У входа была припаркована БМВ.
Клуб принадлежал не Билли Барнесу, а Джонни Рингпису. Джонни был родом с севера, откуда родом все настоящие мужчины — мужчины с застегнутой ширинкой и заплеванными ботинками. Джонни был очень крут. У него была татуировка на члене, сторожевой пес по кличке Ганеша и фурункул по имени Норрис на шее.
Когда я вошел в бар, Джонни спорил с каким-то посетителем.
— А я говорю тебе! — орал Джонни. — Чтоб я здесь этой собаки не видел!
— Ну послушай, — убеждал посетитель, — мне только опрокинуть полстопки, и на выход.
— Только без собаки. Тебе придется оставить ее снаружи.
— Почему? — спросил посетитель.
— Потому что если мой пес ее увидит, то тут же и прикончит.
— Уверяю тебя, не увидит.
— Еще как увидит. У меня ротвейлер. Сделает из твоей собаки фарш.
— Держу пари, не сделает.
— Пари? Хочешь пари? — Джонни сунул руку в задний карман кожаных брюк. — Здесь сотня. Я говорю, сделает.
— Сто фунтов? — Посетитель, казалось, пришел в некоторое замешательство.
— Держи пари или проваливай!
— Ладно! — Посетитель сунул руку в свой карман и отсчитал на стойку сто фунтов. — Нелепость какая-то.
— Посмотрим. Ганеша!
Из— за стойки выпрыгнул огромный ротвейлер.
— Взять! — крикнул Джонни.
Все закончилось через несколько секунд. Но каких секунд! Вой, грызня, кровь…
Джонни ошалело глядел из-за стойки. От Ганеши осталось лишь несколько окровавленных клочков шерсти и хвост.
— Черт! — сказал Джонни. — Черт!
— Извините, — сказал посетитель, быстро пряча свой выигрыш;
— Глазам не верю. — Джонни покрылся испариной. — Она съела моего пса. Съела!
— Извините, — сказал посетитель.
— Плевать мне на «извините»! Мне нужна такая собака. Я должен такую иметь. Как называется порода?
— Ну, я зову ее короткоухим, длинноносым, бесшерстным, криволапым спаниелем, — сказал посетитель. — Но моя жена зовет ее крокодилом.
Мы рассмеялись.
Я заказал пива, был назван «деревенским треплом» и удалился в самый дальний и темный угол. Помощница Джонни взяла ведро с тряпкой и стерла следы Ганеши. Парень с крокодилом опрокинул полстопки и был таков.
Я осмотрелся. Помещение не поддавалось описанию — поэтому я его здесь не даю, — и я просто отпил пива.
Вскоре дверь распахнулась и вошли три коммерсанта. Я хотел бы, чтобы это были англичанин, ирландец и шотландец, но увы. Просто три коммерсанта. Совершенно обычные. В этих ужасных темных костюмах, которые, кажется, никогда не были в моде. Свои мобильники они несли как символ власти. Потные, розовые лица. На головах уже лысины. Не избавиться от чувства, что в постели они делают с женщинами что-то не то. А как громко они разговаривают! И всегда об отпуске.
— Принеси-ка что-нибудь длинное и холодное и чтобы джина было побольше, — велел Джонни один из них.
Джонни привел свою жену.
— В этом году я три недели охочусь на тюленей, — сказал первый.
— Проходили, — сказал другой. — Я еду на снежного леопарда для новых чехлов на сидения моего «порша».
— Для этих целей лучше белый тигр, — сказал третий. — В прошлом году взял трех: двух в заказнике и одного в зоопарке.
«Ублюдки! — подумал я. — У кого деньги, у того и весь навар».
— На днях бродил по сети, — сказал первый коммерсант, — и наткнулся на вебсайт «Убийство Ин-корпорейтед». Рекламируется отдых для любителей пострелять. Привозят тебя куда-нибудь, и пали по аборигенам. Понятно, трофеи с собой забирать нельзя — через таможню не пройдешь. Но все запишут на видео — весь кайф останется с тобой.
— Слышал об этом, — сказал второй коммерсант. — Такое впечатление, что они в этом бизнесе уже больше ста лет. Говорят, большинство заказных убийств двадцатого века было оформлено через них.
— Ты имеешь в виду Кеннеди и прочих?
— Его убрал парень из стрелкового клуба в Лидсе. Купил двухнедельную путевку.
— У тебя есть номер их телефона? — спросил третий коммерсант, вертя в руках мобильник.
— С собой нет, извини. Оставил в конторе.
— А где твоя контора?
— Кое-где.
Кое— где? Я присмотрелся к коммерсанту и вдруг узнал его — Билли Барнеса. Он выглядел, как остальные двое. Ну, не отличить. Но это точно был он. В общем, настолько точно, насколько возможно.
Я поднялся, чтобы поздороваться, но потом передумал. Мне все не давали покоя сновидения моего дядюшки. «Остерегайся Билли Барнеса». И вот тебе пожалуйста. Собственной персоной в «Зеленой гвоздике».
Я решил поступить более осмотрительно: послушать, о чем пойдет разговор, проследить за Билли и выяснить, что он задумал.
— В этом году в моде будет супертур, — сказал Билли.
— Супертур? — переспросил номер два.
— Виртуальный, — пояснил Билли. — Куда угодно, зачем угодно, с испытанием чего угодно. При этом не надо даже покидать своего кресла.
— Компьютерное моделирование? — поинтересовался номер три.
Билли кивнул.
— По крайней мере так я слышал.
— У него есть свои недостатки, — заметил номер два.
— Значит, ты в курсе? — спросил Билли.
— Моя фирма ведет аналогичный проект. У нее широкий коммерческий потенциал, но свою деятельность она старается не афишировать. Я — шифратор-кодировщик. Но это секрет. Не имею права распространяться.
— Заливаешь, — сказал номер три.
— Не заливаю, — сказал номер два.
— Расскажи-ка поподробнее, — сказал Билли.
— Не могу, — ответил номер два. — А вдруг ты шпион из «Некрософт»?
— «Некрософт»? — изобразил удивление Билли. — А что такое «Некрософт»?
— Конкуренты. Их руки так и тянутся к нашим секретам.
— Так продай их им.
— Вот еще. Все, что я делаю, я защищаю авторским правом. Когда все заработает, я неплохо поднимусь.
— Удачи тебе, — сказал Билли. — Выпьем за это. Я наблюдал за ним весь вечер. Поднималось много тостов, но сам Билли пил только сок. В баре были англичане, ирландцы, шотландцы, гренадеры, типы с попугаями на плечах, какой-то пианист-карлик и парень с головой размером с апельсин. Но я ни на кого не обращал внимания, кроме Билли. Коммерсант номер три ретировался около десяти, но второго номера Билли не отпускал, снова и снова заказывая ему выпивку. Перед самым закрытием Билли предложил номеру два подвезти его до дому.
Я последовал за ними на улицу. Билли сказал, что его машина за углом, обхватил плечо номера два и повел прочь.
Я незаметно пошел следом.
Они проследовали по Моби-Дик-террас, перешли Хай-стрит и повернули на Хорсферри-лейн.
Я крался сзади.
Они почти подошли к запертым воротам, где Гранд-Юнион-Канал соединяется с Темзой, когда молодой человек начал выражать сомнения. Я притаился за мусорным баком и стал наблюдать. Последовала борьба, причем явное преимущество было лишь на одной стороне, и затем Билли нанес удар. Молодой человек упал, и я увидел, как Билли стал монтировать какой-то электронный прибор из составных частей, распиханных у него по карманам. Прибор смахивал на лучевое оружие. Билли приставил его к виску молодого человека и нажал на курок. Молодой человек сильно дернулся и обмяк. Билли разобрал прибор и рассовал составные части обратно по карманам. Затем он поднял тело молодого человека, дотащил его до берега и сбросил в воду. После этого он повернулся, осклабился и крикнул:
— Выходи. Я знаю, что ты здесь.
Я весь сжался за мусорным баком и замер.
— Я знаю, ты здесь, — повторил Билли. — Ты за нами следил.
Я как можно тише поднялся на ноги и приготовился убраться восвояси, но тут что-то сильно ударило меня по голове.
Зашатавшись, я повернулся и увидел красивую, одетую в форму шофера женщину с безумными глазами. Последовал второй удар, и я провалился в небытие, столь любимое американскими частными сыщиками пятидесятых годов.
И было почти не больно.
Закат Шерстяного Джима

Шерстяной Джим облокотился о стойку бара.
«На посошок?» — спросил Вонючка Фуллер.
«На посошок, говоришь? Ну что ж,
Выпью, коли нальешь,
Ведь я последний из людей, Шерстяной Джим».
Шерстяной Джим выпил до дна.
«Благодарю тебя, мой Вонючка Фуллер.
Этот оклендский ром мне по душе.
Не пил такого сто лет уже.
Как понял, что я последний из людей, Шерстяной Джим».
Шерстяной Джим плюнул в слюнявницу.
«Теперь мне пора, мой Вонючка Фуллер.
Некогда спать —
Тридцать миллионов овец подстригать,
И знаешь, совсем не весело быть последним человеком,
Шерстяным Джимом».

13
Путь к вере лежит через замешательство и нелепость.
Жак Балле

Я очнулся в некотором замешательстве, чувствуя себя совершенно нелепо. И дело даже не в том, что я получил по башке, а в том, при каких обстоятельствах это произошло! Меня отоварила дама! Вудбайн бы такого никогда не допустил! Пусть дамы вертят тобой, как хотят, уводят по кривой дорожке, даже обманывают, но чтобы по башке! Какой стыд, какой позор!
Но ведь я не Вудбайн.
И вообще, когда все случилось, я был совершенно не в образе. Да и про Барри я забыл. Короче, оплошал, оставил себя без поддержки. Кроме себя, винить некого.
Но хватит разводить нюни.
— Это ты виноват, Барри, — сказал я. — Мог бы предупредить, что она сзади. А еще называешь себя кочаном-ангелом-хранителем!
Барри молчал.
— Хватит дуться, — сказал я. — Просто признайся, что во всем виноват ты, и забудем об этом.
Но Барри по-прежнему не отвечал.
— Ладно, — сказал я. — Виноват не только ты. В основном, но не только.
Но Барри…
— Барри, ты здесь?
Я замотал головой и потер виски.
— Барри? Барри?
Но его не было. Я это просто чувствовал. Голова была совершенно пустой.
— Как это типично! — воскликнул я. — Прямо как боженька. Когда надо, никогда не оказывается рядом.
Я поднялся на ноги и ощупал голову. Не болит. Ни внутри, ни снаружи. Ни шишек, ни ссадин. Самочувствие отличное.
— Видимо, ударила меня чем-то мягким. Но где я?
Я огляделся. Не похоже на переулок, в котором я мог бы оказаться в образе Вудбайна. Вообще ни на что не похоже.
Ни на что, когда-либо мною виденное.
Ни единым штрихом.
Я стоял на совершенно гладкой поверхности, похожей на лед или отполированную пластмассу и уходящей во все стороны. А небо…
— Проклятье! — воскликнул я. — Небо!
Небо было белым. Как бумага. Никогда такого не видел. Но небо ли это? Чем больше я всматривался, тем больше сомневался. Может, и не небо. Может, я находился в каком-то огромном современном здании с белым потолком и пластиковым полом. Вот оно что! Но где бы я ни находился, пора было сматываться.
По крайней мере, надо позвонить в полицию. Я не сделал этого в прошлый раз в отношении моей клиентки — мамы Билли, — заточившей в чемодан инспектора Кирби, но теперь — совсем другое дело. Билли мне не платил и, кроме того, совершил убийство. Он настоящий убийца, а это уже не шутка.
— Где же выход? — спросил я у себя.
— Не знаю, — ответил я. Но все же отправился искать.
Не знаю, что случилось с моими часами, но они остановились. Я расстроился, потому что часы весьма дорогие — «пиаже». Стильная штучка. По качеству наручных часов всегда можно судить об их обладателе. Точно так же можно судить о моральных устоях женщины по ее туфлям. А мой папа мог определить возраст женщины, лишь взглянув на ее коленки. Жаль только, что это умение он не сумел передать мне.
Но я отвлекся. Часы перестали работать, и хотя ноги исправно отмеряли шаги, казалось, что я никуда не двигаюсь. Сколько я прошел? И вообще, я иду внутрь или наружу?
Значит, заблудился. Это факт.
Я вспомнил, что однажды уже попадал в подобную ситуацию. Это случилось очень давно, когда я был маленьким. Папа повел меня в Британский музей, чтобы показать сморщенные головы. Мы шли по Египетской галерее, и я остановился у саркофага в стеклянном ящике. Вертикальные ряды иероглифов меня просто заворожили. Что они означают и кто их начертил? Кто те люди, жившие когда-то, но уже давно усопшие? Я спросил папу, но его не было. Я остался один во всей галерее. Один среди мертвых. Именно тогда я впервые постиг одиночество смерти. Словно гром с неба ударил, и ударил оглушительно. Молодые так далеки от смерти и считают себя бессмертными. Смерть — для престарелых тетушек, бабушек и дедушек. А молодые пусть живут. Их время. И мое. Но я здесь. Один среди мертвых, чье время уже давно прошло.
Я испугался и заплакал.
Заплакал, как плачу сейчас.
Плачу сейчас? Я стер с лица слезы. Действительно, плачу. Но почему?
И где?…
Я огляделся. Я уже не находился один вне пространства. Я находился один в…
Египетской галерее Британского музея.
Она была точно такой, какой я ее запомнил. Я стоял у того самого стеклянного ящика с саркофагом и иероглифами. Тот же запах, то же освещение. Все в точности такое же. И тут меня напугали.
— Ты в порядке, сынок? Потерял своего папочку?
Я посмотрел вверх. И вспомнил этого человека. Он был смотрителем египетских древностей. Именно он нашел меня, когда я был маленьким. Именно он взял меня за руку и повел искать папу.
— Идем, — сказал смотритель. — Поищем его. И протянул руку.
— Нет. — Я отпрянул. — Я уже не ребенок. И меня здесь нет.
И человек растворился. Прямо у меня перед глазами. Исчез.
То же самое случилось и с Египетской Галереей.
Я снова оказался один. Вне пространства. И тут до меня дошло. Одиночество смерти вдруг окружило меня и потекло во всех направлениях.
Я понял, что произошло.
И почему я здесь.
И почему со мной больше нет Барри.
Потому что его обязанности закончились. Потому что он опекает только живых.
А меня больше нет среди живых.
Билли Барнес убил меня.
Я мертв.
Скитаясь по пустыням

Без удачи,
Без воды,
Чертово солнце.
Знак беды.
Чертово золото, чертов тайник,
Трижды проклятый грузовик,
Чертова жадность — хоть босиком! —
Чертов вал, набитый песком,
Чертова тяга, чертова ось,
Чертов мой жребий — все вкривь да вкось!
Пивка бы дома… Эх, не срослось.
Шляюсь теперь по пустыням.

14
Если умеешь обращаться со словами, мысли осуществятся.
Джим Кэмпбелл

Я был мертв.
И зол.
Зол на то, что мертв. Взбешен тем, что мертв, и зол на живых. Я вспомнил, как в детстве болел ветрянкой. И это меня злило. Злили не боль или дискомфорт, а злили все остальные. Злили здоровые, злили те, у кого не было ветрянки. Я сидел у окна своей спальни и глазел на прохожих. Как смеют они быть здоровыми, когда я болею! Такая несправедливость меня злила.
Взрослея, мы привыкаем к несправедливостям жизни, воспринимаем их как само собой разумеющееся. Ничего другого не остается, как надеяться на свои силы и выжимать из этой жизни как можно больше. Но где-то в глубине мы все равно злимся, даже если не можем себе в этом признаться. Злимся, злимся.
Уж я— то точно злился.
А теперь, когда я умер, я разозлился еще больше.
Я не просто смотрел из окна спальни; мой взгляд не упускал ни одного живущего на свете. И богатого, и убогого. Я завидовал и злился на каждого из них. Потому что все они жили, как ни в чем не бывало, а я нет.
Но ни на кого я так не злился, как на Билли Барнеса.
Он виновен в моей смерти, и он ответит за это.
— Я найду его! — воскликнул я. — Настигну! Буду преследовать его, пока он не сдохнет, а затем встречусь лицом к лицу и разобью ему башку!
Мысль о вечной мести слегка меня позабавила, но затем мне в голову пришла другая мысль. Если я мертв, то где я? Не в аду, но и на рай это место определенно не похоже.
Значит, где-то между. Следовательно, Бог еще не решил, куда меня отправить. А раз так, надо поскорее избавится от злых мыслей и планов мщения и настроиться на более тихий и мирный лад.
Тогда я смогу предстать перед небесными обитателями в полной уверенности, что Билли Барнес получит свое сполна в горниле где-то на нижних этажах.
Эта мысль развеселила меня еще больше.
Но я тут же поперхнулся смехом. Это что же? Я злорадствую над незавидной участью ближнего? Но ведь это грех. На такое Бог глаза не закроет. Бог любит чистые помыслы.
— Проклятье! — воскликнул я. — Закавыка какая. Как можно иметь только чистые помыслы, если в глубине души знаешь, что именно благодаря им ты и окажешься на небесах? Такая чистота помыслов приобретает определенный мотив и перестает быть чистотой ради чистоты. Какая уж тут чистота помыслов. Скорее, нечистота.
— В этом и состоит основная человеческая дилемма, когда мы касаемся нравственных вопросов, — сказал странствующий нищий.
Я искоса посмотрел на него и кивнул.
— Пожалуй, возьму еще кружечку горького, если не возражаешь, — сказал нищий.
Я огляделся. И сразу сел.
— Я в «Веселом садовнике»! — воскликнул я. — Какого ч…?
— Усаживайся поудобнее, — сказал нищий. — Тебе нужен человек, которому ты доверяешь.
— Доверяю?
— Ты ведь доверяешь Энди. Спроси у него.
— Я и вправду доверяю Энди. Откуда ты знаешь?
— Ниоткуда. Я просто знаю, что знаешь ты. Спроси Энди. Спроси его, что происходит.
— И спрошу. Спотыкаясь, я подошел к бару.
— Какого черта здесь все происходит? — спросил я Энди. — Какого черта я здесь делаю? Я мертв.
— Ты не мертв, — сказал бармен, качая головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22