— Неизвестно, когда мы отсюда выберемся, надо же где-то жить.
— Да, но не рановато ли? Что сейчас более необходимо, так это туалет и корзины для продуктов. А еще надо найти растения, из которых можно будет изготовить ткани. Я думаю, что ты должен…
Джамал в гневе отшвырнул топор.
— Кто дал тебе право решать, что я должен?! — закричал он. — Это больше не научная экспедиция, это вопрос жизни и смерти! Почему мы должны выслушивать твои приказы?! Просто потому, что ты на пару лет старше?
— Это не приказы. Это здравый смысл.
— Чей смысл? Твой? А мой говорит совсем другое! Я считаю, что нам срочно необходим дом, и собираюсь его построить.
— В одиночку? Вряд ли удастся. Ты можешь срубить бревна, но кто поможет тебе сложить из них стены? — поинтересовался Лейстер. — Раскрой глаза, Джамал, только вместе мы сможем что-нибудь сделать. Весь этот детский эгоизм и упрямство совершенно ни к чему.
— Ты считаешь мой поступок детским?
— Это не я считаю, это так и есть.
— Эй, эй, чего вы не поделили? — спросил подошедший Чак.
— Чак, — оживился Джамал, — ты ведь не откажешься помочь в постройке дома?
— Нет, конечно. Что за вопрос?
— Но у нас есть более важные дела, — вновь запротестовал Лейстер. — У нас…
Он осекся. Чак смотрел на него как на пустое место. Усталый и раздраженный Лейстер махнул рукой и сказал со злостью:
— Хорошо, хорошо! Делайте что хотите! Что мне, в самом деле, больше всех нужно?
Лейстер повернулся и ушел. Уже тогда он понимал, что совершил ошибку.
С того момента команда раскололась на два лагеря. Вернее — на три, если считать Далджит и Мэтью, которые ухаживали за умирающей Лидией и мало интересовались охватившими экспедицию дрязгами. Джамал, Кати, Джиллиан, Патрик и Чак образовали группу строителей, Лейстер, Тамара, Лай-Цзу и Нильс — собирателей еды.
Растущая напряженность пугала Лейстера. Тем более что он оказался главой одной из групп — кстати, меньшей, — и не знал, как уладить дело миром. Ситуация была совершенно дурацкой.
Лейстер вздохнул, невидящим взглядом уставился в даль и простоял так какое-то время, ни о чем не думая. Странное чувство охватило его. Какая-то восторженная дрожь, он показался себе ребенком, который воскресным днем в церкви ощутил за плечами присутствие Бога.
Лейстер медленно обернулся и похолодел.
На самой вершине холма стоял тираннозавр.
Он закрывал собою небо.
Шкура чудовища была зеленой с золотом, как будто солнечный луч пробивался сквозь молодую листву. Это в сочетании с его неподвижностью и рассеянным состоянием Лейстера и привело к тому, что тот не сразу заметил появление зверя.
«О черт!» — беззвучно произнес Лейстер.
Как будто услышав, тираннозавр медленно повернул массивную голову. Маленькие злобные глазки уставились на Лейстера. Несколько секунд, показавшихся ученому бесконечными, они внимательно изучали его.
Затем, надменно и презрительно, динозавр отвернулся и вновь уставился в долину.
Лейстер не двигался, потрясенный. Бесчисленное множество раз стоял он в музеях перед скелетами тираннозавров и представлял, каково это — стать жертвой подобного чудища. Он рисовал в своем воображении стремительную атаку зверя, гигантскую башку, наклоняющуюся, чтобы с хрустом перекусить его надвое, чувствовал, как трещат кости под невероятных размеров зубами. Действительность оказалась в тысячу раз страшнее самых смелых его фантазий.
Лейстер переводил взгляд от зубастой морды, парящей над ним в высоте, на огромные когтистые лапы. Весь мир расстилался перед чудовищем, будто оно являлось венцом и смыслом творения. Все вокруг существовало лишь для его удобства и удовольствия. Долина покорно обращала к нему свое лицо, как бы ожидая приговора. Тираннозавр держал мир в своих челюстях.
Лейстер не мог с уверенностью сказать, к какому полу принадлежит животное, но, вспомнив свой первый скелет тираннозавра, абсолютно ненаучно решил, что первый встретившийся ему живой экземпляр тоже является самцом.
Спокойствие зверя внушало ужас, это было спокойствие убийцы, не знающего ни жалости, ни сомнений. Ящер, спокойный как буддист, смерть и дитя смерти, воплощал одновременно суд и приговор. Он стоял здесь, и ему это нравилось.
Это был его мир, бесконечный и безвременный. Тираннозавр не позволил бы ему измениться. Сейчас и навечно он являлся его королем.
Как можно тише Лейстер пополз в сторону. Если тираннозавр и заметил его маневр, то не подал виду. Глаза оставались безучастными, голова — неподвижной. Лишь, пульсируя, двигалось горло.
Лейстер отползал все ниже. Вот уже верхушки деревьев закрыли чудовище, вот не видна и вершина холма. Он повернулся и, постоянно оглядываясь через плечо, понесся вниз по склону. Только у подножия палеонтолог смог перевести дух.
Он видел Tyrannosaurus rex! И все еще жив!
Будь животное голодно, без сомнения, получилась бы совсем другая история. Теперь же Лейстера переполнял странный кровожадный восторг. Ему хотелось петь от счастья, хотя остатки разума подсказывали: самое умное, что можно сейчас сделать, — это оставить несколько десятков миль между собой и новым «товарищем».
Придется ли им теперь избегать Лысого холма? Вопрос, конечно, интересный. Динозавры не обладают таким количеством желез, как млекопитающие, но, несомненно, имеют свой запах — сухой и едкий, этакую смесь ароматов жабы и корицы. Будь вершина холма постоянным местом пребывания тираннозавра, Лейстер учуял бы его еще несколько дней назад. Запаха не было, следовательно, перед ним предстал пришелец. Но осторожность все же не помешает. Хозяину долины может понравиться удобное место, и тогда он начнет появляться здесь регулярно. Теперь Лейстеру придется некоторое время ходить по другому маршруту, так, чтобы он мог заметить зверя до того, как они окажутся слишком близко друг от друга. Лучше всего, конечно, будет две-три недели избегать Лысого холма. После этого запах или его отсутствие покажут, как складываются дела.
Палеонтолог поспешил домой, чтобы поделиться новостью с остальными. Теперь все должны соблюдать меры предосторожности. И, кстати, придется искать новую колонию землероек.
Когда Лейстер ворвался в лагерь, мурлыча под нос «Оду к радости», там никого не оказалось. Выстроенные двумя линиями палатки были тихи и беззвучны. Одинокая стрекоза пролетела мимо. Вдалеке пронесся тоскливый хохот какого-то животного и замер, сделав тишину абсолютной. Вдоль лагеря тянулся ряд магнолий, в воздухе висел сладкий тяжелый запах.
— Ау! — неуверенно окликнул Лейстер.
С резким хлопком отворился вход одной из палаток, и навстречу ему вылетела Далджит. Рыдая, она бросилась к Лейстеру и уткнулась лицом в его плечо.
— Ричард! Лидия умерла!
— Мы сделали все, что смогли, — пробормотал он в ответ, неуклюже обняв девушку и гладя ее, как ребенка, по голове.
— Она б-была героиней, она всех нас спасла! К-когда я услышала запись, я просто с-стояла и хлопала глазами! Я н-ничего не сделала!
— Ну хватит, хватит, — успокаивал ее Лейстер. — Никто ничего не сделал. Наверное, это легче — воображать, что бы мы могли сделать, вместо того, чтобы осознать, что сделала она.
Он понимал, что его слова звучат напыщенно, но ничего умнее придумать не смог.
— 3-знаешь, что самое страшное? Если бы Робо Бой б-был более опытным террористом, она б-была бы жива! Подонок! Если б-бы у нее б-были эти двадцать секунд!..
— Ну перестань.
— Мне не было так плохо с тех пор, как м-моя мама умерла, — плакала Далджит. — Мне кажется, я буду рыдать целыми днями, как тогда…
Она выпрямилась. Ее лицо покраснело и распухло. Слезы прекратились, но под глазами залегли круги, девушка выглядела измученной и истощенной. Мэтью и Далджит нелегко дались эти несколько дней. Они единственные в лагере имели познания в медицине, но только сейчас до Лейстера дошло, что столь тяжкую ношу можно было разделить более честно.
— Я разбужу Мэтью, — сказала Далджит. — Он отдыхает. Ты скажешь остальным?
— Конечно. Где они?
— Кто не ушел на поиски еды, те с Джамалом строят дом. Надо как-то прекратить это идиотское противостояние, — вдруг без всякого перехода заявила она.
— Я знаю.
— Это глупо.
— Согласен.
— Хватит стоять тут и тупо соглашаться со мной! Сделай что-нибудь! Ведь можно же как-то… Я сейчас опять заплачу. Иди! Беги!
Всхлипывая, она кинулась к палатке Мэтью и исчезла внутри. Поколебавшись, Лейстер вошел в соседнюю. Постоял, пока глаза не привыкли к темноте, и приблизился к кровати, на которой лежала Лидия. Вокруг ее головы кружили две мухи. Одна попыталась сесть, он согнал ее.
После смерти лицо Лидии стало серьезным и спокойным. Тем лицом, которое все они так хорошо знали и любили. Простое, круглощекое, оно могло быть необыкновенно подвижным, выражая то радость, то удивление. Лейстер как сейчас видел ее, поднявшую глаза от неизменного вязанья и всем своим видом говорившую: «Ну, можете вы это представить?» А потом: «Что за люди…»
— Уйди, муха, — рассеянно прошептал Лейстер. — Уйди. В течение последних десяти дней это лицо искажала боль.
Лейстер был рад, что оно вернуло свой прежний вид. Еще больше он обрадовался тому, что Далджит закрыла Лидии глаза, и ему не пришлось встретиться с взглядом с той стороны жизни.
— Прощай, Лидди, — ласково сказал он. — Видит Бог, я хотел, чтобы ты была с нами. Ты бы гораздо лучше управилась с этой бандой, чем я. Мне тебя не хватает. Но по крайней мере я рад, что тебе уже не больно.
Одна из мух села и начала прохаживаться между носом и губами Лидии. Лейстер поднял руку, чтобы согнать насекомое, и вдруг осознал, что это не имеет смысла. Лидия умерла. Ей теперь все равно, что будет с лежащим здесь телом.
— Я соберу их вместе, я обещаю. Не знаю как, но я сделаю это.
Лейстер вытер глаза и вышел.
В одиночку Лейстер брел вверх по Дымной лощине к месту нового лагеря. Растительность вокруг становилась гуще, магнолии уступали место кедрам. Молоденькие деревца росли достаточно близко друг к другу, чтобы служить естественным барьером для крупных динозавров. Несмотря на это, имело бы смысл соорудить забор из заостренных бревен для защиты от хищников поменьше. А может быть, посадить тут терновник? Он вздохнул. Впереди столько дел! Вероятно, им придется прожить здесь всю жизнь, а это вам не месячная экспедиция.
Палеонтолог подошел к вырубке вокруг дома. Тоненькая струйка дыма поднималась ввысь над костерком, который колонисты поддерживали постоянно, чтобы сэкономить неуклонно тающий запас спичек.
— Эй! — позвал Лейстер. — Есть здесь кто-нибудь?
Джамал радостно помахал ему рукой откуда-то сверху.
Голову он повязал носовым платком.
— Мы заканчиваем крышу! — закричал Джамал. — Я как раз устанавливал спутниковую антенну! Поднимайся и погляди! Остальные пошли за листьями.
При всех своих недостатках Джамал оказался прекрасным организатором. Его группа работала четко и слаженно. Хижина была почти готова, крытая пальмовыми листьями крыша выглядела надежной защитой от дождя, и, глядя на новое жилище, Лейстер наконец-то осознал — они застряли здесь на веки вечные. К добру ли, к худу — это теперь их дом.
Лейстер снял очки, вытер лицо рукавом и надел их снова.
— Спускайся! — крикнул он Джамалу. — Мне надо кое-что тебе сказать!
Джамал шагнул на самый край крыши и глянул на Лейстера сверху вниз. — Что?
— Это лучше сообщить с глазу на глаз, — сказал Лейстер. — Честно.
Озадаченный Джамал нагнулся и взялся за один из столбов каркаса. В это время дождь полил сильнее, и, спасаясь от струй, Лейстер быстро шагнул в недостроенный дом. Небеса разверзлись, дождь хлынул как из ведра, но внутри оказалось сухо. Команда Джамала хорошо знала свое дело.
Затрещали сухие листья, раздался глухой стук — Джамал спрыгнул с крестовины. Моментальный восторг, который он испытал, увидев Лейстера сверху, прошел, его лицо было измученным и угрюмым.
— Ну, — недоверчиво спросил он. — В чем дело?
9
СЛЕДЫ
Вашингтон, округ Колумбия: кайнозойская эра, четвертичный период, эпоха голоцена, современный век. 2045 год н. э.
Они вскрыли бумаги в конференц-зале, точной копии всех конференц-залов, когда-либо виденных Молли Герхард.
Люди Гриффина получили разрешение работать в здании Эдгара Гувера на авеню Конституции. Выделенные им офисы были неудобны, их явно не хватало, но даже эту площадь с трудом выбили у министерства торговли. Кто-то откровенно хотел держать Гриффина подальше от Пентагона и реального руководства путешествиями во времени. Для того чтобы воспользоваться конференц-залом, пришлось получить специальное разрешение отдела экспорта. Пришлось повозиться, но только там висела новая шикарная японская доска, которая была совершенно необходима для сегодняшнего совещания.
— Особо ни на что не надейся, — предупредил Том Наварро. — Материал у нас хлипковат.
— Не так уж и хлипковат. Держу пари, они это проглотят, — возразила Молли Герхард, раскладывая документы в строго хронологическом порядке: от свидетельства о рождении Робо Боя — в левом верхнем углу, до своего отчета — в правом нижнем. Это напомнило ей, как Лейстер однажды, будучи в добром расположении духа, показал ей ископаемые останки птерозавра, застывшие в илистом дне неглубокого озера. На взгляд Молли, это была всего лишь кучка бесформенных обломков, но ученый решил продемонстрировать ей, как работали палеонтологи до наступления эры путешествий во времени и сколько может рассказать даже самый маленький отпечаток. Он показал ей, где животное, плавая в мелкой воде, задевало лапами дно, оставляя параллельные полоски. Небольшие ямки были отпечатками клюва, разрывающего илистое дно в поисках беспозвоночных. Как живых представила она себе птерозавров: маленьких, не больше утки, кувыркающихся в теплой воде, ныряющих за добычей, дерущихся друг с другом из-за удобного места. Лейстер потратил не меньше часа на объяснения, но за этот час он умудрился воссоздать целый мир.
Сегодня подошла очередь Молли творить миры, и тут, на своем поле, она была столь же компетентна, как Лейстер или его коллеги — на своем. Имея необходимые документы, она могла реконструировать целую жизнь, вытащить на свет самые потайные секреты. Для кого-то эти бумажки были не более чем обломками в грязи, для нее — бесценными ископаемыми.
В комнату вошел Гриффин. За ним Джимми Бойли и Эми Чо в кильватере. Непонятным образом остальные при Гриффине всегда походили на его свиту. Он придержал дверь и пропустил Эми вперед, затем помог ей сесть. Ни он, ни Бойли садиться не стали.
— Ну что, — заявил Гриффин. — Поразите меня. Молли начала со свидетельства о рождении.
— Раймонд Лоуренс Бойз. Родился 14 февраля 2019 года, в 9 ч. 17 мин. в Экронской городской больнице, Экрон, штат Огайо. Отец: Чарльз Раймонд Бойз. Мать: Люсинда Вильяме Бойз, урожденная Финли.
Она подошла к доске, нарисовала длинную линию и в начале ее поставила дату: «14. 02. 19».
— Типичное детство ребенка из пригорода. Катался на газонокосилке, посещал местный бассейн.
Затем наступила очередь школьных документов. Зачитывая их один за другим, Молли делала отметки на линии времени. За каждой бумагой стояли свои, глубоко спрятанные события. Если же событие не оставило следа, ничего не поделаешь, оно утеряно. Приходилось работать с тем, что есть.
— Обратите внимание на отметки. Мальчик отнюдь не глуп.
— Проблемы с поведением? — спросил Гриффин.
— Небольшие. Ничего примечательного. Теперь посмотрим сюда. Старшие классы. Пришла юность, и отметки резко ухудшились. Он проваливает предмет за предметом, не интересуется общественной работой. Это тянется до выпускного класса, когда парень наконец соображает, что для поступления в колледж нужно нормально окончить школу. В панике он берется за ум. Осенью 2036-го поступает в университет штата Иллинойс.
— Сумел, значит, собраться.
— С первого же семестра за ним тянутся сплошные хвосты. В конце года Раймонд понимает, что еще немного — и он вылетит. Не дожидаясь этого, переводится в Экронский университет.
— А они так легко берут отстающих студентов?
— Мать Раймонда работает химиком в местном научно-исследовательском институте полимерных материалов. Судя по всему, она замолвила за него словечко.
— Ах вот как.
— Его оценки и там оставляют желать лучшего. Пару раз Раймонда в нетрезвом состоянии задерживала полиция кампуса. Один раз — за то, что мочился на улице, второй — за то, что схватил за грудь симпатичную однокурсницу. Девица обиделась.
Несколько аккуратных отметок появилось на доске.
— Ни в одном из случаев не был оштрафован. Надеюсь, вы составили четкое представление о том, как наш Робо Бой выглядел в юности. Слабый. Бесхарактерный. Ни определенных целей, ни попыток чего-то добиться. Неплохие способности, но он даже не пытается их реализовать. Не вылетел только потому, что родители хорошо платили за обучение, и руководство университета закрывало глаза на недостатки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
— Да, но не рановато ли? Что сейчас более необходимо, так это туалет и корзины для продуктов. А еще надо найти растения, из которых можно будет изготовить ткани. Я думаю, что ты должен…
Джамал в гневе отшвырнул топор.
— Кто дал тебе право решать, что я должен?! — закричал он. — Это больше не научная экспедиция, это вопрос жизни и смерти! Почему мы должны выслушивать твои приказы?! Просто потому, что ты на пару лет старше?
— Это не приказы. Это здравый смысл.
— Чей смысл? Твой? А мой говорит совсем другое! Я считаю, что нам срочно необходим дом, и собираюсь его построить.
— В одиночку? Вряд ли удастся. Ты можешь срубить бревна, но кто поможет тебе сложить из них стены? — поинтересовался Лейстер. — Раскрой глаза, Джамал, только вместе мы сможем что-нибудь сделать. Весь этот детский эгоизм и упрямство совершенно ни к чему.
— Ты считаешь мой поступок детским?
— Это не я считаю, это так и есть.
— Эй, эй, чего вы не поделили? — спросил подошедший Чак.
— Чак, — оживился Джамал, — ты ведь не откажешься помочь в постройке дома?
— Нет, конечно. Что за вопрос?
— Но у нас есть более важные дела, — вновь запротестовал Лейстер. — У нас…
Он осекся. Чак смотрел на него как на пустое место. Усталый и раздраженный Лейстер махнул рукой и сказал со злостью:
— Хорошо, хорошо! Делайте что хотите! Что мне, в самом деле, больше всех нужно?
Лейстер повернулся и ушел. Уже тогда он понимал, что совершил ошибку.
С того момента команда раскололась на два лагеря. Вернее — на три, если считать Далджит и Мэтью, которые ухаживали за умирающей Лидией и мало интересовались охватившими экспедицию дрязгами. Джамал, Кати, Джиллиан, Патрик и Чак образовали группу строителей, Лейстер, Тамара, Лай-Цзу и Нильс — собирателей еды.
Растущая напряженность пугала Лейстера. Тем более что он оказался главой одной из групп — кстати, меньшей, — и не знал, как уладить дело миром. Ситуация была совершенно дурацкой.
Лейстер вздохнул, невидящим взглядом уставился в даль и простоял так какое-то время, ни о чем не думая. Странное чувство охватило его. Какая-то восторженная дрожь, он показался себе ребенком, который воскресным днем в церкви ощутил за плечами присутствие Бога.
Лейстер медленно обернулся и похолодел.
На самой вершине холма стоял тираннозавр.
Он закрывал собою небо.
Шкура чудовища была зеленой с золотом, как будто солнечный луч пробивался сквозь молодую листву. Это в сочетании с его неподвижностью и рассеянным состоянием Лейстера и привело к тому, что тот не сразу заметил появление зверя.
«О черт!» — беззвучно произнес Лейстер.
Как будто услышав, тираннозавр медленно повернул массивную голову. Маленькие злобные глазки уставились на Лейстера. Несколько секунд, показавшихся ученому бесконечными, они внимательно изучали его.
Затем, надменно и презрительно, динозавр отвернулся и вновь уставился в долину.
Лейстер не двигался, потрясенный. Бесчисленное множество раз стоял он в музеях перед скелетами тираннозавров и представлял, каково это — стать жертвой подобного чудища. Он рисовал в своем воображении стремительную атаку зверя, гигантскую башку, наклоняющуюся, чтобы с хрустом перекусить его надвое, чувствовал, как трещат кости под невероятных размеров зубами. Действительность оказалась в тысячу раз страшнее самых смелых его фантазий.
Лейстер переводил взгляд от зубастой морды, парящей над ним в высоте, на огромные когтистые лапы. Весь мир расстилался перед чудовищем, будто оно являлось венцом и смыслом творения. Все вокруг существовало лишь для его удобства и удовольствия. Долина покорно обращала к нему свое лицо, как бы ожидая приговора. Тираннозавр держал мир в своих челюстях.
Лейстер не мог с уверенностью сказать, к какому полу принадлежит животное, но, вспомнив свой первый скелет тираннозавра, абсолютно ненаучно решил, что первый встретившийся ему живой экземпляр тоже является самцом.
Спокойствие зверя внушало ужас, это было спокойствие убийцы, не знающего ни жалости, ни сомнений. Ящер, спокойный как буддист, смерть и дитя смерти, воплощал одновременно суд и приговор. Он стоял здесь, и ему это нравилось.
Это был его мир, бесконечный и безвременный. Тираннозавр не позволил бы ему измениться. Сейчас и навечно он являлся его королем.
Как можно тише Лейстер пополз в сторону. Если тираннозавр и заметил его маневр, то не подал виду. Глаза оставались безучастными, голова — неподвижной. Лишь, пульсируя, двигалось горло.
Лейстер отползал все ниже. Вот уже верхушки деревьев закрыли чудовище, вот не видна и вершина холма. Он повернулся и, постоянно оглядываясь через плечо, понесся вниз по склону. Только у подножия палеонтолог смог перевести дух.
Он видел Tyrannosaurus rex! И все еще жив!
Будь животное голодно, без сомнения, получилась бы совсем другая история. Теперь же Лейстера переполнял странный кровожадный восторг. Ему хотелось петь от счастья, хотя остатки разума подсказывали: самое умное, что можно сейчас сделать, — это оставить несколько десятков миль между собой и новым «товарищем».
Придется ли им теперь избегать Лысого холма? Вопрос, конечно, интересный. Динозавры не обладают таким количеством желез, как млекопитающие, но, несомненно, имеют свой запах — сухой и едкий, этакую смесь ароматов жабы и корицы. Будь вершина холма постоянным местом пребывания тираннозавра, Лейстер учуял бы его еще несколько дней назад. Запаха не было, следовательно, перед ним предстал пришелец. Но осторожность все же не помешает. Хозяину долины может понравиться удобное место, и тогда он начнет появляться здесь регулярно. Теперь Лейстеру придется некоторое время ходить по другому маршруту, так, чтобы он мог заметить зверя до того, как они окажутся слишком близко друг от друга. Лучше всего, конечно, будет две-три недели избегать Лысого холма. После этого запах или его отсутствие покажут, как складываются дела.
Палеонтолог поспешил домой, чтобы поделиться новостью с остальными. Теперь все должны соблюдать меры предосторожности. И, кстати, придется искать новую колонию землероек.
Когда Лейстер ворвался в лагерь, мурлыча под нос «Оду к радости», там никого не оказалось. Выстроенные двумя линиями палатки были тихи и беззвучны. Одинокая стрекоза пролетела мимо. Вдалеке пронесся тоскливый хохот какого-то животного и замер, сделав тишину абсолютной. Вдоль лагеря тянулся ряд магнолий, в воздухе висел сладкий тяжелый запах.
— Ау! — неуверенно окликнул Лейстер.
С резким хлопком отворился вход одной из палаток, и навстречу ему вылетела Далджит. Рыдая, она бросилась к Лейстеру и уткнулась лицом в его плечо.
— Ричард! Лидия умерла!
— Мы сделали все, что смогли, — пробормотал он в ответ, неуклюже обняв девушку и гладя ее, как ребенка, по голове.
— Она б-была героиней, она всех нас спасла! К-когда я услышала запись, я просто с-стояла и хлопала глазами! Я н-ничего не сделала!
— Ну хватит, хватит, — успокаивал ее Лейстер. — Никто ничего не сделал. Наверное, это легче — воображать, что бы мы могли сделать, вместо того, чтобы осознать, что сделала она.
Он понимал, что его слова звучат напыщенно, но ничего умнее придумать не смог.
— 3-знаешь, что самое страшное? Если бы Робо Бой б-был более опытным террористом, она б-была бы жива! Подонок! Если б-бы у нее б-были эти двадцать секунд!..
— Ну перестань.
— Мне не было так плохо с тех пор, как м-моя мама умерла, — плакала Далджит. — Мне кажется, я буду рыдать целыми днями, как тогда…
Она выпрямилась. Ее лицо покраснело и распухло. Слезы прекратились, но под глазами залегли круги, девушка выглядела измученной и истощенной. Мэтью и Далджит нелегко дались эти несколько дней. Они единственные в лагере имели познания в медицине, но только сейчас до Лейстера дошло, что столь тяжкую ношу можно было разделить более честно.
— Я разбужу Мэтью, — сказала Далджит. — Он отдыхает. Ты скажешь остальным?
— Конечно. Где они?
— Кто не ушел на поиски еды, те с Джамалом строят дом. Надо как-то прекратить это идиотское противостояние, — вдруг без всякого перехода заявила она.
— Я знаю.
— Это глупо.
— Согласен.
— Хватит стоять тут и тупо соглашаться со мной! Сделай что-нибудь! Ведь можно же как-то… Я сейчас опять заплачу. Иди! Беги!
Всхлипывая, она кинулась к палатке Мэтью и исчезла внутри. Поколебавшись, Лейстер вошел в соседнюю. Постоял, пока глаза не привыкли к темноте, и приблизился к кровати, на которой лежала Лидия. Вокруг ее головы кружили две мухи. Одна попыталась сесть, он согнал ее.
После смерти лицо Лидии стало серьезным и спокойным. Тем лицом, которое все они так хорошо знали и любили. Простое, круглощекое, оно могло быть необыкновенно подвижным, выражая то радость, то удивление. Лейстер как сейчас видел ее, поднявшую глаза от неизменного вязанья и всем своим видом говорившую: «Ну, можете вы это представить?» А потом: «Что за люди…»
— Уйди, муха, — рассеянно прошептал Лейстер. — Уйди. В течение последних десяти дней это лицо искажала боль.
Лейстер был рад, что оно вернуло свой прежний вид. Еще больше он обрадовался тому, что Далджит закрыла Лидии глаза, и ему не пришлось встретиться с взглядом с той стороны жизни.
— Прощай, Лидди, — ласково сказал он. — Видит Бог, я хотел, чтобы ты была с нами. Ты бы гораздо лучше управилась с этой бандой, чем я. Мне тебя не хватает. Но по крайней мере я рад, что тебе уже не больно.
Одна из мух села и начала прохаживаться между носом и губами Лидии. Лейстер поднял руку, чтобы согнать насекомое, и вдруг осознал, что это не имеет смысла. Лидия умерла. Ей теперь все равно, что будет с лежащим здесь телом.
— Я соберу их вместе, я обещаю. Не знаю как, но я сделаю это.
Лейстер вытер глаза и вышел.
В одиночку Лейстер брел вверх по Дымной лощине к месту нового лагеря. Растительность вокруг становилась гуще, магнолии уступали место кедрам. Молоденькие деревца росли достаточно близко друг к другу, чтобы служить естественным барьером для крупных динозавров. Несмотря на это, имело бы смысл соорудить забор из заостренных бревен для защиты от хищников поменьше. А может быть, посадить тут терновник? Он вздохнул. Впереди столько дел! Вероятно, им придется прожить здесь всю жизнь, а это вам не месячная экспедиция.
Палеонтолог подошел к вырубке вокруг дома. Тоненькая струйка дыма поднималась ввысь над костерком, который колонисты поддерживали постоянно, чтобы сэкономить неуклонно тающий запас спичек.
— Эй! — позвал Лейстер. — Есть здесь кто-нибудь?
Джамал радостно помахал ему рукой откуда-то сверху.
Голову он повязал носовым платком.
— Мы заканчиваем крышу! — закричал Джамал. — Я как раз устанавливал спутниковую антенну! Поднимайся и погляди! Остальные пошли за листьями.
При всех своих недостатках Джамал оказался прекрасным организатором. Его группа работала четко и слаженно. Хижина была почти готова, крытая пальмовыми листьями крыша выглядела надежной защитой от дождя, и, глядя на новое жилище, Лейстер наконец-то осознал — они застряли здесь на веки вечные. К добру ли, к худу — это теперь их дом.
Лейстер снял очки, вытер лицо рукавом и надел их снова.
— Спускайся! — крикнул он Джамалу. — Мне надо кое-что тебе сказать!
Джамал шагнул на самый край крыши и глянул на Лейстера сверху вниз. — Что?
— Это лучше сообщить с глазу на глаз, — сказал Лейстер. — Честно.
Озадаченный Джамал нагнулся и взялся за один из столбов каркаса. В это время дождь полил сильнее, и, спасаясь от струй, Лейстер быстро шагнул в недостроенный дом. Небеса разверзлись, дождь хлынул как из ведра, но внутри оказалось сухо. Команда Джамала хорошо знала свое дело.
Затрещали сухие листья, раздался глухой стук — Джамал спрыгнул с крестовины. Моментальный восторг, который он испытал, увидев Лейстера сверху, прошел, его лицо было измученным и угрюмым.
— Ну, — недоверчиво спросил он. — В чем дело?
9
СЛЕДЫ
Вашингтон, округ Колумбия: кайнозойская эра, четвертичный период, эпоха голоцена, современный век. 2045 год н. э.
Они вскрыли бумаги в конференц-зале, точной копии всех конференц-залов, когда-либо виденных Молли Герхард.
Люди Гриффина получили разрешение работать в здании Эдгара Гувера на авеню Конституции. Выделенные им офисы были неудобны, их явно не хватало, но даже эту площадь с трудом выбили у министерства торговли. Кто-то откровенно хотел держать Гриффина подальше от Пентагона и реального руководства путешествиями во времени. Для того чтобы воспользоваться конференц-залом, пришлось получить специальное разрешение отдела экспорта. Пришлось повозиться, но только там висела новая шикарная японская доска, которая была совершенно необходима для сегодняшнего совещания.
— Особо ни на что не надейся, — предупредил Том Наварро. — Материал у нас хлипковат.
— Не так уж и хлипковат. Держу пари, они это проглотят, — возразила Молли Герхард, раскладывая документы в строго хронологическом порядке: от свидетельства о рождении Робо Боя — в левом верхнем углу, до своего отчета — в правом нижнем. Это напомнило ей, как Лейстер однажды, будучи в добром расположении духа, показал ей ископаемые останки птерозавра, застывшие в илистом дне неглубокого озера. На взгляд Молли, это была всего лишь кучка бесформенных обломков, но ученый решил продемонстрировать ей, как работали палеонтологи до наступления эры путешествий во времени и сколько может рассказать даже самый маленький отпечаток. Он показал ей, где животное, плавая в мелкой воде, задевало лапами дно, оставляя параллельные полоски. Небольшие ямки были отпечатками клюва, разрывающего илистое дно в поисках беспозвоночных. Как живых представила она себе птерозавров: маленьких, не больше утки, кувыркающихся в теплой воде, ныряющих за добычей, дерущихся друг с другом из-за удобного места. Лейстер потратил не меньше часа на объяснения, но за этот час он умудрился воссоздать целый мир.
Сегодня подошла очередь Молли творить миры, и тут, на своем поле, она была столь же компетентна, как Лейстер или его коллеги — на своем. Имея необходимые документы, она могла реконструировать целую жизнь, вытащить на свет самые потайные секреты. Для кого-то эти бумажки были не более чем обломками в грязи, для нее — бесценными ископаемыми.
В комнату вошел Гриффин. За ним Джимми Бойли и Эми Чо в кильватере. Непонятным образом остальные при Гриффине всегда походили на его свиту. Он придержал дверь и пропустил Эми вперед, затем помог ей сесть. Ни он, ни Бойли садиться не стали.
— Ну что, — заявил Гриффин. — Поразите меня. Молли начала со свидетельства о рождении.
— Раймонд Лоуренс Бойз. Родился 14 февраля 2019 года, в 9 ч. 17 мин. в Экронской городской больнице, Экрон, штат Огайо. Отец: Чарльз Раймонд Бойз. Мать: Люсинда Вильяме Бойз, урожденная Финли.
Она подошла к доске, нарисовала длинную линию и в начале ее поставила дату: «14. 02. 19».
— Типичное детство ребенка из пригорода. Катался на газонокосилке, посещал местный бассейн.
Затем наступила очередь школьных документов. Зачитывая их один за другим, Молли делала отметки на линии времени. За каждой бумагой стояли свои, глубоко спрятанные события. Если же событие не оставило следа, ничего не поделаешь, оно утеряно. Приходилось работать с тем, что есть.
— Обратите внимание на отметки. Мальчик отнюдь не глуп.
— Проблемы с поведением? — спросил Гриффин.
— Небольшие. Ничего примечательного. Теперь посмотрим сюда. Старшие классы. Пришла юность, и отметки резко ухудшились. Он проваливает предмет за предметом, не интересуется общественной работой. Это тянется до выпускного класса, когда парень наконец соображает, что для поступления в колледж нужно нормально окончить школу. В панике он берется за ум. Осенью 2036-го поступает в университет штата Иллинойс.
— Сумел, значит, собраться.
— С первого же семестра за ним тянутся сплошные хвосты. В конце года Раймонд понимает, что еще немного — и он вылетит. Не дожидаясь этого, переводится в Экронский университет.
— А они так легко берут отстающих студентов?
— Мать Раймонда работает химиком в местном научно-исследовательском институте полимерных материалов. Судя по всему, она замолвила за него словечко.
— Ах вот как.
— Его оценки и там оставляют желать лучшего. Пару раз Раймонда в нетрезвом состоянии задерживала полиция кампуса. Один раз — за то, что мочился на улице, второй — за то, что схватил за грудь симпатичную однокурсницу. Девица обиделась.
Несколько аккуратных отметок появилось на доске.
— Ни в одном из случаев не был оштрафован. Надеюсь, вы составили четкое представление о том, как наш Робо Бой выглядел в юности. Слабый. Бесхарактерный. Ни определенных целей, ни попыток чего-то добиться. Неплохие способности, но он даже не пытается их реализовать. Не вылетел только потому, что родители хорошо платили за обучение, и руководство университета закрывало глаза на недостатки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31