— Наконец-то, вы заговорили и о нем.
— Появление Себастьяна меня поразило…
— Наваха, — сказал Майор, протягивая ему руку с видом искреннего сожаления. — Я виноват перед вами. Вы сами знаете, насколько я имею право сомневаться в окружающих меня… Себастьян, подозрительный характер которого вам знаком, кое-что рассказал мне про вас и обещал доставить мне верные доказательства, если я ему предоставлю полную свободу действий…
— Значит, он по вашему приказанию следил за мной? Но я не обижаюсь на вас, Майор: всякий на вашем месте поступил бы точно также, но не всякий так чистосердечно сознался бы в своей ошибке.
— Спасибо, товарищ! С сегодняшнего дня между нами будет дружба на жизнь и на смерть.
— Я надеюсь, что если у вас еще сохранились какие-нибудь сомнения насчет меня, то они скоро исчезнут. Но вернемся к Себастьяну. Я решил не покидать асиенды, пока не узнаю о постигшей его участи, но мне не пришлось долго ждать. Для избежания разных недоразумений, дон Кристобаль не хотел казнить его в асиенде, но, узнав случайно, что в окрестностях находится большая партия степных охотников, он приказал отвести к ним Себастьяна. Там ожидал его суд Линча. Мне удалось выбраться из асиенды и пробраться к месту, где должен был происходить суд. Я спрятался в листве гигантских деревьев и, таким образом, невидимкой, присутствовал при всем деле. Около полуночи появились охотники под предводительством некоего Шарбона.
— Я знаю его. У меня есть с ним счеты.
— Себастьян лежал крепко связанный среди них. После обычного допроса свидетелей, он был приговорен к смерти, но требовал выслушать полную его исповедь. Более того, он требовал, чтобы слова его были занесены в протокол и чтобы последний был подписан всеми присутствовавшими.
— Дьявол! — с бешенством вскрикнул Майор. — Что же он сказал?
— Этого повторять я не буду… Но знайте, что, под предлогом повествования своих грехов, он рассказал всю вашу историю… Настоящее имя ваше тоже не было забыто. Подробности были до того ужасны, что охотники затаили дыхание, слушая этого негодяя! Возмущенный до глубины души гнусной клеветой, я не выдержал и выстрелом из ружья уложил мерзавца на месте.
— Благодарю, друг! Ах, он подлец, подлец! — повторял Майор, скрежеща зубами. — Но чем же все это кончилось?
— Страшным переполохом, разумеется. Но густая листва спасла меня, и когда охотники, утомленные напрасными поисками, убрались, я, наконец, спустился с дерева и без оглядки бросился бежать.
— Что же сталось с телом изменника?
— Ей-богу, не знаю. В первую минуту я о нем не подумал, а потом возвращаться было рискованно. Охотники могли вернуться.
— Правда… Однако они у меня поплатятся за этот протокол. Не хочу связываться с ними, пока не покончу с асиендой; но потом отомщу.
— Кстати, об асиенде… Когда же вы начнете действовать против нее? Мне, кажется, что времени терять нечего.
— Я сам не намерен медлить. Калаверас будет здесь завтра со своими людьми.
— Не рассчитывайте слишком на его людей. Это сборище бродяг, пьяниц и трусов, ни на что не годных.
— Мы их еще не видали. Однако не знаете ли вы, долго ли еще будут лунные ночи?
— Завтра последняя четверть.
— Нужно поторопиться. Мы выступим в будущее воскресенье. Это хороший день. Половина асиенды будет пьяна! А теперь, Наваха, садитесь сюда и давайте изучать привезенный вами план.
ГЛАВА XVII
Лагерь просыпался. Косые лучи восходящего солнца весело освещали оживленную картину. Повара суетились около ярко блестевших костров, то подкладывая дрова, то поворачивая нагруженные дичью вертела. Невдалеке разбойники чистили оружие или штопали пестрые лохмотья… Вот с криком и гиком промчался табун на водопой. Смех, проклятья, ржание коней, вой собак стоном стояли над лагерем. День был чудный. Прозрачные облачка плыли по темно-голубому небу, белый пар клубился над землей и над рекой. Легкий ветерок чуть-чуть колыхал покрытую жемчугом и алмазами листву и разносил далеко упоительный запах степных трав, радостное щебетание птиц возносилось хвалебным гимном к престолу Создателя.
Утро застало Майора и Наваху за тем же столом, за которым они сидели накануне вечером, изучая план. Теперь они были вполне готовы. Оставалось только действовать. Утомленные долгим бдением, они вышли на порог шалаша подышать свежим воздухом.
— Эге! — воскликнул вдруг Наваха, протянув руку по направлению к горизонту. — Смотрите-ка, в первый раз в жизни, наверное, Калаверас сдержал слово!
Майор поспешно направил в ту сторону подзорную трубу. На горизонте смутно выделялась толпа всадников; далеко впереди их, с правого фланга, мчалась отдельная группа, быстро приближавшаяся к лагерю.
— Это он! — с довольным видом сказал Майор. — Только помните, Наваха, ни слова о Себастьяне!
— Слушаюсь! Но, Боже мой, смотрите, как наш капитан смешон на лошади?
Оба бандита отправились навстречу к подъезжавшим.
Действительно, Наваха был прав. Отряд Калавераса пасовал перед бандитами Майора. Но последний не дал им этого понять. Он ласково приветствовал прибывших, обнял их атамана, поздравляя его с хорошей выправкой людей, и ввел его в шалаш.
Фелиц Оианди сиял: он чувствовал себя необходимым.
— Ну, — спросил он, — значит, теперь все в сборе? Когда же начнем действовать?
— Только тебя и ждали. В будущее воскресенье мы тронемся с места.
— Как? В воскресенье!.. Прекрасно! Отлично! Ха-ха-ха!
— Чего же ты хохочешь?
— Будто ты не догадываешься?
— Нет же, черт тебя возьми!..
— Полно, не сердись… Неужели ты не знал, что на будущее воскресенье назначена свадьба Темного Сердца и прелестной Денизы? Понимаешь ли ты теперь, как это кстати?
— Понимаю, понимаю! — засмеялся Майор. — Честное слово, штука превосходная! Значит, мы приедем прямо к балу и попляшем с молодой!
Если бы в эту минуту Майор взглянул на Наваху, то его поразил бы взор, полный ненависти, устремленный на него. Но Майор ничего не видел, а глаза Навахи уже снова приняли обычное выражение.
— Как узнал ты о дне свадьбы? Впрочем, я забываю, что ты некогда интересовался невестой…
— Может быть, я и теперь ее не забыл… Узнал же я об этом тем же путем, которым узнается все на свете — посредством подкупа. Но, не смейся, Майор, кое-что, может быть, и тебя ожидает.
— Как? Что такое?
— Ничего… я так! Только даешь ли ты честное слово, что мы выступим в воскресенье?
— Даю, черт возьми! Объясни же, ради Бога!
— Нет! Нет!.. Не могу! Знай только, что в воскресенье ты будешь изумлен…
— Приятно или неприятно?
— А! Ты слишком любопытен! Если я разболтаю, то весь эффект сюрприза пропадет.
— Ну, так убирайся к черту с твоим сюрпризом! Давай лучше завтракать. Стол накрыт.
Приятели уселись вокруг роскошно сервированного стола.
— Кстати, — спросил Фелиц Оианди, — где Себастьян?
— Себастьян, — отвечал Майор, — поехал в Гуаймас, чтобы поближе наблюдать за известным тебе французским кораблем. Нужно подготовить команду, развязать языки матросам, все это больше делается для тебя. Понял?
— Эх, может быть! — отвечал Оианди, со свойственной лишь ему и гиене усмешкой.
— Еще лучше поймешь это после взятия «Флориды» и ее жителей.
— Серьезно? — продолжал хромой бандит, вперив многозначительный взгляд в Майора.
— Я никогда не шучу, когда дело действительно серьезно. Ты должен был бы это знать. Но, слушай дальше: из Гуайамаса Себастьян отправился в Эрмосильо.
— Зачем?
— Там живет отец моей жены…
— Донны Люс?
— Понятно! Я спрятал у него значительную сумму денег…
— Да, припоминаю теперь. Говорят, там у тебя около миллиона.
— Немного более. Но это к делу не относится. Главное то, что после нападения на асиенду, нам, разумеется, нельзя будет тут оставаться. Нужно предполагать, что дело это поднимет ужасный шум, а так как я не желаю попасть в руки кого бы то ни было, то мы тотчас по окончании экспедиции, направимся в Гуаймас. Чтобы задержки не было, на условленных станциях нас будут ждать свежие лошади, а по прибытии на корабль, мы тотчас же выйдем в открытое море. Все предосторожности приняты, даже невозможное предусмотрено, и наши сокровища, и наши прелестные подруги, и мы сами будем далеко, еще раньше, чем здесь догадаются, что мы уже покинули саванну.
— Браво, Майор! План великолепен!.. Ничего не забыто. Ты просто великий человек…
— Благодарю, — отвечал тот, смеясь. — Я просто предупреждаю случайности; это лучший способ никогда не попадать впросак.
— Правда, правда! Будет же потеха!
— Надеюсь!..
Странная улыбка опять мелькнула на губах Майора.
Наваха не принимал видимого участия в этом разговоре. Небрежно развалясь, он лениво покуривал трубку и казалось, был весь погружен в созерцание синеватых клубов дыма. Между тем он слушал внимательно. Его поражала логичность, а главное, искренность, которые звучали в словах Майора. Видно было, что план этот давно созрел в его голове и что им, действительно, приняты меры, о которых он говорит. Правда, Себастьяна не было в живых. Уже одно это обстоятельство могло разрушить веру во все остальное: каким же образом он мог служить исполнителем распоряжений Майора? Но Наваха тут вспомнил, что два месяца тому назад Майор давал тайное поручение бывшему матросу, и что тот долго не возвращался. По всей вероятности, поручение это относилось к исполнению плана побега; Себастьян не мог служить ему вчера, но кто поручится, что задуманный план не осуществлен раньше? Одно смущало еще Наваху: откровенность Майора. От людей типа Майора можно ожидать всего, кроме искренности. Эти люди не имеют друзей, у них есть сообщники, связанные между собой не симпатией, а грубым расчетом, поэтому они никогда не останавливаются перед изменой. Наваха это знал, и в настоящем случае дело принимало, по его мнению, самый дурной оборот. Он был убежден, что для своей личной безопасности, Майор не задумается пожертвовать всеми своими товарищами, что надеется их телами заградить путь своим преследователям, и в самой откровенности его он уже предчувствовал подготовлявшуюся западню. Какую? Он не знал еще, но решил не терять Майора из вида. Это было нелегко. Нельзя было возбуждать подозрений Майора, но нужно было ловко обойти его, даже ослепить доказательствами преданности. Ничтожный случай мог все испортить, и Наваха знал, что его ожидало в этом случае. Майор коротко расправлялся со своими подчиненными: выстрел из револьвера — и делу конец. Но Наваха был храбр, умен и ловок; поэтому трудность задачи не остановила его. К тому же, он сознавал, что жизнь его и без того висела на волоске со времени его тайного союза с врагами Майора, и что в сущности шансы жизни или смерти были у него равны…
Внезапный шум прервал размышления Навахи. Кто-то въезжал в лагерь. Майор, говоривший в эту минуту в полголоса с Калаверасом, вдруг поднял голову.
— Что там такое? — спросил он.
Наваха подошел к двери.
— У лагеря целый отряд всадников. Их по крайней мере пятьдесят, — сказал он.
— Кого тут черт принес? — удивился Майор, подходя к нему. — Я никого не ждал. Но я не ошибаюсь. Это лесные охотники и краснокожие. Что им здесь нужно?
В эту минуту к ним подбежал один из бандитов:
— Майор, сюда приехали охотники и настоятельно требуют свидания с вами.
— Скажи им, что не могу их принять.
— Майор, там главные начальники: Железная Рука, Темное Сердце и Весельчак…
— Неужели? — с удивлением воскликнул Майор. -Беги скорее, скажи, что я их жду. Но, погоди, что там за краснокожие?
— С ними прибыли воины из племени Белого Бизона.
— А вожди с ними?
— Двое: Большой Бизон и Опоссум.
— Странно! — задумчиво сказал Майор. — Зачем они приехали? Впрочем, мы это сейчас узнаем. Беги и приведи их сюда!
Пока бандит исполнял это поручение, Майор направил вдаль подзорную трубу. Брови его нахмурились. У опушки леса виднелись стоявшие неподвижно всадники. Ясно было, что это только авангард значительного отряда.
— Может быть, — вмешался Фелиц Оианди, -охотники ищут союза с нами?
Майор сурово молчал. Глаза его были устремлены на вновь прибывших. Он заметил, что пять всадников отделились от своих спутников и въехали внутрь лагеря, а остальные охотники и индейцы выстроились у наружных ворот таким образом, чтобы в случае необходимости отступление могло быть совершенно беспрепятственно.
Майор сделал знак Оианди и Навахе следовать за ним и направился навстречу гостям.
Те остановились. Но, не обращая внимания на невежливость подобной остановки, Майор продолжал идти вперед.
— Приветствую вас, кабальеро! — радушно сказал он. — Не угодно ли вам сойти с лошадей и войти в шалаш?
Обычай степей требовал, чтобы при дружеских посещениях гости приближались пешие; но охотники и индейцы оставались верхом. Это одно уже давало присутствию их враждебный оттенок.
Они отвечали холодным поклоном на приветствие Майора, но ни один из них не шевельнулся.
— Синьор, — сдержанным тоном отвечал Железная Рука, — мы приехали к вам не в качестве гостей. Поседение наше, к сожалению…
— Синьор, — с достоинством прервал его бандит, — в таком случае вы являетесь сюда врагами?
— Пока еще нет; все зависит от вас, — ледяным тоном продолжал Железная Рука. — Мы приехали сюда по желанию степных охотников объявить вам, чтобы вы в продолжение трех дней очистили вашу позицию и отступили на двадцать лье назад. Этот укрепленный лагерь кажется подозрительным нашим охотникам, и они напоминают вам о договоре, по которому вы обязались честью, два года тому назад, никогда не подходить к месту их охот ближе, чем на двадцать лье.
— А! — шипящим голосом проговорил Майор. — Продолжайте!
— Кроме того, друзья мои и я должны вам передать копию с исповеди одного из негодяев вашей шайки. Человек этот избежал правосудия суда Линча только благодаря пуле спрятавшегося на дереве незнакомца, который, воспользовавшись нашей оплошностью, еще и похитил его труп.
Майор быстро обернулся к Навахе, устремив на него грозный взор. Но удивление и недоумение авантюриста были, по-видимому, так искренни, что подозрение тотчас же исчезло.
— Синьор, — обратился он опять к Железной Руке, — я не вижу ничего общего между мною и исповедью какого-нибудь негодяя.
— Исповедь эта обвиняет вас в страшных преступлениях. Ее подлинность засвидетельствовали и скрепили своей подписью лица, достойные доверия. На основании всего этого, — продолжал Железная Рука после минутного молчания, — мы вам объявляем, что суд Линча приговорил вас к смерти, предоставив вам, разумеется; право оправдаться. Ровно через десять дней от сего числа вы представите ваши доказательства перед собранием охотников, в Воладеро делла-Пальма .
— Вы кончили? — спросил Майор, задыхаясь от бешенства.
— Кончил! — отвечал охотник с поклоном.
— Вам дали щекотливое поручение синьор! — насмешливо сказал Майор. — Согласитесь, что более чем смело, с вашей стороны, явиться в мой лагерь с такой небольшой свитой и с таким нахальным посланием?
— Ну, — хладнокровно ответил Железная Рука, — нас вовсе не так мало! Здесь нас пятьдесят человек, а там у леса, еще двести охотников и триста индейцев, готовых броситься на вас при первом знаке. Сознайтесь сами, что при этих условиях наша смелость не особенно удивительна.
— Хорошо, синьор: я готов это признать, тем охотнее, что предания степей мне самому дороги, и всякий, кто переступит мой порог, священен для меня. Вы в моем лагере, то есть у меня. К тому же, я не считаю вас своими врагами. Мне кажется, что я никогда не оскорблял вас ни словом, ни действием…
— Мы вам ни друзья, ни враги. Мы вас не знаем, дела ваши нас не касаются. Мы исполняем возложенное на нас поручение — вот и все… А теперь, не угодно ли вам выслушать вождей команчей, наших союзников…
Железная Рука с особенным ударением произнес слово «союзников».
— Ах, да! — с усмешкой сказал Майор. — Я забыл почтенных краснокожих. — И, повернувшись к ним, он сказал на их языке, которым владел в совершенстве: -А вы, вожди, вы пришли сюда друзьями или врагами? Прошу вас объясниться скорее. Я не хочу тратить время на пустую болтовню.
— Вожди не бабы, чтобы болтать, — сухо ответил один из вождей. — Я, Большой Бизон, и брат мой Опоссум, от имени команчей как Озерных, так и Луговых, от имени их союзников, краснокожих и других, объявляем тебе, Бурому Коршуну, что ты нарушил все договоры, заключенные между нами; что ты собака, что ты заяц, что ты вор и что, не желая далее потворствовать твоему вероломству, мы вырыли топор войны и поднимем его против тебя! С этой минуты пятьсот воинов будут преследовать тебя всюду, а с восьмой луны число воинов будет в четыре раза больше. А чтобы ты не сомневался в моих словах, посмотри на это.
При этих словах он вытащил из-под плаща пук окровавленных стрел, перевязанных змеиной кожей, и бросил их к ногам Майора, воскликнув:
— Берегись!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
— Появление Себастьяна меня поразило…
— Наваха, — сказал Майор, протягивая ему руку с видом искреннего сожаления. — Я виноват перед вами. Вы сами знаете, насколько я имею право сомневаться в окружающих меня… Себастьян, подозрительный характер которого вам знаком, кое-что рассказал мне про вас и обещал доставить мне верные доказательства, если я ему предоставлю полную свободу действий…
— Значит, он по вашему приказанию следил за мной? Но я не обижаюсь на вас, Майор: всякий на вашем месте поступил бы точно также, но не всякий так чистосердечно сознался бы в своей ошибке.
— Спасибо, товарищ! С сегодняшнего дня между нами будет дружба на жизнь и на смерть.
— Я надеюсь, что если у вас еще сохранились какие-нибудь сомнения насчет меня, то они скоро исчезнут. Но вернемся к Себастьяну. Я решил не покидать асиенды, пока не узнаю о постигшей его участи, но мне не пришлось долго ждать. Для избежания разных недоразумений, дон Кристобаль не хотел казнить его в асиенде, но, узнав случайно, что в окрестностях находится большая партия степных охотников, он приказал отвести к ним Себастьяна. Там ожидал его суд Линча. Мне удалось выбраться из асиенды и пробраться к месту, где должен был происходить суд. Я спрятался в листве гигантских деревьев и, таким образом, невидимкой, присутствовал при всем деле. Около полуночи появились охотники под предводительством некоего Шарбона.
— Я знаю его. У меня есть с ним счеты.
— Себастьян лежал крепко связанный среди них. После обычного допроса свидетелей, он был приговорен к смерти, но требовал выслушать полную его исповедь. Более того, он требовал, чтобы слова его были занесены в протокол и чтобы последний был подписан всеми присутствовавшими.
— Дьявол! — с бешенством вскрикнул Майор. — Что же он сказал?
— Этого повторять я не буду… Но знайте, что, под предлогом повествования своих грехов, он рассказал всю вашу историю… Настоящее имя ваше тоже не было забыто. Подробности были до того ужасны, что охотники затаили дыхание, слушая этого негодяя! Возмущенный до глубины души гнусной клеветой, я не выдержал и выстрелом из ружья уложил мерзавца на месте.
— Благодарю, друг! Ах, он подлец, подлец! — повторял Майор, скрежеща зубами. — Но чем же все это кончилось?
— Страшным переполохом, разумеется. Но густая листва спасла меня, и когда охотники, утомленные напрасными поисками, убрались, я, наконец, спустился с дерева и без оглядки бросился бежать.
— Что же сталось с телом изменника?
— Ей-богу, не знаю. В первую минуту я о нем не подумал, а потом возвращаться было рискованно. Охотники могли вернуться.
— Правда… Однако они у меня поплатятся за этот протокол. Не хочу связываться с ними, пока не покончу с асиендой; но потом отомщу.
— Кстати, об асиенде… Когда же вы начнете действовать против нее? Мне, кажется, что времени терять нечего.
— Я сам не намерен медлить. Калаверас будет здесь завтра со своими людьми.
— Не рассчитывайте слишком на его людей. Это сборище бродяг, пьяниц и трусов, ни на что не годных.
— Мы их еще не видали. Однако не знаете ли вы, долго ли еще будут лунные ночи?
— Завтра последняя четверть.
— Нужно поторопиться. Мы выступим в будущее воскресенье. Это хороший день. Половина асиенды будет пьяна! А теперь, Наваха, садитесь сюда и давайте изучать привезенный вами план.
ГЛАВА XVII
Лагерь просыпался. Косые лучи восходящего солнца весело освещали оживленную картину. Повара суетились около ярко блестевших костров, то подкладывая дрова, то поворачивая нагруженные дичью вертела. Невдалеке разбойники чистили оружие или штопали пестрые лохмотья… Вот с криком и гиком промчался табун на водопой. Смех, проклятья, ржание коней, вой собак стоном стояли над лагерем. День был чудный. Прозрачные облачка плыли по темно-голубому небу, белый пар клубился над землей и над рекой. Легкий ветерок чуть-чуть колыхал покрытую жемчугом и алмазами листву и разносил далеко упоительный запах степных трав, радостное щебетание птиц возносилось хвалебным гимном к престолу Создателя.
Утро застало Майора и Наваху за тем же столом, за которым они сидели накануне вечером, изучая план. Теперь они были вполне готовы. Оставалось только действовать. Утомленные долгим бдением, они вышли на порог шалаша подышать свежим воздухом.
— Эге! — воскликнул вдруг Наваха, протянув руку по направлению к горизонту. — Смотрите-ка, в первый раз в жизни, наверное, Калаверас сдержал слово!
Майор поспешно направил в ту сторону подзорную трубу. На горизонте смутно выделялась толпа всадников; далеко впереди их, с правого фланга, мчалась отдельная группа, быстро приближавшаяся к лагерю.
— Это он! — с довольным видом сказал Майор. — Только помните, Наваха, ни слова о Себастьяне!
— Слушаюсь! Но, Боже мой, смотрите, как наш капитан смешон на лошади?
Оба бандита отправились навстречу к подъезжавшим.
Действительно, Наваха был прав. Отряд Калавераса пасовал перед бандитами Майора. Но последний не дал им этого понять. Он ласково приветствовал прибывших, обнял их атамана, поздравляя его с хорошей выправкой людей, и ввел его в шалаш.
Фелиц Оианди сиял: он чувствовал себя необходимым.
— Ну, — спросил он, — значит, теперь все в сборе? Когда же начнем действовать?
— Только тебя и ждали. В будущее воскресенье мы тронемся с места.
— Как? В воскресенье!.. Прекрасно! Отлично! Ха-ха-ха!
— Чего же ты хохочешь?
— Будто ты не догадываешься?
— Нет же, черт тебя возьми!..
— Полно, не сердись… Неужели ты не знал, что на будущее воскресенье назначена свадьба Темного Сердца и прелестной Денизы? Понимаешь ли ты теперь, как это кстати?
— Понимаю, понимаю! — засмеялся Майор. — Честное слово, штука превосходная! Значит, мы приедем прямо к балу и попляшем с молодой!
Если бы в эту минуту Майор взглянул на Наваху, то его поразил бы взор, полный ненависти, устремленный на него. Но Майор ничего не видел, а глаза Навахи уже снова приняли обычное выражение.
— Как узнал ты о дне свадьбы? Впрочем, я забываю, что ты некогда интересовался невестой…
— Может быть, я и теперь ее не забыл… Узнал же я об этом тем же путем, которым узнается все на свете — посредством подкупа. Но, не смейся, Майор, кое-что, может быть, и тебя ожидает.
— Как? Что такое?
— Ничего… я так! Только даешь ли ты честное слово, что мы выступим в воскресенье?
— Даю, черт возьми! Объясни же, ради Бога!
— Нет! Нет!.. Не могу! Знай только, что в воскресенье ты будешь изумлен…
— Приятно или неприятно?
— А! Ты слишком любопытен! Если я разболтаю, то весь эффект сюрприза пропадет.
— Ну, так убирайся к черту с твоим сюрпризом! Давай лучше завтракать. Стол накрыт.
Приятели уселись вокруг роскошно сервированного стола.
— Кстати, — спросил Фелиц Оианди, — где Себастьян?
— Себастьян, — отвечал Майор, — поехал в Гуаймас, чтобы поближе наблюдать за известным тебе французским кораблем. Нужно подготовить команду, развязать языки матросам, все это больше делается для тебя. Понял?
— Эх, может быть! — отвечал Оианди, со свойственной лишь ему и гиене усмешкой.
— Еще лучше поймешь это после взятия «Флориды» и ее жителей.
— Серьезно? — продолжал хромой бандит, вперив многозначительный взгляд в Майора.
— Я никогда не шучу, когда дело действительно серьезно. Ты должен был бы это знать. Но, слушай дальше: из Гуайамаса Себастьян отправился в Эрмосильо.
— Зачем?
— Там живет отец моей жены…
— Донны Люс?
— Понятно! Я спрятал у него значительную сумму денег…
— Да, припоминаю теперь. Говорят, там у тебя около миллиона.
— Немного более. Но это к делу не относится. Главное то, что после нападения на асиенду, нам, разумеется, нельзя будет тут оставаться. Нужно предполагать, что дело это поднимет ужасный шум, а так как я не желаю попасть в руки кого бы то ни было, то мы тотчас по окончании экспедиции, направимся в Гуаймас. Чтобы задержки не было, на условленных станциях нас будут ждать свежие лошади, а по прибытии на корабль, мы тотчас же выйдем в открытое море. Все предосторожности приняты, даже невозможное предусмотрено, и наши сокровища, и наши прелестные подруги, и мы сами будем далеко, еще раньше, чем здесь догадаются, что мы уже покинули саванну.
— Браво, Майор! План великолепен!.. Ничего не забыто. Ты просто великий человек…
— Благодарю, — отвечал тот, смеясь. — Я просто предупреждаю случайности; это лучший способ никогда не попадать впросак.
— Правда, правда! Будет же потеха!
— Надеюсь!..
Странная улыбка опять мелькнула на губах Майора.
Наваха не принимал видимого участия в этом разговоре. Небрежно развалясь, он лениво покуривал трубку и казалось, был весь погружен в созерцание синеватых клубов дыма. Между тем он слушал внимательно. Его поражала логичность, а главное, искренность, которые звучали в словах Майора. Видно было, что план этот давно созрел в его голове и что им, действительно, приняты меры, о которых он говорит. Правда, Себастьяна не было в живых. Уже одно это обстоятельство могло разрушить веру во все остальное: каким же образом он мог служить исполнителем распоряжений Майора? Но Наваха тут вспомнил, что два месяца тому назад Майор давал тайное поручение бывшему матросу, и что тот долго не возвращался. По всей вероятности, поручение это относилось к исполнению плана побега; Себастьян не мог служить ему вчера, но кто поручится, что задуманный план не осуществлен раньше? Одно смущало еще Наваху: откровенность Майора. От людей типа Майора можно ожидать всего, кроме искренности. Эти люди не имеют друзей, у них есть сообщники, связанные между собой не симпатией, а грубым расчетом, поэтому они никогда не останавливаются перед изменой. Наваха это знал, и в настоящем случае дело принимало, по его мнению, самый дурной оборот. Он был убежден, что для своей личной безопасности, Майор не задумается пожертвовать всеми своими товарищами, что надеется их телами заградить путь своим преследователям, и в самой откровенности его он уже предчувствовал подготовлявшуюся западню. Какую? Он не знал еще, но решил не терять Майора из вида. Это было нелегко. Нельзя было возбуждать подозрений Майора, но нужно было ловко обойти его, даже ослепить доказательствами преданности. Ничтожный случай мог все испортить, и Наваха знал, что его ожидало в этом случае. Майор коротко расправлялся со своими подчиненными: выстрел из револьвера — и делу конец. Но Наваха был храбр, умен и ловок; поэтому трудность задачи не остановила его. К тому же, он сознавал, что жизнь его и без того висела на волоске со времени его тайного союза с врагами Майора, и что в сущности шансы жизни или смерти были у него равны…
Внезапный шум прервал размышления Навахи. Кто-то въезжал в лагерь. Майор, говоривший в эту минуту в полголоса с Калаверасом, вдруг поднял голову.
— Что там такое? — спросил он.
Наваха подошел к двери.
— У лагеря целый отряд всадников. Их по крайней мере пятьдесят, — сказал он.
— Кого тут черт принес? — удивился Майор, подходя к нему. — Я никого не ждал. Но я не ошибаюсь. Это лесные охотники и краснокожие. Что им здесь нужно?
В эту минуту к ним подбежал один из бандитов:
— Майор, сюда приехали охотники и настоятельно требуют свидания с вами.
— Скажи им, что не могу их принять.
— Майор, там главные начальники: Железная Рука, Темное Сердце и Весельчак…
— Неужели? — с удивлением воскликнул Майор. -Беги скорее, скажи, что я их жду. Но, погоди, что там за краснокожие?
— С ними прибыли воины из племени Белого Бизона.
— А вожди с ними?
— Двое: Большой Бизон и Опоссум.
— Странно! — задумчиво сказал Майор. — Зачем они приехали? Впрочем, мы это сейчас узнаем. Беги и приведи их сюда!
Пока бандит исполнял это поручение, Майор направил вдаль подзорную трубу. Брови его нахмурились. У опушки леса виднелись стоявшие неподвижно всадники. Ясно было, что это только авангард значительного отряда.
— Может быть, — вмешался Фелиц Оианди, -охотники ищут союза с нами?
Майор сурово молчал. Глаза его были устремлены на вновь прибывших. Он заметил, что пять всадников отделились от своих спутников и въехали внутрь лагеря, а остальные охотники и индейцы выстроились у наружных ворот таким образом, чтобы в случае необходимости отступление могло быть совершенно беспрепятственно.
Майор сделал знак Оианди и Навахе следовать за ним и направился навстречу гостям.
Те остановились. Но, не обращая внимания на невежливость подобной остановки, Майор продолжал идти вперед.
— Приветствую вас, кабальеро! — радушно сказал он. — Не угодно ли вам сойти с лошадей и войти в шалаш?
Обычай степей требовал, чтобы при дружеских посещениях гости приближались пешие; но охотники и индейцы оставались верхом. Это одно уже давало присутствию их враждебный оттенок.
Они отвечали холодным поклоном на приветствие Майора, но ни один из них не шевельнулся.
— Синьор, — сдержанным тоном отвечал Железная Рука, — мы приехали к вам не в качестве гостей. Поседение наше, к сожалению…
— Синьор, — с достоинством прервал его бандит, — в таком случае вы являетесь сюда врагами?
— Пока еще нет; все зависит от вас, — ледяным тоном продолжал Железная Рука. — Мы приехали сюда по желанию степных охотников объявить вам, чтобы вы в продолжение трех дней очистили вашу позицию и отступили на двадцать лье назад. Этот укрепленный лагерь кажется подозрительным нашим охотникам, и они напоминают вам о договоре, по которому вы обязались честью, два года тому назад, никогда не подходить к месту их охот ближе, чем на двадцать лье.
— А! — шипящим голосом проговорил Майор. — Продолжайте!
— Кроме того, друзья мои и я должны вам передать копию с исповеди одного из негодяев вашей шайки. Человек этот избежал правосудия суда Линча только благодаря пуле спрятавшегося на дереве незнакомца, который, воспользовавшись нашей оплошностью, еще и похитил его труп.
Майор быстро обернулся к Навахе, устремив на него грозный взор. Но удивление и недоумение авантюриста были, по-видимому, так искренни, что подозрение тотчас же исчезло.
— Синьор, — обратился он опять к Железной Руке, — я не вижу ничего общего между мною и исповедью какого-нибудь негодяя.
— Исповедь эта обвиняет вас в страшных преступлениях. Ее подлинность засвидетельствовали и скрепили своей подписью лица, достойные доверия. На основании всего этого, — продолжал Железная Рука после минутного молчания, — мы вам объявляем, что суд Линча приговорил вас к смерти, предоставив вам, разумеется; право оправдаться. Ровно через десять дней от сего числа вы представите ваши доказательства перед собранием охотников, в Воладеро делла-Пальма .
— Вы кончили? — спросил Майор, задыхаясь от бешенства.
— Кончил! — отвечал охотник с поклоном.
— Вам дали щекотливое поручение синьор! — насмешливо сказал Майор. — Согласитесь, что более чем смело, с вашей стороны, явиться в мой лагерь с такой небольшой свитой и с таким нахальным посланием?
— Ну, — хладнокровно ответил Железная Рука, — нас вовсе не так мало! Здесь нас пятьдесят человек, а там у леса, еще двести охотников и триста индейцев, готовых броситься на вас при первом знаке. Сознайтесь сами, что при этих условиях наша смелость не особенно удивительна.
— Хорошо, синьор: я готов это признать, тем охотнее, что предания степей мне самому дороги, и всякий, кто переступит мой порог, священен для меня. Вы в моем лагере, то есть у меня. К тому же, я не считаю вас своими врагами. Мне кажется, что я никогда не оскорблял вас ни словом, ни действием…
— Мы вам ни друзья, ни враги. Мы вас не знаем, дела ваши нас не касаются. Мы исполняем возложенное на нас поручение — вот и все… А теперь, не угодно ли вам выслушать вождей команчей, наших союзников…
Железная Рука с особенным ударением произнес слово «союзников».
— Ах, да! — с усмешкой сказал Майор. — Я забыл почтенных краснокожих. — И, повернувшись к ним, он сказал на их языке, которым владел в совершенстве: -А вы, вожди, вы пришли сюда друзьями или врагами? Прошу вас объясниться скорее. Я не хочу тратить время на пустую болтовню.
— Вожди не бабы, чтобы болтать, — сухо ответил один из вождей. — Я, Большой Бизон, и брат мой Опоссум, от имени команчей как Озерных, так и Луговых, от имени их союзников, краснокожих и других, объявляем тебе, Бурому Коршуну, что ты нарушил все договоры, заключенные между нами; что ты собака, что ты заяц, что ты вор и что, не желая далее потворствовать твоему вероломству, мы вырыли топор войны и поднимем его против тебя! С этой минуты пятьсот воинов будут преследовать тебя всюду, а с восьмой луны число воинов будет в четыре раза больше. А чтобы ты не сомневался в моих словах, посмотри на это.
При этих словах он вытащил из-под плаща пук окровавленных стрел, перевязанных змеиной кожей, и бросил их к ногам Майора, воскликнув:
— Берегись!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31