Во-вторых, они вымотались от предыдущих испытаний, и единственное, о чем мечтал каждый из них, — это лечь и заснуть. В-третьих, оба были абсолютно мокрыми. Вода все еще стекала с их одежды, и обдуваемая потоками воздуха из тоннеля промокшая ткань постепенно превращалась в леденящие латы, сковывающие и без того дающиеся с трудом движения, обжигала холодом.Денис понял, что долго им не продержаться. Словно в подтверждение его опасений, сзади раздался тяжелый вздох, и косынка в его руке свободно повисла.Денис зажег фонарик. Наташа лежала на полу с открытыми глазами. Значит, она не потеряла сознание, а просто обессилела.— Денис, — чуть слышно прошептала она, — давай сделаем так: я тут полежу немного, а ты пойдешь один, доберешься до людей, и вы придете за мной. А я только немного посплю. Ну совсем чуть-чуть.— А крысы? — решил он напугать ее.— Ты же сам сказал, что им не до нас.— А если вода поднимется сюда?— Тогда я встану и пойду за тобой.— Нет, ты встанешь сейчас, и мы пойдем вместе. Порознь в таких ситуациях погибают, понимаешь? Пока мы вместе, каждый из нас идет ради другого. Врозь же человек отвечает лишь за себя и перестает бороться. Черт возьми, ведь не даром же Славка жизнь за нас отдал! Вставай, ну!Последний аргумент заставил Наташу послушаться, и она снова побрела в темноте, но конец косынки в руке Дениса стал натягиваться все туже и туже. Вскоре он уже тащил девушку за руку, чтоб она не потеряла равновесия. Потом и это перестало помогать, и Наташа мягко упала на холодный бетон, даже не вскрикнув.Еще одна бесценная вспышка фонарика осветила ее осунувшееся лицо с сомкнутыми веками и полуоткрытым ртом, из которого вылетали редкие, почти совсем прозрачные клубочки пара — заметно холодало. Все усилия Дениса привести ее в чувство не увенчались успехом. Тогда он в несколько приемов, как когда-то на студенческой халтуре — мешки с картошкой, взвалил тело девушки на плечо и тяжело зашагал вперед и вверх, изредка помигивая фонариком. Упасть с такой ношей, становящейся ему почему-то все дороже, он никак не мог. Екатеринбург — Хватит бухать, — рявкнул Тима, обводя товарищей тяжелым взглядом. — Не для того собрались.У Вани Болгарина дрогнула рука, и он послушно поставил на стол стопку с недопитой водкой. Алик и Бык торопливо опустошили свои стаканы.— Итак, что мы имеем на сегодня? — вопросил Тима. — Мы имеем один отсос. Неделю назад на меня вышел Гуровин. Плачет и просит денег.— Хрен ему, — перебил его Миша Бык. — На хер нам этот канал?— Не перебивай, когда старшие говорят, — не глядя на Быка, сказал Тима. — Канал мне по фигу. Мне нужны бабки.Он замолчал. Над столом нависла долгая пауза. В зале народу было немного: мода на посконно русские рестораны среди состоятельных людей постепенно проходила. Здесь, правда, по-прежнему праздновали пышные свадьбы и юбилеи, но в будние дни посетителей становилось все меньше и меньше. Бизнесменам надоели расстегайчики с грибами и суточные щи, они теперь питались по науке — берегли здоровье, которого на их короткую жизнь и так хватало с лихвой.Сегодня у ресторанной обслуги праздник. После длительного перерыва в “Коромысло” заявилась компания Тимура Пинчевского.Заказ был широким: водка, икра, расстегаи с грибами, рисом и яйцом с гречневой кашей, фаршированная щука, потрошки, квашеные овощи, мясо по-купечески, пирог с вишней.Славный белокурый мальчик запел: “Созрели вишни в саду у дяди Вани. У дяди Вани в саду созрели вишни…"— А дядя Ваня тетю Груню моет в бане, а мы под вечер погулять как будто вышли… — подхватил Алик Учитель, еще в школьные годы получивший прозвище Тичер.Тимур поморщился. Несмотря на то что половину своей жизни он провел в кабаках и еще треть — на нарах, он не любил ни блатного жаргона, ни уличного фольклора, ни дешевой ресторанной музыки. Честно говоря, это была заслуга Гарика — тот все-таки был человек со вкусом.И Тичер, и Ваня Болгарин, и Миша-Бык — все они относились к Тиме с почтением и страхом. И только Гарик позволял себе не просто иметь собственное мнение по всем вопросам, но еще и перечить Тимуру. Впрочем, Гарика среди них уже не было.Белокурого мальчика на эстраде сменили танцовщицы в суперминисарафанах а-ля рюс. Они синхронно и высоко задирали ноги, отплясывая нечто среднее между барыней и канканом. Их не правдоподобно большие кокошники пускали в зал солнечных зайчиков.— Пора подбирать концы, вообще кончать со всеми этими делами, — продолжил Тима. Все согласно закивали.— Политика — все это фигня. Свои люди в Думе — выдумка Гарика. Нам не нужны там свои люди. Мы должны выкачать сколько можно и лечь на дно. Мне ни к чему друзья губернаторы и президенты.— Я тогда еще говорил Гарику, что отмыть бабки можно и без всякого телевидения… — с готовностью подхватил Алик Учитель.— Я еще не закончил, — опять-таки не глядя на него, перебил Тима. — Мы закроем “Дайвер-ТВ”, это ежу понятно. Но не в этом дело. Я хочу получить с Казанцева свои акции.Ваня Болгарин заерзал на стуле.— Слушай, Тима, — робко сказал он. — Ну его к хренам собачьим. Опять мочилово?— Нет человека — нет, проблемы, — отрезал Тима. — Казанцева надо наказать.Официант принес дичь. Пока он менял блюда, все молчали. Но не только потому, что посторонним не стоило слушать их разговоры. Всем стало страшновато от слов Тимы. Все знали, что это значит.Тима уже не чаял получить назад свои деньги — он искренне считал долю Гарика своей. Но если он спустит Казанцеву, то его авторитет станет равен минусовой величине. “Шестерки”, которые теперь мрачно сидели за столом, просто перестанут его уважать.— Казанцева надо наказать, — упрямо повторил Тима после ухода официанта. — Но есть одна загвоздка.— Какая? — спросил Миша Бык.— Он исчез. Питер Все-таки Денису везло сегодня. Он же мог зажечь в очередной раз фонарик всего лишь на пару шагов позже — и тогда не заметил бы черного провала в правой стенке штольни. Денис направил туда неяркий лучик и осветил нишу шириной, глубиной и высотой метра два. У ее задней стенки стоял фанерный двустворчатый шкаф, а перед ним — небольшой стол и пара стульев на металлических трубчатых ножках. Очевидно, это помещение было подземной комнатой отдыха, где работающие в штольне люди могли присесть ненадолго перекусить и перекурить.Хованскому показалось, что самый сладкий в его жизни момент наступит тогда, когда он посадит на один из стульев девушку, сам сядет напротив, положит голову на стол и заснет часов на десять, а там будь что будет.Наташа все еще не приходила в себя, поэтому усадить ее стоило больших трудов. Наконец он нашел выход, поставив стул в узкое пространство между стенкой и шкафом — голова девушки привалилась к его фанерному боку, а расслабленное тело прижалось к бетону и перестало сползать вниз. Теперь можно было как следует осмотреться и постараться создать более комфортные условия для отдыха, который был уже жизненно необходим им обоим. Для начала Денис открыл шкаф. На верхней полке стопкой стояли немытые тарелки, пустой бидон, бесполезная в теперешних условиях электроплитка и стакан с темным от засохшего кофе дном. Рядом лежал бумажный кулек с половинкой черного хлеба, каменного на ощупь, но незаплесневевшего, — видимо, из-за сухости, которая царила в этом подземелье до затопления.«Хлебушек нам пригодится, — подумал Денис. — Ведь в сумке у Наташи всего одна шоколадка и две бутылки воды. Но воду в крайнем случае можно будет набрать внизу. Отстоять и вскипятить. Ха! На чем? Хотя можно выломать эту полку и развести костерок… Эх, спички бы найти. В моей зажигалке газа чуть-чуть. Жалко, что “ронсон” грузина утонул вместе со Славой… Господи, о чем я? “Ронсон” — и человек. Что делают с нами экстремальные условия! Я же больше пожалел о зажигалке… Ну-ка а что здесь внизу?»Внизу, на гвозде, вбитом в заднюю стенку шкафа, висела огромных размеров брезентовая куртка и такие же штаны, потертые и местами рваные, — вероятно, поэтому их здесь и бросили, сворачивая строительство. У Дениса сразу же возникло острое желание натянуть их на себя, чтобы хоть немного согреться — у него уже зуб на зуб не попадал. А каково бедной девушке? Правда, в бессознательном состоянии люди не ощущают холода… О! В кармане штанов нашелся коробок спичек, почти полный и сухой. Такими же сухими, но не утратившими удушающего аромата, оказались две пятнистые от грязи портянки, намотанные на голенища огромных валенок на дне шкафа. Вот и все наследство, оставленное им неизвестными героями Метростроя…Денис подошел к Наташе и прислушался — девушка дышала неровно, иногда всхлипывая и шепча что-то едва слышно. И тут он понял, что она не потеряла сознание, а просто заснула от непомерной усталости. Хованский потрогал ее лоб — он был не холодный, как у него, а почти горячий. Этого еще не хватало!— Наташа! Проснись, милая, тебе надо срочно переодеться! — попытался Денис ее разбудить, но она не шевельнулась.Он несильно ударил ее по лицу — реакция та же. Что же делать?Поразмыслив немного, Денис нашел неплохой, как ему показалось, выход.Действуя в полной темноте с удивившей его самого быстротой и ловкостью, Хованский передвинул к стене свободный стул и ненужный стол. Переставил на него посуду с полки и на ощупь перевесил робу и портянки на спинку стула. Потом привалил спящую девушку к стене, развернул легкий фанерный шкаф и положил на пол дверцами вверх. Распахнув дверцы, он резким движением ноги выбил верхнюю полку (пойдет на костер и мешаться не будет), вытащил из стенки гвозди и постелил на дно шершавую спецодежду. В результате получилось укрытие от крыс и сквозняка, залетавшего в нишу, а заодно и отличное спальное место для двоих. Если прикрыть дверцы, то вскоре они нагреют тесное пространство своим дыханием. Но это только в том случае, если переоденутся во что-то сухое. А сухого лишь одна роба на двоих. Нет, он, конечно, может, отжав одежду, побегать по штольне вверх вниз и согреться, а то и просушить рубашку и брюки, но сил на это уже не осталось.Ладно, решил Денис, начну с Наташи, а там видно будет.Он подошел к спящей девушке и начал аккуратно раздевать ее, внутренне готовясь, что девушка испугается и даст ему отпор, если вдруг проснется. Но Наташа никак не реагировала на неловкие движения его рук, а под конец даже несколько помогла ему, слегка вытянув ноги, когда он стаскивал с нее брючки.— Ну мама… — сонно пробормотала она. Денис слегка замялся, но потом все-таки снял с нее остатки одежды — оставлять на теле хоть что-то мокрое было нельзя. Стягивая в полном мраке трусики с прохладных, скользких от влаги бедер, Денис пожалел, что не видит прекрасное на ощупь молодое девичье тело (даже в этих условиях взыграло его мужское начало!), но тут же одернул себя за неуместность подобных мыслей.Он положил ее на сухую робу на дне шкафа и, посомневавшись секунду, вытер тело девушки насухо одной из фланелевых портянок, потом принялся с силой растирать другой. И тут она проснулась.— Ой, кто это? Что вы со мной делаете? — испугалась она спросонья, не видя ничего в темноте.— Не бойся, это я — Денис. Вспомнила?— О господи! Да я же голая! Отвернись! Не трогай меня! Ты что, как те сволочи, да?!— Молчи, дура. Ты меня видишь? И я тебя нет. Я же спасаю тебя от воспаления легких.— Ой, больно! Не три так сильно! И что это за вонь такая?— Ничего, терпи. Считай, что это такая пахучая мазь. Ну что, согрелась немного? — спросил он, чувствуя, как вместо мурашек на коже проступает едва заметная теплая влага.— Спасибо. И… Прости. А ты-то как — ты же мерзнешь!От этой заботы ему, уже и так разогревшемуся от энергичных движений, стало еще теплей.— Ничего, я потом сам разотрусь. А теперь потерпи — кожа у тебя немного раздражена, а я ее сейчас спиртом протру для тепла и дезинфекции. Может щипать.Он нащупал в сумке склянку с остатками спирта, плеснул немного на ладонь и стал растирать спину и грудь девушки. Дыхание ее участилось.— Спасибо, хватит, — дрогнувшим голосом остановила она его и перехватила руку, лежащую на небольшой упругой груди с внезапно затвердевшим соском. — Оставь спирт для себя.— Ладно. А теперь быстро влезай в штаны и куртку — они под тобой.— Зажги свет и отвернись — я не могу разобраться, что здесь к чему, — попросила она, садясь в шкафу и пытаясь надеть грубую, почти негнущуюся спецовку.— Хм! Во-первых, жалко фонарик. А во-вторых, если ты увидишь, что это за Версаче, — еще, чего доброго, передумаешь одеваться. А одеваться надо, и побыстрей, чтоб не растерять тепло… Ну получилось? Вот и славно. Дай я застегну пуговицы, а то ты пальчики поломаешь свои музыкальные. Все. Вот тебе подушечка, — сказал Денис, подсовывая ей под голову валенок. — Спи дальше.— Ой, как тепло! — обрадовалась Наташа. — Только в ноги дует немного.Денис горько усмехнулся, вспомнив ощущения из почти уже забытой наземной жизни, так часто ругаемой нами за свою неустроенность и неудобства и такой на самом деле доброй к нам, особенно если оценивать ее из двадцатиметровой глубины холодного и смертельно опасного подземелья. Ему пришли на ум хорошо всем известные ночные муки, когда чертово одеяло, сбившись в проклятом пододеяльнике, никак не хочет лечь как следует и маленькая щелочка под ним где-то в ногах превращается в спусковой крючок бессонницы…— Сейчас решим проблему, — пообещал он, подгибая длиннющие штанины под маленькие ножки. — Все, спокойной ночи.— А сейчас ночь? — сонным голосом спросила она. “Действительно, а что там сейчас, наверху? День? Ночь?"Денис только сейчас вспомнил, что ни разу не посмотрел на часы, пока они боролись за жизнь в тоннеле. Он нажал на кнопочку брелка, и на дисплее высветились цифры.— Ты не поверишь, — сказал он Наташе. — Но уже почти час ночи!Девушка не удивилась — она спала.Хованский решил заняться собой. Для начала, чтоб разогреться, он изо всех сил отжал Наташину одежду и развесил ее на спинках стульев. Потом снял свою и проделал с ней то же самое, накинув ее на ножки перевернутого стола — авось до утра, если здесь таковое существует, немного подсохнет. Он тут же почувствовал, как холод охватывает все тело, и стал интенсивно растираться уже влажными после Наташи портянками. Помогло! Через несколько минут Денис почувствовал, что кожа начала гореть, и, спасая возникшее ощущение, юркнул в шкаф, прикрыл дверцы, прижался, лежа на боку, к грубой ткани робы, через которую просачивалось едва уловимое тепло девичьего тела, и.., провалился во тьму. Москва Когда Володя вернулся домой, жена уже спала. Дети тоже.Он тихонько разделся, стараясь не шуметь, достал с антресолей чемодан и стал укладывать свои вещи.Друзья не подвели и за один день не только достали ему нужные химикаты, но и сами смешали их в нужных пропорциях.Теперь плоды его со старыми друзьями стараний матово поблескивали на столе. Володя не побоялся принести их домой: для него наступила пора глухого отупения, когда на все наплевать. Впрочем, ни дети, ни он пить пиво не будут.Он вообще здесь оставаться не собирался. Сейчас сложит самое необходимое и уйдет. Он не хочет выяснений, не хочет драк — а до драки точно бы дошло, начни он с женой разговаривать, — он все продумал, план его сработает обязательно.Упаковав вещи, Володя поставил банки мексиканского пива в ящик, вынул из кармана ключи от квартиры. Присел на дорожку. Он точно знал, что сюда больше не вернется. Сегодня он переночует у своего дружка, того самого, что предложил “из пистолета”, а завтра…Завтра будет видно.Жена шевельнулась во сне.Володя быстро встал, вышел и тихо прикрыл за собой дверь.Все, теперь он переступил черту. Теперь он не сможет вернуться и что-то изменить. Ключей у него не было.Он решился.Он убьет их всех… Питер Спасатели начали с самого простого — прошли по тоннелю со станции “Северная”, пока не уперлись в просевшую породу, вывалившиеся тюбинги и сочащуюся изо всех щелей воду. Сделали замеры, сверились с отметками диспетчера, прослеживающего движение поезда, и ахнули. Выходило, что от начала завала до места, где сработала аварийка, то есть приблизительного места аварии, — около ста метров. Со станции “Десятниково” получалась примерно та же картина.На то, чтобы пробить сто метров в плывуне, месяцы уходят, а здесь счет шел на часы.— Не может быть, — говорили начальнику спасательного отряда метростроевцы, — двести метров обвала — такого не бывает. Вы начинайте, за этой стеной пустота.Нагнали солдат, еще строителей, натащили техники и начали.К обеду прошли десять метров, породы вывезли на все двадцать: очищенное место тут же заполнялось ползшей, как зубная паста, жижей. А всей техники было — лопата и тележка. Подогнали было щит, прокладчик тоннелей, но он был бессилен, то и дело упирался в сложенные кольца тюбингов. Пришлось его убрать и снова махать киркой и лопатой.К шести вечера, когда преодолели еще десять метров, течь плывуна прекратилась, порода стала устойчивее, дело пошло веселее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29