., были у нас с ним дела…— Какие дела?— Общие.., телевизионные дела.— Какие?— Он одно время активно спонсировал наш канал. Входил даже в общественный совет.— Рекламу вам давал, да?— Да, политическую, как и на другие каналы.— Еще что?— А потом как-то наши дороги разошлись.— Почему?— Мы стали поддерживать другого кандидата.— Кого?— Казанцева. Александра Казанцева.— А, да-да… Ну и?— Что, простите?— Курите? — спросил следователь.— Нет.— Хорошо. Так что у вас с ним были за дела?— Мы решили снова поддерживать его кандидатуру. Вот об этом я ему хотел сообщить, договориться о встрече.— На улице договориться?— По дороге.— А в кабинете нельзя было?— Почему? Можно. Только мой кабинет на третьем этаже, а Булгаков торопился.— Он торопился?— Да.— Почему вы так решили?— Потому что он мне так сказал.— Так вы, значит, вместе вышли на улицу?— Да.— И как вы шли? Ну кто первый, кто потом?— Он первый, за ним секретарь, кажется. Потом — я.— А охранники?— Охранники позади нас.— Ага! Охранники сзади. Вот так? — Следователь двинул по столешнице бумажку к Крахмальникову.Леонид посмотрел. Пять кружочков, возле каждого буква.— Да, вроде так.— Леонид Александрович, — сказал следователь, забирая бумажку, — у меня магнитофон работает. Я вам говорил?— Да.— Он все записывает.— И что?— Можно все сказать, он все запишет. А можно его выключить.— И тогда он записывать не будет.— Да. Выключить?Крахмальников внимательно посмотрел на следователя. Что-то до него стало доходить. Что-то следователь ему хотел все время сказать.— Простите, не знаю, как вас…— Андрей.— По батюшке? , — Обойдусь.— Андрей, у меня что-то не так?— Ну безвыходных положений не бывает.— Вот как? А у меня близко к тому?— Я ж говорю.— Объясните.Следователь почесал затылок, помял лицо, посмотрел в окно. Выключил магнитофон. Потом уставился на Крахмальникова и выдвинул из-под стола три пальца.— Три чего? — спросил Крахмальников. — Сотни? Штуки?— Мгм.— Рублей, долларов?— Мгм.— Завтра, — сказал Крахмальников. — У меня с собой нет.— Не. Завтра — нет. Надо как-то сейчас.— Как?— Придумайте что-нибудь. Позвоните жене. Или на работу. Не, лучше жене. Она у вас кто?— Журналистка.— Не. Друзья есть?— Есть… Но не в Москве.— Надо что-то придумать.Крахмальников полез в карман — у него с собой было пятьсот рублей и сто пятьдесят долларов.— Это все.— Не. Нужно достать.— Я не знаю как.— Хорошо, — сказал следователь.Встал и вышел из кабинета. Москва — Подготовьте площадку к вечерним новостям, — распорядился Червинский. — И, слышишь, Мить, дай прожектор не тысячный, а двухтысячный. А фоном пустим не вечерний город, а что-нибудь такое.., кровавое…— Может, толпу? — предположил компьютерщик Лева. — У меня есть хорошая толпа.— Слишком пестро получится, — засомневался Игорь.— Почему пестро? — бесцеремонно вмешалась Савкова. — Наоборот, толпа — это напряжение.— Лен, — повернулся к ней Игорь, — я в твою работу вмешиваюсь? И ты в мою не вмешивайся. Тексты готовь.— Ты мне не указывай, что делать, — разозлилась редактриса. — Я тебе по-хорошему советую…— И я по-хорошему. Не мешай, пожалуйста.— Значит, Долгова тебе не мешала, а я мешаю!— У Ирины Васильевны был вкус, — бестактно встрял осветитель.— А у меня, значит, нет? Хорошо, я тебе это припомню.Оскорбленная Савкова хлопнула дверью.— Нет, так работать невозможно, — психанул Червинский. — Каждая вошь из себя великую тварь строит. Она ж все жилы вытянет, будет теперь за каждым шагом следить, вынюхивать… И кто здесь теперь остался? — продолжал возмущаться Червинский. — Долгову уволили, Алка уходит… С кем общаться? С этой змеюкой подколодной? Представляешь, она меня сегодня Загребельной заложила. А я и выпил-то всего ничего.И от этого воспоминания мысль косо пришла к выводу, что надо бы выпить.Червинский отправился в буфет, но не успел покинуть студию, как его позвали к телефону. Звонила Долгова.— Игорь, — закричала она, — как здорово, что я тебя застала! Слушай, тут мне предложили такое дело! Короче, хочешь работать на производстве рекламы? Оплата хорошая, условия тоже.— Ирина Васильевна, только что вас вспоминал! — обрадовался Червинский. — И думал, куда податься из этого гадюшника. А что за реклама?— Обычная реклама, ролики. Ты человек с клиповым мышлением, у тебя получится. Это фирма “КВИН” — они рекламировались у нас — хочет открыть рекламное агентство. Лицензия на производство видеопродукции есть. Аппаратуру купят. Студию оборудуют. Меня пригласили возглавить отдел. Нужна команда. Идешь?— Ну не знаю, — засомневался Игорь.— Он еще думает! — воскликнула Долгова. — Я уже говорила с руководством о твоем фильме, возможно, они спонсируют производство, нужно только познакомиться V, проектом…— Ирина Васильевна, — расцвел Червинский, — даже не знаю, как мне вас…— Потом, все потом, — прервала его Долгова. — И еще оператор нужен. Подумай, а?.. Погоди-ка… — Игорь услышал, как она переговаривается с кем-то, кто находится рядом. — Бери сейчас такси и дуй сюда. Можешь?— Не могу, Ирина Васильевна, вечерние новости, — взвыл от досады Червинский.— Черт, ладно, я сейчас сама приеду… Я этот “Дайвер” ополовиню! Москва Крахмальникову было даже интересно. Вот так, оказывается, просто. Неужели этот парнишка считает, что все ему сойдет с рук? Веселый пацан.Вошел милиционер, порылся у следователя в столе.— А где Андрей? — спросил.— Вышел, — пожал плечами Крахмальников.— Встань-ка, — попросил милиционер. — В шкаф надо…Крахмальников отодвинулся вместе со стулом. Милиционер распахнул створки, нашел на полке увесистый справочник. Положил его на стол. Рядом положил фуражку.Крахмальников с еле заметной ухмылкой наблюдал, как тот, слюнявя пальцы, внимательно листает справочник.— Что-то ищете? — спросил Крахмальников.— Че ты сказал?— Я спросил — ищете что-то?Милиционер без размаха, но очень сильно двинул Леонида справочником по лицу. Крахмальников упал со стула.Сначала ему показалось, что произошла какая-то дикая случайность, несуразица.Он все еще с ухмылкой поднял голову. Милиционер наклонился и еще раз, теперь уже с замахом, ударил Крахмальникова справочником по затылку.— Че ты мне сказал? А? Ты думаешь, что ты тут говоришь? — строго спросил милиционер. И снова замахнулся справочником.Крахмальников закрыл голову руками. Этого милиционеру и было надо. Он саданул ботинком в живот Леониду. Тот задохнулся, стал хватать ртом воздух.— Ты думай, что говоришь вообще. Че ты тут? Сильно крутой, да? Оскорблять он меня будет. Милиционер присел на корточки.— Че там у тебя? — спросил он, отнимая руки Леонида от живота. — Ну ладно, все, покажи.Крахмальников опустил руки. Милиционер снизу коротко ткнул кулаком в солнечное сплетение.— Тихо-тихо-тихо, — почти ласково проговорил он. — Че ты пыхтишь? Успокойся. Пыхтеть тут не надо. Это тебе не бордель. Это милиция, понял? Давай, все, вставай. И больше так не груби, понял?Милиционер положил справочник в шкаф, надел фуражку и вышел.У Крахмальникова задрожали губы. Подлые, слабые, позорные слезы покатились из глаз. Не от боли, конечно. Изворотливый ум его метался в догадках — кто? Кто его заказал? Не могли же эти поганые менты на собственный страх и риск… Не посмели бы. Кто? Дюков, Гуровин, может, Булгаков…Ах да, Булгаков убит.Ну и что?! Он мог заказать раньше.Крахмальников сел за стол, тяжело облокотился, голова гудела.— Заждались? — вернулся следователь. — Извините, начальство. Так на чем мы остановились?— У меня нет с собой денег, — сказал Крахмальников.— Какие деньги? Вы что, Леонид Александрович? Я вас про деньги разве спрашивал? — Он смотрел Леониду прямо в глаза Чистым и честным взглядом.— Слушай, Андрей, — тихо произнес Крахмальников. — Не знаю, кто тебе меня заказал, но неужели ты серьезно думаешь, что все это так тебе сойдет с рук? Тебя же попрут из милиции.Он вдруг сам понял смехотворность этой угрозы. Кого сейчас в милицию заманишь?— Тебя посадят, — добавил он.— Вот тут распишитесь. — Следователь положил перед Крахмальниковым протокол.— Я ничего не буду подписывать.— Тогда напишите, пожалуйста, что с протоколом не согласны.— Я напишу, что меня избили в милиции.— Да-да, пишите.Крахмальников склонился над бумагой. Перед глазами все плыло. Взгляд никак не мог сфокусироваться. Текста он не видел и наклонился еще ниже.Стол вдруг стремительно взлетел к его лицу. На протокол капнула кровь из носа.— Ты оборзел, журналюга?! — вскочил следователь. — Ты что мне протокол измазал? Нажрался, так и скажи! Валяется хрен знает где, а потом протоколы пачкает!Он с какой-то неимоверной проворностью вскинул ногу над столом и ударил каблуком Крахмальникова прямо в зубы.Вскинув руки, Леонид с грохотом завалился на спину, ударился затылком и на секунду потерял сознание. Или на час.. Москва Узнав о смерти Алика, Яков Иванович растерялся. Что он теперь скажет Тимуру? Остается ли в силе то условие — вы нам Алика, мы вам акции? А если Тимур передумает — что тогда? На пенсию?В кабинет неслышно вошла Галина Юрьевна, села перед Гуровиным за стол.— Яша, — устало проговорила она, — поезжай домой. Ты неважно выглядишь.Яков Иванович подошел к висящему на стене зеркалу. Откуда-то из Зазеркалья на него глянуло постаревшее и посеревшее лицо с горькими морщинами у рта и мешками под глазами. Только глаза-маслинки оставались такими же, как много лет назад, даже белки не пожелтели от времени.За этим пожилым человеком с живыми глазами маячила в зеркале фигура немолодой, погрузневшей женщины, которая когда-то много лет назад уложила его к себе в постель и с тех пор держала при себе на коротком поводке. А может, он ее держал — кто теперь разберет?— Галя, — сказал вдруг Яков Иванович, — я все тебя хотел спросить: ты меня любила когда-нибудь? Галина Юрьевна удивленно вскинула брови:— Бог с тобой, что за глупый вопрос? Мы столько лет вместе… И потом, я даже замуж не вышла.— Неужели из-за меня?— Конечно, — убежденно ответила Галина Юрьевна.Она и в самом деле нисколько в этом не сомневалась, потому что в принципе не знала, что такое любовь. Она любила цитировать кого-то из классиков, кажется Бальзака: “Любовь — это когда двое смотрят не друг на друга, а вместе в одну сторону”. Как “Рабочий и колхозница” скульптора Мухиной. Как Владимир Ильич Ленин и Инесса Арманд. Как она сама, Галина Юрьевна Загребельная, и Яков Иванович Гуровин. Она не забивала голову синтезом и анализом человеческих взаимоотношений. Вместе работают и вместе спят, — значит, любят. Вместе спят, но вместе не работают, — значит, паскудно развратничают. Категория жен стоит особняком. Это домработницы, которым платят натурой. Что еще может быть общего у супругов, Галина Юрьевна по причине своего устойчиво холостяцкого положения не представляла.— Галь, а если бы я вдруг потерял работу и здоровье, ты бросила бы меня? — продолжал допытываться Гуровин.— Что-то ты сентиментальничаешь, Яков, — педагогическим тоном заметила Галина Юрьевна.— А все-таки?Загребельная пожала плечами:— Нет, конечно.Яков Иванович задумчиво поглядел на нее. Он вдруг почувствовал острую жалость к этой нелепой бабе с ее совковыми замашками и монастырскими убеждениями. С ее верой в собственную непогрешимость. С ее одинокой девической кроваткой и безупречно убранной квартирой.— Иди сюда, — поманил он ее к себе. Галина Юрьевна покорно обошла стол, прижала голову своего старого и единственного любовника к животу. Наверное, и у нее в душе что-то дрогнуло, но она не умела это выразить словами. Она сказала:— Я слышала, Дюков звонил.— Да, приедет на собрание, — не сразу ответил расчувствовавшийся Гуровин.— Ты готов?— К чему?— К собранию, к чему же.— А ты?— Всегда готова. Москва — Еще? Дать ему еще? — спросил кто-то неизвестный.— Дай, дай, — ответил знакомый, но совершенно невозможный здесь голос.Крахмальников открыл глаза, инстинктивно закрываясь руками.Но бить собирались не его. Здоровые мужики с квадратными челюстями метелили следователя Андрея. Тот молча принимал удары и заискивающе улыбался.Крахмальников потряс головой. Бред. Он, видно, еще не пришел в себя.— Еще? — спросил квадратный у кого-то, кто стоял у Крахмальникова за спиной.Леонид повернул голову и окончательно пришел к выводу, что бредит. Сложив руки на груди, на экзекуцию внимательно смотрел… Дюков.В нос Крахмальникову ощутимо ударил запах нашатыря. Он дернул головой и только сейчас заметил руку, которая подносила к его носу ватку. Рядом с ним на корточках сидела медсестра.— Ну как? Голова не кружится? — спросила она.— Кружится… — пробормотал Крахмальников.— Леонид Александрович! Ну слава богу, — обрадовался Дюков. — Хватит, — махнул он рукой квадратным. Те прекратили бить следователя. — Иди отсюда! — приказал Дюков.Следователь исчез за дверью, сказав напоследок:— До свидания.— Встать можете? — спросил Дюков.— Попробую.— А ему можно?Медсестра посмотрела Крахмальникову в глаза:— Можно. Ничего страшного.Квадратные помогли Крахмальникову подняться.Подвели к стулу, но у Крахмальникова, похоже, лицо стало таким испуганным, что Дюков скомандовал:— Ведите его в машину.Леонида уложили на заднее сиденье “мерседеса”. Дюков еще задержался в отделении. Когда появился на пороге, за ним вышли чуть ли не все милиционеры, включая начальников и постовых.— Я тебе покажу, если еще раз… — Дюков погрозил пальцем начальнику.— Виноват.— А своих архаровцев накажи. Я проверю.— Не сомневайтесь, сделаем в лучшем виде, — пообещал начальник:Дюков сел в машину, подал Крахмальникову отнятый милиционерами мобильник.— Позвонить хотите?— Нет, — помотал головой Леонид.— Тогда я позвоню. Как у Гуровина?С трудом вспомнив, Крахмальников назвал номер.— Яков Иванович? Дюков беспокоит… Нет, я по другому делу. У вас ведь сегодня собрание коллектива студии?.. Вот и хорошо, не надо отменять. Я хочу поприсутствовать. Да, сейчас будем.Он отключил телефон:— Ну, Леонид Александрович, как, сможете?— Что? — не понял Крахмальников.— Мы же договорились сегодня. Сейчас будем снимать Гуровина. Вы как?— Это он меня заказал?— Да никто вас не заказывал — самодеятельность МВД.— Их посадят?— А вы бы хотели?— Да!Дюков пожал плечами:— Вы правда этого хотели бы? Следствие, суд?— Да! Я бы этого хотел, — поднялся на локте Крахмальников.— И у вас есть доказательства?— Можем заехать в больницу. Там зарегистрируют побои.— Вот что наши менты научились делать, так это бить без следов, — сказал Дюков. — Не советую, Леонид Александрович. Их и так накажут. Подобное подобным. Только бить их будут куда сильнее, чем вас — Вот такое, значит, правовое государство? — еле выговорил Крахмальников.— Мы его только строим, — улыбнулся Дюков. — Вот построим, “посадим сад и еще в этом саду поживем”… Может быть.Машина с сиреной неслась к Останкину.— Ладно, — сказал Крахмальников. — Ладно. Я и сам хотел сегодня все закончить.— Это вы по поводу собрания?— По поводу.— Да уж чего тянуть, — кивнул Дюков. — Президент беспокоится.На полдороге Дюков остановил машину.— Придется вам начинать без меня. Я часам к девяти подъеду.— Да мы раньше и не начнем.— Вот и отлично. Пересаживайтесь в джип, вас довезут в лучшем виде.Ну и хорошо, подумал Крахмальников. Ну и отлично. Будет время хоть с мыслями собраться.Он вошел на студию с продуманным планом, но почему-то пошел не в свой кабинет, не к своим соратникам в информационный отдел, чтобы рассказать самым доверенным людям о том, что готовится, а свернул к гуровинскому кабинету.Загребельная, которая стояла, прижав голову Якова Ивановича к своему животу, моментально отпрянула, покраснела.— Ты что, Леня? — спросил Гуровин. — Дюков где?— Он приедет к девяти.— Ага, хорошо. — Яков Иванович нажал кнопку на селекторе. — Люба, сообщи всем, что собрание переносится… — Вскинул глаза на Крахмальникова. — На сколько?— Начнем в восемь, — предложила Загребельная. — Нам надо еще решить кадровые вопросы. Зачем Дюкову наши склоки?— Люба, в восемь начнем.— Яша, — сел к столу Крахмальников, — разговор есть.— Мне выйти? — спросила Загребельная.— Какая разница, — махнул рукой Крахмальников.— Выйди, — велел Гуровин. — Слушай из приемной.Загребельная возмущенно удалилась.— Да, Лень. Слушаю тебя. Что сказал Дюков?— Яша, пиши заявление. Ты уходишь из “Дайвера”.Гуровин наклонился поближе, словно не расслышал.— Опять? — спросил он.— Это уже не я решил.— Я-ясно… — протянул Гуровин. — А почему?— Ну не нравишься ты им.— А ты?— Я поменьше.— Я-ясно… — повторил Яков Иванович. — Ясненько.Тихо — Крахмальников даже не заметил — вошла Загребельная.— Садись, Галь. Давай сочинять заявление вместе. Тебя Леня тоже не оставит здесь, я так понимаю?— Да, — кивнул Крахмальников.— Н-нет! — дернула головой Загребельная. — Мы никуда не уйдем! Это вы уйдете, Леонид Александрович. Может быть, те, кто отдал вам эту команду, не в курсе дела, но Яков Иванович Гуровин — владелец контрольного пакета акций студии “
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29