Кейту оставалось лишь кивать, подтверждая его слова. Только один раз он поправил хозяина, когда тот неверно (то есть, совершенно верно – но вопреки версии Кейта) показал, с какой стороны кровати подкрадывался Рыжий Вепрь.
Рассказ вуйка Франя вполне удовлетворил сотника Котятко. Возможно, окажись он на месте раньше, когда грабитель ещё валялся на кровати, у него и возникли бы кое-какие подозрения. Но теперь Рыжий Вепрь лежал связанный на полу, запачканное постельное бельё было убрано, так что восстановить во всех деталях картину происшедшего представлялось затруднительным. К тому же у сотника не было никаких причин подвергать рассказ Кейта сомнению. Оказывается, Рыжий Вепрь был известным преступником, за которым давно охотились местные власти, и цель его появления здесь была очевидной – попытка ограбить богатого и знатного чужестранца, имевшего неосторожность оставить открытым окно на ночь.
Сотник Котятко согласился с мнением хозяина, что Кейту крупно повезло, велел подчинённым унести Рыжего Вепря, а сам ещё задержался в комнате, чтобы распить бутылку вина с Кейтом и вуйком Франьом и засвидетельствовать своё почтение «очаровательной госпоже Уолш».
К тому времени Джейн уже немного успокоилась, перестала заикаться и сумела достойно ответить на цветистые комплименты Влада Котятко, чем вызвала ещё один комплимент – по поводу её отличного произношения. Под конец сотник сообщил, что завтра в полдень состоится казнь Рыжего Вепря через повешение и пригласил Кейта и Джейн, буде возникнет у них такое желание, присутствовать на этой церемонии в качестве почётных гостей. Кейт от имени их обоих поблагодарил за приглашение, но вежливо отказался, объяснив, что не любитель подобных зрелищ.
– Я тоже, – откровенно признался сотник. – Я человек военный и привык убивать в бою. А убийство беспомощного и беззащитного – не для меня. Хотя, конечно, Рыжий Вепрь заслуживает смерти, черти в аду его уже заждались.
– Вы казните его без суда? – спросила Джейн.
– Почему же без суда? – удивился сотник. – Мы не варвары, у нас каждый человек имеет право на суд. Даже такой, как Рыжий Вепрь. Но его давным-давно приговорили к повешению, зачем же его судить ещё раз, пусть и за новые преступления. Всё равно приговор будет тот же – смертная казнь.
Кейт подумал, что так оно и к лучшему. У Рыжего Вепря не будет возможности рассказать, что с ним случилось на самом деле. После двух парализующих зарядов, которые он получил, паралич отпустит его не раньше, чем через три-четыре часа, а потом ещё часов восемь-десять он будет как отмороженный и едва сможет ворочать языком. К тому времени его уже казнят.
– Да, кстати, господин Уолш, – отозвался сотник. – Коль скоро вы не хотите присутствовать на казни, то после обеда заходите в городскую управу. За поимку Рыжего Вепря вам полагается вознаграждение – тридцать золотых.
Кейт и Джейн переглянулись. Не считая мелочи серебром (впрочем, не такой уж и мелочи) и драгоценностей Марики, у них было почти четыреста золотых, позаимствованных у Стэна. Если бы они знали, что золото здесь ценится так высоко, то не брали бы столько денег, а удовольствовались бы более скромной суммой.
– Я вот что думаю, – заговорил Кейт. – Это вторжение произошло по нашей небрежности и причинило массу хлопот вуйку Франю. Полагаю, будет справедливо, если он получит это вознаграждение вместо нас.
Хозяин закашлялся от неожиданности.
– Ну, что вы, господин Влош! – протестующе произнёс он. – Какие хлопоты? Ведь это моя работа – принимать постояльцев, обслуживать их, терпеть все их выходки, в том числе и небрежность, наподобие вашей. Этим я зарабатываю себе на жизнь. А те тридцать золотых я не заработал. Это большие деньги, и я не могу их принять.
– Тогда отдайте их Марыле, – сказала Джейн. – Пусть это будет частью её приданного.
– Но... Марыля...
– Мы не желаем слушать никаких возражений, вуйко Франь, – твёрдо произнесла Джейн и обратилась к сотнику: – Господин Котятко, вы нашли Рыжего Вепря уже связанным в доме господина Вуйко. Если мой муж отказывается от прав на грабителя, кому тогда полагается вознаграждение?
В глазах сотника мелькнуло понимание.
– Разумеется, уважаемому господину Вуйко, – ответил он.
Джейн выразительно посмотрела на Кейта. Тот усмехнулся и произнёс:
– Вот и всё, хозяин. Вознаграждение по закону ваше. И вы вправе распорядиться им по собственному усмотрению.
– Можете отдать деньги Марыле, – добавила Джейн.
Вуйко Франь в полной растерянности покачал головой. У него не было слов.
А сотник Котятко сказал:
– Господин Уолш, госпожа... Примите моё искреннее восхищение. В наше время редко встретишь таких благородных и бескорыстных людей, как вы.

Глава 22

Перед уходом вуйко Франь самолично проверил, что ставни на всех окнах плотно закрыты, посмотрел, действительно ли чистое бельё постелила служанка, а потом стоял в коридоре, пока не убедился, что Кейт как следует запер на засов наружную дверь. И только тогда, ещё раз пожелав им приятных снов, ушёл к себе.
Вернувшись в комнату, Кейт увидел, что сестра лихорадочно роется в его вещах.
– Не могу найти сигареты, – пожаловалась она. – Где ты их спрятал?
– Да вот же они, у тебя под рукой.
– Ах да, действительно.
Джейн открыла пачку и достала одну сигарету.
– Ты тоже будешь? – спросила она.
Кейт хотел сказать «да», но потом подумал о скудной дневной норме и отрицательно покачал головой:
– Нет, не хочу.
– Хочешь, но экономишь, – возразила Джейн, уловив его колебания. – Целой сигареты для меня будет много. Я оставлю тебе половину. Не побрезгуешь?
– О чём речь!
Кейт сходил к столу и вернулся с пустой чашей, из которой пил вино сотник Котятко. Он поставил её на тумбу и сказал:
– Это вместо пепельницы.
– Ага.
Джейн раскурила сигарету, сделала всего три затяжки и передала её брату:
– С меня хватит. Уже кружится голова.
Кейт взял сигарету и присел рядом с сестрой на край кровати. Джейн взяла из вазы крупную ягоду клубники и съела её. Потом потянулась за следующей.
– А у тебя железные нервы, Кейт, – задумчиво промолвила она.
– Вовсе нет, – покачал он головой. – Просто я был сильно напуган, чтобы нервничать.
Джейн слабо усмехнулась:
– А я так испугалась, что перестала соображать. Когда я проснулась и увидела того типа, меня словно парализовало.
– И слава Богу, – заметил Кейт. – Если бы мы оба стали действовать, то только помешали бы друг другу.
– Ты прав... Можно ещё одну затяжку? – Джейн взяла сигарету, затянулась и вернула её брату. – Это жестокий мир.
– Это средневековый мир, – уточнил Кейт. – Он жестокий по определению.
– Но он проще, чем наш. И люди здесь проще. Более открытые, более искренние – и более честные. Ведь сотник знал, что послезавтра... то есть, уже завтра мы уезжаем. Он мог бы промолчать, а после нашего отъезда получить причитающееся нам вознаграждение. Для него это большие деньги – по меньшей мере, его месячное жалование.
– Или даже двухмесячное, – заметил Кейт.
– А хозяин, – продолжала Джейн. – Он расположен к нам не только потому, что мы выгодные клиенты и хорошо ему платим. Просто мы ему понравились – вот и всё. Марыля тоже мила с нами отнюдь не из-за щедрых чаевых.
«Особенно она мила с тобой», – подумалось Кейту.
– Все эти люди принадлежат к третьему сословию, – сказал он. – По-нашему, представители среднего класса. Они респектабельные, сравнительно обеспеченные, занимают видное положение в здешнем обществе. Ты ещё не сталкивалась с чернью... впрочем, нет, сталкивалась. Я уверен, что Рыжий Вепрь – выходец из низов, он нисколько не похож на благородного разбойника.
Джейн содрогнулась:
– Думаешь, все простолюдины здесь такие?
– Я этого не говорил. Но можешь не сомневаться, что окажись мы ночью в трущобах, там нашлось бы немало рыжих вепрей, готовых прикончить нас ради нашего кошелька. И они не обязательно будут разбойниками – а обыкновенными бедняками, влачащими жалкое существование, озлобленными на весь мир и ненавидящими всех, кто живёт лучше их.
– А разве слуги не из бедноты?
– Смотря какие слуги. Домашняя и личная прислуга – это особая каста. В феодальном обществе такие слуги скорее младшие члены семьи – ибо от них зависит не только благосостояние, но зачастую и жизнь хозяев. А нередко случается, что слуги и есть родственники – как, например, Марыля. В богатые дома и в приличные заведения кого попало не берут; а гостиница вуйка Франя, бесспорно, приличное заведение... Гм. Впрочем, не исключено, что кто-то из слуг всё-таки навёл на нас Рыжего Вепря. Я больше чем уверен, что сейчас у хозяина сна нет ни в одном глазу, и он ломает себе голову, кто же из его подчинённых мог оказаться предателем.
– Но ведь он объяснил, как это получилось.
– Да, конечно. Открытые ставни – удобное объяснение. И очень правдоподобное. Вуйко Франь сразу ухватился за него, чтобы хоть частично переложить вину на нас. Это вторжение – чувствительный удар по престижу его заведения. Ведь в «Красном Быке» часто останавливаются ибрийские купцы, ведущие свои дела в Мышковиче, и здесь они должны чувствовать себя в полной безопасности – иначе облюбуют какую-нибудь другую гостиницу.
– Выходит, грабители явились сюда по чьей-то наводке?
– Вполне вероятно. Трудно представить, чтобы человек, которого разыскивают власти, чтобы вздёрнуть на виселице, просто так, положившись на везение, появился в этом довольно фешенебельном квартале, неподалёку от казарм городской гвардии. Он должен был знать наверняка, что здесь ему светит богатая добыча. Значит, кто-то должен был сообщить ему, что у нас денег куры не клюют и что мы имеем обыкновение оставлять открытыми ставни на окнах.
– А может, это случилось непреднамеренно? – предположила Джейн. – Кто-нибудь из слуг или домочадцев встретился со знакомым, рассказал ему о нас, кто-то посторонний услышал их разговор – ну, и так далее.
– Вполне возможно, – сказал Кейт и погасил окурок в чаше. – Что ж, ладно. Ложимся спать?
– Да, пожалуй, – согласилась сестра. – Только не надо гасить свечи. Пусть будет душно, зато не так страшно.
– Хорошо.
Кейт сходил за перегородку, чтобы вытряхнуть пепел и окурок в мусорное ведро и помыть чашу. Когда он вернулся, Джейн уже забралась в постель – но не лежала, а сидела, зябко обхватив плечи руками. Она выглядела такой слабой, беззащитной, уязвимой...
– Кейт, – жалобно произнесла она. – Мне страшно. Только что здесь валялся Рыжий Кабан...
– Вепрь, – машинально поправил он. – Но теперь его нет. И уже не появится. А постель поменяли.
– Я это понимаю. Но всё равно мне страшно... Кейт, пожалуйста, ложись рядом со мной.
Кейт слегка опешил.
– Ну... А ты не боишься меня?
– Нет, не боюсь. Ведь мы уже не дети, как тогда, а взрослые и ответственные люди... Хотя сейчас я чувствую себя маленькой девочкой, и мне очень страшно.
– Хорошо, – сказал Кейт и подошёл к кровати со стороны Джейн.
Она подвинулась, освобождая место. Он снял сапожки и штаны и лёг в постель. Сестра положила голову ему на плечо.
– Теперь тебе лучше? – спросил Кейт.
– Гораздо лучше. Не так страшно, но... Пожалуйста, обними меня.
Он обнял её.
– Теперь мне хорошо, – прошептала Джейн. – Теперь я ничего не боюсь. Рядом со мной ты, и я чувствую себя в полной безопасности... Знаешь, Кейт, ты лучше всех. Ты самый лучший в мире. Я всегда любила тебя.
– Я тоже люблю тебя, родная, – сказал он. – Очень люблю.
Кейт обнимал сестру и чувствовал, как помимо его воли в нём нарастает возбуждение. Джейн тоже чувствовала это, но не отпрянула, а наоборот – ещё крепче прижалась к нему. Её горячее дыхание обжигало его шею и подбородок, а руки гладили спину. Наконец она подняла лицо, и её тёплые мягкие губы встретились с его губами.
Первые их поцелуи были нежными и ласковыми, а затем они целовались жадно, неистово, временами задыхаясь от недостатка воздуха. Кейт почувствовал во рту солоноватый привкус крови – своей или Джейн. Умом он понимал, что им надо немедленно остановиться, прекратить это безобразие, но страсть не желала прислушиваться к доводам рассудка. Они уже миновали точку возврата, разум отступил под натиском эмоций, и их неумолимо несло вперёд, всё глубже затягивая в пучину безумия.
Кейт подмял Джейн под себя, его руки скользнули вниз и задрали её рубашку выше талии. Их близость была бурной, стремительной, неистовой, как изнасилование, с тем только отличием, что Джейн не сопротивлялась, не протестовала, не отталкивала Кейта, а старалась слиться с ним воедино, стать его продолжением, неотъемлемой частью его естества. Она вскрикивала, стонала, всхлипывала, произносила его имя, называла его милым, родным и любимым, требовала не останавливаться и всё целовала, целовала его. А в момент кульминации их единения Джейн что было силы впилась зубами в плечо Кейта. Он испытал острую боль и бесконечное блаженство...
Потом они лежали, крепко обнявшись, не в силах оторваться друг от друга. Джейн зарылась лицом на его груди и тихо постанывала, а Кейт вдыхал тёрпкий аромат волос сестры и гладил её бедро. Но он быстро пришёл в себя, и его первоначальная эйфория уступила место стыду, ужасу перед содеянным, раскаянием за свой поступок.
– Что мы наделали, Джейн?! – в отчаянии произнёс Кейт. – Что мы наделали?..
– Мы занимались любовью, – ответила она. – Как когда-то.
Он отстранил её от себя и виновато проговорил:
– Прости меня, родная. Пожалуйста, прости. Я не...
– Молчи, – сказала Джейн и вновь прижалась к нему. – И не вини себя ни в чём. Это я всё устроила. Я сама так захотела. Я давно этого хотела. Всегда.
– О Боже, Джейн! Ты не соображаешь, что говоришь. Ты сильно переволновалась, ты много выпила...
– Я не пьяная, Кейт. Совсем не пьяная... хоть и много выпила. Просто вино и хорошая встряска придали мне решимости сделать то, что я давно хотела сделать – вернуться к тебе, снова стать твоей.
Она поднялась, стянула через голову ночную рубашку и предстала перед ним уже в полной наготе.
– Теперь это всё твоё, милый, – сказала Джейн. – И это, – она прикоснулась пальцами к губам. – И это, – погладила грудь и живот. – И это, – провела руками вдоль бёдер. – И, конечно же, это, – её ладонь скользнула по гладко выбритому лобку. – Я вся твоя, до последней частички.
Она вновь прильнула к нему. Потрясённый услышанным не меньше, чем происшедшим, Кейт совершенно онемел и даже не мог шевельнуться.
– Мне так хорошо с тобой, – продолжала она. – Мне ни с кем не было так хорошо, ни с одной девушкой.
Наконец к Кейту вернулся дар речи, и он ляпнул первое, что пришло ему в голову:
– Девушки не для тебя, Джейн. Тебе нужен мужчина.
– Да, мне нужен мужчина, – согласилась она. – Мне нужен ты.
– Но, Джейн...
– Молчи, Кейт, и слушай меня внимательно. – Голос её стал жёстким. – Ты прав: девушки не для меня. Я спала с ними тебе назло... и себе тоже. Я ненавидела тебя вовсе не за то, что ты соблазнил меня. Такое случается сплошь и рядом, а ты так искренне каялся, что я готова была простить тебе всё... почти всё. Одного я простить тебе не смогла: тогда ты не просто сделал меня женщиной – ты сделал меня своей женщиной. Ты понимаешь, Кейт? Своей! Именно за это я ненавидела и до сих пор ненавижу тебя. Потому что я люблю тебя больше всего на свете!
– О, Джейн!.. – простонал Кейт.
– По ночам я долго не могла уснуть, я вспоминала минуты нашей близости, я мечтала о тебе, я грезила, я бредила тобой... будь ты проклят! Я попыталась сойтись с одним парнем – уже тогда, в тринадцать лет! – но не смогла заставить себя даже поцеловаться с ним, хотя он мне очень нравился; об остальном я и не говорю. Потом было ещё несколько парней – с тем же самым успехом. В конце концов я увлеклась девушками. Они помогали мне забыться, их любовь отвлекала меня от мыслей о тебе, особенно хорошо мне было с Алисой, она просто прелесть... но ни она, ни другие не могли заменить мне мужчину. А для меня на всём свете существовал лишь один-единственный мужчина – ты, Кейт. Только ты. И никто другой.
– Боже мой! – прошептал Кейт. Впервые за много-много лет ему отчаянно хотелось заплакать. – Боже мой! Что делать?..
– Помнишь, чт о ты говорил три дня назад? Ты спрашивал, чем можешь искупить свою вину. Ты сказал, что согласен на всё.
– Да, конечно. Только не...
– Только это, Кейт. Только это. Только так ты можешь исправить содеянное, только с тобой я могу быть настоящей женщиной. Твоей женщиной. А кровосмешение... Чёрт с ним! – Джейн приблизила своё лицо к его лицу и легонько прикоснулась губами к его губам. – Кейт, милый мой, родной. Я больше не могу ненавидеть тебя, это выше моих сил – разрываться между любовью и ненавистью. За десять лет я исчерпала все запасы ненависти, теперь я хочу просто любить тебя. И буду любить, несмотря ни на что. – Она вновь поцеловала его, на сей раз по-настоящему. – Я так долго ждала этого дня, я так истосковалась по твоей ласке, я так хочу, чтобы ты снова и снова любил меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48