– Итак, о чем бы вам хотелось знать? – Она заставила себя принять более непринужденную позу, но ее ненависть к этому человеку не ослабевала.
– Присаживайтесь, прошу вас. – Хантер Макки вновь был сама предупредительность и благовоспитанность. Он взял ее под локоть, но Кари опять резко отдернула руку. Она сама подошла к стулу и напряженно села на край.
Он же вернулся за свой стол и снова зашуршал бумагами в папке.
– Мистер Уинн бывал когда-нибудь в Сан-Франциско?
– Не помню, – отрезала она.
Его брови опустились, и глаза пристально посмотрели сквозь поблескивающие стекла очков. Кари впервые почувствовала, как в ее душу вползает страх. Этот человек явно не намерен был с ней шутить.
– Так бывал или нет? – повторил он вопрос.
Она нервно сглотнула.
– Да. Время от времени.
– Насколько часто?
– Трудно сказать.
В нее опять уперся недоверчивый взгляд.
– Почему трудно?
– Часто – понятие растяжимое! – выкрикнула она. Однако, судя по бесстрастному выражению его лица, он по-прежнему не был удовлетворен ее ответами. А потому, прерывисто вздохнув, Кари уточнила: – Он ездил в Сан-Франциско довольно часто.
– Вы можете назвать конкретные даты?
– Конечно, нет! У Томаса было великое множество дел, и я не была в курсе каждого из них.
– А вообще он много путешествовал?
Она в отчаянии развела руками.
– Наверное, да. А вообще-то не знаю. Он уезжал два-три раза в месяц. Как по-вашему, много это или мало?
Оставив ее реплику без внимания, он продолжил дознание:
– И куда же он ездил – в Сан-Франциско, Новый Орлеан, Нью-Йорк, в Пуэрто-Рико?
– Думаю, что да. Может быть. Говорю же вам, я не вела учет его деловых поездок.
– Значит, вы никогда не знали, куда направляется ваш муж, когда он уезжал из города?
Ее губы сжались от злобы в тонкую линию, глаза яростно сверкнули.
– Отчего же? Знала! Он звонил мне каждый вечер, когда был в отъезде.
Ей показалось, что Макки пробормотал что-то в высшей мере оскорбительное, но она не расслышала, что именно. Он опять ожесточенно рылся в своих бумагах.
– Вы имеете хотя бц приблизительное представление о том, каков был годовой доход вашего мужа?
– Нет.
Его голова поднялась от бумаг.
– Ни малейшего представления?
– Я знаю лишь то, что мы ни в чем не нуждались. Мы жили вполне обеспеченно. Но у меня был отдельный банковский счет.
– …На котором лежали деньги, которые он вам давал?
– Нет, деньги, которые я зарабатываю сама, – злобно выпалила она. – У вас есть еще вопросы, мистер Макки?
– Пока нет. Во всяком случае, к вам. Мне всего лишь хотелось выяснить, являлись ли вы сообщницей вашего мужа в его махинациях.
Она вскочила со стула как ужаленная, кровь бросилась ей в лицо.
– За Томасом нет никаких махинаций. Слышите? Нет!
Хантер тоже встал и, опершись руками на стол, посмотрел ей прямо в глаза.
– У меня есть неопровержимые документальные доказательства. И хотите вы этого или нет, для тех двоих я добьюсь обвинения, чего бы это мне ни стоило. Хотя не скрою, ваша помощь могла бы оказаться в этом деле очень ценной. И если бы вы припомнили имена, даты…
– Подите вы к черту! – крикнула она ему в лицо и, повернувшись на месте, устремилась к двери.
Он поспешил следом за Кари, на сей раз успев опередить ее и вклиниться между нею и дверью. Казалось, она того и гляди задымится от бешенства. Да как у этого прокуроришки язык повернулся обвинить Томаса Уинна, святого человека, в таком чудовищном злодеянии, как растрата общественных денег!
– Позвольте мне вызвать судебного исполнителя, чтобы вы прямо здесь могли засвидетельствовать свои показания под присягой, – произнес он. – Если все обстоит именно так, как вы утверждаете, и вы ничего не знаете, то… Что ж, будем считать, что это действительно так.
– Я не хочу иметь никакого отношения к этому нечистоплотному расследованию, мистер Макки.
– Будучи вдовой мистера Уинна, вы, независимо от вашего желания, уже имеете к нему отношение.
– По закону жену нельзя заставить свидетельствовать против мужа.
– Под суд отдают не вашего мужа, а его сообщников. Расскажите мне все, что вам известно, и я больше не побеспокою вас.
– Я ничего не знаю.
– Заявите это под присягой. И все же я не советовал бы вам торопиться. Ведь вы, даже сами того не подозревая, можете знать об очень многом. Постарайтесь вспомнить, ну скажем, какие-то отрывочные факты, мелкие детали, которые сейчас, возможно, кажутся вам незначительными. Разрешите мне задать вам еще несколько вопросов по существу этого дела.
– Зря стараетесь! Разговор окончен, я ухожу. – Кари попыталась нащупать дверную ручку.
Однако Хантер Макки перехватил ее ладонь и совершенно неожиданно прижал ж своей груди.
– В таком случае я буду вынужден вызвать вас повесткой. Вам придется давать показания в суде.
– О, я абсолютно уверена, что вы неукоснительно выполните свой служебный долг, мистер Макки. – Она попыталась высвободить свою кисть из его пальцев, но безуспешно.
– Поймите, я не хочу заставлять вас страдать!
Забывшись, они оба поначалу пытались перекричать друг друга. Однако его последняя фраза заставила Кари удивленно вскинуть голову. Она ошеломленно уставилась на него. Его слова прозвучали с необычайной искренностью, поэтому она не могла не прореагировать на них. Их мягкая убедительность подействовала на нее гораздо сильнее, чем злобный крик.
Он наклонился к ней еще ниже. Его очки остались лежать на краю стола, и глаза, которыми Макки смотрел на нее сейчас, показались ей поразительно темными. Лицо его по-прежнему выражало твердость и решимость, но в то же время…
Сочувствие? Она покачала головой. Нет, не сочувствие. Это было совершенно невозможно. Разве может он ей сочувствовать, пытаясь одновременно опорочить имя Томаса? Ведь это все равно что нанести личное оскорбление ей, Кари Стюарт.
Постаравшись взять себя в руки, она проговорила ровным голосом:
– Не беспокойтесь, мистер Макки, я хорошо знаю, что такое страдание. Знаю, что чувствуешь, когда тебя вызывают в морг на опознание трупа. Знаю, что такое смотреть на холодное тело, узнавая в жертве нелепого дорожного происшествия собственного мужа. А вы не знаете… Не знаете, какой это был человек, но все равно пытаетесь… О господи! – Голос ее сорвался, и глаза защипало от слез. – Да выпустите же меня наконец!
Она не хотела плакать. Ни перед кем. Уж, во всяком случае, не перед ним. Однако несмотря на это, слезы боли и гнева мгновенно наполнили ее глаза. Кари наклонила голову, чтобы скрыть их.
Нет, это было выше его сил. Он заранее знал, что ему предстоит нелегкая миссия. Но увидеть себя в роли опереточного злодея… Ну почему именно ему выпало измываться над бедной женщиной, которая и без того уже достаточно выстрадала? И выглядела такой беззащитной, такой одинокой…
Чертов Уинн! Надо же быть таким скользким сукиным сыном – дал дуба, и взятки с него гладки. Наломал дров и испарился! А расхлебывать теперь ей! Будь этот проныра сейчас жив, Хантер, наверное, был бы к нему чуть более снисходителен. Теперь же, глядя на светлый нимб волос вокруг прекрасной головки молодой вдовы, прокурор ненавидел ее презренного покойного супруга всей своей прокурорской душой.
Его пальцы, державшие тонкое запястье Кари, побелели от напряжения. Опомнившись, Хантер Макки ослабил хватку, но руки ее не выпустил. Почувствовав свободу, женские тонкие пальчики, сжатые в крохотный кулачок, тоже расслабились. Эта изящная ладошка словно заворожила его. Больше всего на свете ему хотелось прижать ее к своим губам и держать так до тех пор, пока сердце его не забьется наконец спокойно и умиротворенно. Он мысленно представил себе, как разгибаются эти тонкие пальчики, как его губы прикасаются к белому запястью, скользят вверх…
Не вполне сознавая, что делает, Хантер поднял свободную руку и украдкой поймал пальцами непослушный светлый локон. На ощупь ее волосы оказались именно такими, какими он их себе представлял, – мягкими, шелковистыми. Ему захотелось взять эту гриву в охапку и зарыться в нее лицом, чтобы губами ощутить их восхитительную мягкость и шелковистость.
Однако, пересилив себя, он опустил руку. Кари, кажется, даже не заметила этого мимолетного прикосновения. А если бы заметила, то, наверное, содрогнулась бы от омерзения. На этот счет у него не было никаких сомнений. Каким бы мерзавцем ни был ее муж при жизни, для нее он все равно оставался святым.
И ему, Хантеру Макки, уготовано судьбой низвергнуть этого идола с пьедестала. Хорошо, он откроет ей глаза. Но сам-то кем в ее глазах предстанет? Участь гонца, приносящего дурные вести, общеизвестна.
– Я не хотел заставлять вас страдать. – У него не было ни малейшего намерения повторять эти слова, тем более с таким сокрушенным видом и таким проникновенным шепотом, да к тому же слегка поглаживая большим пальцем внутреннюю сторону ее запястья.
Тем не менее шепот его был услышан, и Кари снова посмотрела ему в лицо. Яростный взгляд ее зеленых глаз был красноречивее самых гневных слов.
– До свидания, мистер Макки, – холодно произнесла она и резко выдернула руку. На сей раз ему не оставалось ничего иного, как отпустить ее.
Сжав губы в жесткую линию, он отступил в сторону и распахнул перед ней дверь. Откинув назад волосы и гордо расправив плечи, Кари прошествовала мимо.
Хантер вышел в коридор и проводил ее взглядом.
Даже если бы высшие силы даровали прокурору возможность самому создать женщину его мечты, ему вряд ли удалось бы придумать что-либо более совершенное. Ее сложение представлялось просто идеальным. Она была совсем тоненькой и в то же время на редкость женственной. Округлые ягодицы упруго ходили под юбкой, груди заметно поднимали лиф платья. О да, он заметил их, а заметив, не мог оторвать от них глаз, молчаливо проклиная себя за распутные мысли. Эти запретные мысли беспощадно терзали его разум, словно нечистый заставлял его думать о формах, цвете, упругости и вкусе ее тела.
Туфли на шпильках и шелковые чулки делали ее длинные ноги просто бесподобными. От них можно было запросто сойти с ума. О чем он только что думал? Ах, да, о чулках. Хантер точно помнил, что они были шелковыми. Он мог почти наяву ощутить гладкое тепло этих обтянутых шелком ног – стоило только чуть-чуть напрячь воображение. Изящные изгибы божественных икр и бедер словно сами просились в его руки.
А ее волосы! А ее лицо, волшебно изменяющееся каждое мгновение! Разве можно найти на свете еще хоть одно женское лицо, такое же очаровательное, как это? А ее запах! Ее глаза! Ее рот! Господи!.. «А вот про рот – это уже лишнее», – попробовал мысленно обуздать себя Хантер, едва не теряя сознания от нестерпимого желания.
Дождавшись, когда она завернет за угол коридора, исполняющий обязанности окружного прокурора закрыл дверь кабинета и вернулся за свой стол.
– Разрази меня гром, – сокрушенно вздохнул он и, обессиленно рухнув в кресло, в отчаянии запустил пятерню в волосы.
Прошло всего три месяца, с тех пор как Кари Стюарт овдовела. Но даже если бы этот срок составлял сейчас три года, она с не меньшей силой возненавидела бы Хантера Макки за то, как он по долгу службы вынужден был поступить с репутацией ее мужа. Для нее это было не чем иным, как надругательством над памятью покойного. Самого дорогого ей человека.
Все это понятно. Одно лишь неясно – как заглушить в себе желание, сильнее которого Хантер не испытывал еще ни разу в жизни? Он не виноват в том, что стал пленником этого чувства, что выбрал ее в толпе женщин. В сложившейся ситуации сознательный выбор был просто абсурдом. Следуя логике, он должен был сторониться этой женщины как огня. Он вовсе не желал влюбляться в нее. Так уж получилось. И что же, черт возьми, ему теперь делать?
Это было просто безумием, редчайшим случаем помешательства, которого не отыщешь ни в одном учебнике психиатрии, самоубийством, наконец, – политическим и профессиональным. И все же подобно лунатику он пошел по этому гибельному пути.
Он полюбил врага своего.
Глава 3
Когда Кари Стюарт вернулась на работу, главная редакция гудела как потревоженный улей. В воздухе витал запах сенсации, и она догадывалась, какой именно. Все сотрудники разбились на шушукающиеся кучки. Стоило ей приблизиться к какой-нибудь из них, шушуканье немедленно затихало. Она шла, ловя на себе любопытные вороватые взгляды. Всем все уже было известно.
Войдя в свой «загончик», Кари как ни в чем не бывало принялась за работу. «Пусть болтают, – подумала она. – Для них чесать языки – дело привычное». Хантер Макки, как видно, готов был землю рыть, лишь бы заручиться общественной поддержкой. А добьется только того, что выставит себя перед всем светом круглым идиотом. Подумать только, обвинить Томаса Уинна в разворовывании городских финансов! Не мог ничего умнее придумать… Да его все на смех поднимут. Потому что все его мелкие обвинения достойны только одного – презрения. Такого же, которое испытывает к нему она.
– Привет, детка.
Кари с готовностью улыбнулась. Правда, улыбка получилась немного вымученной.
– Привет.
Пинки оглянулся через плечо. В помещении, похожем на пчелиные соты, конфиденциальный разговор зачастую очень скоро становился всеобщим достоянием.
– Вот и выяснилось, почему Макки приспичило с тобою встретиться.
Ее изящный подбородок гордо взметнулся вверх.
– Похоже на то.
– Об этом только сейчас стало известно. Паркера арестовали дома, Хейнса взяли на площадке для игры в гольф. Это, конечно, ненадолго. Думаю, уже через несколько минут они будут отпущены под залог. Но я им все равно не завидую. Н-да, не лучшие времена наступают для городского правительства. – Он сочувственно опустил ладонь на ее плечо. – Да и для тебя тоже.
– Но почему? – вскинулась она. – Даже если кто-то там и прокручивал какие-то аферы, Томас в любом случае не имеет к ним никакого отношения.
– Это тебе Макки сказал? То, что Томас непричастен?
Водянистые глаза Пинки вполне соответствовали его белесому облику. Они были бледно-голубыми, почти прозрачными. И все же их взгляд подчас мог быть тверже стали. Таким, каким был сейчас. Она смущенно посмотрела в сторону.
– Нет. Он думает, что Томас тоже замешан. Но этот парень просто идиот.
– Может, и идиот, но согласись, в его идиотизме есть нечто рыцарское. Я еще не встречал бюрократа, который заранее предупреждал бы родственников подозреваемого, что для их семейства вскоре запахнет жареным.
– Это вовсе не было предупреждением. Он просто желал вытянуть из меня нужную ему информацию. – Кари встала и начала мерить шагами тесный «загончик», в котором едва хватало места для ее стола и стула. – Думал, что я помогу ему с выдвижением обвинений против других. Ты можешь себе это представить? Каков наглец! Предлагал судебного исполнителя пригласить, чтобы тот зафиксировал мои показания. Не хотел, видите ли, специально вызывать меня повесткой.
Закурив сигарету, Пинки потушил спичку, помахав ею в воздухе, и не глядя швырнул в корзину для мусора. Он не сводил глаз с лица Кари.
– Вот видишь, он готов был сделать тебе одолжение.
– Черта с два, – желчно огрызнулась она. – Скорее всего надеялся, что размякшая вдовушка быстренько расколется и выложит обаяшке-прокурору все мрачные секреты покойного мужа. Одного только не понимает: не было у Томаса секретов – ни мрачных, никаких других. Вскоре он в этом убедится и, таким образом, выставит себя полным дураком.
– А ты в этом уверена?
– В том, что у него будет дурацкий вид?
– Нет. В том, что у Томаса не было никаких секретов, – спокойно проговорил Пинки.
Кари крутанулась на месте, готовая к схватке. Несколько секунд она вызывающе глядела на начальника, ожидая услышать от него более конкретные доводы. Но тот только отвел глаза. Кари раздраженно плюхнулась на свой стул и повернулась к нему спиной.
– Прости, милая. У всех у нас тут ум за разум заходит. Просто в голове не умещается, как такое возможно. Жаль, что вся эта хреновина приключилась с тобой как раз в тот момент, когда ты… – Он положил руки ей на плечи и слегка помассировал их.
Ее мышцы были напряжены, словно их свело судорогой. Только-только Кари начала приходить в себя, и вот вам, пожалуйста! Пинки не знал, кого придушил бы первым: Уинна – за все его финансовые художества, или Макки – за то, что он хочет взвалить на хрупкие вдовьи плечи ответственность за чужие грехи.
– Послушай, а почему бы тебе не поехать домой? – нашелся наконец директор отдела новостей. – А твой раздел сегодня вечером заполним каким-нибудь репортажем «о жизни простых людей».
– Ни за что в жизни, – твердо произнесла она и резко встала, сбросив его руки со своих плеч. Ее глаза яростно сверкнули. – Я не хочу доставлять мистеру Макки удовольствие думать, что ему удалось запугать меня. Сегодня вечером, включив свой телевизор, он увидит мое улыбающееся лицо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28