Хозяева подобных домов, большей частью освобожденные преступники, волей-неволей являются союзниками полиции. Нечего и говорить, что при первом удобном случае они не задумываются надуть ее агентов и всецело покровительствуют своим собратьям.
Человек, о котором мы говорили, не сразу решился войти в этот дом. Зорко оглядываясь и прислушиваясь к малейшему шуму, он несколько раз прошелся взад и вперед, и, убедившись, наконец, что все обстоит благополучно, сильно дернул дверь и быстро вошел в лавку.
Лавка помещалась в большой, высокой комнате, заставленной столами и скамейками.
За массивным прилавком сидела пожилая женщина необыкновенной худобы и высокого роста. Совиное лицо ее, с маленькими мигающими глазами, производило отталкивающее впечатление.
Нельзя не заметить, что большинство притонов содержатся женщинами, и нужно удивляться, каким образом эти представительницы слабого пола ухитряются держать в страхе и повиновении целую армию негодяев!
Висячая лампа тускло горела в полумраке огромной комнаты, а свет ее отражался на разноцветных бутылках, украшавших прилавок и полки.
Несколько человек, молча и торопливо уплетали отвратительную похлебку, запивая ее не менее скверным вином.
Никто, кроме Ла-Марлуз — боевое имя почтенной хозяйки, казалось, не обратил внимания на вошедшего. Она встала и пошла к нему навстречу.
— А! Наконец-то, земляк, — сказала она, оскалив рот и выставляя ряд желтых испорченных зубов. — Откуда ты?
— Из разных мест! — хриплым голосом отвечал прибывший, усаживаясь за один из свободных столов.
— И хорошо там было? — продолжала хозяйка, улыбаясь еще шире.
— Хорошо тем, которые умеют сеять бобы, а собирать горох… А как здоровье господина Ромье?
— Эх! — проговорила хозяйка, покачивая головой. — Неважно!.. Да ты скоро увидишь, а пока не хочешь ли закусить?
— И закусить, и выпить… Да смотри: гадости не подавать! Сегодня платить есть чем; нам требуется фрикасе из кроликов, салат и бутылка настоящего!
Ла-Марлуз разбудила дремавшую у прилавка служанку, и они вдвоем бросились исполнять приказание посетителя.
Вскоре обед стоял перед ним, и он принялся за него с таким усердием, что, как говорится, за ушами трещало.
Посетители мало-помалу начали расходиться.
В углу, на скамейке, растянувшись во весь рост, лежал человек. Казалось, он крепко спал. Храп его густым басом разносился по комнате, нимало не смущая, впрочем, невзыскательных гостей. «Должно быть пьян!», — думал каждый про себя.
Не успел последний из посетителей оставить лавку, как спавший вскочил и, протирая глаза, весело вскрикнул:
— Тьфу, черти!.. Я думал, что они никогда не уберутся!..
Между ним и обедавшим было поразительное сходство. Та же развалистая походка, тот же хриплый голос, а главное, беспокойно бегающий взгляд. Лицом он казался несколько старее, чему способствовала, может быть, густая бородка и лихо закрученные черные усы.
— Тише, тише, Полит! — остановил его обедающий. — Тебя могут услышать.
— Э, полно, Лупер!.. Никого нет, кроме тебя и тетушки Ла-Марлуз. Говори теперь: зачем ты велел ожидать тебя здесь?
— Узнаешь потом! — величественно ответил Лупер, так звали нашего знакомого. — А теперь, было бы тебе известно, что дело серьезное: золото польется рекой, но вот условие: держи язык за зубами. Могу я на тебя рассчитывать?
— Как на самого себя! — с восторгом воскликнул Полит. — Ты знаешь, как я тебе предан!
— Преданность преданностью, а ты помни, что тебя ожидает, если я что-нибудь замечу.
Лупер подкрепил свои слова взглядом, от которого у Полита мурашки забегали по спине, хотя он был не трус!
В эту минуту два раза прозвенел колокольчик.
Ла-Марлуз, все время сидевшая за прилавком, подошла к разговаривающим.
— Господин Ромье вас ждет, — любезно доложила она.
Лупер вылил остатки вина в стаканы.
— Выпьем за твое здоровье, Полит, — сказал он, усмехаясь. — Следуй за мной, а главное, ничему не удивляйся.
Ла-Марлуз зажгла два фонаря и, подавая их мужчинам, сделала знак следовать за ней. Они прошли две комнаты, длинный коридор и очутились во дворе.
Холодный ветер дохнул им в лицо. Темно было, хоть глаз выколи.
Ла-Марлуз подошла к колодцу, ощупью пошарила руками… Часть ограды тихо опустилась и обнаружила отверстие.
— Готово, ягнятки мои! — смеясь, сказала ужасная женщина. — Не робейте! Дорога узковата, но надежна.
Лупер поднес фонарь к отверстию и внимательно посмотрел вниз.
Веревочная лестница, крепко натянутая, была прикреплена к двум толстым железным кольцам, вделанным в стену колодца. Пламя фонаря красноватым отблеском не могло осветить эту бездну; первые ступеньки лестницы ярко выделялись, затем все исчезало в густом мраке.
— Хорошо! — хладнокровно сказал Лупер, прикрепляя фонарь к поясу. — Это что-то похожее на путь к небу, то есть нечто трудное и неприятное, но все равно: мы готовы!
И он начал спускаться.
— Эй ты, там! — весело крикнул ему Полит. — Не торопись очень: меня потеряешь!.. А что, — обратился он к Ла-Марлуз, — очень глубок ваш колодец?
— Семьдесят метров вглубь, — ответила та.
— Фью!.. — просчитал Полит. — Прогулочка хоть куда! Ну, прощайте… Всем от меня поклон, а курочкам вашим мое почтение.
Он смело последовал за Лупером, фонарь которого блестящей точкой сиял далеко внизу.
Ограда колодца вновь поднялась, а Ла-Марлуз вернулась к своему прилавку.
Бандиты осторожно спускались.
Нужно было иметь действительно большое мужество, чтобы решиться на этот подвиг. Малейшая оплошность могла им стоить жизни. Они висели над зияющей пропастью, не зная даже наверное, что их ждет внизу!
Гробовое молчание царило кругом. Слышалось только их учащенное дыхание; спертый воздух душил их, холодный пот струился по лицам.
Это продолжалось с четверть часа. Лупер громко считал ступеньки.
На двести восьмой он остановился, говоря со своей обычной усмешкой:
— Пора бы и кончить!
— Кончили! — раздался внезапно грубый голос. — Шагните два раза, и готово!
— Честь имею пожелать вам доброго вечера! — ответил Лупер, соскакивая на землю.
— Как вечера? — возразил невидимый собеседник. — Теперь едва полдень!
— Ваши часы опаздывают, — вежливо сказал Лупер; — на моих час двадцать семь минут.
— Верно! — крикнул голос.
Свет факела блеснул в темноте, навстречу бандитам шел какой-то человек.
— Кабуло! — воскликнули они в один голос.
Кабуло был рослый малый лет сорока. Красное лицо его, с выражением какого-то мошеннического добродушия, едва ли могло внушать большое доверие.
Разглядев бандитов, он им крикнул:
— Теперь осторожнее: не шевелитесь!
Он повернул вделанную в стену рукоятку и поспешно откинулся назад.
Веревочная лестница с шумом свалилась на землю.
— Больше никого не ждем! — смеясь, сказал Кабуло.
— Будто, кроме нас, приходили другие? — спросил Полит.
— Еще бы! Там у нас немало твоих друзей и знакомых.
— Отлично!.. Но скажи, Кабуло, как мы выйдем отсюда без лестницы?
— Не бойся, старина! В целости доставим! Во-первых, вы уйдете не с этой стороны, а, во-вторых, лестница в пять минут может быть на месте.
— Браво!.. Точно в театре!
Кабуло опять прижал какую-то пружину, и потайная дверь неслышно повернулась.
Бандиты вошли в длинный коридор, конца которого они не могли ни видеть, ни угадать. Вероятно, это подземелье было заброшенной каменоломней.
В некоторых местах, свод подпирался толстыми столбами, иногда же он опускался так низко, что бандиты подвигались почти ползком. Старинные и недавние обвалы загораживали путь на каждом шагу. Круглые залы перерезывали коридор, от них расходились, точно лучи, широкие галереи, такие же бесконечные и таинственные, как та, по которой шли три друга.
Кабуло уверенно направлялся по этому лабиринту. Он был здесь, как у себя дома, и шел, беспечно насвистывая веселую песенку.
Не то было с Лупером и Политом. Эти мрачные своды давили их, могильная тишина, одиночество, неизвестность невольно наводили на мрачные мысли.
Вдруг проводник их остановился, высоко подняв над головой свой факел.
— Что такое? — спросил заинтригованный Лупер.
— Ничего… Как будто шаги… — отвечал тот, прислушиваясь.
— Ты думаешь, что за нами следят?
— Все возможно… Галереи эти так громадны, что нам невозможно знать все входы и выходы… Очень может быть, что и, кроме нас, здесь есть хозяева.
— Черт возьми! — сказал Лупер. — Это было бы досадно.
— Еще бы! Когда я шел за вами, мне тоже послышался какой-то шум…
— Но теперь я, признаться, ничего не слышал!
— И я тоже! — подхватил Полит.
— Может быть, мне почудилось. Во всяком случае — пойдем вперед!
— А далеко нам еще? — спросил со вздохом Полит.
— Через пять минут мы будем на месте.
Действительно, он вскоре остановился и открыл потайную дверь. Друзья вошли в погреб, сверху донизу заставленный бочонками с вином.
— Ай да мебель! — сказал, облизываясь, Полит. — Вот бы!..
Но Кабуло шел вперед, не обратив внимания на его слова. Он открыл еще дверь, поднялся по лестнице и, пройдя небольшой двор, остановился наконец у маленькой двери.
Само собой разумеется, бандиты следовали за ним
Кабуло постучался три раза.
— Войдите! — раздался чей-то голос.
ГЛАВА II
При выходе из подземелья, Кабуло и его товарищи потушили факел и фонари.
Лупер и Полит напрасно напрягали зрение, стараясь, если не рассмотреть, то угадать, где они. Проницательность мошенников бывает поистине изумительна. Им стоит иной раз пройти по незнакомой местности, и они заметят все, что им нужно.
Но на этот раз бандиты должны были сознаться, что вся их смышленость не может ни к чему послужить; они были окружены совершенным мраком, в котором решительно ничего нельзя было рассмотреть.
Кабуло обратился к Политу:
— Ну, сынок, я сейчас тебя поведу к товарищам.
— А я? — спросил Лупер.
— Ты — другое дело… Тебе откроют дверь, ты ответишь на вопросы, а там — увидишь!
Затем, до свидания!
Он удалился вместе с Политом.
Дверь отворилась, показался дюжий лакей.
— Не поздно ли? — спросил он.
— Никогда, если луна взошла, — отвечал бандит.
— Ваше имя?
— Лупер.
— Хорошо, идите за мной.
Лупер повиновался. Дверь захлопнулась за ним, и он очутился в богато убранной передней.
— Вы знаете, что мне приказано завязать вам глаза? — спросил лакей.
— Не знал, но все равно: поступайте, как будто бы я знал.
Лакей накинул ему на голову большой черный мешок, завязывавшийся кругом шеи, с отверстиями для носа и рта.
Лупер ослеп совершенно и наполовину оглох. Он слышал все-таки, как кругом вдруг заговорили несколько лиц на непонятном ему языке. Потом он почувствовал, что сильные руки подняли его и уложили на носилки.
— Не шевелитесь! — сказал ему кто-то по-французски… — Вы можете себя ранить.
Лупер пассивно отдался в распоряжение неизвестных. Все это не пугало его, но удивляло бесконечно, он с нетерпением ждал развязки.
Странное превращение сделалось с этим человеком с той минуты, как он расстался с товарищами!
Голос, выражение лица, манеры стали совершенно другие. Если бы не платье, можно бы об заклад побиться, что это не Лупер.
Сколько его несли, он точно не помнил. Нетерпение делало для него время нестерпимо длинным.
Наконец носилки остановились. Лупера осторожно сняли и посадили в кресло.
Через несколько секунд незнакомый голос сказал ему:
— Извините, дорогой Лупер, за эти предосторожности… Надеюсь, что отныне они будут лишними между нами. Потрудитесь снять мешок.
Лупер не заставил повторить приглашение.
Первым его делом было осмотреться.
Комната, в которой он находился, была не особенно велика и более чем просто меблирована.
Огонь в камине и небольшая лампа освещали скромную обстановку, которая могла одинаково принадлежать кабинету доктора, адвоката или стряпчего.
У большого черного бюро в кожаном кресле сидел высокого роста человек. Лицо его, без того некрасивое, казалось отталкивающим из-за множества шрамов и широких рубцов.
Синие очки защищали его глаза, густая борода покрывала щеки и подбородок.
Левый рукав халата висел пустой: человек этот был калека.
Увидав его, Лупер вздрогнул.
К счастью, тот не успел заметить его невольное движение и продолжал медоточивым голосом:
— Так вы не сердитесь, дорогой друг? Очень рад… а я беспокоился! Видите, нам нужно переговорить о весьма важных делах, так я, знаете, на всякий случай, если бы мы с вами не сошлись… Не хотите ли сигару? У меня превосходные!
— Благодарю вас, пока не хочу! — сухо ответил Лупер. — Но вы говорили о важных делах: не угодно ли вам объясниться?
— Да, да… Знаете ли, дружок, вы мне ужасно нравитесь!
— Очень вам благодарен…
— Правда, правда!.. Послушайте, хотите играть со мной в открытую?
— Это мое обыкновение…
— Знаю, знаю, и искренно радуюсь за вас и за себя…
— Не пора ли нам покончить с предисловиями?
— Гм… — усмехнулся тот. — Странно как-то слышать такое слово из уст начальника подвижной армии!..
— Что это, ирония? — сурово заметил Лупер. — Как вам будет угодно, господин Ромье, но если вы таким образом желаете вести со мной дела…
— Бог с вами! — тревожно воскликнул Ромье. — Зачем сердиться за невинную шутку? Поверьте, что я сумею уважать ваше инкогнито.
— В таком случае, обещаю не менее уважать и ваше инкогнито! — ответил Лупер с такой усмешкой, что Ромье даже привскочил. — Ничего, не тревожьтесь, господин Ромье! — добавил он, ударяя на этом имени.
— Вы меня знаете?
— Гораздо ближе, чем вы полагаете, и во всяком случае лучше, чем вы меня… Но довольно об этом: эти стычки только напрасно раздражают нас. Вы нуждаетесь во мне; может быть, и вы будете мне небесполезны. Давайте толковать о наших делах ясно и честно, как два купца. Потом поговорим о взаимных условиях.
— Я только этого и хотел! — с неподдельной радостью воскликнул Ромье. — Я начинаю…
Лупер встал, подошел к столу и выбрал одну из лежащих в ящике сигар. Отрезав кончик и закурив ее, он небрежно развалился на диване, процедив сквозь зубы:
— Говорите… я слушаю!
Нахальство его, видимо, раздражало Ромье, но он сдержался и продолжал:
— Вы главный начальник подвижной армии?
Лупер ответил утвердительно кивком головы.
— Можете вы определить численность вашей армии.
— Сорок пять тысяч человек.
— Неужели?
— Их гораздо больше, но я тут считаю только тех, которых различные обстоятельства заставляют вести открытую войну с обществом.
— Гм! А на скольких из них вы можете положиться?
— Смотря для какого дела. Скажите откровенно, зачем вам нужны эти люди, и я скажу вам, сколько могу доставить их.
Господин Ромье раздумывал. А что, если, открыв свой замысел, он в то же время откроет и свою личность?
— Так как же? — продолжал Лупер. — Помочь вам, что ли? Вам, что нужно-то: украсть, убить, увести…
— Видите ли, — тихим голосом проговорил Ромье. — Придется все это проделать и даже немного более! — Кончил он совсем шепотом.
— В таком случае, необходимо человек пятьсот, может быть, и более.
— Да, но людей готовых на все.
— Решительно!.. Но я должен объявить вам, что дело обойдется недешево.
— Я только посредник! — уклончиво заметил Ромье.
— Мне все равно. Итак, вы платите?
— Да. Вы будете вообще иметь дело только со мной.
— Прекрасно. Но любишь кататься, люби и саночки возить… Какую сумму назначили вы на это дело?
— Как сумму?
— Да деньги же, Боже мой! Не воображаете ли вы, что я работаю из любви к искусству? — спросил, смеясь, Лупер.
— Ах да, деньги!.. Во всяком случае, мне не будет надобности в ваших пятистах человеках. Я уже навербовал человек восемьдесят.
— Эге!.. Слуга покорный! Я отвечаю только за лично мне известных людей, да и то в том случае, если они непосредственно будут зависеть от меня. Покажите-ка мне лист с именами.
Ромье с сердитым видом вынул из бюро длинный список и подал его Луперу. Тот нагнулся к лампе и стал читать, подчеркивая что-то время от времени ногтем.
Кончив, он передал лист беспокойно следившему за ним Ромье.
— Посмотрите-ка мои заметки! — сказал он небрежно. — Вот каких молодцов вы набрали!
— Что же? — возразил Ромье. — Раз, два, три… Вы отметили девятерых… Это, верно, негодные?
— Напротив: эти-то и есть порядочные.
— Девять из восьмидесяти! — с ужасом вскрикнул Ромье.
— Точно так. Предупреждаю вас, что остальные принесут вам более вреда, чем пользы. Это трусы, простые воришки, не способные ни на что порядочное… между ними я даже нашел четырех полицейских сыщиков.
— Господи! — воскликнул позеленевший от страха Ромье. — К счастью, они еще ничего не знают и даже не видели меня. Кабуло все устраивает, и собирал их неподалеку отсюда… Но квартиры моей они также не знают!
— Тем лучше! В таком случае, я ничего не потеряю. Дайте им немного денег и распустите сегодня же. Ну а теперь вернемся к вопросу о сумме.
— Что вы скажите о ста тысячах франков?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31