома он был белый и мелкий, как соль, здесь — грубый и желтый, как мякоть манго, росшего высоко в горах. Деревья росли здесь бесплодные, а твердые орешки эвкалиптов не годились в пищу. И почему это мама с отцом заехали именно сюда, в это забытое богом место, где было холоднее и неуютнее, чем в любом другом месте, где они жили раньше?
Здесь по утрам на траву ложилась холодная роса, она брызгами разлеталась под ногами. Иногда они вместе с боссом ходили на берег купаться. Босс нырял под волну и возвращался к берегу на ее гребне. Или вдруг всплывал на волне, как чемпион, которого Кемми видел однажды на ферме хозяина, когда ему разрешили чуть-чуть посмотреть телевизор. А может быть, он и есть чемпион? Может быть, только из-за этих шрамов он больше не чемпион? Может быть, поэтому и приехал сюда, на этот безлюдный берег, чтобы никогда ни с кем не встречаться, никого не видеть? Никто не знает, где он живет, никто не приходит к нему, никто не шлет ему писем. В этом они чем-то похожи. А что будет, если в один прекрасный день кто-нибудь приедет и заберет босса домой? Кемми надеялся, что это случится не раньше, чем его родители приедут за ним. Он и представить себе не мог, как это он останется жить один, без босса, никому не нужный. А одиночество днем куда хуже, потому что ночью страх перед темнотой исчезал, едва он засыпал.
Сегодня у Кемми особенно много дел. Босс забыл вчера дать ему деньги на продукты к завтраку, поэтому прежде всего надо зайти к нему. И мальчик пошел вдоль ручья к его машине.
Босс еще спал. Кемми и щенок сели на камень и стали терпеливо ждать, когда он проснется. Наконец босс поднялся.
— Привет, — сказал он. — А я и не думал, что уже так поздно.
— Еще совсем рано, босс, — сказал Кемми и подошел поближе. — Просто вчера вы забыли дать мне деньги.
— А тебе не кажется, что твоя мисс почтмейстерша могла бы дать нам продукты и в долг?
— Конечно, если только вы сами попросите. Нам никто ничего не дает в долг, — серьезно ответил Кемми, в точности повторив слова отца.
— Плохие плательщики, да?
— Просто нет денег, босс.
«Бедный мальчишка», — подумал Поль.
Он молча пересчитал катастрофически убывающую пачку денег и оставшуюся мелочь. Запас сигарет тоже был на исходе. Скоро у него не останется денег на еду для самого себя и для ничтожных подачек, которые он давал этому мальчишке за беготню. Он порылся в багажнике, вытащил удочки, бездействовавшие еще с тех пор, когда они с Мерилин собирались провести у моря медовый месяц.
Огромные глаза Кемми вспыхнули радостью.
— Кумекаешь в рыбной ловле? — спросил Поль.
Кемми решительно кивнул. Лицо его расплылось в широкой улыбке.
— А не знаешь, где можно раздобыть наживку?
Мальчик снова кивнул.
— У мисс почтмейстерши в лавке.
— Вот это да! Ну, тогда быстро беги туда, принеси молока, хлеба и на десять центов наживки. Может быть, поймаем что-нибудь на обед?
Кемми и щенок стремглав помчались по каменистой дороге к Голове Дьявола.
Бренда плохо спала в ту ночь. Она сидела, склонившись над регистрационным журналом, когда увидела, как мальчишка и щенок поднялись по ступенькам. Пусть подождут, подумала она, упорно не поднимая головы.
Часы громко отстукивали время. Три минуты, пять минут. Бренда не шевелилась. Кемми на цыпочках подошел поближе и тихо постучал. Она не обратила внимания. Он снова тихо постучал. Все ее раздражение от этих рутинных ежедневных дел мгновенно обрушилось на ребенка:
— Ты что, не видишь, я занята? Думаешь, у меня других дел нет, как только выполнять твои просьбы? Вот тебе хлеб и молоко. Что еще нужно?
— Пожалуйста, дайте наживку, мисс.
Голос мальчика был еле слышен.
— Наживку? Для кого?
— Для босса. На десять центов.
Она распахнула старенький холодильник, взяла наживку и положила ее в целлофановый мешочек. И ей вдруг стало стыдно за себя. Почему она должна срывать свое раздражение на этом мальчишке-аборигене? Правда, к другому обращению они и не привыкли, но все равно — зачем она кричит на него?
Кемми взял пакет и, пробормотав скороговоркой слова благодарности, повернулся к выходу.
— До свиданья, мисс, — тихо сказал Кемми.
— Постой, — окликнула его Бренда, охваченная каким-то внезапным порывом.
Мальчик обернулся, в его широко раскрытых глазах застыл страх.
— Тут совсем мало еды, только хлеб и молоко. А масла разве не нужно? Или мяса? Ты уверен, что все хорошо запомнил?
Кемми кивнул.
— Босс просил только это. У нас осталось совсем мало денег, и теперь мы будем ловить рыбу.
— Что ж, мне бы тоже хотелось немного рыбы. Может, ты отнесешь ему мясо и скажешь, что я хочу получить взамен рыбу, которую он поймает?
Кемми широко улыбнулся.
— О'кей, мисс.
— Тогда беги к нему, возьми эти продукты и передай мою просьбу. Если он согласится, ты принесешь мне рыбу, но только очищенную и выпотрошенную, понял? Да, кстати, как тебя зовут?
Кемми потупился.
— Босс называет меня малявкой.
— Ну что ж, малявка так малявка. Не забудь же передать о нашем разговоре.
— О'кей, мисс.
Она засмеялась и пошла к своим регистрационным журналам, испытывая удовлетворение.
«Берегись, Бренда! Ты скоро станешь такой же чувствительной, как была, — сказала она себе. — Начнешь с сентиментальностей к мальчишке-аборигену, а кончишь опять бог знает чем».
И все-таки она не могла допустить, чтобы человек, которого она видела лишь издалека, голодал. Хотя сам он как будто не очень-то беспокоился за свою судьбу. Единственным связующим звеном между ним и внешним миром стал этот мальчишка-абориген, который называет его боссом.
Что привело его в эти края, думала она, и что его здесь удерживает? Уродство? Майк Роган с маслодельни, который однажды, отыскивая пропавшую корову, забрел в те места, был единственным, кроме мальчишки, человеком, видевшим его вблизи.
— Честное слово, вид его поразил меня, как удар грома, — рассказывал Майк. — Он лежал голый на песке и, видимо, не ожидал, что кто-то может пройти той дорогой. Когда моя собака зарычала, он взглянул в мою сторону. Боже! От его вида у меня все внутри похолодело, я стукнул собаку и повернул в лес. А он крикнул мне: «Катись отсюда к черту!» Честно скажу, я действительно постарался поскорее убраться.
Но теперь, после всего пережитого, Бренда уже понимала, что, как ни страшно выглядел тот человек, он все же, наверное, намного лучше Дерека со всем его мужским великолепием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20