Никто из них не обращал ни малейшего внимания на зависшую над ними гигантскую ступню.
– Ша-шо-ши-шу! Я всех вас разом сокрушу!
Я ударил Укстала посохом по ноге. Тот встревожился и вполголоса спросил:
– Ты что, хочешь мне все испортить?
– Прочь отсюда, негодяй! – загрохотал я, сам удивляясь громкости своего голоса.
– «Прочь отсюда, негодяй»? Ну что это за строчка? Даже рифмы нет! Я только хотел попугать людей. Согласно контракту.
– Согласно контракту с демонами? – воскликнул я и двинулся на Укстала. У меня под ногами хрустело и трещало. Я посмотрел вниз, чтобы оценить разрушения.
– Слушай, – сказал Укстал, сузив свои глазки до щелочек, – ты что, не состоишь в профсоюзе?
Так он, значит, подумал, что я тоже из этих лживых тварей, обитателей Голоадии! Я решил: чем двигаться и вытаптывать долину, лучше стоять на месте, спокойно лупцуя негодяя палкой. Я издал боевой клич и замахнулся. Укстал отскочил в сторону. Он был чертовски шустрый для великана. Угодил я, что называется, посохом в небо, потерял равновесие и стал падать прямо на Эбенезума и трех волшебниц.
Стараясь как-нибудь так изогнуться, чтобы изменить траекторию падения, я с громким треском рухнул в нескольких ярдах от певцов. Но при этом раздавил домик волшебниц, потом покатился по поляне, потом сровнял с землей еще парочку акров леса, и только после всего мне удалось встать на ноги. Я был в ярости и прорычал Уксталу:
– Лучше убирайся отсюда!
Укстал смотрел вниз. Над головами волшебниц парил светящийся шар, а Торк создал над собой обширную область полной темноты. Свет и тьма двигались по направлению друг к другу.
– Пожалуй, ты прав. – Укстал помахал мне ручищей и в три прыжка очутился за пределами долины.
Свет и тьма встретились.
Сразу сильно похолодало и весь мир как бы обесцветился. Звуки тоже пропали. Не осталось ничего, кроме бледных очертаний четверых певцов и скачущего среди демонов Торка.
Но что это с Эбенезумом? Он стоял на коленях. Даже без звука было понятно, что он чихает.
Вокруг стало еще темнее. Эбенезум попытался подняться, дрожа от напряжения. Я хотел прийти на помощь учителю, но не мог двинуться – точно прилип к своему месту.
Мир погрузился во тьму. Но мгновение спустя свет снова зажегся. Три волшебницы лежали на земле без чувств. Эбенезуму кое-как удалось встать на ноги. Торк и его демоны победоносно загудели.
– Мне удался Форкснагель! – орал Торк. – Теперь я получу все, что пожелаю! Я уже победил этих трех волшебниц. Вы, волшебник, прекратили колдовать до того, как я закончил заклинание, только поэтому я вас пощадил. Временно. Именем Форкснагеля я требую, чтобы вы отдали мне всю свою волшебную силу!
Молнии сверкнули на кончиках пальцев Торка. Эбенезум поднял было руки для колдовства, но его отбросило назад.
Торк захохотал и показал небу кулак:
– Власть! Все волшебство на свете – в моих руках!
И тут он начал чихать.
Мы с Нори целовались. Юная волшебница и ученик мага – в обновленном мире.
Волшебницам удивительно быстро удалось вернуть жизнь долины в нормальную колею.
Сестер Солимы вызволили из заточения, демонов изгнали и начали отстраивать разрушенное. Мы с учителем должны были еще неделю назад продолжить наше путешествие в Вушту, город тысячи запретных наслаждений и возможного исцеления Эбенезума. Но мы задержались. К моей огромной радости.
Я поцеловал Нори. Какие сладкие у нее были губы!
Очень неловко вышло с лечением Эбенезума. Когда Торк произнес заклинание Форкснагель и попытался отнять у волшебника его силу, он получил в нагрузку и его болезнь. Теперь Солима опасалась вызывать эльфов-целителей, потому что они могли с таким же успехом исцелить и принца Торка. Конечно, оставались еще травы, но Солима предупредила, что злоупотреблять ими нельзя. Их побочное действие уже проявилось: после схватки с Торком Эбенезум проспал целый день. Солима сказала, что двух-трех раз хватит, чтобы организм привык к лекарству, и тогда болезнь может вернуться, и даже в более тяжелой форме, чем раньше. Все-таки надо было идти в Вушту.
Прохладная рука Нори откинула прядь с моих прикрытых глаз.
– О чем ты думаешь, Вунтвор?
– О Судьбе. О том, как мы встретились, как страдали и в конце концов победили. И о том, что у нас еще все впереди. И о том, как изменилась моя жизнь, когда я узнал тебя.
Нори обратила свои чудесные зеленые глаза к небу.
– Ты иногда говоришь такие забавные вещи, Вунтвор! Мы только-только познакомились. Не строй планы на всю жизнь. Кто знает, что с нами будет? – И она поцеловала меня в щеку.
– Действительно, кто знает! – согласился я. – Но пока моему учителю здесь нравится. – Я оглянулся на заново отстроенный дом, полускрытый кронами деревьев, чудом уцелевших в этой части долины.
Раздался громкий треск.
– Ха, ха, ха! Я знала, что лисохвост сработает! – это был голос бабушки. – Я тебе покажу, как ошиваться в доме и любезничать с моей дочерью!
Эбенезум со всех ног припустил наутек. Солима едва удержала старушку, которая собиралась пуститься вдогонку. Из-под ногтей у нее вырывалось пламя.
– Эти ваши заклинания, конечно, хорошо, но все-таки старые способы вернее, – провозгласила бабушка. – Например, встань передо мною, как лист перед травою!
Учитель взвалил мне на спину тюк.
– Скорее, Вунт! Мы отправляемся в Вушту! – Он чихнул и оглянулся на Солиму. – Я вернусь, когда вылечусь!
– Буду ждать, – ответила Солима, с трудом удерживая расходившуюся старушку.
– Мы все будем ждать! – заверила бабушка и помахала нам пылающими руками.
Я растерянно стоял, держа в одной руке наши пожитки, в другой – посох.
– Ну вот и все, отправляемся… В Вушту…
– А-а! Ну… до свидания…
И это все? После того, что между нами было?
– Нори! – прошептал я. – Приезжай в Вушту!
Она улыбнулась:
– Говорят, это город тысячи запретных наслаждений. Что ж, может быть, когда-нибудь и приеду. – Она подошла и быстро поцеловала меня.
– Я тебе покажу, негодяй! – Бабушка вырвалась из рук Солимы и ринулась к нам. От ее искрящих пальцев занялись окрестные кусты. – Я тебе покажу, как порочить честных волшебниц! Будут тебе и цыплята, и дохлая рыба!
Но я уже бежал по тропинке, едва поспевая за учителем.
– В каких бы идеальных условиях ты ни находился, – заметил Эбенезум, когда я с ним поравнялся, – всегда полезно сменить обстановку.
Глава 7
«Некоторые считают, что магия – это как приливы и отливы; она периодически затопляет поверхность земли, чтобы после схлынуть, кое-где скопившись в лужицах, а кое-где оставив после себя лишь растрескавшуюся пересохшую землю. Есть и такие, кто искренне верит, что стоит им зажать пальцами нос и сильно дунуть – и у них прибавится ума».
«Наставления Эбенезума», том VII
С того момента как мы покинули волшебниц, везение нам совсем изменило. И дело даже не в наемных убийцах, хотя негодяи, подосланные Урфу, появлялись все чаще и чаще. Возможно, во всем были виноваты менестрели: если о твоей славе трубят по всему королевству, трудновато путешествовать инкогнито. Так что мы все время от кого-нибудь убегали.
Потом начались землетрясения. Сначала это были просто легкие потряхивания, земля едва заметно сдвигалась у нас под ногами. Но ее движение становилось с каждым днем все заметнее. Я уже начал волноваться, не исцелился ли Торк от своей благоприобретенной болезни и не собирается ли опять пугнуть нас Форкснагелем. Но когда я поделился своими опасениями с учителем, он успокоил меня. Слишком уж Торк неуклюж и невежествен. Однако же что касается возможной связи между землетрясениями и Форкснагелем… что ж, в этом что-то есть. А в присутствии третьих лиц учитель на эту тему вообще не говорил, только чесал в затылке под своей шляпой.
Наш разговор был прерван каким-то шумом неподалеку. Их было человек двадцать, и каждый старался перекричать остальных. Они неслись во весь опор по грязной тропинке, которая здесь, в сельской местности, служила дорогой. Учитель решил, что лучше нам отойти в сторонку и переждать, пока они промчатся.
– Да уж… – произнес Эбенезум, когда облако пыли, поднятое бежавшими, плавно опустилось на дорогу. Он погладил свою бороду, издав очень своеобразный клокочущий горловой звук, свидетельствовавший о том, что волшебник думает.
– Они бы раздавили нас и даже не заметили, – содрогнулась старая Дама Сниггет, и ее бледные руки взволнованно забегали по черному платью. – Они точно не отсюда. Совершенно не тронутые цивилизацией!
– Ну-ну, тетушка. – Красавица Ферона взяла руки старушки в свои.
За те два дня, что мы путешествовали в обществе этих двух дам, я не раз имел возможность убедиться в способности молодой женщины сохранять спокойствие перед лицом любых опасностей.
– Я уверена, что существует какое-нибудь логическое объяснение их поведению, – рассудила она. – Возможно, они принадлежат к какому-нибудь религиозному ордену и спешно совершают паломничество к святым местам. Каковы бы ни были их намерения, нас они не касаются. По крайней мере теперь, когда мы уже так близко от дома.
Волшебник обернулся к женщинам:
– Мы уже почти пришли?
Улыбка озарила милое, покрытое веснушками личико Фероны, обрамленное рыжими волосами, дивным светом. Если долго на нее смотреть, можно вообще забыть, что существует солнце.
– Да, мой господин. Мы уже могли бы туда докричаться. Еще парочка холмов… Приободрись, тетушка! Прибавим шагу, поскорее доберемся домой, а там уж как следует отдохнем.
И тут учитель чихнул. Сначала у меня оставалась слабая надежда, что это всего лишь реакция на дорожную пыль. Но я прекрасно знал, что болезнь моего учителя гораздо серьезнее обычной аллергии.
Волшебник снова чихнул. Отбрасывая длинную вечернюю тень, к нам бежал одинокий путник.
– Солнце садится! – крикнул незнакомец срывающимся от волнения голосом. – Солнце садится!
– Спасибо за информацию, – любезно ответил учитель, когда стало ясно, что незнакомец закончил свою речь. – Больше ничего не хотите добавить?
– Но… – Человек был уже совсем близко, и я разглядел в его глазах неподдельный ужас. – Сегодня первая ночь полнолуния!
Волшебник почесал в затылке:
– Это соответствует истине. Если вам больше нечего сообщить, пожалуй, мы пойдем.
– Борк, ты мелешь ерунду! – Дама Сниггет вышла вперед. – Извините, что вмешиваюсь, о ученейший из ученых, но мне знаком этот человек. Это работник с моей фермы. Я даже с трудом его узнала, такой он сегодня странный. Вообще-то обычно он ведет себя прилично…
– О моя госпожа! – Борк упал на колени. – Я так боюсь зверя, что даже не заметил вас. Столько всего случилось на ферме с тех пор, как на Грету нашло…
Пожилая дама выпрямилась, ее глаза, еще недавно казавшиеся спокойными, как водная гладь, теперь полыхали гневным огнем.
– Что-нибудь случилось с Гретой?
– Нет, ничего, – захныкал Борк, – то есть ничего такого… – Тут он посмотрел на нас с учителем, и его голос окончательно сошел на нет.
Ферона улыбнулась Эбенезуму извиняющейся улыбкой. Ах, если бы она так мне улыбалась!
– Грета – звезда тетушкиного курятника.
Учитель подергал себя за бороду:
– Цыплята чем-нибудь заболели?
– Цыплята? – Голос Дамы Сниггет приобрел такой тембр и достиг такой громкости, какие трудно было предположить в столь хрупком создании. – Но Грета не… – Язык старой дамы отказывался произнести это слово. – Грета – лучший кавалер Восточного Королевства!
– Тетушка! Подумайте о ваших нервах!
Дама Сниггет ошарашенно посмотрела на свою молодую компаньонку. Весь ее гнев разом улетучился, и она вновь превратилась в согбенную слабенькую старушку.
– Извините, пожалуйста, мой господин, – пролепетала дама, обращаясь к учителю. – Когда я слышу, что с Гретой неладно, я просто теряю рассудок.
– Не стоит так беспокоиться, дорогая моя, – сказал Эбенезум с теплой улыбкой и успокаивающей интонацией, которые помогли ему завоевать сердце не одного щедрого клиента. – У каждого есть что-то, что особенно дорого нашему сердцу.
Дама взглянула на Эбенезума и быстро отвела взгляд. Она неожиданно хихикнула, а потом тихо сказала:
– Нам повезло. Путешествовать с человеком, который всегда умеет взглянуть на вещи с нужной стороны.
– Это долг любого волшебника – видеть вещи в перспективе. Мы доставим вас и вашу спутницу домой в целости и сохранности. – Сказав это, Эбенезум пошел вперед. Я, как всегда, замыкал процессию, неся все наше имущество на спине, что, разумеется, несколько сковывало мои движения.
Борк с трудом поднялся на ноги как раз тогда, когда я проходил мимо него.
– Но как же зверь… – закричал он.
Где-то неподалеку завыл волк.
Стук и возня начались вскоре после того, как нас с учителем водворили в обширный холл дома. Иногда кроме стуков раздавались еще и крики.
Дама Сниггет время от времени выпархивала в холл, пробегала через него куда-то, на бегу роняя обрывки объяснений:
– Комнаты еще не приведены в порядок… Я люблю, когда все так… Здесь раньше все было гораздо приличнее…
Иногда вслед за своей госпожой выплывала и Ферона, и у нее всякий раз находилась улыбка для учителя. Я пытался заслужить такую же, но мне ни разу не удалось даже встретиться с девушкой глазами.
Происхождение стуков и криков никто не объяснял, как будто их вовсе не было. Меж тем и то и другое доносилось из-за массивной дубовой двери. В минуту затишья я спросил волшебника, что бы это могло быть, по его мнению. Учитель ненадолго задумался, потом тихо ответил:
– У богатых свои причуды. Скорее всего, это какой-нибудь сумасшедший дядюшка, которого они держат взаперти в башне. Делай вид, что ничего не замечаешь, по крайней мере пока нас не накормят обедом.
Наконец появилась молодая женщина и пригласила нас в Большой Зал, где, по-видимому, все должно было разъясниться. Она представилась Боркой, сестрой того самого слуги, которого мы встретили по дороге. Учитель оторвался от внимательного изучения причудливой, местами позолоченной резьбы, украшавшей стены, и поправил на себе одежду, так чтобы складки расположились равномерно. Я, прихватив узел с вещами и посох, проследовал за учителем в Большой Зал.
Наши взгляды сразу привлекла дюжина золоченых птичьих клеток, расположенных вдоль одной из стен.
– Добро пожаловать в мое гнездышко, – проворковала Дама Сниггет.
Она стояла в торце длинного стола темного дерева. Ферона – рядом с ней. Обе переоделись, сменили свои простые, но элегантные дорожные костюмы на более роскошные наряды. Хозяйка дома была в черных кружевах, а ее прелестная воспитанница – в платье, выдержанном в светлых весенних тонах. На этот раз мне показалось, что Ферона улыбается нам обоим. Но я-то мечтал, чтобы она улыбнулась мне одному!
Моя жизнь очень изменилась с тех пор, как два дня назад мы случайно встретили в придорожной гостинице двух женщин. Спасибо наймитам короля Урфу! Ведь именно из-за них мы все время были вынуждены искать себе попутчиков. Пока это помогало. За последние два дня, во всяком случае, на нас никто не нападал. Но дело было не только в этом. До сих пор я был просто Вунтвор, ученик волшебника, довольствовавшийся тем, что сопровождал Эбенезума в его поисках исцеления. Но в тот день, когда Дама Сниггет обратилась к волшебнику за помощью, в мою жизнь вошла Ферона. Конечно, раньше были и другие женщины, но воспоминания о них обратились в дым, дотла сожженные пылающей красотой Фероны. Конечно… иной раз ночью я вспоминал Нори… Как мы с ней целовались… Но у нее была своя жизнь. Она это ясно дала понять. И не стоило мне так часто вспоминать о ней. А потом появилась Ферона!
Ферона! Да жил ли я вообще до того, как услышал это имя? Пока мне даже ни разу не удалось с ней поговорить, но это дело десятое! Главное, что мы встретились. Теперь у меня была цель в жизни.
Пискнул цыпленок. Вероятно, его встревожили все еще доносившиеся крики и стук, громкие настолько, что нам в Зале было все прекрасно слышно.
– Ну-ну, Грета, – успокоила птицу Дама Сниггет. – Успокойся. Хочу познакомить тебя с очень важным человеком. – Ее водянистые глаза остановились на Эбенезуме. – Смотри, какой он высокий, представительный и к тому же волшебник!
– Да уж… – смешался Эбенезум. Он коротко взглянул на меня и тут же снова перевел взгляд на Грету. Несомненно, ему не очень-то понравилось, что его представляют курице. Как бы богата ни была Дама Сниггет, все же не стоило заходить так далеко.
– Борка, вынь Грету из клетки.
Волшебник поморщился. Он ожидал самого худшего. Возможно, ему даже придется взять цыпленка в руки!
– Да, госпожа. – Служанка сделала книксен и схватила цыпленка за горло.
– Осторожнее! – одернула ее хозяйка. – Эта птица очень дорога мне.
У меня сложилось впечатление, что в связи с происходящим мысль о наемных убийцах Урфу начинала казаться Эбенезуму не такой уж и страшной.
– Видите ли, Грета – особенный цыпленок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
– Ша-шо-ши-шу! Я всех вас разом сокрушу!
Я ударил Укстала посохом по ноге. Тот встревожился и вполголоса спросил:
– Ты что, хочешь мне все испортить?
– Прочь отсюда, негодяй! – загрохотал я, сам удивляясь громкости своего голоса.
– «Прочь отсюда, негодяй»? Ну что это за строчка? Даже рифмы нет! Я только хотел попугать людей. Согласно контракту.
– Согласно контракту с демонами? – воскликнул я и двинулся на Укстала. У меня под ногами хрустело и трещало. Я посмотрел вниз, чтобы оценить разрушения.
– Слушай, – сказал Укстал, сузив свои глазки до щелочек, – ты что, не состоишь в профсоюзе?
Так он, значит, подумал, что я тоже из этих лживых тварей, обитателей Голоадии! Я решил: чем двигаться и вытаптывать долину, лучше стоять на месте, спокойно лупцуя негодяя палкой. Я издал боевой клич и замахнулся. Укстал отскочил в сторону. Он был чертовски шустрый для великана. Угодил я, что называется, посохом в небо, потерял равновесие и стал падать прямо на Эбенезума и трех волшебниц.
Стараясь как-нибудь так изогнуться, чтобы изменить траекторию падения, я с громким треском рухнул в нескольких ярдах от певцов. Но при этом раздавил домик волшебниц, потом покатился по поляне, потом сровнял с землей еще парочку акров леса, и только после всего мне удалось встать на ноги. Я был в ярости и прорычал Уксталу:
– Лучше убирайся отсюда!
Укстал смотрел вниз. Над головами волшебниц парил светящийся шар, а Торк создал над собой обширную область полной темноты. Свет и тьма двигались по направлению друг к другу.
– Пожалуй, ты прав. – Укстал помахал мне ручищей и в три прыжка очутился за пределами долины.
Свет и тьма встретились.
Сразу сильно похолодало и весь мир как бы обесцветился. Звуки тоже пропали. Не осталось ничего, кроме бледных очертаний четверых певцов и скачущего среди демонов Торка.
Но что это с Эбенезумом? Он стоял на коленях. Даже без звука было понятно, что он чихает.
Вокруг стало еще темнее. Эбенезум попытался подняться, дрожа от напряжения. Я хотел прийти на помощь учителю, но не мог двинуться – точно прилип к своему месту.
Мир погрузился во тьму. Но мгновение спустя свет снова зажегся. Три волшебницы лежали на земле без чувств. Эбенезуму кое-как удалось встать на ноги. Торк и его демоны победоносно загудели.
– Мне удался Форкснагель! – орал Торк. – Теперь я получу все, что пожелаю! Я уже победил этих трех волшебниц. Вы, волшебник, прекратили колдовать до того, как я закончил заклинание, только поэтому я вас пощадил. Временно. Именем Форкснагеля я требую, чтобы вы отдали мне всю свою волшебную силу!
Молнии сверкнули на кончиках пальцев Торка. Эбенезум поднял было руки для колдовства, но его отбросило назад.
Торк захохотал и показал небу кулак:
– Власть! Все волшебство на свете – в моих руках!
И тут он начал чихать.
Мы с Нори целовались. Юная волшебница и ученик мага – в обновленном мире.
Волшебницам удивительно быстро удалось вернуть жизнь долины в нормальную колею.
Сестер Солимы вызволили из заточения, демонов изгнали и начали отстраивать разрушенное. Мы с учителем должны были еще неделю назад продолжить наше путешествие в Вушту, город тысячи запретных наслаждений и возможного исцеления Эбенезума. Но мы задержались. К моей огромной радости.
Я поцеловал Нори. Какие сладкие у нее были губы!
Очень неловко вышло с лечением Эбенезума. Когда Торк произнес заклинание Форкснагель и попытался отнять у волшебника его силу, он получил в нагрузку и его болезнь. Теперь Солима опасалась вызывать эльфов-целителей, потому что они могли с таким же успехом исцелить и принца Торка. Конечно, оставались еще травы, но Солима предупредила, что злоупотреблять ими нельзя. Их побочное действие уже проявилось: после схватки с Торком Эбенезум проспал целый день. Солима сказала, что двух-трех раз хватит, чтобы организм привык к лекарству, и тогда болезнь может вернуться, и даже в более тяжелой форме, чем раньше. Все-таки надо было идти в Вушту.
Прохладная рука Нори откинула прядь с моих прикрытых глаз.
– О чем ты думаешь, Вунтвор?
– О Судьбе. О том, как мы встретились, как страдали и в конце концов победили. И о том, что у нас еще все впереди. И о том, как изменилась моя жизнь, когда я узнал тебя.
Нори обратила свои чудесные зеленые глаза к небу.
– Ты иногда говоришь такие забавные вещи, Вунтвор! Мы только-только познакомились. Не строй планы на всю жизнь. Кто знает, что с нами будет? – И она поцеловала меня в щеку.
– Действительно, кто знает! – согласился я. – Но пока моему учителю здесь нравится. – Я оглянулся на заново отстроенный дом, полускрытый кронами деревьев, чудом уцелевших в этой части долины.
Раздался громкий треск.
– Ха, ха, ха! Я знала, что лисохвост сработает! – это был голос бабушки. – Я тебе покажу, как ошиваться в доме и любезничать с моей дочерью!
Эбенезум со всех ног припустил наутек. Солима едва удержала старушку, которая собиралась пуститься вдогонку. Из-под ногтей у нее вырывалось пламя.
– Эти ваши заклинания, конечно, хорошо, но все-таки старые способы вернее, – провозгласила бабушка. – Например, встань передо мною, как лист перед травою!
Учитель взвалил мне на спину тюк.
– Скорее, Вунт! Мы отправляемся в Вушту! – Он чихнул и оглянулся на Солиму. – Я вернусь, когда вылечусь!
– Буду ждать, – ответила Солима, с трудом удерживая расходившуюся старушку.
– Мы все будем ждать! – заверила бабушка и помахала нам пылающими руками.
Я растерянно стоял, держа в одной руке наши пожитки, в другой – посох.
– Ну вот и все, отправляемся… В Вушту…
– А-а! Ну… до свидания…
И это все? После того, что между нами было?
– Нори! – прошептал я. – Приезжай в Вушту!
Она улыбнулась:
– Говорят, это город тысячи запретных наслаждений. Что ж, может быть, когда-нибудь и приеду. – Она подошла и быстро поцеловала меня.
– Я тебе покажу, негодяй! – Бабушка вырвалась из рук Солимы и ринулась к нам. От ее искрящих пальцев занялись окрестные кусты. – Я тебе покажу, как порочить честных волшебниц! Будут тебе и цыплята, и дохлая рыба!
Но я уже бежал по тропинке, едва поспевая за учителем.
– В каких бы идеальных условиях ты ни находился, – заметил Эбенезум, когда я с ним поравнялся, – всегда полезно сменить обстановку.
Глава 7
«Некоторые считают, что магия – это как приливы и отливы; она периодически затопляет поверхность земли, чтобы после схлынуть, кое-где скопившись в лужицах, а кое-где оставив после себя лишь растрескавшуюся пересохшую землю. Есть и такие, кто искренне верит, что стоит им зажать пальцами нос и сильно дунуть – и у них прибавится ума».
«Наставления Эбенезума», том VII
С того момента как мы покинули волшебниц, везение нам совсем изменило. И дело даже не в наемных убийцах, хотя негодяи, подосланные Урфу, появлялись все чаще и чаще. Возможно, во всем были виноваты менестрели: если о твоей славе трубят по всему королевству, трудновато путешествовать инкогнито. Так что мы все время от кого-нибудь убегали.
Потом начались землетрясения. Сначала это были просто легкие потряхивания, земля едва заметно сдвигалась у нас под ногами. Но ее движение становилось с каждым днем все заметнее. Я уже начал волноваться, не исцелился ли Торк от своей благоприобретенной болезни и не собирается ли опять пугнуть нас Форкснагелем. Но когда я поделился своими опасениями с учителем, он успокоил меня. Слишком уж Торк неуклюж и невежествен. Однако же что касается возможной связи между землетрясениями и Форкснагелем… что ж, в этом что-то есть. А в присутствии третьих лиц учитель на эту тему вообще не говорил, только чесал в затылке под своей шляпой.
Наш разговор был прерван каким-то шумом неподалеку. Их было человек двадцать, и каждый старался перекричать остальных. Они неслись во весь опор по грязной тропинке, которая здесь, в сельской местности, служила дорогой. Учитель решил, что лучше нам отойти в сторонку и переждать, пока они промчатся.
– Да уж… – произнес Эбенезум, когда облако пыли, поднятое бежавшими, плавно опустилось на дорогу. Он погладил свою бороду, издав очень своеобразный клокочущий горловой звук, свидетельствовавший о том, что волшебник думает.
– Они бы раздавили нас и даже не заметили, – содрогнулась старая Дама Сниггет, и ее бледные руки взволнованно забегали по черному платью. – Они точно не отсюда. Совершенно не тронутые цивилизацией!
– Ну-ну, тетушка. – Красавица Ферона взяла руки старушки в свои.
За те два дня, что мы путешествовали в обществе этих двух дам, я не раз имел возможность убедиться в способности молодой женщины сохранять спокойствие перед лицом любых опасностей.
– Я уверена, что существует какое-нибудь логическое объяснение их поведению, – рассудила она. – Возможно, они принадлежат к какому-нибудь религиозному ордену и спешно совершают паломничество к святым местам. Каковы бы ни были их намерения, нас они не касаются. По крайней мере теперь, когда мы уже так близко от дома.
Волшебник обернулся к женщинам:
– Мы уже почти пришли?
Улыбка озарила милое, покрытое веснушками личико Фероны, обрамленное рыжими волосами, дивным светом. Если долго на нее смотреть, можно вообще забыть, что существует солнце.
– Да, мой господин. Мы уже могли бы туда докричаться. Еще парочка холмов… Приободрись, тетушка! Прибавим шагу, поскорее доберемся домой, а там уж как следует отдохнем.
И тут учитель чихнул. Сначала у меня оставалась слабая надежда, что это всего лишь реакция на дорожную пыль. Но я прекрасно знал, что болезнь моего учителя гораздо серьезнее обычной аллергии.
Волшебник снова чихнул. Отбрасывая длинную вечернюю тень, к нам бежал одинокий путник.
– Солнце садится! – крикнул незнакомец срывающимся от волнения голосом. – Солнце садится!
– Спасибо за информацию, – любезно ответил учитель, когда стало ясно, что незнакомец закончил свою речь. – Больше ничего не хотите добавить?
– Но… – Человек был уже совсем близко, и я разглядел в его глазах неподдельный ужас. – Сегодня первая ночь полнолуния!
Волшебник почесал в затылке:
– Это соответствует истине. Если вам больше нечего сообщить, пожалуй, мы пойдем.
– Борк, ты мелешь ерунду! – Дама Сниггет вышла вперед. – Извините, что вмешиваюсь, о ученейший из ученых, но мне знаком этот человек. Это работник с моей фермы. Я даже с трудом его узнала, такой он сегодня странный. Вообще-то обычно он ведет себя прилично…
– О моя госпожа! – Борк упал на колени. – Я так боюсь зверя, что даже не заметил вас. Столько всего случилось на ферме с тех пор, как на Грету нашло…
Пожилая дама выпрямилась, ее глаза, еще недавно казавшиеся спокойными, как водная гладь, теперь полыхали гневным огнем.
– Что-нибудь случилось с Гретой?
– Нет, ничего, – захныкал Борк, – то есть ничего такого… – Тут он посмотрел на нас с учителем, и его голос окончательно сошел на нет.
Ферона улыбнулась Эбенезуму извиняющейся улыбкой. Ах, если бы она так мне улыбалась!
– Грета – звезда тетушкиного курятника.
Учитель подергал себя за бороду:
– Цыплята чем-нибудь заболели?
– Цыплята? – Голос Дамы Сниггет приобрел такой тембр и достиг такой громкости, какие трудно было предположить в столь хрупком создании. – Но Грета не… – Язык старой дамы отказывался произнести это слово. – Грета – лучший кавалер Восточного Королевства!
– Тетушка! Подумайте о ваших нервах!
Дама Сниггет ошарашенно посмотрела на свою молодую компаньонку. Весь ее гнев разом улетучился, и она вновь превратилась в согбенную слабенькую старушку.
– Извините, пожалуйста, мой господин, – пролепетала дама, обращаясь к учителю. – Когда я слышу, что с Гретой неладно, я просто теряю рассудок.
– Не стоит так беспокоиться, дорогая моя, – сказал Эбенезум с теплой улыбкой и успокаивающей интонацией, которые помогли ему завоевать сердце не одного щедрого клиента. – У каждого есть что-то, что особенно дорого нашему сердцу.
Дама взглянула на Эбенезума и быстро отвела взгляд. Она неожиданно хихикнула, а потом тихо сказала:
– Нам повезло. Путешествовать с человеком, который всегда умеет взглянуть на вещи с нужной стороны.
– Это долг любого волшебника – видеть вещи в перспективе. Мы доставим вас и вашу спутницу домой в целости и сохранности. – Сказав это, Эбенезум пошел вперед. Я, как всегда, замыкал процессию, неся все наше имущество на спине, что, разумеется, несколько сковывало мои движения.
Борк с трудом поднялся на ноги как раз тогда, когда я проходил мимо него.
– Но как же зверь… – закричал он.
Где-то неподалеку завыл волк.
Стук и возня начались вскоре после того, как нас с учителем водворили в обширный холл дома. Иногда кроме стуков раздавались еще и крики.
Дама Сниггет время от времени выпархивала в холл, пробегала через него куда-то, на бегу роняя обрывки объяснений:
– Комнаты еще не приведены в порядок… Я люблю, когда все так… Здесь раньше все было гораздо приличнее…
Иногда вслед за своей госпожой выплывала и Ферона, и у нее всякий раз находилась улыбка для учителя. Я пытался заслужить такую же, но мне ни разу не удалось даже встретиться с девушкой глазами.
Происхождение стуков и криков никто не объяснял, как будто их вовсе не было. Меж тем и то и другое доносилось из-за массивной дубовой двери. В минуту затишья я спросил волшебника, что бы это могло быть, по его мнению. Учитель ненадолго задумался, потом тихо ответил:
– У богатых свои причуды. Скорее всего, это какой-нибудь сумасшедший дядюшка, которого они держат взаперти в башне. Делай вид, что ничего не замечаешь, по крайней мере пока нас не накормят обедом.
Наконец появилась молодая женщина и пригласила нас в Большой Зал, где, по-видимому, все должно было разъясниться. Она представилась Боркой, сестрой того самого слуги, которого мы встретили по дороге. Учитель оторвался от внимательного изучения причудливой, местами позолоченной резьбы, украшавшей стены, и поправил на себе одежду, так чтобы складки расположились равномерно. Я, прихватив узел с вещами и посох, проследовал за учителем в Большой Зал.
Наши взгляды сразу привлекла дюжина золоченых птичьих клеток, расположенных вдоль одной из стен.
– Добро пожаловать в мое гнездышко, – проворковала Дама Сниггет.
Она стояла в торце длинного стола темного дерева. Ферона – рядом с ней. Обе переоделись, сменили свои простые, но элегантные дорожные костюмы на более роскошные наряды. Хозяйка дома была в черных кружевах, а ее прелестная воспитанница – в платье, выдержанном в светлых весенних тонах. На этот раз мне показалось, что Ферона улыбается нам обоим. Но я-то мечтал, чтобы она улыбнулась мне одному!
Моя жизнь очень изменилась с тех пор, как два дня назад мы случайно встретили в придорожной гостинице двух женщин. Спасибо наймитам короля Урфу! Ведь именно из-за них мы все время были вынуждены искать себе попутчиков. Пока это помогало. За последние два дня, во всяком случае, на нас никто не нападал. Но дело было не только в этом. До сих пор я был просто Вунтвор, ученик волшебника, довольствовавшийся тем, что сопровождал Эбенезума в его поисках исцеления. Но в тот день, когда Дама Сниггет обратилась к волшебнику за помощью, в мою жизнь вошла Ферона. Конечно, раньше были и другие женщины, но воспоминания о них обратились в дым, дотла сожженные пылающей красотой Фероны. Конечно… иной раз ночью я вспоминал Нори… Как мы с ней целовались… Но у нее была своя жизнь. Она это ясно дала понять. И не стоило мне так часто вспоминать о ней. А потом появилась Ферона!
Ферона! Да жил ли я вообще до того, как услышал это имя? Пока мне даже ни разу не удалось с ней поговорить, но это дело десятое! Главное, что мы встретились. Теперь у меня была цель в жизни.
Пискнул цыпленок. Вероятно, его встревожили все еще доносившиеся крики и стук, громкие настолько, что нам в Зале было все прекрасно слышно.
– Ну-ну, Грета, – успокоила птицу Дама Сниггет. – Успокойся. Хочу познакомить тебя с очень важным человеком. – Ее водянистые глаза остановились на Эбенезуме. – Смотри, какой он высокий, представительный и к тому же волшебник!
– Да уж… – смешался Эбенезум. Он коротко взглянул на меня и тут же снова перевел взгляд на Грету. Несомненно, ему не очень-то понравилось, что его представляют курице. Как бы богата ни была Дама Сниггет, все же не стоило заходить так далеко.
– Борка, вынь Грету из клетки.
Волшебник поморщился. Он ожидал самого худшего. Возможно, ему даже придется взять цыпленка в руки!
– Да, госпожа. – Служанка сделала книксен и схватила цыпленка за горло.
– Осторожнее! – одернула ее хозяйка. – Эта птица очень дорога мне.
У меня сложилось впечатление, что в связи с происходящим мысль о наемных убийцах Урфу начинала казаться Эбенезуму не такой уж и страшной.
– Видите ли, Грета – особенный цыпленок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20