Директор отдела новостей отчаянно пытался поймать по радио хоть кого-нибудь, однако пока безуспешно.
Отвернув голову от панели рации, он в панике заметил, как тлеющий пепел посыпался с конца сигареты ему на рубашку. Пинки поспешно смахнул красноватый комочек с живота, но поздно – там уже прогорела небольшая дырка. Теперь не миновать взбучки от Бонни – эту рубашку она выгладила ему только сегодня утром.
Однако стоило ему поднять глаза, как все мелкие проблемы были забыты. Перед его столом в главной редакции стоял не кто иной, как Хантер Макки.
– А-а, Макки, сколько лет, сколько зим…
– Заняты? Дела?
Вопрос показался Пинки забавным. Рассмеявшись, он затушил сигарету.
– В самом деле, посиди-ка пока в моем офисе. – Он мотнул головой в сторону своего стеклянного закутка.
В это время в приемнике что-то щелкнуло, и скрипучий голос прошелестел:
– Эй, Пинки, ты не нас ищешь?
– Вас, милые, вас, чтоб вам пусто было! – радостно завопил Пинки в микрофон.
Хантер невольно вскочил на ноги, когда через пять минут Пинки ураганом вяетел в свой кабинет, сжимая в коротеньких пальцах листки с текстами.
– Чем могу помочь, Макки? – отрывисто буркнул он, торопливо листая страницы и жирно черкая в них что-то красным фломастером. – Эх, найти бы толкового преподавателя, чтобы научил репортеров писать по-английски…
– Наверное, я не вовремя.
– Нет-нет, что ты! Сегодня у нас тут тишь и гладь – это уж поверь мне на слово. Так с чем ты ко мне?
– Думаю, ты и сам догадываешься.
Пальцы Пинки перестали нервно дергаться, и он хмуро посмотрел на Хантера. Его глаза внимательно ощупывали человека, сидящего напротив. У парня были все признаки бессонницы: даже очки не могли скрыть смертельной усталости в его глазах, а углубившиеся вертикальные складки по обе стороны рта придавали лицу не насмешливое, как раньше, а необычайно горестное выражение.
– Кажется, и в самом деле догадываюсь, – медленно проговорил Пинки. – Не сейчас, позже! – тут же проорал он кому-то, у кого хватило ума или наглости вломиться в стеклянный кабинет без стука.
– В последнее время она совсем исчезла с экрана, – промямлил Макки, явно испытывая неловкость. – На прошлой неделе я заехал к ней домой, но ее не было. Похоже, ее давно уже там нет. А сегодня утром я позвонил сюда, и мне сказали, что она здесь больше не работает.
– Верно, не работает. Хотя, надеюсь, временно.
– Она больна?
– Нет, отстранена от работы на три месяца.
По лицу Хантера можно было догадаться, что весть о том, что Кари не больна, принесла ему некоторое облегчение. Тем не менее новость о ее отстранении от работы была воспринята им с тревогой.
– Почему ее отстранили? – Ответом ему был лишь пустой взгляд Пинки. Хантер в раздражении вскочил со стула. – Черт! Я же говорил им, что сказанное ею не имеет ни малейшего значения! Она прислала мне записку с извинениями. Этого вполне достаточно.
Повернувшись спиной к письменному столу, окружной прокурор устремил взор на гудящую, как улей, редакцию, однако, кажется, не видел людей, сновавших за стеклянной стеной. Когда он снова повернулся к Пинки, его нижняя челюсть обрела очертания куска гранита.
– Мне нужно срочно ее видеть. Где она?
– Понятия не имею.
В один прыжок Хантер приблизился вплотную к столу и, опершись обеими руками на усеянную бумажками поверхность, наклонился вперед.
– Мне нужно видеть ее, – твердо повторил он. – Скажи, где мне ее искать.
«Вконец ополоумел парень», – подумал Пинки.
– Не знаю, – ответил он с прежней невозмутимостью. – Я пытался дозвониться до нее на следующее утро после того случая, но она успела отключить телефон. А чуть позже посыльный принес мне конверт с ключами от ее квартиры и запиской о том, когда и как поливать там цветы. Вот и все. Она написала, что сама позвонит мне.
– Но ведь прошло уже три недели! Неужели она с тех пор ни разу не звонила?
– Ни разу.
– Определенно с ней что-то случилось.
– Не думаю. Просто уехала куда-нибудь. Побыть наедине с собой. Разложить все свои проблемы по полочкам.
– Какие проблемы?
– Тебе лучше знать!
Уголок рта Хантера дернулся. В остальном его лицо осталось непроницаемым.
– Ты сообщишь мне, когда она даст о себе знать?
– Зачем?
– Говорю же, мне нужно с ней увидеться.
– Зачем?
– Не твое дело! – вспылил Хантер Макки, окончательно выведенный из себя.
С невозмутимой улыбочкой Пинки поднялся из кресла и снова взял со стола листки с текстами.
– Прошу прощения, мистер Макки, но ровно через пятьдесят три минуты у меня передача. И я, к сожалению, не могу потратить ни одной из них на решение ваших личных проблем. – Розовый коротышка деловито засеменил к двери своего стеклянного кабинета. – Но все равно заглядывай.
И он выскочил за дверь, кляня вечную спешку и выкрикивая на ходу указания подчиненным.
Глава 8
Горнолыжный курорт Брекенридж был необычайно живописен и зимой, и летом. Островки нерастаявшего снега на склонах гор казались издали цветущими вишневыми садами. Величественные горные пики были увенчаны сверкающими ледяными шапками. Магазинчики и изысканные лавочки в парижском стиле, теснившиеся по обе стороны главной улицы города, круглый год торговали всевозможными вещицами, пройти мимо которых подчас просто не было сил. Небольшие старинные здания, походившие на пряничные домики из сказки, выглядели одинаково нарядно и на фоне безбрежного летнего неба, отличающегося в эту пору в штате Колорадо особой голубизной, и под тихо падающим пушистым снегом.
Впервые Кари приехала в Брекенридж покататься на лыжах, еще когда училась в начальных классах школы, летом же оказалась здесь только теперь. И не пожалела об этом. До чего же хорошо и уютно было здесь без длинных очередей голодных лыжников, ломящихся во все рестораны, без снежной каши под ногами и без автомобильных пробок перед единственным в городе светофором!
Мир и покой повсюду – это именно то, в чем она нуждалась сейчас в первую очередь.
Сидя на открытой террасе, Кари умиротворенно наблюдала, как медленно садится солнце. Снег на склонах гор, поначалу ослепительно белый, вдруг окрасился в темно-розовый цвет. Наконец малиновый диск солнца скрылся за одной из вершин.
Она провела здесь уже два месяца. Годовщина со дня гибели Томаса осталась никем не замеченной, если не считать ее, его вдовы. Впрочем, нельзя было сказать, что в тот день она была безутешна. За минувший год боль в душе Кари понемногу улеглась, и больше всего ее теперь удручало то, что воспоминания о покойном муже, уже не были столь чистыми и ясными, как совсем еще недавно. Она, как ни старалась, теперь не могла вызвать в памяти его голос. И лицо его, являвшееся ей изредка в сновидениях, становилось все более расплывчатым.
Пришла пора прощания.
Многим ли было известно о «грешках», которые, по выражению Пинки, водились за Томасом? И как она все это время могла оставаться слепой? Ведь ей с первого взгляда удавалось подмечать в человеке все его слабости. Наверное, было бы легче, если бы она как следует разозлилась на Томаса. Но у нее ничего не получалось.
Ведь он любил ее. Кари твердо знала это, какие бы преступления он ни совершил. Томас появился в ее жизни как раз в тот момент, когда именно такой человек был нужен ей больше всего. Должно быть, и она оказала ему немалую психологическую поддержку. В его годы мужчина обычно особенно нуждается в подобном допинге. Они отлично подходили друг другу, и все то время, что были вместе, – жили дружно. Разве могла она сожалеть об этих прекрасных годах?
Разум Кари очистился и прояснился. Да и тело обрело почти прежнюю силу после всех тяжелых испытаний истекших двенадцати месяцев. Она чувствовала себя по-настоящему отдохнувшей. Еще неделька – и можно снова браться за работу.
Но что, если ее не захотят взять обратно? Что, если у нее уже нет работы? Что, если ей придется начинать все сначала? Уже в третий раз в жизни…
Встав, Кари потянулась всем телом.
– Чтобы перейти через мост, нужно сперва дойти до него, – рассудительно произнесла она вслух. Что бы ни сулило ей будущее, теперь она была готова с честью встретить любые трудности.
Зияющая пустота в холодильнике и буфете неумолимо напомнила ей, что уже несколько дней она не заходила в продуктовую лавку. Почувствовав сильный голод, Кари начала торопливо одеваться, намереваясь отправиться куда-нибудь поужинать. Выход в общество сейчас был как нельзя более кстати. Пора снова привыкать к людям.
Порывшись в платяном шкафу, она выбрала джинсовую юбку, туфли на низком каблуке, кофточку с короткими рукавами из хлопка и замшевую куртку. Вечером в горах становилось довольно прохладно.
До центра городка было рукой подать – дорога заняла считанные минуты, однако к тому времени, когда Кари уже сидела за столом углового открытого кабинета одного из лучших ресторанов курорта, ей казалось, что она вот-вот умрет с голоду. В животе раздалось громкое урчание – желудок не желал больше ни секунды мириться с подобными мучениями. Сгорая от стыда, она заказала себе обильный ужин. Кари маленькими глотками пила вино в ожидании заказа, когда в ресторанный зал вошел он.
Все выглядело так, будто этот человек пришел сюда именно за ней, заранее зная, где ее искать. Едва ее старый знакомый появился в дверях, его взгляд, точно лазер, рассек полумрак зала, освещенного только свечами, и уперся прямо в нее. Женщина-метрдотель радушно приветствовала посетителя, и он вежливо ответил ей, ни на секунду не сводя глаз с Кари. Оглянувшись через плечо, метрдотель приторно улыбнулась и закивала головой. Обойдя ее, высокий мужчина, лавируя между столиками, двинулся к тому, за которым сидела Кари.
Она поставила бокал с вином на стол, чтобы он не заметил, как дрожит ее рука. Ей хотелось отвести глаза, но помимо воли Кари продолжала зачарованно смотреть на него, как кролик на удава. Его лицо оставалось совершенно бесстрастным, однако видно было, что он отлично знает, чего хочет, куда идет и как поступит, когда достигнет цели.
Он резко остановился, едва не опрокинув ее столик.
– Если ты не разрешишь мне сесть рядом с тобой, возникнет крайне некрасивая ситуация. Я сказал метрдотелю, что ты ждешь меня.
И в ту же секунду Кари осознала, что действительно ждала его. Не то, чтобы она знала, что их встреча состоится именно в этот вечер, но отчего-то у нее не было ни малейшего сомнения в том, что в конце концов он обязательно ее найдет.
– Не хочу ставить тебя в дурацкое положение. Присаживайся.
Отсвет свечи плясал на ее волосах, отражался двумя огоньками в глазах, мягко ласкал ее губы. И ему подумалось, что никогда еще он не видел ее столь обворожительной. Кари вряд ли догадывалась, как быстро и неровно бьется сейчас его сердце. Впрочем, точно так же билось и ее собственное.
– Ты в самом деле не возражаешь?
В ответ она не сказала ни слова – просто отодвинулась чуть-чуть и убрала куртку и сумочку, освобождая ему место на диванчике рядом с собой. Усевшись, он положил руки на стол и повернулся к ней. Они смотрели друг на друга. Просто смотрели. Эти двое не двигались, почти не дышали – жили только их глаза.
– Что изволите заказать, сэр?
Даже отвечая официанту, Хантер не отводил взгляда от Кари.
– Все то, что заказала себе дама. И еще бутылку вина. Того, которое идет под… – Тут он был вынужден проконсультироваться с Кари. – А что мы едим?
– Форель.
– Того, что идет с форелью.
– Слушаюсь, сэр. Благодарю вас.
Официант исчез, и они снова стали пожирать друг друга глазами. Это было похоже на какой-то молчаливый ритуал.
– А ты изменился, – заметила она.
– Ты тоже.
– Я всегда видела тебя только в костюме и галстуке. – На сей раз на нем были слаксы и рубашка. Воротник ветровки был поднят, рукава закатаны до середины кисти. Стоило ей заметить это, как он снял ветровку и положил рядом с ее замшевой курткой на диван. Его одежда была словно взята из каталога мод журнала «Джи-Кью». Удивительно, но на нем одежда сидела гораздо лучше, чем на манекенщиках, надменно смотрящих с глянцевых страниц.
– У тебя нос от солнца облупился, – проявил наблюдательность Хантер. Смущенно засмеявшись, она прикрыла кончик носа пальцами. – Много загораешь?
– Нет, не слишком. Я легко простужаюсь, а здесь, в горах, для меня даже на солнце лежать холодновато. Зато я много гуляю пешком.
Последовал новый период молчания. Он думал о том, как мило выглядит она со своим покрасневшим и облупившимся носом. Она же, глядя на жесткие черные волосы, выбивающиеся из-под расстегнутого ворота рубахи Хантера, гадала, покрывают ли они всю его грудь.
– Ваше вино, сэр, – несмело кашлянул официант, простояв у их столика незамеченным несколько долгих секунд.
Хантер приступил к священнодействию снятия пробы. Другой бокал был подан Кари. В нем искрилось прозрачное вино, и она, не успев попробовать его, почувствовала себя так, будто эта золотистая жидкость уже растеклась по ее жилам. Пригубив вина, она благосклонно улыбнулась, хотя не разобрала толком, каково оно на вкус. Сейчас она не ощущала почти ничего. Голод, каких-нибудь несколько минут назад беспощадно терзавший ее, внезапно пропал. И зачем только она заказала этот слоновый ужин?
Потягивая вино, они пристально смотрели на пламя свечи, будто надеялись увидеть в нем разгадку всех секретов Вселенной.
– А откуда тебе… Нет, не стоит даже спрашивать. Догадываюсь, кто мог рассказать тебе, где я нахожусь. – Затем, боясь показаться излишне самонадеянной, Кари осторожно осведомилась: – Ведь наша встреча вовсе не случайна, не правда ли?
Он кивнул:
– Не случайна.
Ее взгляд снова остановился на огоньке свечи.
– Значит, ты выведал все у Пинки. – Это не был вопрос. Кари всего лишь спокойно констатировала факт.
– Да.
– Недели не прошло с тех пор, как я позвонила ему отсюда, и вот вам, пожалуйста… А ведь он поклялся хранить тайну.
– Я замучил его. Не давал ему покоя ни днем, ни ночью. И он в конце концов сломался. – Действительно, у Хантера вошло в привычку каждый день по пути со службы заезжать на телестанцию, чтобы поинтересоваться у Пинки, не слышно ли чего от Кари. Это стало до того рутинным, что Пинки и Бонни иной раз даже волновались и задерживались на работе, если окружной прокурор запаздывал к ним с очередным визитом. Наконец в прошлую среду у Пинки нашлось для него важное известие.
«Брекенридж!» – это слово громом прогремело для пораженного Хантера. Он ожидал услышать что угодно: Таити, Тибет, но только не Брекенридж. Три месяца он с ума сходил от отчаяния, гадая, куда запропастилась Кари. А она все это время находилась от него в каких-нибудь ста километрах!
– Умоляю, не злись на меня за то, что я выследил тебя, – виновато произнес Хантер.
Она посмотрела прямо в омут его зеленых глаз.
– А я и не злюсь. – Ее губы еле шевелились, шепча эти слова. – Во мне нет больше злобы.
Его можно было обвинить в чем угодно, но только не в тупости. Сказанного ею было более чем достаточно, чтобы понять: он помилован!
Дикое напряжение, до сих пор сковывавшее его, наконец отпустило грудь, и он с облегчением глубоко вздохнул. Этот тугой комок в груди беспокоил Хантера с того самого дня, когда он понял, какие катастрофические последствия его действия будут иметь для Кари, и без того уже жестоко наказанной судьбой. Теперь же ему хотелось смеяться.
Хантер поднял бокал. Кари последовала его примеру. Они чокнулись, празднуя наступивший между ними мир, но только мысленно – вслух об этом пока не решался заговорить ни один из них. Но глаза, которыми они смотрели друг на друга, сказали все без слов.
От него потребовалось сверхъестественное усилие воли, чтобы не поцеловать ее во влажные от вина губы. Хантер вновь изнывал от желания запустить пальцы в золото ее волос. Его рот жаждал ощутить атласную гладкость кожи этой женщины, заскользив по ее шее вниз, к вырезу простой кофточки.
Она же обратила внимание на его руки. Они были удивительно красивы – изящные, сухие, сильные. На фалангах тонких, длинных пальцев кое-где пробивались темные волоски. Запястье, на котором поблескивали золотые часы, не было слишком широким. Неожиданно ей захотелось взять его ладонь, чтобы рассмотреть ее в мельчайших деталях.
Они ели медленно, делая большие паузы между блюдами. В ресторане посетителей было немного, то и дело к ним неслышно подходили услужливые официанты. Однако мужчину и женщину, сидевших в укромном кабинетике, вполне устраивал неторопливый ужин.
Зеленый салат был холодным и хрустящим, печеный картофель – горячим и рассыпчатым. Пропитанный каким-то соусом, он имел изысканный вкус. Благоухающая ароматными травами форель была поджарена на гриле в самый раз.
Однако Кари поперхнулась, когда Хантер поинтересовался у нее:
– Давно ли живут вместе Пинки и Бонни?
В конце концов ей удалось прокашляться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
Отвернув голову от панели рации, он в панике заметил, как тлеющий пепел посыпался с конца сигареты ему на рубашку. Пинки поспешно смахнул красноватый комочек с живота, но поздно – там уже прогорела небольшая дырка. Теперь не миновать взбучки от Бонни – эту рубашку она выгладила ему только сегодня утром.
Однако стоило ему поднять глаза, как все мелкие проблемы были забыты. Перед его столом в главной редакции стоял не кто иной, как Хантер Макки.
– А-а, Макки, сколько лет, сколько зим…
– Заняты? Дела?
Вопрос показался Пинки забавным. Рассмеявшись, он затушил сигарету.
– В самом деле, посиди-ка пока в моем офисе. – Он мотнул головой в сторону своего стеклянного закутка.
В это время в приемнике что-то щелкнуло, и скрипучий голос прошелестел:
– Эй, Пинки, ты не нас ищешь?
– Вас, милые, вас, чтоб вам пусто было! – радостно завопил Пинки в микрофон.
Хантер невольно вскочил на ноги, когда через пять минут Пинки ураганом вяетел в свой кабинет, сжимая в коротеньких пальцах листки с текстами.
– Чем могу помочь, Макки? – отрывисто буркнул он, торопливо листая страницы и жирно черкая в них что-то красным фломастером. – Эх, найти бы толкового преподавателя, чтобы научил репортеров писать по-английски…
– Наверное, я не вовремя.
– Нет-нет, что ты! Сегодня у нас тут тишь и гладь – это уж поверь мне на слово. Так с чем ты ко мне?
– Думаю, ты и сам догадываешься.
Пальцы Пинки перестали нервно дергаться, и он хмуро посмотрел на Хантера. Его глаза внимательно ощупывали человека, сидящего напротив. У парня были все признаки бессонницы: даже очки не могли скрыть смертельной усталости в его глазах, а углубившиеся вертикальные складки по обе стороны рта придавали лицу не насмешливое, как раньше, а необычайно горестное выражение.
– Кажется, и в самом деле догадываюсь, – медленно проговорил Пинки. – Не сейчас, позже! – тут же проорал он кому-то, у кого хватило ума или наглости вломиться в стеклянный кабинет без стука.
– В последнее время она совсем исчезла с экрана, – промямлил Макки, явно испытывая неловкость. – На прошлой неделе я заехал к ней домой, но ее не было. Похоже, ее давно уже там нет. А сегодня утром я позвонил сюда, и мне сказали, что она здесь больше не работает.
– Верно, не работает. Хотя, надеюсь, временно.
– Она больна?
– Нет, отстранена от работы на три месяца.
По лицу Хантера можно было догадаться, что весть о том, что Кари не больна, принесла ему некоторое облегчение. Тем не менее новость о ее отстранении от работы была воспринята им с тревогой.
– Почему ее отстранили? – Ответом ему был лишь пустой взгляд Пинки. Хантер в раздражении вскочил со стула. – Черт! Я же говорил им, что сказанное ею не имеет ни малейшего значения! Она прислала мне записку с извинениями. Этого вполне достаточно.
Повернувшись спиной к письменному столу, окружной прокурор устремил взор на гудящую, как улей, редакцию, однако, кажется, не видел людей, сновавших за стеклянной стеной. Когда он снова повернулся к Пинки, его нижняя челюсть обрела очертания куска гранита.
– Мне нужно срочно ее видеть. Где она?
– Понятия не имею.
В один прыжок Хантер приблизился вплотную к столу и, опершись обеими руками на усеянную бумажками поверхность, наклонился вперед.
– Мне нужно видеть ее, – твердо повторил он. – Скажи, где мне ее искать.
«Вконец ополоумел парень», – подумал Пинки.
– Не знаю, – ответил он с прежней невозмутимостью. – Я пытался дозвониться до нее на следующее утро после того случая, но она успела отключить телефон. А чуть позже посыльный принес мне конверт с ключами от ее квартиры и запиской о том, когда и как поливать там цветы. Вот и все. Она написала, что сама позвонит мне.
– Но ведь прошло уже три недели! Неужели она с тех пор ни разу не звонила?
– Ни разу.
– Определенно с ней что-то случилось.
– Не думаю. Просто уехала куда-нибудь. Побыть наедине с собой. Разложить все свои проблемы по полочкам.
– Какие проблемы?
– Тебе лучше знать!
Уголок рта Хантера дернулся. В остальном его лицо осталось непроницаемым.
– Ты сообщишь мне, когда она даст о себе знать?
– Зачем?
– Говорю же, мне нужно с ней увидеться.
– Зачем?
– Не твое дело! – вспылил Хантер Макки, окончательно выведенный из себя.
С невозмутимой улыбочкой Пинки поднялся из кресла и снова взял со стола листки с текстами.
– Прошу прощения, мистер Макки, но ровно через пятьдесят три минуты у меня передача. И я, к сожалению, не могу потратить ни одной из них на решение ваших личных проблем. – Розовый коротышка деловито засеменил к двери своего стеклянного кабинета. – Но все равно заглядывай.
И он выскочил за дверь, кляня вечную спешку и выкрикивая на ходу указания подчиненным.
Глава 8
Горнолыжный курорт Брекенридж был необычайно живописен и зимой, и летом. Островки нерастаявшего снега на склонах гор казались издали цветущими вишневыми садами. Величественные горные пики были увенчаны сверкающими ледяными шапками. Магазинчики и изысканные лавочки в парижском стиле, теснившиеся по обе стороны главной улицы города, круглый год торговали всевозможными вещицами, пройти мимо которых подчас просто не было сил. Небольшие старинные здания, походившие на пряничные домики из сказки, выглядели одинаково нарядно и на фоне безбрежного летнего неба, отличающегося в эту пору в штате Колорадо особой голубизной, и под тихо падающим пушистым снегом.
Впервые Кари приехала в Брекенридж покататься на лыжах, еще когда училась в начальных классах школы, летом же оказалась здесь только теперь. И не пожалела об этом. До чего же хорошо и уютно было здесь без длинных очередей голодных лыжников, ломящихся во все рестораны, без снежной каши под ногами и без автомобильных пробок перед единственным в городе светофором!
Мир и покой повсюду – это именно то, в чем она нуждалась сейчас в первую очередь.
Сидя на открытой террасе, Кари умиротворенно наблюдала, как медленно садится солнце. Снег на склонах гор, поначалу ослепительно белый, вдруг окрасился в темно-розовый цвет. Наконец малиновый диск солнца скрылся за одной из вершин.
Она провела здесь уже два месяца. Годовщина со дня гибели Томаса осталась никем не замеченной, если не считать ее, его вдовы. Впрочем, нельзя было сказать, что в тот день она была безутешна. За минувший год боль в душе Кари понемногу улеглась, и больше всего ее теперь удручало то, что воспоминания о покойном муже, уже не были столь чистыми и ясными, как совсем еще недавно. Она, как ни старалась, теперь не могла вызвать в памяти его голос. И лицо его, являвшееся ей изредка в сновидениях, становилось все более расплывчатым.
Пришла пора прощания.
Многим ли было известно о «грешках», которые, по выражению Пинки, водились за Томасом? И как она все это время могла оставаться слепой? Ведь ей с первого взгляда удавалось подмечать в человеке все его слабости. Наверное, было бы легче, если бы она как следует разозлилась на Томаса. Но у нее ничего не получалось.
Ведь он любил ее. Кари твердо знала это, какие бы преступления он ни совершил. Томас появился в ее жизни как раз в тот момент, когда именно такой человек был нужен ей больше всего. Должно быть, и она оказала ему немалую психологическую поддержку. В его годы мужчина обычно особенно нуждается в подобном допинге. Они отлично подходили друг другу, и все то время, что были вместе, – жили дружно. Разве могла она сожалеть об этих прекрасных годах?
Разум Кари очистился и прояснился. Да и тело обрело почти прежнюю силу после всех тяжелых испытаний истекших двенадцати месяцев. Она чувствовала себя по-настоящему отдохнувшей. Еще неделька – и можно снова браться за работу.
Но что, если ее не захотят взять обратно? Что, если у нее уже нет работы? Что, если ей придется начинать все сначала? Уже в третий раз в жизни…
Встав, Кари потянулась всем телом.
– Чтобы перейти через мост, нужно сперва дойти до него, – рассудительно произнесла она вслух. Что бы ни сулило ей будущее, теперь она была готова с честью встретить любые трудности.
Зияющая пустота в холодильнике и буфете неумолимо напомнила ей, что уже несколько дней она не заходила в продуктовую лавку. Почувствовав сильный голод, Кари начала торопливо одеваться, намереваясь отправиться куда-нибудь поужинать. Выход в общество сейчас был как нельзя более кстати. Пора снова привыкать к людям.
Порывшись в платяном шкафу, она выбрала джинсовую юбку, туфли на низком каблуке, кофточку с короткими рукавами из хлопка и замшевую куртку. Вечером в горах становилось довольно прохладно.
До центра городка было рукой подать – дорога заняла считанные минуты, однако к тому времени, когда Кари уже сидела за столом углового открытого кабинета одного из лучших ресторанов курорта, ей казалось, что она вот-вот умрет с голоду. В животе раздалось громкое урчание – желудок не желал больше ни секунды мириться с подобными мучениями. Сгорая от стыда, она заказала себе обильный ужин. Кари маленькими глотками пила вино в ожидании заказа, когда в ресторанный зал вошел он.
Все выглядело так, будто этот человек пришел сюда именно за ней, заранее зная, где ее искать. Едва ее старый знакомый появился в дверях, его взгляд, точно лазер, рассек полумрак зала, освещенного только свечами, и уперся прямо в нее. Женщина-метрдотель радушно приветствовала посетителя, и он вежливо ответил ей, ни на секунду не сводя глаз с Кари. Оглянувшись через плечо, метрдотель приторно улыбнулась и закивала головой. Обойдя ее, высокий мужчина, лавируя между столиками, двинулся к тому, за которым сидела Кари.
Она поставила бокал с вином на стол, чтобы он не заметил, как дрожит ее рука. Ей хотелось отвести глаза, но помимо воли Кари продолжала зачарованно смотреть на него, как кролик на удава. Его лицо оставалось совершенно бесстрастным, однако видно было, что он отлично знает, чего хочет, куда идет и как поступит, когда достигнет цели.
Он резко остановился, едва не опрокинув ее столик.
– Если ты не разрешишь мне сесть рядом с тобой, возникнет крайне некрасивая ситуация. Я сказал метрдотелю, что ты ждешь меня.
И в ту же секунду Кари осознала, что действительно ждала его. Не то, чтобы она знала, что их встреча состоится именно в этот вечер, но отчего-то у нее не было ни малейшего сомнения в том, что в конце концов он обязательно ее найдет.
– Не хочу ставить тебя в дурацкое положение. Присаживайся.
Отсвет свечи плясал на ее волосах, отражался двумя огоньками в глазах, мягко ласкал ее губы. И ему подумалось, что никогда еще он не видел ее столь обворожительной. Кари вряд ли догадывалась, как быстро и неровно бьется сейчас его сердце. Впрочем, точно так же билось и ее собственное.
– Ты в самом деле не возражаешь?
В ответ она не сказала ни слова – просто отодвинулась чуть-чуть и убрала куртку и сумочку, освобождая ему место на диванчике рядом с собой. Усевшись, он положил руки на стол и повернулся к ней. Они смотрели друг на друга. Просто смотрели. Эти двое не двигались, почти не дышали – жили только их глаза.
– Что изволите заказать, сэр?
Даже отвечая официанту, Хантер не отводил взгляда от Кари.
– Все то, что заказала себе дама. И еще бутылку вина. Того, которое идет под… – Тут он был вынужден проконсультироваться с Кари. – А что мы едим?
– Форель.
– Того, что идет с форелью.
– Слушаюсь, сэр. Благодарю вас.
Официант исчез, и они снова стали пожирать друг друга глазами. Это было похоже на какой-то молчаливый ритуал.
– А ты изменился, – заметила она.
– Ты тоже.
– Я всегда видела тебя только в костюме и галстуке. – На сей раз на нем были слаксы и рубашка. Воротник ветровки был поднят, рукава закатаны до середины кисти. Стоило ей заметить это, как он снял ветровку и положил рядом с ее замшевой курткой на диван. Его одежда была словно взята из каталога мод журнала «Джи-Кью». Удивительно, но на нем одежда сидела гораздо лучше, чем на манекенщиках, надменно смотрящих с глянцевых страниц.
– У тебя нос от солнца облупился, – проявил наблюдательность Хантер. Смущенно засмеявшись, она прикрыла кончик носа пальцами. – Много загораешь?
– Нет, не слишком. Я легко простужаюсь, а здесь, в горах, для меня даже на солнце лежать холодновато. Зато я много гуляю пешком.
Последовал новый период молчания. Он думал о том, как мило выглядит она со своим покрасневшим и облупившимся носом. Она же, глядя на жесткие черные волосы, выбивающиеся из-под расстегнутого ворота рубахи Хантера, гадала, покрывают ли они всю его грудь.
– Ваше вино, сэр, – несмело кашлянул официант, простояв у их столика незамеченным несколько долгих секунд.
Хантер приступил к священнодействию снятия пробы. Другой бокал был подан Кари. В нем искрилось прозрачное вино, и она, не успев попробовать его, почувствовала себя так, будто эта золотистая жидкость уже растеклась по ее жилам. Пригубив вина, она благосклонно улыбнулась, хотя не разобрала толком, каково оно на вкус. Сейчас она не ощущала почти ничего. Голод, каких-нибудь несколько минут назад беспощадно терзавший ее, внезапно пропал. И зачем только она заказала этот слоновый ужин?
Потягивая вино, они пристально смотрели на пламя свечи, будто надеялись увидеть в нем разгадку всех секретов Вселенной.
– А откуда тебе… Нет, не стоит даже спрашивать. Догадываюсь, кто мог рассказать тебе, где я нахожусь. – Затем, боясь показаться излишне самонадеянной, Кари осторожно осведомилась: – Ведь наша встреча вовсе не случайна, не правда ли?
Он кивнул:
– Не случайна.
Ее взгляд снова остановился на огоньке свечи.
– Значит, ты выведал все у Пинки. – Это не был вопрос. Кари всего лишь спокойно констатировала факт.
– Да.
– Недели не прошло с тех пор, как я позвонила ему отсюда, и вот вам, пожалуйста… А ведь он поклялся хранить тайну.
– Я замучил его. Не давал ему покоя ни днем, ни ночью. И он в конце концов сломался. – Действительно, у Хантера вошло в привычку каждый день по пути со службы заезжать на телестанцию, чтобы поинтересоваться у Пинки, не слышно ли чего от Кари. Это стало до того рутинным, что Пинки и Бонни иной раз даже волновались и задерживались на работе, если окружной прокурор запаздывал к ним с очередным визитом. Наконец в прошлую среду у Пинки нашлось для него важное известие.
«Брекенридж!» – это слово громом прогремело для пораженного Хантера. Он ожидал услышать что угодно: Таити, Тибет, но только не Брекенридж. Три месяца он с ума сходил от отчаяния, гадая, куда запропастилась Кари. А она все это время находилась от него в каких-нибудь ста километрах!
– Умоляю, не злись на меня за то, что я выследил тебя, – виновато произнес Хантер.
Она посмотрела прямо в омут его зеленых глаз.
– А я и не злюсь. – Ее губы еле шевелились, шепча эти слова. – Во мне нет больше злобы.
Его можно было обвинить в чем угодно, но только не в тупости. Сказанного ею было более чем достаточно, чтобы понять: он помилован!
Дикое напряжение, до сих пор сковывавшее его, наконец отпустило грудь, и он с облегчением глубоко вздохнул. Этот тугой комок в груди беспокоил Хантера с того самого дня, когда он понял, какие катастрофические последствия его действия будут иметь для Кари, и без того уже жестоко наказанной судьбой. Теперь же ему хотелось смеяться.
Хантер поднял бокал. Кари последовала его примеру. Они чокнулись, празднуя наступивший между ними мир, но только мысленно – вслух об этом пока не решался заговорить ни один из них. Но глаза, которыми они смотрели друг на друга, сказали все без слов.
От него потребовалось сверхъестественное усилие воли, чтобы не поцеловать ее во влажные от вина губы. Хантер вновь изнывал от желания запустить пальцы в золото ее волос. Его рот жаждал ощутить атласную гладкость кожи этой женщины, заскользив по ее шее вниз, к вырезу простой кофточки.
Она же обратила внимание на его руки. Они были удивительно красивы – изящные, сухие, сильные. На фалангах тонких, длинных пальцев кое-где пробивались темные волоски. Запястье, на котором поблескивали золотые часы, не было слишком широким. Неожиданно ей захотелось взять его ладонь, чтобы рассмотреть ее в мельчайших деталях.
Они ели медленно, делая большие паузы между блюдами. В ресторане посетителей было немного, то и дело к ним неслышно подходили услужливые официанты. Однако мужчину и женщину, сидевших в укромном кабинетике, вполне устраивал неторопливый ужин.
Зеленый салат был холодным и хрустящим, печеный картофель – горячим и рассыпчатым. Пропитанный каким-то соусом, он имел изысканный вкус. Благоухающая ароматными травами форель была поджарена на гриле в самый раз.
Однако Кари поперхнулась, когда Хантер поинтересовался у нее:
– Давно ли живут вместе Пинки и Бонни?
В конце концов ей удалось прокашляться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28