Это не наши спонсоры, это их слуги, роботы.
Некоторое время стояла тишина. Затем Гриффин сказал:
— Нам надо поговорить с Неизменными.
Дверь открылась.
Вошел Неизменный.
— Я нужен вам, — сказал он. — Я здесь.
— Да, — ответил Гриффин. — Только толку в тебе…
Неизменный молчал, глядя на них вежливо и бесстрастно. Молли вспомнила, как Гриффин однажды сказал ей, что одно из главных орудий в переговорах — утомление. Крепкая задница, объяснил он, для чиновника не менее важна, чем для шахматиста. Множество соглашений заключили функционеры, не боявшиеся пережевывать одно и то же в семнадцатый раз. Но даже Гриффин не мог пересидеть Неизменных, а тем более вызвать у них интерес или испуг. Они не выказывали никаких эмоций.
— Мы говорили о вас, — сказал Гриффин, — и предположили, что это не ваше настоящее время.
— Я здесь. Время всегда настоящее.
Гриффин ухмыльнулся. Он боец, подумала Молли, а это его поле битвы. Как бы огорошен он ни был пять минут назад, возможность победить все-таки вернула его боевой дух.
— Хорошо, мы предположили, что вы — искусственная конструкция. Это правда?
— Да.
— И каким же образом вас создали?
— Я был выращен из генетического материала человека, измененного в соответствии с поставленными передо мной задачами.
— Кто вас сделал?
— Я не уполномочен сообщать вам об этом.
— Тогда мы должны поговорить с вашими хозяевами.
— Это не в моей компетенции.
— А в чьей?
— Я не уполномочен обсуждать подобные вопросы.
«Тик-так», — опять подумала Молли. Неизменный оказался всего лишь машиной, не больше. И не меньше. Они могли проторчать тут сколько угодно и все равно ничего бы не добились.
К несчастью, Гриффин действительно оказался бойцом. Понадобилось три часа бесплодных переговоров, чтобы он наконец сдался.
— Вы можете хоть что-нибудь решить? — наконец спросил он. — Есть у вас хоть какие-нибудь полномочия? Имеете вы право в особых обстоятельствах переместить нас в будущее?
— Нет.
— Тогда вали отсюда, — с отвращением сказал Гриффин.
Неизменный двинулся к выходу. Внезапно Молли вспомнила еще один из намеков Сэлли.
— Скажите-ка, — поспешно обратилась она к Неизменному, — сколько вас здесь?
Он остановился.
— Я один.
— Нет, нет, не здесь, в пабе, а в Терминал-Сити? И во всем здешнем мире? И в любом мире любой эры?
— Один, — ответил Неизменный. — Я единственный. Я выполняю все задания, все поручения, все функции, все, что должно быть сделано. Только я. Один.
Когда Неизменный вышел, Молли сказала:
— Вот так.
— Что меня бесит, — отозвался Гриффин, — так это то, что в Пентагоне наверняка знали обо всем с самого начала, но не сочли нужным поделиться с нами.
Джимми почесал голову.
— Разрешите мне действовать. Он ведь только один.
— Да. Один-единственный индивидуум, прокрученный сквозь время тысячу, миллион, сколько угодно раз, чтобы выполнить всю необходимую работу.
— Как та старая идея, что существует только одна субатомная частица, которая движется от одного края времени до другого и обратно, формируя вселенную?
— Да.
Джимми встал, со скрежетом отодвинув стул.
— Тогда я знаю, что делать. Соберите все, что вам понадобится. Мы отправляемся.
Уже стоя в самом центре Терминал-Сити и глядя на безучастного стража, Гриффин мягко спросил:
— Что у тебя за план, Джимми? Надеюсь, мы не должны проходить мимо него? Хотя без моего специального допуска это все равно невозможно.
По спине Молли пробежал холодок. Без допуска они не сумеют приблизиться ни к одному временному туннелю, даже если захотят попасть домой.
— Как же быть? — прошептала она.
— Не извольте беспокоиться, — сказал Джимми. — Смотрите лучше, как такие проблемы решаются в Белфасте.
Не торопясь, но и не очень медленно он приблизился к стоящему на часах охраннику.
— Простите, можно вас на минутку? Я только хотел…
Джимми поравнялся с Неизменным. И в ту же секунду стремительно выбросил из кармана руку, которая скрылась за спиной существа и мгновенно вернулась обратно.
Крови почти не было. Только алое пятно на балахоне в том месте, где из спины Неизменного торчала ручка ножа.
Он упал — молча и тихо.
Неизменный был мертв.
— Если он только один, — откомментировал Джимми, — то должен когда-нибудь умереть. И если он умер сейчас, то это легкая смерть. Вперед!
Он первым двинулся к туннелю.
16
ПРИНЦИП ПОПУТЧИКА
Холмы затерянной экспедиции: мезозойская эра, меловой период, сенонская эпоха, маастрихтский век. 65 млн. лет до н. э.
На закате они поставили палатку в рощице, под сенью сикомор, и уснули почти мгновенно.
Утром Чак, посвистывая, полез наружу. Внезапно свист оборвался. Голова Чака снова появилась в палатке, он прошептал:
— Не делайте резких движений и не кричите. Возьмите вещи и вон отсюда. Быстро!
— Я надеюсь, это не одна из твоих… — начала Тамара, вылезая из палатки с копьем в руке и в наполовину застегнутой рубашке. — О черт!
Стадо гейстозавров медленно заходило в рощу. Сосчитать их при неярком утреннем свете было трудновато, но с первого взгляда было понятно, что здесь не меньше сорока штук. Животные не спеша щипали листья с нижних ветвей сикомор.
Гейстозавры обладали очень белой, какой-то смертельно бледной кожей, испещренной черными пятнами, вокруг глаз — широкие черные круги. Казалось, это должно производить комичное впечатление, но на самом деле такая окраска вкупе с абсолютной тишиной, окружающей животных (гейстозавры были немы от природы), придавали им жутковатую торжественность — как будто огромные привидения явились сюда из запредельных земель.
Путешественники не рискнули даже отползти в сторону. Любое крупное животное потенциально опасно, и хотя гейстозавр не более агрессивен, чем, например, буйвол или як, он, несомненно, намного больше. Спугни одного — и все понесутся не разбирая дороги.
Залезать на деревья тоже не было смысла. Так можно спастись от цератопса, но не от гадрозавра. Встав на задние ноги, гейстозавр дотянулся бы почти до верхних ветвей, а те, в свою очередь, потряс бы так сильно, что никто бы не удержался.
Вот они и сидели несколько часов, скорчившись среди корней сикомор и стараясь стать как можно более незаметными, пока нереальные черно-белые гиганты прокладывали себе путь сквозь рощу: бледные звери среди бледных стволов.
— При других обстоятельствах, — еле слышно пробормотал Чак, — я бы наслаждался зрелищем. У нас билеты в первом ряду.
— Я не могу определить социальную структуру группы, — прошептал в ответ Лейстер. — Обычно взрослые особи меньших размеров подчиняются тем, кто крупнее. Но тут…
— Не будете ли так вы любезны заткнуться? — прошипела Тамара. — Или хотите их спугнуть?
И тут зазвонил телефон.
Динозавры все как один испуганно подняли головы. Потянулись бесконечные, леденящие душу секунды. Животные не двигались. Телефон продолжал звонить: чужой непонятный звук, не похожий ни на один, слышанный ими ранее.
Гейстозавры испугались.
Они сорвались с места разом, как стая голубей. В следующий миг животные оказались повсюду — ужасающе огромные и страшные. Сперва на четыре ноги упали детеныши и понеслись во все стороны, за ними последовали взрослые, гоня молодняк впереди себя.
Мечась в ужасе, один из гейстозавров пнул палатку, взлетевшую на добрых шесть футов в воздух. Когда она упала на землю, роща была пуста.
Телефон продолжал звонить.
Лейстер с трудом поднялся на трясущиеся ноги, все мышцы свело судорогой. Он открыл рюкзак и достал трубку. Ему понадобилась минута, чтобы ее развернуть.
— Да?
— Привет, это я, Далджит. Нам только что звонила Лай-Цзу, она соорудила аппарат для прослушивания инфразвука и… А вы, кстати, где?
— Мы прошли меньше, чем собирались. Попытаемся наверстать сегодня днем. Как Джамал?
— У меня всего-навсего сломана нога! — прокричал Джамал на заднем плане.
— Боюсь, началось воспаление, — сказала Далджит. — Вы не забыли антибиотики?
— Нет, конечно.
Лекарства заканчивались, о чем Лейстер предпочел умолчать.
— А тут у нас Чак выдвинул теорию.
— Неужели? И какую?
— Встретимся — он вам все уши прожужжит. Ты лучше расскажи поподробнее про инфразвук.
Пока Лейстер слушал, Чак и Тамара собирали разлетевшиеся вещи.
— Нам повезло, — сказала Тамара, — кроме подпорки от палатки, ничего не сломалось. Надо будет заменить ее подходящей палкой.
— Слава Богу, — отозвался Лейстер.
Медленно, но верно они расставались с вещами, привезенными из родного времени. Сначала вышел из строя душ, затем электронные игры и музыкальный центр — в них попросту сели батарейки. Вскоре потерялся нож, затем расческа и другие вещи, без которых изгнанники испытывали серьезные неудобства. Когда сломался один из фотоаппаратов, Патрик неделю ходил чернее тучи.
Шаг за шагом теряли они связь с веком машин и все глубже соскальзывали в век каменный. Это пугало не только своей неизбежностью, но и отсутствием у них, детей цивилизации, умения выживать в примитивных условиях. Ник потратил большую часть сезона дождей на то, чтобы сделать лук, и потерпел полное фиаско. Он не смог даже ровно обстругать палки для стрел.
— Пойдем, — сказал Лейстер, застегивая рюкзак. — По дороге расскажу вам про инфразвук.
Лай-Цзу, как и обещала, смонтировала из двух магнитофонов свое устройство. При первом же использовании исследователи обнаружили, что долина полна недоступных человеческому уху разговоров. Большинство записей были невероятно интересными.
— Они поют! — рассказывала Далджит Лейстеру. — Нет, не так, как киты. Намного ниже и глубже. Это что-то уникальное! Лай-Цзу включила нам запись по телефону. Джамал говорит, что ее надо размножить — фирмы звукозаписи наверняка заинтересуются.
— Это шутка! — донесся голос Джамала.
— А вот и нет, ты не шутил. И еще Лай-Цзу, к счастью, использовала два записывающих устройства. Если поставить одно около тираннозавра, а другое — около кого-нибудь из травоядных, можно записать обоих, прокрутить две записи одновременно и посмотреть, похоже ли это на межвидовое общение.
— И когда они это сделают?
— Ну, об этом, наверное, рано говорить…
— Не мучай его, Далджит, — сказал Джамал.
— Ладно, ладно, уже сделали. Очень похоже.
Когда Лейстер закончил пересказывать разговор с Далджит, Тамара воскликнула:
— Здорово!
— Да ладно! — кукольным голосом пропищал Чак. — Как вы можете так восхищаться тем, что мы и так подозревали, а не моей теорией? Признайте же наконец, она включает в себя все: вымирание динозавров, континентальный дрейф, инфразвук и так далее.
— Да, но это всего-навсего и-де-я! Не обижайся, Чак, но идею может предложить любой. То, что сделали дома ребята, гораздо ценнее. Они доказали факт! Понимаешь, открыт секрет, который природа хранила бы вечно, если бы не Лай-Цзу. Это как заглянуть в глаза Богу.
— Я согласен с Тамарой, — поддержал Лейстер. — Луи Агассис как-то написал, что установленный факт так же свят, как и моральный принцип.
Чак пожал плечами.
— В любом случае они установили, что различные виды динозавров общаются между собой при помощи инфразвука. Я расцениваю это как первый шаг к доказательству моей идеи.
— Стоп, стоп, стоп! — воскликнул Лейстер. — Так в науке не делается! Сначала ты собираешь данные, потом анализируешь их и лишь после этого выступаешь с гипотезой и планом ее доказательства.
— Ага, а потом другие ученые вылезают с идиотской критикой и заставляют тебя доказывать все снова и снова, — сказала Тамара. — Я даже имена могу назвать, если ты хочешь. Твоя система, Лейстер, хороша в теории. А в жизни все по-другому.
— Когда я вырасту, обязательно поеду в Теорию, — задумчиво произнес Чак. — Там все всегда хорошо.
— Иногда вы, ребята, заставляете меня сомневаться, могу ли я вообще чему-нибудь научить. Вы не можете доказать гипотезу, вы можете только проверять ее снова и снова. Если по прошествии времени она выдержит все попытки опровержения, вы можете утверждать, что данная гипотеза устойчива и требуется огромная масса данных, чтобы ее поколебать. Например, теория о том, что микробы разносят болезни. Казалось бы, она неоспорима. Миллионы людей каждый день подтверждают ее своими жизнями. Однако она не доказана; это лишь самое подходящее объяснение того, что мы знаем.
— Прекрасно! Учитывая то, что знаем мы, я утверждаю, что моя теория — самое подходящее объяснение гибели динозавров.
— Она слишком громоздка. Возможно, есть объяснение попроще.
Споря, но не забывая настороженно поглядывать по сторонам, они преодолели очередные пять миль пути через лес.
Путники шли полузаросшей тропой, протоптанной когда-то гадрозаврами. Внезапно лес расступился, они оказались на краю освещенной солнцем поляны. Судя по всему, здесь недавно паслись стада, съевшие подчистую всю растительность. Теперь поляну покрывала свежая, едва проклюнувшаяся поросль, на нежно-зеленых молодых побегах распустились белые цветы. Невдалеке бежал ручеек. На противоположном его берегу стояло несколько цветущих магнолий, наполняя воздух благоуханием.
Неожиданно послышалось птичье стрекотание. Они переждали несколько секунд, затем сделали осторожный шаг вперед. За ним другой.
Все было спокойно.
Лейстер устало стянул рюкзак и, бросив его на землю, предложил:
— Давайте устроим привал.
— Предложение принимается, — отозвалась Тамара.
— Все «за», воздержавшихся нет, — подытожил Чак и плюхнулся на траву.
Они составили рюкзаки вместе и сели, привалившись к ним и разбросав ноги. Лейстер закатал брюки и проверил — нет ли на ногах клещей. Чак стянул ботинок.
— Ну-ка дай посмотреть! — скомандовала Тамара. — Да у тебя подметка практически отлетела! Что же ты молчишь?
— Не хотел терять времени на починку. Идти ведь совсем немного осталось.
Лейстер уже доставал из своего рюкзака моток изоленты.
— А это на что?
Ботинок был уже чиненный, но старая лента отклеилась. Лейстер намотал новый слой там, где подошва соединялась с верхом.
— Вот. Какое-то время продержится. Чак покачал головой.
— Нам придется заняться изготовлением обуви.
— Легко сказать, — ответил Лейстер. — Мы не можем дубить кожу, потому что не нашли ничего хотя бы отдаленно похожего на дуб. Или другое растение, содержащее танин.
Некоторое время стояла тишина, потом Тамара лениво сказала:
— Эй, Чак!
— А?
— Ты всерьез веришь, что от метеорита Земля загудела, как гонг?
— А что тут такого? Земля продолжает вибрировать от двух до трех недель после каждого крупного землетрясения, а тут сила удара превосходила землетрясение во много раз. Конечно, большая часть этой силы преобразовалась в тепло и другие формы энергии, но даже если десятая доля процента перешла в вибрацию, этого достаточно, чтобы заставить Землю звенеть на протяжении сотен лет.
— О!
— Единственный вопрос — как повышение температуры повлияло на состояние земной коры? Если она стала более вязкой, то могла несколько погасить волны вибрации. Но я так не думаю. Хотя готов выслушать любые предположения, если они подтверждаются данными.
Лейстер улыбнулся. Чак — неглупый паренек и станет хорошим ученым, как только перестанет делать скоропалительные выводы.
Вздохнув, он поднялся на ноги.
— Дети мои, нам пора.
Лейстер уточнил направление по компасу и направился в сторону магнолий. Тамара и Чак последовали за ним. Они перешли ручей вброд и вошли в лес.
— Будьте начеку, — сказал Чак. — Что-то больно мирно все выглядит.
Он едва успел договорить.
Дромеозавры кинулись на них со всех сторон. Небольшие, ростом с собаку, они, как и собаки, атаковали стаей. Хищников покрывали желто-зеленые перья, очень короткие, за исключением оперения на ногах самок, согревавшего яйца при насиживании. Перья, мелкие зубы на острых, как у гончих, мордах и огромные когти на задних лапах делали их похожими на каких-то сатанинских волнистых попугайчиков.
Дроми предпочитали охотиться из засады.
Как по сигналу, одни выскочили из придорожных кустов, а другие свалились путникам на головы с верхушек деревьев. Воздух наполнился телами зверей и лепестками магнолий.
Чак коротко вскрикнул.
Лейстер рванулся к нему и увидел, как друг падает, накрытый шевелящейся грудой дромеозавров.
Уронив компас, Лейстер схватился за топор и с криком ринулся в жуткую кучу малу.
За ним неслась Тамара, в руке копье, в глазах — смерть, оглашая воздух боевым кличем. В отличие от Лейстера она сообразила скинуть рюкзак.
Дромеозавры дрогнули.
Их хватало, чтобы загрызть и Лейстера, и Тамару. Но ящеры не умели отбиваться, они привыкли лишь атаковать. Ситуация явно превосходила все виденное ими ранее, и хищники бросились наутек, чтобы вернуться под защиту деревьев.
Пока дромеозавры скрывали Чака, Тамара не решалась метнуть копье. Она метнула его теперь, вслед убегающим животным, за ним второе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
Некоторое время стояла тишина. Затем Гриффин сказал:
— Нам надо поговорить с Неизменными.
Дверь открылась.
Вошел Неизменный.
— Я нужен вам, — сказал он. — Я здесь.
— Да, — ответил Гриффин. — Только толку в тебе…
Неизменный молчал, глядя на них вежливо и бесстрастно. Молли вспомнила, как Гриффин однажды сказал ей, что одно из главных орудий в переговорах — утомление. Крепкая задница, объяснил он, для чиновника не менее важна, чем для шахматиста. Множество соглашений заключили функционеры, не боявшиеся пережевывать одно и то же в семнадцатый раз. Но даже Гриффин не мог пересидеть Неизменных, а тем более вызвать у них интерес или испуг. Они не выказывали никаких эмоций.
— Мы говорили о вас, — сказал Гриффин, — и предположили, что это не ваше настоящее время.
— Я здесь. Время всегда настоящее.
Гриффин ухмыльнулся. Он боец, подумала Молли, а это его поле битвы. Как бы огорошен он ни был пять минут назад, возможность победить все-таки вернула его боевой дух.
— Хорошо, мы предположили, что вы — искусственная конструкция. Это правда?
— Да.
— И каким же образом вас создали?
— Я был выращен из генетического материала человека, измененного в соответствии с поставленными передо мной задачами.
— Кто вас сделал?
— Я не уполномочен сообщать вам об этом.
— Тогда мы должны поговорить с вашими хозяевами.
— Это не в моей компетенции.
— А в чьей?
— Я не уполномочен обсуждать подобные вопросы.
«Тик-так», — опять подумала Молли. Неизменный оказался всего лишь машиной, не больше. И не меньше. Они могли проторчать тут сколько угодно и все равно ничего бы не добились.
К несчастью, Гриффин действительно оказался бойцом. Понадобилось три часа бесплодных переговоров, чтобы он наконец сдался.
— Вы можете хоть что-нибудь решить? — наконец спросил он. — Есть у вас хоть какие-нибудь полномочия? Имеете вы право в особых обстоятельствах переместить нас в будущее?
— Нет.
— Тогда вали отсюда, — с отвращением сказал Гриффин.
Неизменный двинулся к выходу. Внезапно Молли вспомнила еще один из намеков Сэлли.
— Скажите-ка, — поспешно обратилась она к Неизменному, — сколько вас здесь?
Он остановился.
— Я один.
— Нет, нет, не здесь, в пабе, а в Терминал-Сити? И во всем здешнем мире? И в любом мире любой эры?
— Один, — ответил Неизменный. — Я единственный. Я выполняю все задания, все поручения, все функции, все, что должно быть сделано. Только я. Один.
Когда Неизменный вышел, Молли сказала:
— Вот так.
— Что меня бесит, — отозвался Гриффин, — так это то, что в Пентагоне наверняка знали обо всем с самого начала, но не сочли нужным поделиться с нами.
Джимми почесал голову.
— Разрешите мне действовать. Он ведь только один.
— Да. Один-единственный индивидуум, прокрученный сквозь время тысячу, миллион, сколько угодно раз, чтобы выполнить всю необходимую работу.
— Как та старая идея, что существует только одна субатомная частица, которая движется от одного края времени до другого и обратно, формируя вселенную?
— Да.
Джимми встал, со скрежетом отодвинув стул.
— Тогда я знаю, что делать. Соберите все, что вам понадобится. Мы отправляемся.
Уже стоя в самом центре Терминал-Сити и глядя на безучастного стража, Гриффин мягко спросил:
— Что у тебя за план, Джимми? Надеюсь, мы не должны проходить мимо него? Хотя без моего специального допуска это все равно невозможно.
По спине Молли пробежал холодок. Без допуска они не сумеют приблизиться ни к одному временному туннелю, даже если захотят попасть домой.
— Как же быть? — прошептала она.
— Не извольте беспокоиться, — сказал Джимми. — Смотрите лучше, как такие проблемы решаются в Белфасте.
Не торопясь, но и не очень медленно он приблизился к стоящему на часах охраннику.
— Простите, можно вас на минутку? Я только хотел…
Джимми поравнялся с Неизменным. И в ту же секунду стремительно выбросил из кармана руку, которая скрылась за спиной существа и мгновенно вернулась обратно.
Крови почти не было. Только алое пятно на балахоне в том месте, где из спины Неизменного торчала ручка ножа.
Он упал — молча и тихо.
Неизменный был мертв.
— Если он только один, — откомментировал Джимми, — то должен когда-нибудь умереть. И если он умер сейчас, то это легкая смерть. Вперед!
Он первым двинулся к туннелю.
16
ПРИНЦИП ПОПУТЧИКА
Холмы затерянной экспедиции: мезозойская эра, меловой период, сенонская эпоха, маастрихтский век. 65 млн. лет до н. э.
На закате они поставили палатку в рощице, под сенью сикомор, и уснули почти мгновенно.
Утром Чак, посвистывая, полез наружу. Внезапно свист оборвался. Голова Чака снова появилась в палатке, он прошептал:
— Не делайте резких движений и не кричите. Возьмите вещи и вон отсюда. Быстро!
— Я надеюсь, это не одна из твоих… — начала Тамара, вылезая из палатки с копьем в руке и в наполовину застегнутой рубашке. — О черт!
Стадо гейстозавров медленно заходило в рощу. Сосчитать их при неярком утреннем свете было трудновато, но с первого взгляда было понятно, что здесь не меньше сорока штук. Животные не спеша щипали листья с нижних ветвей сикомор.
Гейстозавры обладали очень белой, какой-то смертельно бледной кожей, испещренной черными пятнами, вокруг глаз — широкие черные круги. Казалось, это должно производить комичное впечатление, но на самом деле такая окраска вкупе с абсолютной тишиной, окружающей животных (гейстозавры были немы от природы), придавали им жутковатую торжественность — как будто огромные привидения явились сюда из запредельных земель.
Путешественники не рискнули даже отползти в сторону. Любое крупное животное потенциально опасно, и хотя гейстозавр не более агрессивен, чем, например, буйвол или як, он, несомненно, намного больше. Спугни одного — и все понесутся не разбирая дороги.
Залезать на деревья тоже не было смысла. Так можно спастись от цератопса, но не от гадрозавра. Встав на задние ноги, гейстозавр дотянулся бы почти до верхних ветвей, а те, в свою очередь, потряс бы так сильно, что никто бы не удержался.
Вот они и сидели несколько часов, скорчившись среди корней сикомор и стараясь стать как можно более незаметными, пока нереальные черно-белые гиганты прокладывали себе путь сквозь рощу: бледные звери среди бледных стволов.
— При других обстоятельствах, — еле слышно пробормотал Чак, — я бы наслаждался зрелищем. У нас билеты в первом ряду.
— Я не могу определить социальную структуру группы, — прошептал в ответ Лейстер. — Обычно взрослые особи меньших размеров подчиняются тем, кто крупнее. Но тут…
— Не будете ли так вы любезны заткнуться? — прошипела Тамара. — Или хотите их спугнуть?
И тут зазвонил телефон.
Динозавры все как один испуганно подняли головы. Потянулись бесконечные, леденящие душу секунды. Животные не двигались. Телефон продолжал звонить: чужой непонятный звук, не похожий ни на один, слышанный ими ранее.
Гейстозавры испугались.
Они сорвались с места разом, как стая голубей. В следующий миг животные оказались повсюду — ужасающе огромные и страшные. Сперва на четыре ноги упали детеныши и понеслись во все стороны, за ними последовали взрослые, гоня молодняк впереди себя.
Мечась в ужасе, один из гейстозавров пнул палатку, взлетевшую на добрых шесть футов в воздух. Когда она упала на землю, роща была пуста.
Телефон продолжал звонить.
Лейстер с трудом поднялся на трясущиеся ноги, все мышцы свело судорогой. Он открыл рюкзак и достал трубку. Ему понадобилась минута, чтобы ее развернуть.
— Да?
— Привет, это я, Далджит. Нам только что звонила Лай-Цзу, она соорудила аппарат для прослушивания инфразвука и… А вы, кстати, где?
— Мы прошли меньше, чем собирались. Попытаемся наверстать сегодня днем. Как Джамал?
— У меня всего-навсего сломана нога! — прокричал Джамал на заднем плане.
— Боюсь, началось воспаление, — сказала Далджит. — Вы не забыли антибиотики?
— Нет, конечно.
Лекарства заканчивались, о чем Лейстер предпочел умолчать.
— А тут у нас Чак выдвинул теорию.
— Неужели? И какую?
— Встретимся — он вам все уши прожужжит. Ты лучше расскажи поподробнее про инфразвук.
Пока Лейстер слушал, Чак и Тамара собирали разлетевшиеся вещи.
— Нам повезло, — сказала Тамара, — кроме подпорки от палатки, ничего не сломалось. Надо будет заменить ее подходящей палкой.
— Слава Богу, — отозвался Лейстер.
Медленно, но верно они расставались с вещами, привезенными из родного времени. Сначала вышел из строя душ, затем электронные игры и музыкальный центр — в них попросту сели батарейки. Вскоре потерялся нож, затем расческа и другие вещи, без которых изгнанники испытывали серьезные неудобства. Когда сломался один из фотоаппаратов, Патрик неделю ходил чернее тучи.
Шаг за шагом теряли они связь с веком машин и все глубже соскальзывали в век каменный. Это пугало не только своей неизбежностью, но и отсутствием у них, детей цивилизации, умения выживать в примитивных условиях. Ник потратил большую часть сезона дождей на то, чтобы сделать лук, и потерпел полное фиаско. Он не смог даже ровно обстругать палки для стрел.
— Пойдем, — сказал Лейстер, застегивая рюкзак. — По дороге расскажу вам про инфразвук.
Лай-Цзу, как и обещала, смонтировала из двух магнитофонов свое устройство. При первом же использовании исследователи обнаружили, что долина полна недоступных человеческому уху разговоров. Большинство записей были невероятно интересными.
— Они поют! — рассказывала Далджит Лейстеру. — Нет, не так, как киты. Намного ниже и глубже. Это что-то уникальное! Лай-Цзу включила нам запись по телефону. Джамал говорит, что ее надо размножить — фирмы звукозаписи наверняка заинтересуются.
— Это шутка! — донесся голос Джамала.
— А вот и нет, ты не шутил. И еще Лай-Цзу, к счастью, использовала два записывающих устройства. Если поставить одно около тираннозавра, а другое — около кого-нибудь из травоядных, можно записать обоих, прокрутить две записи одновременно и посмотреть, похоже ли это на межвидовое общение.
— И когда они это сделают?
— Ну, об этом, наверное, рано говорить…
— Не мучай его, Далджит, — сказал Джамал.
— Ладно, ладно, уже сделали. Очень похоже.
Когда Лейстер закончил пересказывать разговор с Далджит, Тамара воскликнула:
— Здорово!
— Да ладно! — кукольным голосом пропищал Чак. — Как вы можете так восхищаться тем, что мы и так подозревали, а не моей теорией? Признайте же наконец, она включает в себя все: вымирание динозавров, континентальный дрейф, инфразвук и так далее.
— Да, но это всего-навсего и-де-я! Не обижайся, Чак, но идею может предложить любой. То, что сделали дома ребята, гораздо ценнее. Они доказали факт! Понимаешь, открыт секрет, который природа хранила бы вечно, если бы не Лай-Цзу. Это как заглянуть в глаза Богу.
— Я согласен с Тамарой, — поддержал Лейстер. — Луи Агассис как-то написал, что установленный факт так же свят, как и моральный принцип.
Чак пожал плечами.
— В любом случае они установили, что различные виды динозавров общаются между собой при помощи инфразвука. Я расцениваю это как первый шаг к доказательству моей идеи.
— Стоп, стоп, стоп! — воскликнул Лейстер. — Так в науке не делается! Сначала ты собираешь данные, потом анализируешь их и лишь после этого выступаешь с гипотезой и планом ее доказательства.
— Ага, а потом другие ученые вылезают с идиотской критикой и заставляют тебя доказывать все снова и снова, — сказала Тамара. — Я даже имена могу назвать, если ты хочешь. Твоя система, Лейстер, хороша в теории. А в жизни все по-другому.
— Когда я вырасту, обязательно поеду в Теорию, — задумчиво произнес Чак. — Там все всегда хорошо.
— Иногда вы, ребята, заставляете меня сомневаться, могу ли я вообще чему-нибудь научить. Вы не можете доказать гипотезу, вы можете только проверять ее снова и снова. Если по прошествии времени она выдержит все попытки опровержения, вы можете утверждать, что данная гипотеза устойчива и требуется огромная масса данных, чтобы ее поколебать. Например, теория о том, что микробы разносят болезни. Казалось бы, она неоспорима. Миллионы людей каждый день подтверждают ее своими жизнями. Однако она не доказана; это лишь самое подходящее объяснение того, что мы знаем.
— Прекрасно! Учитывая то, что знаем мы, я утверждаю, что моя теория — самое подходящее объяснение гибели динозавров.
— Она слишком громоздка. Возможно, есть объяснение попроще.
Споря, но не забывая настороженно поглядывать по сторонам, они преодолели очередные пять миль пути через лес.
Путники шли полузаросшей тропой, протоптанной когда-то гадрозаврами. Внезапно лес расступился, они оказались на краю освещенной солнцем поляны. Судя по всему, здесь недавно паслись стада, съевшие подчистую всю растительность. Теперь поляну покрывала свежая, едва проклюнувшаяся поросль, на нежно-зеленых молодых побегах распустились белые цветы. Невдалеке бежал ручеек. На противоположном его берегу стояло несколько цветущих магнолий, наполняя воздух благоуханием.
Неожиданно послышалось птичье стрекотание. Они переждали несколько секунд, затем сделали осторожный шаг вперед. За ним другой.
Все было спокойно.
Лейстер устало стянул рюкзак и, бросив его на землю, предложил:
— Давайте устроим привал.
— Предложение принимается, — отозвалась Тамара.
— Все «за», воздержавшихся нет, — подытожил Чак и плюхнулся на траву.
Они составили рюкзаки вместе и сели, привалившись к ним и разбросав ноги. Лейстер закатал брюки и проверил — нет ли на ногах клещей. Чак стянул ботинок.
— Ну-ка дай посмотреть! — скомандовала Тамара. — Да у тебя подметка практически отлетела! Что же ты молчишь?
— Не хотел терять времени на починку. Идти ведь совсем немного осталось.
Лейстер уже доставал из своего рюкзака моток изоленты.
— А это на что?
Ботинок был уже чиненный, но старая лента отклеилась. Лейстер намотал новый слой там, где подошва соединялась с верхом.
— Вот. Какое-то время продержится. Чак покачал головой.
— Нам придется заняться изготовлением обуви.
— Легко сказать, — ответил Лейстер. — Мы не можем дубить кожу, потому что не нашли ничего хотя бы отдаленно похожего на дуб. Или другое растение, содержащее танин.
Некоторое время стояла тишина, потом Тамара лениво сказала:
— Эй, Чак!
— А?
— Ты всерьез веришь, что от метеорита Земля загудела, как гонг?
— А что тут такого? Земля продолжает вибрировать от двух до трех недель после каждого крупного землетрясения, а тут сила удара превосходила землетрясение во много раз. Конечно, большая часть этой силы преобразовалась в тепло и другие формы энергии, но даже если десятая доля процента перешла в вибрацию, этого достаточно, чтобы заставить Землю звенеть на протяжении сотен лет.
— О!
— Единственный вопрос — как повышение температуры повлияло на состояние земной коры? Если она стала более вязкой, то могла несколько погасить волны вибрации. Но я так не думаю. Хотя готов выслушать любые предположения, если они подтверждаются данными.
Лейстер улыбнулся. Чак — неглупый паренек и станет хорошим ученым, как только перестанет делать скоропалительные выводы.
Вздохнув, он поднялся на ноги.
— Дети мои, нам пора.
Лейстер уточнил направление по компасу и направился в сторону магнолий. Тамара и Чак последовали за ним. Они перешли ручей вброд и вошли в лес.
— Будьте начеку, — сказал Чак. — Что-то больно мирно все выглядит.
Он едва успел договорить.
Дромеозавры кинулись на них со всех сторон. Небольшие, ростом с собаку, они, как и собаки, атаковали стаей. Хищников покрывали желто-зеленые перья, очень короткие, за исключением оперения на ногах самок, согревавшего яйца при насиживании. Перья, мелкие зубы на острых, как у гончих, мордах и огромные когти на задних лапах делали их похожими на каких-то сатанинских волнистых попугайчиков.
Дроми предпочитали охотиться из засады.
Как по сигналу, одни выскочили из придорожных кустов, а другие свалились путникам на головы с верхушек деревьев. Воздух наполнился телами зверей и лепестками магнолий.
Чак коротко вскрикнул.
Лейстер рванулся к нему и увидел, как друг падает, накрытый шевелящейся грудой дромеозавров.
Уронив компас, Лейстер схватился за топор и с криком ринулся в жуткую кучу малу.
За ним неслась Тамара, в руке копье, в глазах — смерть, оглашая воздух боевым кличем. В отличие от Лейстера она сообразила скинуть рюкзак.
Дромеозавры дрогнули.
Их хватало, чтобы загрызть и Лейстера, и Тамару. Но ящеры не умели отбиваться, они привыкли лишь атаковать. Ситуация явно превосходила все виденное ими ранее, и хищники бросились наутек, чтобы вернуться под защиту деревьев.
Пока дромеозавры скрывали Чака, Тамара не решалась метнуть копье. Она метнула его теперь, вслед убегающим животным, за ним второе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31