при каждом движении головы эти белесые щупальца гадостно подрагивают. Губы маленького, как куриная попа, ротика изогнуты в тошнотворной, карикатурно-хитрой ухмылке…
— Почему вы об этом спрашиваете?
— Н-ну… — еще шире ухмыльнулся бармен, обнажив гнилые, почерневшие зубы, криво воткнутые в ярко-красные воспаленные десны. Из его рта несло, как из помойки. — Есть тут один заинтересованный покупатель. Я предпочел бы не называть имен.
Господи, да хоть бы он не подмигивал, не дергал этими своими глазными щупальцами!
— Ничего не выйдет, — помотал головой чиновник. — Не хочу нарываться на неприятности.
— Ну а вдруг вы уроните этот чемодан в реку? — Старый тролль заискивающе тронул чиновника за плечо, словно заманивал его в некий фантастический мир предательства, заговоров и грязных, нечестно нажитых денег. — А кой, собственно, хер, бывают же несчастные случаи. Мужик у меня надежный, обстряпает все путем, при свидетелях, так что и не подкопаешься…
Бармен побледнел и громко, судорожно вздохнул. В зеркале появилось отражение лейтенанта Чу.
— Ну и куда же мы теперь? — спросила Чу, окинув взглядом толстого старика, снова уставившегося в телевизор.
— Посмотрим, — сказал чиновник, — Мне нужно сперва кое-что проверить.
Он постучал по стойке, привлекая внимание бармена:
— Извините, пожалуйста, у вас есть здесь терминал?
— В задней комнате, — пробурчал тот, не отрывая глаз от экрана.
— В Плимутском округе Прибрежной провинции снова обнаружены трупы, — говорила дикторша. — То, что вы видите сейчас, — лишь небольшая часть этих нескольких находок, всего же за сегодняшнее утро из неглубоких, наспех вырытых могил извлечено несколько десятков тел. Преступники отрубают своим жертвам головы, кисти рук и ступни. По мнению полиции, это делается, чтобы затруднить опознание.
— Слава богу, что я там не работаю, — заметила Чу. — Сейчас самое подходящее время для сведения старых счетов.
В задней комнате чиновник пересказал Чу свою недавнюю беседу с барменом.
— Ну и ну! — восхищенно протянула она. — Везет же некоторым! Теперь понятно, куда смотреть и что искать. Я поковыряюсь тут немного, может, что и получится.
— Помощь нужна?
— Да нет, вы бы только под ногами не путались. Занимайтесь своим делом, а я, если что, сразу свистну. — Она торопливо вышла.
Нет худа без добра, философски утешил себя чиновник, глядя на древний, страхолюдный и обшарпанный дупликатор. Хороший прибор давным-давно упаковали бы и увезли в Пидмонт, а этот антиквариат дешевле бросить, чем куда-то там таскать. Опустившись на узкий клеенчатый диванчик, он почувствовал на лбу холодное прикосновение сенсоров, увидел калейдоскопическое вращение разноцветных квадратов, треугольников и ромбов, выбрал из этих фигур нужную и заставил ее остановиться.
Усиленный коммуникационным спутником сигнал достиг Пидмонта; электронное тело ожило; через несколько минут чиновник шел уже по улицам Порт-Ричмонда.
Дом заключений представлял собой одну из гранитных вершин хребта правительственных зданий, известного среди местных жителей как «Горы Безумия». Бирюзового цвета ящерки, кишевшие в коридорах, стремглав разбегались при приближении чиновника, чтобы вновь появиться у него за спиной. На каменных стенах поблескивали капли влаги. Иногда встречалась зелень, но в количествах буквально микроскопических, почти как во Дворце Загадок. Синтезаторы данных, полученные по специальной лицензии отдела передачи технологий, были установлены в самой глубине здания; именно туда, в гости к сивиллам, и направлялся чиновник.
Длинные мрачные коридоры изгибались и петляли, сходились и расходились; чудовищный вес навалившегося сверху камня пригибал плечи, затруднял дыхание, заставлял уныло волочить ноги. Путаница коридоров, лестниц и холлов приобретала аллегорическую окраску, казалась чиновнику тем самым лабиринтом, куда проник он в поисках Грегорьяна, не задумываясь о последствиях. Проник слишком глубоко, чтобы думать о возвращении, — и недостаточно глубоко, чтобы иметь хоть какую уверенность, что доберется до центра, до таящейся там истины. Истина… а какая она, эта истина?
Но все это — в лабиринте аллегорическом, а в реальном Доме заключений чиновник благополучно достиг коридора сивилл и толкнулся в первую попавшуюся из многочисленных дверей. За большим письменным столом сидела тощая остролицая женщина; от ее головы расходились десятки черных, в мизинец толщиной, проводов. Громоздкое, неудобное устройство. Именно такие примитивные штуки и подсовывает Технологическая комиссия местным властям, когда вроде бы и надо передать технологию, но очень не хочется. Женщина взглянула на посетителя, и черные змеи зашевелились; казалось, еще секунда — и они зашипят.
— Здравствуйте, — сказал чиновник. — Я…
— Я знаю, кто вы такой. Что вам нужно? Где-то неподалеку медленно, с расстановкой, капала вода.
— Я ищу женщину по имени Теодора Кампаспе.
— Даму с крысой? — За все это время глаза сивиллы ни разу не мигнули. — У нас Много материала по пресловутой мадам Кампаспе. Однако сейчас мы не знаем, где она находится. Она или ее труп.
— Ходят слухи, что мадам Кампаспе утонула. Сивилла поджала губы и задумчиво сощурилась:
— Возможно. Месяц назад она исчезла и больше не появлялась. Есть достаточно надежная информация, что ее одежду сожгли на алтаре церкви Святого Иоанна, неподалеку от Роуз-Холла. Но все это — улики косвенные, а то и вообще сомнительные. Мадам могла устроить небольшую инсценировку. Кроме того, наши данные бывают неточными, так что вполне возможно, что она живет себе где-то, занимается своими делами и даже не думает кого-то там обманывать.
— Но сами вы так не думаете.
— Нет.
— И что это такое — «свои дела»? Какими делами занимаются ведьмы?
— Мадам никогда не употребила бы этого термина. — Сивилла укоризненно покачала змеями. — История придала ему не совсем приятный привкус. Не ведьма, а спиритуалистка, что звучит гораздо благопристойнее.
Глаза сивиллы затуманились; сейчас она перебирала огромные массивы информации, отыскивая в них подходящие фрагменты.
— Люди, конечно же, мало интересовались этой игрой в слова. Они приходили к мадам Кампаспе ночью, с черного хода, приходили со своими просьбами — и с деньгами. Они желали получить афродизиаки и противозачаточные средства, волшебные мази, приворотное зелье и заговоренную землю с кладбища, напускающую порчу на врагов. Кто-то нуждался в травном настое, помогающем увеличить грудь, а кто-то — в эликсире, превращающем мужчину в женщину, кто-то хотел свечку, приманивающую удачу и богатство, а кто-то — эффективную свечу против геморроя. У нас есть свидетельства, данные под присягой, что мадам Кампаспе сбрасывает кожу, как это делали оборотни, и превращается, по желанию, хоть в рыбу, хоть в птицу. Что она высасывает кровь из своих врагов, до полусмерти пугает детей, ездит на неверных мужьях своих клиенток верхом, загоняя этих несчастных в такую дикую глушь, откуда и за неделю не выберешься. Звонит в колокола на вершинах деревьев, насылает сны, лишающие души и разума, выходит из речки после купания и идет по песку, не оставляя за собой следов, может убить любого зверя, дохнув ему в морду, знает, в каких горах расположен Арарат и где в человеческом мозге расположена железа, вырабатывающая сильнейший наркотик, не отбрасывает тени, безошибочно предсказывает смерть и войны, плюется ядовитыми колючками и снимает порчу. Перечислять можно до вечера.
— Хорошо. Еще меня интересует волшебник Альдебаран Грегорьян. Что у вас есть по этому человеку?
Чтобы лучше сосредоточиться, сивилла прикрыла глаза.
— Тексты его роликов, информация, которую ваш отдел передал в Каменный дом, недавнее донесение лейтенанта внутренней безопасности Чу и стандартный набор слухов: совокупляется с демонами, богохульствует, устраивает в своем доме оргии, лазает по горам, растлевает девственниц, девственников и коз, ест камни, играет в шахматы, ходит по воде, смертельно боится дождя, пытает невинных, не признает внепланетных властей, умывается молоком, дает бесплатные консультации мистикам с Корделии, употребляет наркотики и вовлекает в это дело других, путешествует инкогнито, пьет мочу… (А чего ему не пить? — усмехнулся про себя чиновник. — После ихнего-то домашнего пива.) …пишет книги на таинственных, никому не известных языках, и так далее. Вся эта информация классифицирована как ненадежная.
— Ну и, конечно же, вы не знаете, где он сейчас.
— Не знаю.
— Ладно, — вздохнул чиновник. — Тогда еще вот что. Мне встретился недавно некий любопытный предмет, я хотел бы узнать его происхождение.
— У вас есть снимок?
— Нет, но я помню его во всех подробностях.
— Тогда нужно подключить вас к системе. Откройте, пожалуйста, выход на внешнюю линию.
Чиновник умственно вызвал необходимую комбинацию фигур, и тут же перед ним повисло огромное, в два раза больше обычного, лицо. Золотое лицо.
Лицо Бога, нечеловечески прекрасное, нечеловечески спокойное.
— Добро пожаловать, — сказал хранитель системы. — Меня зовут Тринкуло. Вам нужна помощь?
Лицо торжественное и безмятежное, как отражение луны в зеркальной глади озера.
Глаза хранителя засасывали, гипнотизировали, заставляли забыть о негромком звоне в затылке — знаке присутствия всех двадцати сивилл, подключенных к системе. Аура, окружавшая сверкающее лицо, казалась физически ощутимой, ее можно было потрогать. Чиновник понимал, что видит нечто, не существующее в природе, электрическую картинку, синтезированную в рамках весьма примитивной технологии, знал, что та же самая технология искусственно фиксирует его внимание на основном источнике информации, — и все равно ощущал трепет и благоговение.
— Что у вас есть по этому объекту?
Он представил себе устричный нож. Сивилла подхватила изображение и подвесила его над столом. Другая сивилла открыла музейный каталог; быстро обследовав сверкающие, словно вырезанные изо льда, галереи, она взяла со стеклянной полки такой же в точности нож. Интересно, подумал чиновник, а как выглядит этот музей в натуре? Редко, что ли, бывает, когда в каталоге — полный порядок, а на стендах пусто, все разворовано.
— Это — изделие оборотней, — сказала одна из сивилл.
— Устричный нож, — добавила другая. — Каменное орудие, использовавшееся для отделения замыкательной мышцы съедобных двустворчатых моллюсков.
В окне, появившемся рядом с изображением ножа, разыгралась схематическая мультипликационная сценка: рыбоголовый оборотень вскрывает раковину, старательно показывая, как именно следует пользоваться каменным ножом. Затем окно исчезло.
— В настоящее время не имеет практического применения. Для человека эти моллюски несъедобны.
— Данному ножу около трехсот пятидесяти лет. Он изготовлен и применялся прибрежным племенем, входившим в Устричный союз. Очень хороший экземпляр. В отличие от большинства подобных ножей, он не подобран первопоселенцами, а найден при раскопках городища Коббс-Крик.
— Рабочие материалы коббс-крикских раскопок полностью сохранились. Можете ознакомиться.
— В настоящее время нож находится в демонстрационной коллекции Драйхевенского музея до-человеческой антропологии.
— Достаточно, или вы хотели бы узнать что-нибудь еще?
Это были первые слова, произнесенные хранителем, если не считать начального приветствия. На божественном лице светилась мудрая, благосклонная улыбка.
— Я видел этот нож полчаса назад, — сказал чиновник. — В Приливных Землях.
— Не может быть!
— Скорее всего — репродукция.
— У музея надежнейшая охранная система. Внепланетного производства.
— Тринкуло, — сказал чиновник. — Я хотел бы, чтобы вы объяснили мне одну вещь.
— Объяснять — моя обязанность. Голос золотой маски звучал дружелюбно и уверенно.
— Рекламные ролики Грегорьяна. У вас есть их тексты?
— Конечно, есть! — раздраженно откликнулась одна из сивилл.
— Когда же его арестуют?
— Арестуют?
— Нет никаких оснований!
— За что?
— Грегорьян берется преобразовать человека таким образом, что тот сможет жить в море. Это — ложная реклама. Он берет за свои услуги деньги. Это — мошенничество. Судя по всему, он попросту топит своих клиентов. А это — уже убийство.
Несколько секунд всеобщего молчания.
— Сперва нужно доказать, что он не может выполнить своих обещаний, — сказала сивилла, сидевшая за столом. Глаза ее были все так же прикрыты.
— Не смешите меня. Человек органически не способен жить в океане.
— Возможно, он способен адаптироваться.
— Нет.
— Это почему же?
— Во-первых — гипотермия. Если вы хоть раз в жизни купались, то сами знаете, что долго в воде не просидишь — зубы начинают стучать от холода. Слишком велики потери тепла. Через несколько часов ресурсы организма истощаются и наступает переохлаждение. А затем — кома. И смерть.
— Жили же в воде оборотни. И прекрасно себя чувствовали.
— Оборотни — это оборотни, а люди — это люди. Человек — млекопитающее. Он должен поддерживать высокую температуру крови.
— А разве нет водных млекопитающих? Выдры, тюлени, да мало ли кто. Та же самая ондатра.
— Они приспособлены к такой жизни, их защищает жировая прослойка. У нас с вами нет хорошей теплоизоляции.
— Откуда мы знаем, что Грегорьян не снабжает своих клиентов теплоизолирующей жировой прослойкой? Он же их трансформирует.
— Никак не ожидал услышать от информационной системы такой детский лепет! Тринкуло, — обратился чиновник к хранителю, — объясни, пожалуйста, своим девицам, что такое радикальное изменение физической структуры человеческого тела выходит за все рамки возможного.
Божественный лик слегка повернулся в одну сторону, затем в другую…
— Я… Извините, но я… — начал, заикаясь, Тринкуло. — Я… Я просто не знаю.
— Но ведь это — элементарнейшее следствие всех имеющихся научных данных.
— Я не… у меня нет… — Растерянные, полные муки глаза Тринкуло судорожно, беспомощно бегали. Словно мелкий воришка, подумал чиновник.
Внезапно хранитель исчез, а вместе с ним — и звон в затылке. Чиновник снова был один на один с той, самой первой, сивиллой.
— Не повезло вам с хранителем. Неполное соответствие занимаемой должности, — издевательски усмехнулся чиновник. И тут же выругал себя за это. И все равно — не мог остановиться. — А точнее — полное несоответствие.
— А кто в этом виноват? — негодующе вскинулась Медуза Горгона от информатики. Ее змеи зашевелились и зашуршали, словно готовясь к броску. — Кто, как не ваш собственный отдел, приславший к нам банду психов и погромщиков, когда кто-то наверху решил, что Тихая Революция зашла слишком далеко. У нас была уже гармоничная, полностью замкнутая система, а тут явились ваши бандиты и всю ее исполосовали.
— Да когда же это было, — отмахнулся чиновник.
Он, конечно же, знал об этом инциденте, сумасбродной попытке перевести целую планету на столь низкий технологический уровень, что отпала бы всякая необходимость во внешней торговле. Была, прошло и быльем поросло, и нечего этой заклинательнице змей разговаривать на повышенных тонах. Ишь, как глазками-то сверкает.
— В те времена на месте Приливных Земель плескался океан. Вторичное заселение только планировалось, а нас с вами и в проекте еще не было. Так стоит ли ворошить старые обиды?
— Это вам легко говорить. Вам-то не приходится страдать от последствий. Не приходится работать в такой вот маразматической информационной системе. Ваши люди объявили Тринкуло предателем, выжгли ему все высшие мыслительные функции. Но его не забыли, его все еще почитают как великого патриота. Дети ставят за него свечки,
— Он что, был вашим вождем?
Чиновник нимало не удивился, что Тринкуло подвергли лоботомии. Независимый искусственный интеллект — самый страшный зверь на свете. Их и всегда-то опасались, а после печальных событий, приключившихся на Земле, стали бояться как огня.
Сивилла гневно встряхнула головой, обрызгав все вокруг каплями сконденсировавшейся на проводах влаги.
— Да, он был нашим вождем. Именно он организовал наш, как вы выражаетесь, мятеж. Мы же никого не трогали, мы только хотели, чтобы никто не совался в наши дела. Хотели освободиться от вашей экономики и вашей технологии. Тринкуло научил нас, как избавиться от внешнего контроля, и кому какая разница, где там его сделали — на заводе или в супружеской постели. Да мы бы дьяволу душу продали за вот такусенький шанс сбросить со своей шеи вашу удавку, а Тринкуло — не дьявол. Он — наш друг и союзник.
— Невозможно перерезать все нити, связывающие планету с внешним миром. Да вы хоть на голову встаньте… — Чиновник смолк и безнадежно махнул рукой. Узкое лицо женщины побелело, губы сжались в ниточку, глаза превратились в холодные, как все в этом здании, камни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
— Почему вы об этом спрашиваете?
— Н-ну… — еще шире ухмыльнулся бармен, обнажив гнилые, почерневшие зубы, криво воткнутые в ярко-красные воспаленные десны. Из его рта несло, как из помойки. — Есть тут один заинтересованный покупатель. Я предпочел бы не называть имен.
Господи, да хоть бы он не подмигивал, не дергал этими своими глазными щупальцами!
— Ничего не выйдет, — помотал головой чиновник. — Не хочу нарываться на неприятности.
— Ну а вдруг вы уроните этот чемодан в реку? — Старый тролль заискивающе тронул чиновника за плечо, словно заманивал его в некий фантастический мир предательства, заговоров и грязных, нечестно нажитых денег. — А кой, собственно, хер, бывают же несчастные случаи. Мужик у меня надежный, обстряпает все путем, при свидетелях, так что и не подкопаешься…
Бармен побледнел и громко, судорожно вздохнул. В зеркале появилось отражение лейтенанта Чу.
— Ну и куда же мы теперь? — спросила Чу, окинув взглядом толстого старика, снова уставившегося в телевизор.
— Посмотрим, — сказал чиновник, — Мне нужно сперва кое-что проверить.
Он постучал по стойке, привлекая внимание бармена:
— Извините, пожалуйста, у вас есть здесь терминал?
— В задней комнате, — пробурчал тот, не отрывая глаз от экрана.
— В Плимутском округе Прибрежной провинции снова обнаружены трупы, — говорила дикторша. — То, что вы видите сейчас, — лишь небольшая часть этих нескольких находок, всего же за сегодняшнее утро из неглубоких, наспех вырытых могил извлечено несколько десятков тел. Преступники отрубают своим жертвам головы, кисти рук и ступни. По мнению полиции, это делается, чтобы затруднить опознание.
— Слава богу, что я там не работаю, — заметила Чу. — Сейчас самое подходящее время для сведения старых счетов.
В задней комнате чиновник пересказал Чу свою недавнюю беседу с барменом.
— Ну и ну! — восхищенно протянула она. — Везет же некоторым! Теперь понятно, куда смотреть и что искать. Я поковыряюсь тут немного, может, что и получится.
— Помощь нужна?
— Да нет, вы бы только под ногами не путались. Занимайтесь своим делом, а я, если что, сразу свистну. — Она торопливо вышла.
Нет худа без добра, философски утешил себя чиновник, глядя на древний, страхолюдный и обшарпанный дупликатор. Хороший прибор давным-давно упаковали бы и увезли в Пидмонт, а этот антиквариат дешевле бросить, чем куда-то там таскать. Опустившись на узкий клеенчатый диванчик, он почувствовал на лбу холодное прикосновение сенсоров, увидел калейдоскопическое вращение разноцветных квадратов, треугольников и ромбов, выбрал из этих фигур нужную и заставил ее остановиться.
Усиленный коммуникационным спутником сигнал достиг Пидмонта; электронное тело ожило; через несколько минут чиновник шел уже по улицам Порт-Ричмонда.
Дом заключений представлял собой одну из гранитных вершин хребта правительственных зданий, известного среди местных жителей как «Горы Безумия». Бирюзового цвета ящерки, кишевшие в коридорах, стремглав разбегались при приближении чиновника, чтобы вновь появиться у него за спиной. На каменных стенах поблескивали капли влаги. Иногда встречалась зелень, но в количествах буквально микроскопических, почти как во Дворце Загадок. Синтезаторы данных, полученные по специальной лицензии отдела передачи технологий, были установлены в самой глубине здания; именно туда, в гости к сивиллам, и направлялся чиновник.
Длинные мрачные коридоры изгибались и петляли, сходились и расходились; чудовищный вес навалившегося сверху камня пригибал плечи, затруднял дыхание, заставлял уныло волочить ноги. Путаница коридоров, лестниц и холлов приобретала аллегорическую окраску, казалась чиновнику тем самым лабиринтом, куда проник он в поисках Грегорьяна, не задумываясь о последствиях. Проник слишком глубоко, чтобы думать о возвращении, — и недостаточно глубоко, чтобы иметь хоть какую уверенность, что доберется до центра, до таящейся там истины. Истина… а какая она, эта истина?
Но все это — в лабиринте аллегорическом, а в реальном Доме заключений чиновник благополучно достиг коридора сивилл и толкнулся в первую попавшуюся из многочисленных дверей. За большим письменным столом сидела тощая остролицая женщина; от ее головы расходились десятки черных, в мизинец толщиной, проводов. Громоздкое, неудобное устройство. Именно такие примитивные штуки и подсовывает Технологическая комиссия местным властям, когда вроде бы и надо передать технологию, но очень не хочется. Женщина взглянула на посетителя, и черные змеи зашевелились; казалось, еще секунда — и они зашипят.
— Здравствуйте, — сказал чиновник. — Я…
— Я знаю, кто вы такой. Что вам нужно? Где-то неподалеку медленно, с расстановкой, капала вода.
— Я ищу женщину по имени Теодора Кампаспе.
— Даму с крысой? — За все это время глаза сивиллы ни разу не мигнули. — У нас Много материала по пресловутой мадам Кампаспе. Однако сейчас мы не знаем, где она находится. Она или ее труп.
— Ходят слухи, что мадам Кампаспе утонула. Сивилла поджала губы и задумчиво сощурилась:
— Возможно. Месяц назад она исчезла и больше не появлялась. Есть достаточно надежная информация, что ее одежду сожгли на алтаре церкви Святого Иоанна, неподалеку от Роуз-Холла. Но все это — улики косвенные, а то и вообще сомнительные. Мадам могла устроить небольшую инсценировку. Кроме того, наши данные бывают неточными, так что вполне возможно, что она живет себе где-то, занимается своими делами и даже не думает кого-то там обманывать.
— Но сами вы так не думаете.
— Нет.
— И что это такое — «свои дела»? Какими делами занимаются ведьмы?
— Мадам никогда не употребила бы этого термина. — Сивилла укоризненно покачала змеями. — История придала ему не совсем приятный привкус. Не ведьма, а спиритуалистка, что звучит гораздо благопристойнее.
Глаза сивиллы затуманились; сейчас она перебирала огромные массивы информации, отыскивая в них подходящие фрагменты.
— Люди, конечно же, мало интересовались этой игрой в слова. Они приходили к мадам Кампаспе ночью, с черного хода, приходили со своими просьбами — и с деньгами. Они желали получить афродизиаки и противозачаточные средства, волшебные мази, приворотное зелье и заговоренную землю с кладбища, напускающую порчу на врагов. Кто-то нуждался в травном настое, помогающем увеличить грудь, а кто-то — в эликсире, превращающем мужчину в женщину, кто-то хотел свечку, приманивающую удачу и богатство, а кто-то — эффективную свечу против геморроя. У нас есть свидетельства, данные под присягой, что мадам Кампаспе сбрасывает кожу, как это делали оборотни, и превращается, по желанию, хоть в рыбу, хоть в птицу. Что она высасывает кровь из своих врагов, до полусмерти пугает детей, ездит на неверных мужьях своих клиенток верхом, загоняя этих несчастных в такую дикую глушь, откуда и за неделю не выберешься. Звонит в колокола на вершинах деревьев, насылает сны, лишающие души и разума, выходит из речки после купания и идет по песку, не оставляя за собой следов, может убить любого зверя, дохнув ему в морду, знает, в каких горах расположен Арарат и где в человеческом мозге расположена железа, вырабатывающая сильнейший наркотик, не отбрасывает тени, безошибочно предсказывает смерть и войны, плюется ядовитыми колючками и снимает порчу. Перечислять можно до вечера.
— Хорошо. Еще меня интересует волшебник Альдебаран Грегорьян. Что у вас есть по этому человеку?
Чтобы лучше сосредоточиться, сивилла прикрыла глаза.
— Тексты его роликов, информация, которую ваш отдел передал в Каменный дом, недавнее донесение лейтенанта внутренней безопасности Чу и стандартный набор слухов: совокупляется с демонами, богохульствует, устраивает в своем доме оргии, лазает по горам, растлевает девственниц, девственников и коз, ест камни, играет в шахматы, ходит по воде, смертельно боится дождя, пытает невинных, не признает внепланетных властей, умывается молоком, дает бесплатные консультации мистикам с Корделии, употребляет наркотики и вовлекает в это дело других, путешествует инкогнито, пьет мочу… (А чего ему не пить? — усмехнулся про себя чиновник. — После ихнего-то домашнего пива.) …пишет книги на таинственных, никому не известных языках, и так далее. Вся эта информация классифицирована как ненадежная.
— Ну и, конечно же, вы не знаете, где он сейчас.
— Не знаю.
— Ладно, — вздохнул чиновник. — Тогда еще вот что. Мне встретился недавно некий любопытный предмет, я хотел бы узнать его происхождение.
— У вас есть снимок?
— Нет, но я помню его во всех подробностях.
— Тогда нужно подключить вас к системе. Откройте, пожалуйста, выход на внешнюю линию.
Чиновник умственно вызвал необходимую комбинацию фигур, и тут же перед ним повисло огромное, в два раза больше обычного, лицо. Золотое лицо.
Лицо Бога, нечеловечески прекрасное, нечеловечески спокойное.
— Добро пожаловать, — сказал хранитель системы. — Меня зовут Тринкуло. Вам нужна помощь?
Лицо торжественное и безмятежное, как отражение луны в зеркальной глади озера.
Глаза хранителя засасывали, гипнотизировали, заставляли забыть о негромком звоне в затылке — знаке присутствия всех двадцати сивилл, подключенных к системе. Аура, окружавшая сверкающее лицо, казалась физически ощутимой, ее можно было потрогать. Чиновник понимал, что видит нечто, не существующее в природе, электрическую картинку, синтезированную в рамках весьма примитивной технологии, знал, что та же самая технология искусственно фиксирует его внимание на основном источнике информации, — и все равно ощущал трепет и благоговение.
— Что у вас есть по этому объекту?
Он представил себе устричный нож. Сивилла подхватила изображение и подвесила его над столом. Другая сивилла открыла музейный каталог; быстро обследовав сверкающие, словно вырезанные изо льда, галереи, она взяла со стеклянной полки такой же в точности нож. Интересно, подумал чиновник, а как выглядит этот музей в натуре? Редко, что ли, бывает, когда в каталоге — полный порядок, а на стендах пусто, все разворовано.
— Это — изделие оборотней, — сказала одна из сивилл.
— Устричный нож, — добавила другая. — Каменное орудие, использовавшееся для отделения замыкательной мышцы съедобных двустворчатых моллюсков.
В окне, появившемся рядом с изображением ножа, разыгралась схематическая мультипликационная сценка: рыбоголовый оборотень вскрывает раковину, старательно показывая, как именно следует пользоваться каменным ножом. Затем окно исчезло.
— В настоящее время не имеет практического применения. Для человека эти моллюски несъедобны.
— Данному ножу около трехсот пятидесяти лет. Он изготовлен и применялся прибрежным племенем, входившим в Устричный союз. Очень хороший экземпляр. В отличие от большинства подобных ножей, он не подобран первопоселенцами, а найден при раскопках городища Коббс-Крик.
— Рабочие материалы коббс-крикских раскопок полностью сохранились. Можете ознакомиться.
— В настоящее время нож находится в демонстрационной коллекции Драйхевенского музея до-человеческой антропологии.
— Достаточно, или вы хотели бы узнать что-нибудь еще?
Это были первые слова, произнесенные хранителем, если не считать начального приветствия. На божественном лице светилась мудрая, благосклонная улыбка.
— Я видел этот нож полчаса назад, — сказал чиновник. — В Приливных Землях.
— Не может быть!
— Скорее всего — репродукция.
— У музея надежнейшая охранная система. Внепланетного производства.
— Тринкуло, — сказал чиновник. — Я хотел бы, чтобы вы объяснили мне одну вещь.
— Объяснять — моя обязанность. Голос золотой маски звучал дружелюбно и уверенно.
— Рекламные ролики Грегорьяна. У вас есть их тексты?
— Конечно, есть! — раздраженно откликнулась одна из сивилл.
— Когда же его арестуют?
— Арестуют?
— Нет никаких оснований!
— За что?
— Грегорьян берется преобразовать человека таким образом, что тот сможет жить в море. Это — ложная реклама. Он берет за свои услуги деньги. Это — мошенничество. Судя по всему, он попросту топит своих клиентов. А это — уже убийство.
Несколько секунд всеобщего молчания.
— Сперва нужно доказать, что он не может выполнить своих обещаний, — сказала сивилла, сидевшая за столом. Глаза ее были все так же прикрыты.
— Не смешите меня. Человек органически не способен жить в океане.
— Возможно, он способен адаптироваться.
— Нет.
— Это почему же?
— Во-первых — гипотермия. Если вы хоть раз в жизни купались, то сами знаете, что долго в воде не просидишь — зубы начинают стучать от холода. Слишком велики потери тепла. Через несколько часов ресурсы организма истощаются и наступает переохлаждение. А затем — кома. И смерть.
— Жили же в воде оборотни. И прекрасно себя чувствовали.
— Оборотни — это оборотни, а люди — это люди. Человек — млекопитающее. Он должен поддерживать высокую температуру крови.
— А разве нет водных млекопитающих? Выдры, тюлени, да мало ли кто. Та же самая ондатра.
— Они приспособлены к такой жизни, их защищает жировая прослойка. У нас с вами нет хорошей теплоизоляции.
— Откуда мы знаем, что Грегорьян не снабжает своих клиентов теплоизолирующей жировой прослойкой? Он же их трансформирует.
— Никак не ожидал услышать от информационной системы такой детский лепет! Тринкуло, — обратился чиновник к хранителю, — объясни, пожалуйста, своим девицам, что такое радикальное изменение физической структуры человеческого тела выходит за все рамки возможного.
Божественный лик слегка повернулся в одну сторону, затем в другую…
— Я… Извините, но я… — начал, заикаясь, Тринкуло. — Я… Я просто не знаю.
— Но ведь это — элементарнейшее следствие всех имеющихся научных данных.
— Я не… у меня нет… — Растерянные, полные муки глаза Тринкуло судорожно, беспомощно бегали. Словно мелкий воришка, подумал чиновник.
Внезапно хранитель исчез, а вместе с ним — и звон в затылке. Чиновник снова был один на один с той, самой первой, сивиллой.
— Не повезло вам с хранителем. Неполное соответствие занимаемой должности, — издевательски усмехнулся чиновник. И тут же выругал себя за это. И все равно — не мог остановиться. — А точнее — полное несоответствие.
— А кто в этом виноват? — негодующе вскинулась Медуза Горгона от информатики. Ее змеи зашевелились и зашуршали, словно готовясь к броску. — Кто, как не ваш собственный отдел, приславший к нам банду психов и погромщиков, когда кто-то наверху решил, что Тихая Революция зашла слишком далеко. У нас была уже гармоничная, полностью замкнутая система, а тут явились ваши бандиты и всю ее исполосовали.
— Да когда же это было, — отмахнулся чиновник.
Он, конечно же, знал об этом инциденте, сумасбродной попытке перевести целую планету на столь низкий технологический уровень, что отпала бы всякая необходимость во внешней торговле. Была, прошло и быльем поросло, и нечего этой заклинательнице змей разговаривать на повышенных тонах. Ишь, как глазками-то сверкает.
— В те времена на месте Приливных Земель плескался океан. Вторичное заселение только планировалось, а нас с вами и в проекте еще не было. Так стоит ли ворошить старые обиды?
— Это вам легко говорить. Вам-то не приходится страдать от последствий. Не приходится работать в такой вот маразматической информационной системе. Ваши люди объявили Тринкуло предателем, выжгли ему все высшие мыслительные функции. Но его не забыли, его все еще почитают как великого патриота. Дети ставят за него свечки,
— Он что, был вашим вождем?
Чиновник нимало не удивился, что Тринкуло подвергли лоботомии. Независимый искусственный интеллект — самый страшный зверь на свете. Их и всегда-то опасались, а после печальных событий, приключившихся на Земле, стали бояться как огня.
Сивилла гневно встряхнула головой, обрызгав все вокруг каплями сконденсировавшейся на проводах влаги.
— Да, он был нашим вождем. Именно он организовал наш, как вы выражаетесь, мятеж. Мы же никого не трогали, мы только хотели, чтобы никто не совался в наши дела. Хотели освободиться от вашей экономики и вашей технологии. Тринкуло научил нас, как избавиться от внешнего контроля, и кому какая разница, где там его сделали — на заводе или в супружеской постели. Да мы бы дьяволу душу продали за вот такусенький шанс сбросить со своей шеи вашу удавку, а Тринкуло — не дьявол. Он — наш друг и союзник.
— Невозможно перерезать все нити, связывающие планету с внешним миром. Да вы хоть на голову встаньте… — Чиновник смолк и безнадежно махнул рукой. Узкое лицо женщины побелело, губы сжались в ниточку, глаза превратились в холодные, как все в этом здании, камни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29