И ей прекрасно известно, что он чувствует.
Масси тоже не было видно. Этот факт вызвал у Мэта чувство мрачного удовлетворения. Как бы там ни было, Масси узнал вкус кулаков Мэта. Его проучили, и проучили основательно. И тут Мэт вспомнил о бумаге, лежащей в его кармане. Что с ней делать? С одной стороны, Мэт был рад иметь эту бумагу, с другой — она ставила его в трудное положение. Он привык всегда быть сам по себе и никому не подчиняться.
К нему никто не подъезжал. Рютца не было видно. Брайен Койл все время держался у своих фургонов и ни разу не подъехал к Мэту, чтобы потолковать с ним. Ни Арон Старк, ни Лют Харлис не делали попыток заговорить с ним, когда он проезжал мимо. Постепенно душа Бардуля наполнялась глухой и горькой злобой. Что случилось с ними? HP могли же они поверить этой нелепой выдумке о Симе Бойне? Или пошли слухи о его свидании с Жакин там, за фургоном?
Отъехав далеко в сторону, он поглядел назад. Легкий фургон с упряжкой мулов катился прямо за караваном. Где он был, когда солдаты разыскивали его? Видимо, у реки, спрятанный в кустарник, или в лесу.
День был восхитительный. Фургоны по сухой местности двигались легко, выдерживая общее направление на север. Слева вдали маячили снежные вершины Биг-Хорн, иногда оттуда долетал легкий освежающий бриз.
Мэт чувствовал себя одиноким и всеми покинутым.
Боль в боку и лице, саднящие губы не могли отвлечь его от размышлений.
Хватит с него всего этого, хватит одиночества и холостяцкой жизни. Единственное, что ему надо, — это Жакин и собственное ранчо в долине Биг-Хорн. Будь его воля, он повернул бы на запад, нашел бы проход, и пусть они катятся на свой Шелл-Крик или Роттенграс, где, может быть, и в самом деле есть золото. Ему нужны только уютная долина и зеленые пастбища на склонах Биг-Хорн.
Несколько раз попадались следы индейцев, однажды, в отдалении, Мэт заметил одного краснокожего всадника. Чуть попозже — двух воинов и двух скво.
Несмотря на боль, Мэт обследовал окрестности. Впервые за все время караванной жизни в колонне Масси не было пьяных. Все мужчины ехали в фургонах и держались настороже.
Мэт решительно направил коня к Брайену Койлу. Брайен поднял голову, в глазах его появилась враждебность.
— Мне не о чем с вами говорить, — холодно бросил он, — совершенно не о чем.
Мэт покраснел от гнева.
— И все же я хочу предостеречь вас. То, что произошло между Хэммером и Сперри, — вы это сами видели — только начало. Дальше будет намного хуже.
Лицо Койла застыло.
— Если в караване и возникнут какие-то проблемы, то исключительно из-за вас. Теперь мы вас знаем, Сим Бойн!
Мэт зло рассмеялся.
— Вы глупец, Койл! Полнейший глупец! Здесь полно людей, которые знают меня многие годы. Тот, кто это выдумал, заслуживает порки.
— У нас есть ваш словесный портрет, детальнейшее описание, — не отступал Койл.
— Можно посмотреть?
Койл вынул лист бумаги из кармана ковбойки.
— Вот! — бросил он. — Читайте! И не пытайтесь порвать его, это просто копия.
— «Рост более шести футов, вес около двухсот фунтов или более, темные волосы и глаза… « — Мэт усмехнулся. — Под этот портрет подходит немало парней. К примеру, Клайв Масси.
— Масси? — Глаза Койла гневно сверкнули. — Да это же чистый абсурд! Это же…
— Да? — опустив глаза на руки, произнес Мэт. — Невероятно? Подумайте хоть чуть-чуть. Даже ваш распрекраснейший полковник Пирсон меня знает. И знал в далеком прошлом… А есть ли в караване хоть кто-нибудь, кто знал Масси до того, как он появился в Дедвуде?
Как только эта мысль была высказана вслух, Мэт сам понял, насколько его догадка верна. Она объясняла его подозрения: Масси — ганфайтер и убийца. Она объясняла все.
Брайен Койл, на лице которого явственно читалось сначала сомнение, затем отчаяние и, наконец, горестное осознание этого факта, пробормотал:
— Полная бессмыслица.
Он повторил это несколько раз, но уверенности в его словах не было.
Мэт пришпорил коня так, что тот встал на дыбы, и вихрем помчался к своей колонне. По пути он неожиданно осадил коня у фургона Рютца:
— Послушайте, если вы верите в этот вздор, выбросьте из головы. Даже Пирсон подтвердит, что вы ошибаетесь. Этот человек — Клайв Масси.
На землю спускались сумерки, и погонщики хлопотали возле фургонов, выстраивая их кольцом на ночную стоянку. Быстро проехав к середине круга, Мэт соскочил с седла, подошел к костру, который разводил Джеб Старк, и, не тратя лишних слов, объяснил ситуацию. Не успел он закончить, как прогремел выстрел.
Когда они подоспели к месту происшествия, то увидели Илэма Брукса, лежавшего лицом вниз в траве, обагренной его кровью. Что он мертв, было ясно с первого взгляда.
Над ним с хищным видом склонился Бэт Хэммер. Тут же стояли Джонсон Оленья Кожа и Клайв Масси.
Масси, с опухшим и почерневшим лицом, выглядел ужасно. Злобно посмотрев на прибывших, он заявил тоном, не терпящим возражений:
— Я все видел. Это была честная схватка.
— Где кольт Илэма? — требовательно спросил Бен Сперри. — Я не вижу его оружия.
— Он под телом, — ответил Масси. — Выпал из руки. — И, глядя на них, добавил: — Возвращайтесь к своим фургонам. Я сам займусь этим делом.
Мэт заколебался. Он мог бы здесь же на месте предъявить документ о назначении и с этого момента все взять на себя. Но фактически никаких доказательств у него не было. Конечно, если под телом Илэма не окажется оружия, можно арестовать Бена Хэммера за убийство, но это только насторожит других членов шайки. Поэтому он повернулся и пошел вместе с остальными, отметив, что Бен Сперри глядит на него так, как будто хочет что-то сказать.
Когда тот отвернулся, так ничего и не сказав, Бардуль вернулся к своим фургонам. В голове гудело. Мэт положил руки на задок фургона и долго стоял с опущенной головой.
— Двадцать восемь миль сегодня, — проговорил Старк.
— Максимальное достижение.
— Что это за ручей? — спросил Джеб.
— Форк-Крэйзи-Вумэн. На следующий день к вечеру должны быть у Клир-Крик, если путь не станет трудней.
Поглядывая исподтишка на Мэта, к ним приблизился Лют Харлис. Он смущался, не зная, как себя вести. Слухи о том, что Мэт Бардуль на самом деле Сим Бойн, прокатились по всему лагерю, и большинство приняло их на веру, даже не сверяясь с описанием Бойна, которое попало к ним в Рено. О Бойне в караване поговаривали еще до прибытия в форт, поэтому, когда описание подошло к Мэту, многие, не задумываясь, восприняли слух как сущую правду. Лют Харлис был в смятении. Он симпатизировал и доверял Бардулю и не очень верил слухам. В конце концов он уселся на землю и стал ждать, когда подадут ужин.
Кроме всего прочего, его тревожило еще одно обстоятельство. Был убит Илэм Брукс, а Харлис любил его и очень уважал. Илэм был основательный человек, хорошо известный и всеми любимый, и его смерть, казалось, говорила: то, чего все ожидали и боялись, началось…
Смущенный и взволнованный, Лют украдкой поглядывал на Арона Старка. Не заметив Мэта, в освещенный костром круг ввалился Бизон Мерфи. Он воинственно обозрел собравшихся, но никто ничего не сказал, и Мерфи, нагрузив миску едой, уселся рядом с Беном Харди.
Мэт чувствовал себя совершенно разбитым, у него сильно болел бок. Удары ногой по голове, по-видимому, вызвали легкое сотрясение мозга, и в голове шумело. Поэтому он не заметил старика индейца, проскользнувшего мимо него и остановившегося на краю освещенного костром пространства.
Первым на него обратил внимание Мерфи и приветственно поднял руку:
— Хау!
Индеец, оглядевшись вокруг, негромко ответил:
— Хау. — Затем, указывая на фургоны, добавил: — Приходит много белых людей. Слишком много.
Мерфи усмехнулся.
— Это уж точно как часы! До того, как белые появились, эта страна была прекрасна!
Индеец горестно посмотрел на него.
— Не надо белому человеку говорить то, что видят мои глаза. Белый человек пришел в страну травы и деревьев, в страну чистых прохладных рек, в ней паслись бизоны, тысячи тысяч, и ручьи были полны бобров. Они пришли в страну богатую и красивую, и что с ней сделали? Они набросились на нее как стаи голодных волков, они убивали бизонов только ради шкуры, а мясо бросали гнить в прериях. Они уничтожили бобров и безжалостно грабят богатства недр. Там, где побывал белый, речки испорчены отравой из их рудников.
Там, где когда-то шумели леса, теперь пустоши, пни и заросли бесполезного кустарника. Ливни смывают почву из-под корней, и еще оставшиеся деревья умирают. Там, где была трава, теперь пустыня. Там, где были бизоны, — огромные безжизненные пространства, их сжигает солнце и насквозь продувает ветер. Не плещет больше о воду хвост бобра, когда он видит опасность. Его сородичи навсегда покинули чистые воды этой земли, их дамбы разрушены. Так умирает и мой народ, а вы, белые люди, валом проноситесь по этой земле, все убиваете на своем пути, разрываете ее недра, вспарываете ее зеленые пастбища, вы стремитесь на Запад, а достигнув великих вод, повернете обратно. Вы вернетесь на землю, которую перед этим осквернили и разграбили, и будете драться за нее как стаи бродячих собак, голодных и злобных.
Вы оставляете после себя опустошенные пространства; там, где было изобилие, вы сеете голод; там, где были бескрайние прерии с высокими травами, вы рождаете пустыню. В конце концов вы вернетесь и будете драться за жалкие остатки, пока и они не иссякнут, и тогда вы остановитесь в изумлении среди пустыни и возопите: «Великий Дух, что мы натворили!»
— Да он же ненормальный! — прокомментировал Харлис, уставясь на старика.
Мерфи задумчиво теребил бороду.
— Может быть, но я думаю, старикан говорит дело.
— Мне приходилось бывать в ваших великих городах, белые люди. Я был там вместе с великим Красным Облаком. И что же мы видели? Только бешеную гонку за богатством, все борются, бьются и спешат, не зная покоя и мира. В ваших людях нет спокойствия, нет достоинства. Вы — племя воров, вы торгуете своими дочерьми и отдаете за прибыль свои души.
Я не увижу конца, да и вы тоже, потому что страна, которую вы украли у индейцев, необычайно богата — чтобы ее разграбить, нужны годы. Ваша жажда наживы бесконечна, вы станете почитать жадность за добродетель. Вы назовете ее предприимчивостью и деловой хваткой, и тот, кто награбит больше всех, заслужит вашу похвалу, но наступит день, когда вы оглянетесь назад и все поймете.
Вы пришли в нашу страну — люди в поисках дома; дом — это хорошо, но дома вам мало. Вам нужно больше, больше и еще больше. Вы охотитесь за моим народом, как дикие звери, вы рвете на части мою страну и восхваляете себя за предприимчивость! Вот что может белый человек, говорите вы!
Нет, белые люди, причина тому не ваша энергия, а богатства моей страны, которые вы здесь нашли. Каждый может казаться богачом, когда он тратит все в безумной оргии! Вы — будто юный глупец, который нашел множество шкур диких животных, обернулся ими и кричит: «Глядите все! Я великий охотник! Я великий воин!» Но когда шкуры будут проданы или упадут с него, он останется ни с чем.
Некоторые из вас говорят, что нужно беречь лес, охранять пастбища, но их мало, и голос их подобен шепоту на ветру. Люди, которых вы посылаете в свои советы, выступают в защиту жадности, и за это они получают часть добычи, а когда стареют, жиреют, теряют зубы, волосы и мужскую силу, становятся еще более хищными.
Белые люди, вы уничтожили мой народ, уничтожаете мою страну, но придет день, и вы встретитесь со своей судьбой и тогда поймете, что металл, из которого вы понаделали много бесполезных вещей — вы скоро выбросите их за ненадобностью, — нужен вам, чтобы выжить. Над вами пронесутся опустошительные войны, и вы исчезнете с лица земли. Белые люди уйдут. Не так, как индейцы, медленно и постепенно, а быстро, внезапно, уйдут навсегда.
Белый человек не может выжить, потому что он не может насытиться. Он не знает покоя. Войны, снова войны, голод и эпидемии сломят его гордость. Он не способен познавать. Белый человек всегда приносит с собой войну. Индейцы тоже сражаются, но их битвы быстро кончаются, и они возвращаются к своей охоте, к своим вигвамам, к своим скво. Белый человек живет среди насилия. Там, где он появляется, всегда поселяется злоба. Белый человек погибнет, раздираемый агонией; в вечной спешке и постоянных хлопотах он не сможет оценить ни окружающий мир, ни последствия своих поступков.
Мой народ исчезнет, но когда пройдет ярость белого человека, снова поднимется трава, опять вырастут деревья, потому что природа в конце концов всегда будет победителем. Это природа создала нас, и она возродится снова, врачуя корнями и зеленью нанесенные земле раны. Трава сохранит воду, и деревья устремятся в небо, а цветы расцветут пышным цветом. Трава удержит почву, смываемую с земли, ручьи и реки снова станут чистыми, и пустыня превратится в благородный край.
Белый человек исчезнет. И ничто не будет напоминать о нем. Его города превратятся в руины, ржавчина разъест его железо, годы поглотят его, и ничего не останется от того неистовства, с которым он грабил эту щедрую и обильную землю.
Мы уходим в небытие, белый человек. Вы уже отняли у нас Блэк-Хилс, место, где обитает Великий Дух. Скоро вы заберете Биг-Хорн. Наши вожди погибли, пытаясь спасти народ, мы храбро сражались, но мой народ не может долго ненавидеть. Мы честно бились тем малым оружием, которое у нас было, и уйдем, завернувшись в свои одеяла и скорбя о неизбежном конце.
Арон Старк пошевелился и оглядел присутствующих. Затем резко встал и склонился над кофейником, наливая кофе себе в кружку.
— На некоторых здешних землях, — заявил он, — и расти-то ничего не будет. Несколько лет урожай неплохой, а потом — конец, земля истощается.
Пока индеец говорил, подошел Барни Койл.
— Правильно, — согласился он. — Вроде как мой кошелек. Потратить из него несколько долларов — и пусто, ничего больше нет. — Он сдвинул шляпу на затылок и подмигнул Бену Харди: — Держу пари, смысл в том, что иногда нужно кое-что вкладывать.
— Ага, — хмыкнул Старк. — Звучит очень здорово, но как можно вложить что-то в землю? Если в ней чего нет, то так и не будет!
Мэт выпрямился, чувствуя нарастающую боль в боку. Сражаясь с болью, он медленно пошел от костра. Отойдя ярдов на сто, сел на камень и стал смотреть на ручей.
Вода была темной и очень тихой, никакого движения, лишь слышались легкие всплески, словно ручей говорил ему, что он еще жив. Боль не проходила. Мэт сидел неподвижно, глядя в никуда. Через некоторое время он почувствовал себя лучше, боль отлегла, и голова прояснилась. Мэт ощупал руки, шевеля пальцами, чтобы сделать их более послушными.
Брайен Койл сидел на постели, расстеленной под самым большим из своих фургонов, когда к нему подошел Бен Сперри и присел на корточки.
— Брайен, происходит что-то странное. Кто-то обшарил мой фургон.
— Обшарил фургон? Что это значит?
— Фургон кто-то обыскал. Все мои боеприпасы исчезли.
Койл замер с полуснятым сапогом в руках.
— Ваши боеприпасы? Украдены?
— Да, и мне кажется, потому и Илэма убили. Видно, он застал Хэммера в своем фургоне и понял, что тот делает. У него не было с собой кольта, Брайен. Он никогда не носил револьвер. Предпочитал винтовку. У него был винчестер.
Брайен Койл снова натянул сапог, встал и обошел фургон сзади.
— Жакин? Можно войти?
— Да, я еще не раздевалась.
Койл взобрался в фургон и начал копаться в вещах. Нашел ящики с боеприпасами — они были пусты. Некоторое время он смотрел на них невидящим взглядом. Лицо его помрачнело. Он медленно вылез из фургона.
— Бен, сколько патронов у вас в наличии?
— Пять в моем кольте и пять или шесть в винчестере. Не слишком много.
— Да, не слишком, — подтвердил Койл, глядя себе под ноги. — Бен, возвращайтесь в фургон, глядите в оба и никому ничего не говорите.
Койл вернулся к себе, взял пояс с кольтом и надел его.
— Папа?.. — Он повернулся на голос Жакин. — Какая-нибудь неприятность? Что-то нехорошее?
Койл помедлил с ответом.
— Боюсь, что очень нехорошее, Жакин, — проговорил он мягко. — Лучше бы ты осталась в Дедвуде.
— Папа, почему бы тебе не поговорить с Мэтом Бардулем?
Брайен Койл изменился в лице.
— Нет, я никогда не… — И замолчал. — Впрочем, при сложившихся обстоятельствах это, наверное, лучше всего, — медленно произнес он. — Но сначала я переговорю с Германом. Оставайся в фургоне.
Патроны, конечно, и сами по себе представляют ценность, размышлял Койл, направляясь к Рютцу. Это мог быть просто вор. Возможно, что им был Хэммер. В разговоре с Германом Рютцем нужно выяснить, был ли это частный случай или патроны пропали во всех фургонах. С другой стороны, почти все мужчины в караване вооружены, патроны у них есть. Идея Бардуля совершенно абсурдна, все происходящее должно иметь разумное объяснение.
Тем не менее Брайен уже сам заметил все нарастающее напряжение среди участников каравана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
Масси тоже не было видно. Этот факт вызвал у Мэта чувство мрачного удовлетворения. Как бы там ни было, Масси узнал вкус кулаков Мэта. Его проучили, и проучили основательно. И тут Мэт вспомнил о бумаге, лежащей в его кармане. Что с ней делать? С одной стороны, Мэт был рад иметь эту бумагу, с другой — она ставила его в трудное положение. Он привык всегда быть сам по себе и никому не подчиняться.
К нему никто не подъезжал. Рютца не было видно. Брайен Койл все время держался у своих фургонов и ни разу не подъехал к Мэту, чтобы потолковать с ним. Ни Арон Старк, ни Лют Харлис не делали попыток заговорить с ним, когда он проезжал мимо. Постепенно душа Бардуля наполнялась глухой и горькой злобой. Что случилось с ними? HP могли же они поверить этой нелепой выдумке о Симе Бойне? Или пошли слухи о его свидании с Жакин там, за фургоном?
Отъехав далеко в сторону, он поглядел назад. Легкий фургон с упряжкой мулов катился прямо за караваном. Где он был, когда солдаты разыскивали его? Видимо, у реки, спрятанный в кустарник, или в лесу.
День был восхитительный. Фургоны по сухой местности двигались легко, выдерживая общее направление на север. Слева вдали маячили снежные вершины Биг-Хорн, иногда оттуда долетал легкий освежающий бриз.
Мэт чувствовал себя одиноким и всеми покинутым.
Боль в боку и лице, саднящие губы не могли отвлечь его от размышлений.
Хватит с него всего этого, хватит одиночества и холостяцкой жизни. Единственное, что ему надо, — это Жакин и собственное ранчо в долине Биг-Хорн. Будь его воля, он повернул бы на запад, нашел бы проход, и пусть они катятся на свой Шелл-Крик или Роттенграс, где, может быть, и в самом деле есть золото. Ему нужны только уютная долина и зеленые пастбища на склонах Биг-Хорн.
Несколько раз попадались следы индейцев, однажды, в отдалении, Мэт заметил одного краснокожего всадника. Чуть попозже — двух воинов и двух скво.
Несмотря на боль, Мэт обследовал окрестности. Впервые за все время караванной жизни в колонне Масси не было пьяных. Все мужчины ехали в фургонах и держались настороже.
Мэт решительно направил коня к Брайену Койлу. Брайен поднял голову, в глазах его появилась враждебность.
— Мне не о чем с вами говорить, — холодно бросил он, — совершенно не о чем.
Мэт покраснел от гнева.
— И все же я хочу предостеречь вас. То, что произошло между Хэммером и Сперри, — вы это сами видели — только начало. Дальше будет намного хуже.
Лицо Койла застыло.
— Если в караване и возникнут какие-то проблемы, то исключительно из-за вас. Теперь мы вас знаем, Сим Бойн!
Мэт зло рассмеялся.
— Вы глупец, Койл! Полнейший глупец! Здесь полно людей, которые знают меня многие годы. Тот, кто это выдумал, заслуживает порки.
— У нас есть ваш словесный портрет, детальнейшее описание, — не отступал Койл.
— Можно посмотреть?
Койл вынул лист бумаги из кармана ковбойки.
— Вот! — бросил он. — Читайте! И не пытайтесь порвать его, это просто копия.
— «Рост более шести футов, вес около двухсот фунтов или более, темные волосы и глаза… « — Мэт усмехнулся. — Под этот портрет подходит немало парней. К примеру, Клайв Масси.
— Масси? — Глаза Койла гневно сверкнули. — Да это же чистый абсурд! Это же…
— Да? — опустив глаза на руки, произнес Мэт. — Невероятно? Подумайте хоть чуть-чуть. Даже ваш распрекраснейший полковник Пирсон меня знает. И знал в далеком прошлом… А есть ли в караване хоть кто-нибудь, кто знал Масси до того, как он появился в Дедвуде?
Как только эта мысль была высказана вслух, Мэт сам понял, насколько его догадка верна. Она объясняла его подозрения: Масси — ганфайтер и убийца. Она объясняла все.
Брайен Койл, на лице которого явственно читалось сначала сомнение, затем отчаяние и, наконец, горестное осознание этого факта, пробормотал:
— Полная бессмыслица.
Он повторил это несколько раз, но уверенности в его словах не было.
Мэт пришпорил коня так, что тот встал на дыбы, и вихрем помчался к своей колонне. По пути он неожиданно осадил коня у фургона Рютца:
— Послушайте, если вы верите в этот вздор, выбросьте из головы. Даже Пирсон подтвердит, что вы ошибаетесь. Этот человек — Клайв Масси.
На землю спускались сумерки, и погонщики хлопотали возле фургонов, выстраивая их кольцом на ночную стоянку. Быстро проехав к середине круга, Мэт соскочил с седла, подошел к костру, который разводил Джеб Старк, и, не тратя лишних слов, объяснил ситуацию. Не успел он закончить, как прогремел выстрел.
Когда они подоспели к месту происшествия, то увидели Илэма Брукса, лежавшего лицом вниз в траве, обагренной его кровью. Что он мертв, было ясно с первого взгляда.
Над ним с хищным видом склонился Бэт Хэммер. Тут же стояли Джонсон Оленья Кожа и Клайв Масси.
Масси, с опухшим и почерневшим лицом, выглядел ужасно. Злобно посмотрев на прибывших, он заявил тоном, не терпящим возражений:
— Я все видел. Это была честная схватка.
— Где кольт Илэма? — требовательно спросил Бен Сперри. — Я не вижу его оружия.
— Он под телом, — ответил Масси. — Выпал из руки. — И, глядя на них, добавил: — Возвращайтесь к своим фургонам. Я сам займусь этим делом.
Мэт заколебался. Он мог бы здесь же на месте предъявить документ о назначении и с этого момента все взять на себя. Но фактически никаких доказательств у него не было. Конечно, если под телом Илэма не окажется оружия, можно арестовать Бена Хэммера за убийство, но это только насторожит других членов шайки. Поэтому он повернулся и пошел вместе с остальными, отметив, что Бен Сперри глядит на него так, как будто хочет что-то сказать.
Когда тот отвернулся, так ничего и не сказав, Бардуль вернулся к своим фургонам. В голове гудело. Мэт положил руки на задок фургона и долго стоял с опущенной головой.
— Двадцать восемь миль сегодня, — проговорил Старк.
— Максимальное достижение.
— Что это за ручей? — спросил Джеб.
— Форк-Крэйзи-Вумэн. На следующий день к вечеру должны быть у Клир-Крик, если путь не станет трудней.
Поглядывая исподтишка на Мэта, к ним приблизился Лют Харлис. Он смущался, не зная, как себя вести. Слухи о том, что Мэт Бардуль на самом деле Сим Бойн, прокатились по всему лагерю, и большинство приняло их на веру, даже не сверяясь с описанием Бойна, которое попало к ним в Рено. О Бойне в караване поговаривали еще до прибытия в форт, поэтому, когда описание подошло к Мэту, многие, не задумываясь, восприняли слух как сущую правду. Лют Харлис был в смятении. Он симпатизировал и доверял Бардулю и не очень верил слухам. В конце концов он уселся на землю и стал ждать, когда подадут ужин.
Кроме всего прочего, его тревожило еще одно обстоятельство. Был убит Илэм Брукс, а Харлис любил его и очень уважал. Илэм был основательный человек, хорошо известный и всеми любимый, и его смерть, казалось, говорила: то, чего все ожидали и боялись, началось…
Смущенный и взволнованный, Лют украдкой поглядывал на Арона Старка. Не заметив Мэта, в освещенный костром круг ввалился Бизон Мерфи. Он воинственно обозрел собравшихся, но никто ничего не сказал, и Мерфи, нагрузив миску едой, уселся рядом с Беном Харди.
Мэт чувствовал себя совершенно разбитым, у него сильно болел бок. Удары ногой по голове, по-видимому, вызвали легкое сотрясение мозга, и в голове шумело. Поэтому он не заметил старика индейца, проскользнувшего мимо него и остановившегося на краю освещенного костром пространства.
Первым на него обратил внимание Мерфи и приветственно поднял руку:
— Хау!
Индеец, оглядевшись вокруг, негромко ответил:
— Хау. — Затем, указывая на фургоны, добавил: — Приходит много белых людей. Слишком много.
Мерфи усмехнулся.
— Это уж точно как часы! До того, как белые появились, эта страна была прекрасна!
Индеец горестно посмотрел на него.
— Не надо белому человеку говорить то, что видят мои глаза. Белый человек пришел в страну травы и деревьев, в страну чистых прохладных рек, в ней паслись бизоны, тысячи тысяч, и ручьи были полны бобров. Они пришли в страну богатую и красивую, и что с ней сделали? Они набросились на нее как стаи голодных волков, они убивали бизонов только ради шкуры, а мясо бросали гнить в прериях. Они уничтожили бобров и безжалостно грабят богатства недр. Там, где побывал белый, речки испорчены отравой из их рудников.
Там, где когда-то шумели леса, теперь пустоши, пни и заросли бесполезного кустарника. Ливни смывают почву из-под корней, и еще оставшиеся деревья умирают. Там, где была трава, теперь пустыня. Там, где были бизоны, — огромные безжизненные пространства, их сжигает солнце и насквозь продувает ветер. Не плещет больше о воду хвост бобра, когда он видит опасность. Его сородичи навсегда покинули чистые воды этой земли, их дамбы разрушены. Так умирает и мой народ, а вы, белые люди, валом проноситесь по этой земле, все убиваете на своем пути, разрываете ее недра, вспарываете ее зеленые пастбища, вы стремитесь на Запад, а достигнув великих вод, повернете обратно. Вы вернетесь на землю, которую перед этим осквернили и разграбили, и будете драться за нее как стаи бродячих собак, голодных и злобных.
Вы оставляете после себя опустошенные пространства; там, где было изобилие, вы сеете голод; там, где были бескрайние прерии с высокими травами, вы рождаете пустыню. В конце концов вы вернетесь и будете драться за жалкие остатки, пока и они не иссякнут, и тогда вы остановитесь в изумлении среди пустыни и возопите: «Великий Дух, что мы натворили!»
— Да он же ненормальный! — прокомментировал Харлис, уставясь на старика.
Мерфи задумчиво теребил бороду.
— Может быть, но я думаю, старикан говорит дело.
— Мне приходилось бывать в ваших великих городах, белые люди. Я был там вместе с великим Красным Облаком. И что же мы видели? Только бешеную гонку за богатством, все борются, бьются и спешат, не зная покоя и мира. В ваших людях нет спокойствия, нет достоинства. Вы — племя воров, вы торгуете своими дочерьми и отдаете за прибыль свои души.
Я не увижу конца, да и вы тоже, потому что страна, которую вы украли у индейцев, необычайно богата — чтобы ее разграбить, нужны годы. Ваша жажда наживы бесконечна, вы станете почитать жадность за добродетель. Вы назовете ее предприимчивостью и деловой хваткой, и тот, кто награбит больше всех, заслужит вашу похвалу, но наступит день, когда вы оглянетесь назад и все поймете.
Вы пришли в нашу страну — люди в поисках дома; дом — это хорошо, но дома вам мало. Вам нужно больше, больше и еще больше. Вы охотитесь за моим народом, как дикие звери, вы рвете на части мою страну и восхваляете себя за предприимчивость! Вот что может белый человек, говорите вы!
Нет, белые люди, причина тому не ваша энергия, а богатства моей страны, которые вы здесь нашли. Каждый может казаться богачом, когда он тратит все в безумной оргии! Вы — будто юный глупец, который нашел множество шкур диких животных, обернулся ими и кричит: «Глядите все! Я великий охотник! Я великий воин!» Но когда шкуры будут проданы или упадут с него, он останется ни с чем.
Некоторые из вас говорят, что нужно беречь лес, охранять пастбища, но их мало, и голос их подобен шепоту на ветру. Люди, которых вы посылаете в свои советы, выступают в защиту жадности, и за это они получают часть добычи, а когда стареют, жиреют, теряют зубы, волосы и мужскую силу, становятся еще более хищными.
Белые люди, вы уничтожили мой народ, уничтожаете мою страну, но придет день, и вы встретитесь со своей судьбой и тогда поймете, что металл, из которого вы понаделали много бесполезных вещей — вы скоро выбросите их за ненадобностью, — нужен вам, чтобы выжить. Над вами пронесутся опустошительные войны, и вы исчезнете с лица земли. Белые люди уйдут. Не так, как индейцы, медленно и постепенно, а быстро, внезапно, уйдут навсегда.
Белый человек не может выжить, потому что он не может насытиться. Он не знает покоя. Войны, снова войны, голод и эпидемии сломят его гордость. Он не способен познавать. Белый человек всегда приносит с собой войну. Индейцы тоже сражаются, но их битвы быстро кончаются, и они возвращаются к своей охоте, к своим вигвамам, к своим скво. Белый человек живет среди насилия. Там, где он появляется, всегда поселяется злоба. Белый человек погибнет, раздираемый агонией; в вечной спешке и постоянных хлопотах он не сможет оценить ни окружающий мир, ни последствия своих поступков.
Мой народ исчезнет, но когда пройдет ярость белого человека, снова поднимется трава, опять вырастут деревья, потому что природа в конце концов всегда будет победителем. Это природа создала нас, и она возродится снова, врачуя корнями и зеленью нанесенные земле раны. Трава сохранит воду, и деревья устремятся в небо, а цветы расцветут пышным цветом. Трава удержит почву, смываемую с земли, ручьи и реки снова станут чистыми, и пустыня превратится в благородный край.
Белый человек исчезнет. И ничто не будет напоминать о нем. Его города превратятся в руины, ржавчина разъест его железо, годы поглотят его, и ничего не останется от того неистовства, с которым он грабил эту щедрую и обильную землю.
Мы уходим в небытие, белый человек. Вы уже отняли у нас Блэк-Хилс, место, где обитает Великий Дух. Скоро вы заберете Биг-Хорн. Наши вожди погибли, пытаясь спасти народ, мы храбро сражались, но мой народ не может долго ненавидеть. Мы честно бились тем малым оружием, которое у нас было, и уйдем, завернувшись в свои одеяла и скорбя о неизбежном конце.
Арон Старк пошевелился и оглядел присутствующих. Затем резко встал и склонился над кофейником, наливая кофе себе в кружку.
— На некоторых здешних землях, — заявил он, — и расти-то ничего не будет. Несколько лет урожай неплохой, а потом — конец, земля истощается.
Пока индеец говорил, подошел Барни Койл.
— Правильно, — согласился он. — Вроде как мой кошелек. Потратить из него несколько долларов — и пусто, ничего больше нет. — Он сдвинул шляпу на затылок и подмигнул Бену Харди: — Держу пари, смысл в том, что иногда нужно кое-что вкладывать.
— Ага, — хмыкнул Старк. — Звучит очень здорово, но как можно вложить что-то в землю? Если в ней чего нет, то так и не будет!
Мэт выпрямился, чувствуя нарастающую боль в боку. Сражаясь с болью, он медленно пошел от костра. Отойдя ярдов на сто, сел на камень и стал смотреть на ручей.
Вода была темной и очень тихой, никакого движения, лишь слышались легкие всплески, словно ручей говорил ему, что он еще жив. Боль не проходила. Мэт сидел неподвижно, глядя в никуда. Через некоторое время он почувствовал себя лучше, боль отлегла, и голова прояснилась. Мэт ощупал руки, шевеля пальцами, чтобы сделать их более послушными.
Брайен Койл сидел на постели, расстеленной под самым большим из своих фургонов, когда к нему подошел Бен Сперри и присел на корточки.
— Брайен, происходит что-то странное. Кто-то обшарил мой фургон.
— Обшарил фургон? Что это значит?
— Фургон кто-то обыскал. Все мои боеприпасы исчезли.
Койл замер с полуснятым сапогом в руках.
— Ваши боеприпасы? Украдены?
— Да, и мне кажется, потому и Илэма убили. Видно, он застал Хэммера в своем фургоне и понял, что тот делает. У него не было с собой кольта, Брайен. Он никогда не носил револьвер. Предпочитал винтовку. У него был винчестер.
Брайен Койл снова натянул сапог, встал и обошел фургон сзади.
— Жакин? Можно войти?
— Да, я еще не раздевалась.
Койл взобрался в фургон и начал копаться в вещах. Нашел ящики с боеприпасами — они были пусты. Некоторое время он смотрел на них невидящим взглядом. Лицо его помрачнело. Он медленно вылез из фургона.
— Бен, сколько патронов у вас в наличии?
— Пять в моем кольте и пять или шесть в винчестере. Не слишком много.
— Да, не слишком, — подтвердил Койл, глядя себе под ноги. — Бен, возвращайтесь в фургон, глядите в оба и никому ничего не говорите.
Койл вернулся к себе, взял пояс с кольтом и надел его.
— Папа?.. — Он повернулся на голос Жакин. — Какая-нибудь неприятность? Что-то нехорошее?
Койл помедлил с ответом.
— Боюсь, что очень нехорошее, Жакин, — проговорил он мягко. — Лучше бы ты осталась в Дедвуде.
— Папа, почему бы тебе не поговорить с Мэтом Бардулем?
Брайен Койл изменился в лице.
— Нет, я никогда не… — И замолчал. — Впрочем, при сложившихся обстоятельствах это, наверное, лучше всего, — медленно произнес он. — Но сначала я переговорю с Германом. Оставайся в фургоне.
Патроны, конечно, и сами по себе представляют ценность, размышлял Койл, направляясь к Рютцу. Это мог быть просто вор. Возможно, что им был Хэммер. В разговоре с Германом Рютцем нужно выяснить, был ли это частный случай или патроны пропали во всех фургонах. С другой стороны, почти все мужчины в караване вооружены, патроны у них есть. Идея Бардуля совершенно абсурдна, все происходящее должно иметь разумное объяснение.
Тем не менее Брайен уже сам заметил все нарастающее напряжение среди участников каравана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24