Он твердо усвоил, что огнестрельное оружие — это лишь неуклюжее приспособление для швыряния камнями. К тому же совсем безобидными маленькими камешками.И вот теперь Римо сидел и наблюдал за тем, как Фестер Доггинс и колумбиец швыряются друг в друга камнями. Иногда какой-нибудь из камешков вдруг летел в сторону Римо. Тогда Римо чуть-чуть наклонялся, и камешек со свистом пролетал мимо. Он давно уже прошел ту стадию подготовки, когда ему приходилось совершать резкие телодвижения для того, чтобы увернуться от пули. Его глаза научились прочитывать всю траекторию полета пули — от начала и до конца, подобно тому как опытный бильярдист рассчитывает траекторию движения бильярдного шара. Римо не знал, как это делает, точно так же, как бегун не понимает сложных взаимосвязей между мозговыми импульсами и сокращением мышц ног, что и составляет механизм бега. Он просто делал это — и все.Когда стрельба утихла, остались только колумбиец, съежившийся в рулевой рубке яхты, и Фестер Доггинс, присевший на корточки за своим грузовиком. Все остальные отошли в мир иной. Римо ждал. Если один из оставшихся пока в живых убьет другого, то на долю Римо останется лишь половина работы. Было бы, конечно, здорово, если бы они оба прикончили друг друга, но Римо знал, что порой приходится умерять свои запросы.Двое мужчин внизу, тяжело дыша, перезаряжали свои пушки. Неожиданно Фестер Доггинс поднял голову. И увидел Римо. Римо приветливо помахал ему рукой.— Эй! — крикнул Фестер Доггинс. — Что ты за хрен с горы?— Точно, Хрен-с-Горы, — представился Римо. — А также Мальчик-с-Пальчик собственной персоной.— ФБР?— Не-а. Сам по себе мальчик.— Отлично. На чьей стороне ты хочешь быть?— На своей, — честно ответил Римо.Колумбиец, услышав голос Римо, поднял автомат и прицелился Римо в голову. Римо понял, что стал живой мишенью, ощутив некоторое давление в самой середине лба. Он перевел взгляд на яхту. Потом покачал головой и погрозил пальчиком:— Нехороший мальчик. Не надо так себя вести, — ласково произнес он.Колумбиец выстрелил. Римо слегка склонил голову набок, и пуля ударилась о камень, подняв фонтанчик брызг.Римо подобрал маленький камешек — не больше монеты в двадцать пять центов — и бросил его колумбийцу. Камешек попал в ствол автомата, прямо в казенную часть. Автомат переломился пополам, и колумбиец сел, потирая ушибленную руку и судорожно глотая воздух.— Так на чем мы остановились? — вновь обратился Римо к Фестеру.— У меня есть для тебя выгодное предложение! — крикнул в ответ Фестер Доггинс.— Выкладывай! — разрешил Римо.— Разберись с колумбийцем, и я тебе отвалю часть своей доли.— Сколько?— Четверть. Тут у нас пятьдесят кило. Уличная цена — двадцать тысяч баксов за килограмм. Что скажешь?— Кто перенесет груз с корабля на грузовик?— Мы оба.— Не пойдет, — заявил Римо. — Я не занимаюсь штангой. Знаешь, что я тебе скажу: ты перетаскиваешь груз — и по рукам!— Да ведь это же чистыми четверть миллиона баксов лично тебе. И все, что нужно сделать, — так только убрать этого черномазого ублюдка.— У меня спина болит, — заметил Римо как бы между прочим.Колумбиец тем временем подобрал “узи” одного из своих ныне покойных охранников и онемевшими пальцами пытался справиться с предохранителем. Фестер заметил это, понял, что позиция у колумбийца более предпочтительная, и крикнул:— Согласен! Давай, вперед!Римо по-паучьи сполз со скалы.Колумбиец наконец справился с автоматом и неожиданно поднялся в полный рост, сжимая “узи” в руках. Не успел Римо коснуться ногами земли, а он уже открыл огонь.Римо прошел сквозь ураган свинца так, словно бы это был легкий дождичек. Пули ударялись о камни, поднимали фонтанчики пыли, сбивали травы и ветки и попали, похоже, во все, во что только могли попасть. Но не в Римо Уильямса.Римо легко вскочил на палубу яхты. Колумбиец стоял разинув рот, патроны у него кончились.— Говоришь по-испански? — по-испански спросил он Римо.— Нет. А ты говоришь по-корейски? — по-корейски поинтересовался Римо.— Нет, сеньор.— Плохо, — посочувствовал ему Римо и, больше не обращая на него внимания, потянул тяжелую якорную цепь.— Что ты там делаешь? — забеспокоился Фестер Доггинс, все еще скрываясь за грузовиком. — Кончай выделываться. Прикончи его!— Попридержи коней, — отмахнулся Римо, внимательно изучая устройство якоря.Конструкция якоря не позволяла вытащить его на палубу, поскольку цепь проходила через круглое отверстие в носовой части судна. Лапы якоря не могли пройти в отверстие. Римо проломил планшир и вывинтил латунное кольцо, сквозь которое была пропущена якорная цепь. Теперь стало возможным высвободить якорь. Он был очень тяжелый, с двумя лапами. Римо пошел с якорем в направлении рулевой рубки, а цепь гремела по палубе, словно кандалы Кентервилльского привидения.Колумбиец тупо уставился на приближающегося к нему человека. Он видел перед собой худого молодого парня с каштановыми волосами и глубоко посаженными карими глазами. Парень легко нес якорь, который нормального человека согнул бы пополам. А он нес его одной рукой!И вдруг этот худощавый парень надел якорь, как хомут, на шею колумбийцу, сжал лапы, а цепью обмотал все тело.— Что происходит? — воскликнул колумбиец.— Смерть, — ответил Римо. — Твоя.И выкинул колумбийца за борт.На палубу взошел Фестер Доггинс.— Жаль, жаль, — печально произнес он, глядя, как на поверхности воды лопаются пузырьки. Вскоре пузырьки исчезли. — Это был один из лучших моих партнеров.— Знаешь, как говорится? — отозвался Римо. — Жалость уничтожает человека. — И добавил: — А вообще-то, давай-ка пошевеливайся. Тебе еще надо перетащить на берег кучу порошка.— Не выйдет, — заявил Фестер Доггинс и ткнул в живот Римо стволы охотничьего ружья.— Дай-ка я попробую отгадать, — сказал Римо. — Это ты обманул того парня, а не он тебя.— Угу.— А теперь ты пытаешься надуть меня.— Угу, — подтвердил Фестер Доггинс. — При стрельбе в упор тебе никак не увернуться от порции картечи.— От камешков, — поправил его Римо. — Это все камешки.— И сейчас ты набьешь себе ими желудок, и для этого тебе даже не придется открывать рот, — добродушно пошутил Фестер Доггинс и взвел оба курка.— Один из нас себе что-нибудь да набьет, — согласился Римо и ухватился сразу за оба ствола так быстро, что Фестер Доггинс не успел среагировать.Римо сжал стволы. Раздался громкий скрип, словно колесо поезда наехало на какой-то металлический предмет. Фестер посмотрел на ружье. В обоих стволах образовались вмятины. Если он сейчас выстрелит, то ружье разорвется на части, а вместе с ним и его, Фестера, собственный живот.Фестер перевел взгляд на открытые почти до плеч руки Римо — жилистые, но отнюдь не бугристые от мышц.— А на вид ты вовсе не такой уж сильный, — тупо сказал Фестер.— А ты на вид не такой уж глупый, — эхом отозвался Римо и выкинул бесполезное ружье в море. — Приступай к погрузке.Фестер Доггинс был в плохой форме. Ему потребовалось целых три часа, чтобы перетащить кокаин на берег и погрузить его в кузов грузовика. Когда он покончил с трудами неправедными, то уселся прямо на землю и попытался перевести дух.Римо вылез из каюты, где он просидел все эти три часа, попивая минеральную воду из высокого стакана. И воду, и стакан он нашел в роскошном баре на борту яхты — колумбиец явно заботился о его содержимом. Римо спрыгнул на берег и легонько подтолкнул яхту. Она плавно отошла от берега и направилась в открытое море.— Это была дорогая яхта, — с трудом переводя дыхание, выдавил из себя Фестер Доггинс.— Ну, может быть, ее найдет какой-нибудь сиротка, — рассеянно ответил Римо.— Конечно, тебе легко так говорить. Ты сможешь купить три такие яхты после того, как продашь мой кокаин. Вор!Римо рывком поднял Фестера с земли, подтащил к грузовику и усадил за баранку, обшитую кожей гремучей змеи. В блестящих хромированных спицах руля были проделаны небольшие дырочки. Римо расширил пальцами две из этих дырочек, всунул в них руки Фестера Доггинса по самые запястья и снова сжал края дырочек, так что Фестер оказался как бы закованным в кандалы, в роли которых выступила баранка руля его собственной машины.— Я не думаю, что мне так уж удобно будет вести машину в таком положении, — заявил Фестер.Римо снял машину с тормоза, и грузовик покатился по направлению к воде.— Эй, ты чего это?!— Это я с тобой прощаюсь, — нежно сказал Римо, провожая грузовик в последний путь. — Будь счастлив!— Послушай, я же утону.— Что ж поделаешь? Ты торгуешь наркотиками. Наркотики убивают людей. Разве ты не смотришь программы новостей по телевизору?— Да там же, в кузове, — целое состояние. Весь груз — твой!— Он мне не нужен, — отказался Римо.Грузовик продолжал потихоньку катиться к кромке берега. Фестер Доггинс попытался было крутануть баранку и взять в сторону от воды, но странный худощавый парень вернул баранку в прежнее положение.— Так ты что, собираешься выкинуть миллион баксов?— Угу.— Может, договоримся?— Нет.— Ты собираешься спокойно смотреть, как я умру?— Точнее сказать, утонешь.И тут до сознания Фестера Доггинса дошла ужасная правда.— А как насчет последнего желания приговоренного к смерти? — спросил он.— Нет времени. Вот и вода. Думай о чем-нибудь хорошем, ведь это твои последние мысли.— Послушай, давай поговорим! Скажи мне, чего ты хочешь? Что я должен сделать? Скажи!— Просто скажи “нет”.— Не-е-ет! — заорал Фестер Доггинс в тот самый момент, когда передние колеса грузовика на какое-то мгновение зависли над водой. Потом грузовик рухнул в воду. Кабина ушла под воду, на поверхности остался лишь самый зад кузова. Бензин смешался с водой, и в радужной пленке исчезли последние пузырьки — Фестер Доггинс простился с этим миром.— Слишком поздно, — заметил Римо и отправился восвояси. * * * Мастер Синанджу ждал Римо в комнате мотеля. Когда Римо вошел в комнату, Чиун предостерегающе поднял палец с длинным ногтем.Римо, мягко, по-кошачьи ступая, подошел к нему, чтобы посмотреть, чем это так увлечен Чиун.Чиун, правящий Мастер Синанджу, переставил всю мебель в номере мотеля, куда они вселились сегодня утром. Большие двуспальные кровати были поставлены стоймя в углу, а стулья и столы плавали в бассейне, хорошо видном сквозь стеклянные раздвижные двери. Из обстановки остался лишь огромный телевизор, который теперь стоял посередине пустой комнаты.Чиун сидел на циновке в трех футах от телевизора. Он, прищурившись, смотрел на экран, не отрываясь на всякие внешние раздражители типа Римо. Чиун был облачен в парчовое кимоно — такое тяжелое, что оно вполне сгодилось бы на роль портьеры в старом английском замке.— Да это же... — начал было Римо.— Тсс! — оборвал его Чиун.На экране возникла яркая цветная надпись. Под ней появилось женское лицо — широкое, черное и глупое, как у коровы. Аудитория бешено зааплодировала. Надпись гласила: “Шоу Копры Инисфри”. Римо, к своему удивлению, увидел, что и Чиун тоже аплодирует.Римо пожал плечами и уселся на пол рядом с Мастером Синанджу.— Сегодня, — провозгласила Копра Инисфри булькающим, как фильтр для кофе, голосом, — в нашей программе принимают участие родители, которые продают своих детей, чтобы иметь возможность купить редкие экземпляры комиксов. Но сначала немного рекламы.— Вчера были люди, поклоняющиеся сыру, — сообщил Чиун, пока шла реклама женских гигиенических прокладок.— Потрясающе! — восхитился Римо.— Да, я согласен с тобой. Это ж надо подумать — ваше правительство разрешило этой женщине публично объявить всему миру, из каких идиотов состоит население этой страны.— Я вовсе не это имел в виду. В прошлом году я видел ее в каком-то фильме. “Черные и голубые” или что-то в этом роде. Там она была ужасно толстая.— Она сидела на диете. Она говорит об этом беспрестанно.— Она похудела, но все равно выглядит как борец сумо.И тут Римо почувствовал, как рука Чиуна прикрыла ему рот. Копра Инисфри вернулась на экран. Она принялась энергично расспрашивать молодых мужа и жену, которые со всеми душещипательными подробностями поведали о том, как они продали свою двухлетнюю дочь за полное собрание комиксов о великолепных приключениях Человека-Паука, и передумали лишь тогда, когда поняли, что в пятом выпуске не хватало одной страницы. Они со слезами на глазах рассказывали о бесконечной судебной тяжбе, которую им пришлось вести затем, чтобы вернуть свое драгоценное дитя. Когда они закончили рассказ, аудитория заливалась слезами. Сама Копра Инисфри громко выла, пока краска на ресницах, больше похожая на сажу, не залила ее толстые щеки.Когда началась новая рекламная пауза, Римо почувствовал, что рука Чиуна сползла с его губ.— По-моему, я не смогу вынести продолжения, — сказал Римо и встал.Но Чиун ему не ответил. По его щекам текли слезы.— О Боже мои! — вздохнул Римо. — Увидимся позже.— В понедельник она будет беседовать с несчастными домашними животными, хозяева которых пропали без вести во Вьетнаме. Как ты думаешь. Смит позволит нам остаться здесь еще на несколько дней, чтобы я мог посмотреть передачу?— Сомневаюсь. Но я его спрошу.— Постарайся убедить его.— С какой стати? Мне до этой фигни нет никакого дела.— Ты ведь был во Вьетнаме, так? Разве тебе нет никакого дела до твоих армейских сослуживцев, пропавших без вести.— Я был не в армии, а в морской пехоте. И Вьетнам — это было так давно, — холодно ответил Римо и вышел из номера. Глава 3 Копра Инисфри изнемогала от жары. Ей казалось, что ослепительное тропическое солнце находится в каких-нибудь сантиметрах от ее толстого лица. Солнце вытапливало драгоценные флюиды из глубин организма Копры, и они проявлялись у нее на теле в виде пота. Пот высыхал почти сразу, и густой пар клубился над Копрой. Она казалась себе куском ветчины, поджариваемым над углями.— По-моему, я этой жары больше не выдержу, Сэм, — пожаловалась она Сэму Спелвину, продюсеру программы “Шоу Копры Инисфри”. — Найди-ка мне рикшу. Да поживее.— Это Таиланд, а не Гонконг, — отозвался Сэм. — Тут у них рикши не водятся.— Ну, тогда найди носилки или еще что-нибудь. Все, что угодно. Я больше и шагу сделать не смогу.Сэм Спелвин обернулся и снизу вверх посмотрел на Копру. Популярная ведущая телепрограммы стояла на верхней ступеньке подогнанного к самолету колесного трапа.— Копра, девочка моя, ты ведь даже из самолета еще не вышла.— Но ты только взгляни на эту лестницу, — простонала Копра, судорожно вцепившись в дверь пассажирского лайнера, чтобы не упасть. — Я не умею ходить по лестницам. У них тут что, нет приличных трапов?— Скажи спасибо, что у них тут есть аэропорт. Ну же, смелее, ты справишься. Посмотри на меня. Я уже почти наполовину спустился, а ведь я еще и твой багаж несу.— А что будет, если я упаду?Сэм Спелвин хотел было ответить: “Ты запрыгаешь, как мячик”, но вовремя передумал и вслух произнес:— Я тебя поймаю, дорогая.— Обещаешь?— На все сто, — заверил Сэм Копру, и когда та стала неуклюже спускаться по лестнице, приготовился отпрыгнуть в сторону при первой же опасности. А то ведь, не дай Бог, ее высокие каблуки сломаются, как уже однажды случилось в Париже.Но Копре Инисфри удалось спуститься без происшествий. Внизу их поджидало такси.— Слава Богу! — вздохнула Копра, выпустив воздух, как проколотая шина, и рухнула на заднее сиденье автомобиля с открытым верхом. Рессоры скрипнули под тяжестью ее тела, и машина осела так низко, что когда еще и Сэм Спелвин примостился на переднем сиденье, а машина тронулась, бампер ее высекал искры об асфальт.— О’кей, — произнес Сэм, когда машина выехала на шоссе. — Вот наша программа. Мы прямо сейчас, не заезжая в гостиницу, отправляемся в фильтрационный лагерь Сакео. Нас там не ждут — они думают, что мы сначала поедем в отель. Если мы приедем туда без предупреждения, то у них не будет времени подготовить свое обычное представление с дрессированными собачками. Так нам удастся заполучить более интересный материал.— Звучит заманчиво, — согласилась Копра, обмахиваясь платком. — А что именно мы тут ищем? Я уже забыла.— В лагере полно вьетнамских беженцев, которые хотят поехать в Америку. Многие сидят там уже по нескольку лет и ждут, когда найдутся спонсоры.— Спонсоры? Это что-то вроде тех типов, что платят за рекламу гигиенических прокладок?— Нет, в данном случае это люди, готовые заплатить за то, чтобы эти бедолаги могли добраться до Штатов, а потом еще помочь им начать новую жизнь.Копра нахмурилась. Нахмурился даже ее двойной подбородок.— Как-то это странно, — выдавила она из себя. — С какой стати надо помогать кому-то, кого даже не знаешь?— Это благотворительность.— Благотворительность — это когда дают деньги бедным. В прошлом году я раздала двадцать тысяч долларов на благотворительные цели, — с гордостью заявила Копра.— А заработала ты за прошлый год пять миллионов баксов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22