Я снова глотнул кофе. Остатки пододвинул поближе к огню.
Подбросив веток, я растянулся на прохладной земле. Вашти… рассвет настал холодный и мрачный. Дрожа, я допил остатки кофе, разбросал костер, чтобы угли скорее потухли на голой земле, и тронулся в путь.
Ноги плохо слушались меня, и мою походку нельзя было назвать изящной, но я двигался вперед. Однако пройдя совсем немного, я упал и не мог встать. Я с большим трудом подтянул одну ногу, но она соскользнула обратно, и я затих.
Я не потерял сознания, но чувство реальности меня покинуло. Я лишь смутно ощутил, что на меня начали падать капли воды.
Дождь…
Борясь со слабостью и дурнотой, я старался перевернуться на спину.
Я ощущал чей-то взгляд. Эта мысль медленно проникала в истощенный мозг. Кто-то смотрел на меня!
Это было невероятно, невозможно. Я сходил с ума. Мне наконец удалось перекатиться на спину. Я открыл рот. Дождь медленно падал на меня, блаженно освежая лицо; несколько капель попало в горло. Я продрог и с трудом шевелился, но тем не менее немного ожил.
Я приподнял голову, чтобы оглядеться, но снова уронил ее. Кто-то смотрел на меня!!!
Это были индейцы. Человек сорок — пятьдесят, в боевой раскраске, без женщин и детей, и все вооруженные.
Я медленно перекатился на живот, уперся руками и поднялся на ноги. Однажды на нашем ранчо останавливались пайюты, возвращавшиеся после битвы с команчами. Им нужно было оправиться от ран. Отец отдал им трех лошадей, хотя у нас самих дела шли не блестяще. Пока они жили у нас, я немного обучился их языку. Здешние индейцы, как сказал Поуни, должны быть пайютами. Я заговорил с ними по-индейски.
Они молча смотрели на меня. Я попробовал перейти на английский.
— Много ран, — сказал я. — Плохой человек стрелял в меня. У меня нет оружия. Я шел. Он убежал.
— Ты шел по Шаманской Тропе.
Индеец, который произнес эти слова, был очень необычно раскрашен. Может быть, колдун?
— Да. Небесный Отец сказал мне: иди по Шаманской Тропе, и пайюты помогут тебе.
Индейцы заговорили между собой, поглядывая на меня. Язык их был не совсем тот, что я знал, но похожий. Иногда я понимал слово-другое, иногда целую фразу.
Они вели в поводу несколько запасных лошадей. Индейский юноша подъехал ко мне и подвел лошадь, я вскарабкался на нее, ухватившись за гриву.
Индейцы сразу взяли в галоп, и я, вцепившись в гриву моей лошади, изо всех сил старался не отставать.
Их селение находилось довольно далеко, но я каким-то чудом преодолел весь путь, не потеряв сознания. Селение состояло от силы из двух дюжин жилищ, скученных на узком плато над обрывом. Место было выбрано удачно: и естественная защита от нападения, и топливо, и вода.
Четыре дня я провел у пайютов, которые кормили меня и ухаживали за мной. В вигвам, где я лежал, приходила старая индианка, обрабатывавшая мои раны.
На пятый день я вышел на улицу — слабый, как котенок, но уже способный передвигаться на своих двоих.
— Что ты теперь делать? — спросил меня вождь.
— Я пойду в город белых людей и найду человека, который стрелял в меня.
— У тебя нет оружия.
— Я найду себе оружие.
— У тебя нет лошадь.
— Я прошу моего краснокожего брата одолжить мне лошадь. Я возвращу ее, если смогу, или заплачу деньги.
— Мой народ воевать с твой народ.
— Я об этом не знал. Я пришел сюда с Великой воды у заходящего солнца. Я пойду назад к моей скво, в Колорадо.
Он покурил, раздумывая. Затем сказал:
— Ты храбрый воин. Мы идти твой след… много миль. Ты найти свой враг, ты убить его. — Вождь посмотрел мне в лицо. — У меня нет винтовки для тебя, но я дам лошадь. — Он показал своей трубкой: — Ты взять этот.
Это был конь мышастой масти, около четырех с половиной футов в холке, прекрасный конь.
— Спасибо.
Я подошел к коню. На нем был только недоуздок.
Я сделал верхом полукруг и подъехал к костру вождя.
— Ты великий вождь, — сказал я, — и ты мой друг. Кто бы ни спросил тебя, говори, что ты друг Шела Такера.
Развернувшись, я ускакал, а индейцы стояли толпой и смотрели мне вслед.
Я оглянулся лишь однажды. Это был воинский отряд, я видел у них свежие скальпы.
Глава 19
На поиски следов Поуни мне потребовалось не более часа, две лошади, из них одна в поводу. Следы моего скакуна с полосой на спине я изучил, как трещины на собственных ладонях.
Конь подо мной был тоже очень хорош. Вождь пайютов знал, какой конь требуется человеку, перед которым лежат многие мили пути, тем более если он преследует врага. У этого коня был очень ровный ход, чувствовалось, что он может бежать рысью от рассвета до заката.
Выбравшись из этих мрачных, зловещих гор, побелевший от пыли и с кислым привкусом на губах, я мог определить, где я нахожусь, но знал, что ехать мне на восток.
Сначала Боб Хеселтайн и Малыш Рис. Теперь Поуни Зейл. Рано или поздно, я найду его, или он найдет меня, и для одного из нас эта встреча будет последней.
Передо мной, за высохшим озером, поднималась горная гряда, похожая на зазубренную пилу. Не высокая — пустынные кряжи редко бывают очень высокими, но они совершенно бесплодные и состоят сплошь из острых обломков скал и колючих растений, только и ждущих того, чтобы разодрать в кровь живую плоть.
Показалась дорога, по ней, похоже, ездили немало, но из свежих следов там были только следы одинокого всадника с двумя лошадьми.
Дорога упиралась в пилообразный хребет. Я показал на него своему мышастому другу и сказал:
— Нам туда, парень. Вперед!
Я ехал и думал о Коне Джуди, который был моим другом, о Вашти, которая могла меня ждать, а могла и нет, и о суровой, беспощадной земле, которая лежала между ними и мной.
Если Поуни поджидает меня где-нибудь за скалой, мое дело глухо: ведь у меня не было даже револьвера. Если он приготовил мне ловушку, то я, можно считать, уже труп, пожива для стервятников и койотов. Но у меня было предчувствие, что он не ждет, а удирает со всех ног, и я продолжил преследование.
Мы забирались все выше и выше.
Внезапно я увидел всадника. Одинокий мужчина верхом на муле, ведущий в поводу еще одного мула с поклажей. Золотоискатель.
Мужчина остановился, заметив меня. Вряд ли он был рад встрече. И это было неудивительно, учитывая мой вид — небритое израненное лицо, не совсем еще зажившие ладони, разорванная одежда.
— Привет, — сказал он. — Мистер, не знаю, где вы были, но я туда не хочу.
— Я выбрался оттуда, — сказал я. — Мне повезло. В той стороне индейцы, они на тропе войны.
— Видали мы такое, — протянул он. — Я на краснокожих собаку съел.
— У вас нет лишнего револьвера? Мне нужно оружие.
— Мальчик, судя по твоему виду, тебе больше всего нужно поспать пару недель, причем каждый день принимать ванну. Ты ищешь смерти, мальчик. Видел бы ты себя сейчас.
— Мне нужен револьвер. Вы должны были недавно встретить человека с двумя лошадьми; мое оружие у него. По крайней мере, он забирал его. Одолжите мне револьвер! Я вышлю вам двойную его стоимость, куда вы прикажете.
— Я видел этого человека, мальчик. Тебе лучше держаться от него подальше. Это очень подлый человек, чересчур подлый для такого юнца, как ты. Я уцелел при встрече с ним потому, что издали заметил его и узнал по посадке. Я тут же свернул с тропы, но он увидел мои следы и стал высматривать меня, а я лежал, спрятавшись в скалах. Я сказал ему: «Поуни, езжай своей дорогой. Ты у меня на мушке». И он поехал, но это было совсем на него не похоже, вот что я тебе скажу. То есть нисколечко не похоже.
— Он испуган, — сказал я.
— Нет у меня лишних револьверов, а если б и был — я бы не стал давать его такому самоубийце, как ты. Как тебя звать, малец?
— Шел Такер, — ответил я, — и мне приходилось и ранее преследовать негодяев… До встречи!
Мой серый шел по следу, как охотничий пес. Этот конь был даже лучше, чем я оценил его сначала. Можно было подумать, что это его Поуни пытался убить, и теперь он жаждет мести. К ночи мы достигли Пещерного ручья.
Пайюты дали мне с собой вяленого мяса, и я сжевал кусок на ужин. Я напился из ручья и тут услышал стук копыт. Спрятавшись среди камней, я стал ждать появления всадника.
Это был длинный, тощий ковбой на гнедом мерине. Он остановился у ручья и хотел спешиться, но заметил мои следы. Он сразу же развернул коня, но я крикнул:
— Друг, не спеши, не горит. У меня даже нет револьвера!
— Тогда не шевелись, — скомандовал он, — потому что моя пушка при мне. Стой, где стоишь, пока я сам тебя не увижу.
Он покрутился, вглядываясь, пока не рассмотрел меня хорошенько.
— Петушок боевой, но изрядно ощипанный, — прокомментировал он. — Как это тебя так угораздило?
— Об этом лучше спросить человека с конем в поводу, которого ты недавно видел. Нет ли у тебя лишнего револьвера или хоть чего-нибудь стреляющего?
— Нету. У меня с собой кольт и винчестер, но там, куда я еду, мне, скорей всего, понадобится и то и другое. А что у вас с ним произошло?
— А кофе у тебя нет? А то у меня только мясо, которое мне дали индейцы.
— Да вообще-то я как раз и собирался сообразить насчет кофе, — улыбнулся он.
Тем не менее слезая с коня, он не сводил с меня глаз, пока не убедился, что я и вправду безоружен.
— Хороша ли вода? — спросил он.
— Вода хороша любая. А если ты в этом сомневаешься, то попробуй пойти туда, где я был без воды.
Мы развели костер и поставили греться воду. Он вскрыл банку бобов и отдал мне половину. Пока вода закипала, я рассказал ему обо всем, что случилось с тех пор, как я встретил на дороге мерзавца Поуни.
— Он уже в Силвер-Пик, — сказал он. — Мы сейчас с тобой в горах Силвер-Пик, а город там, ниже, на краю долины Клейтон.
— И большой город?
— Проезжая мимо, можно и не заметить. Он едва родился, как уже и загнулся. Народ почти весь разбежался, там осталась пара лавок, корраль и место, где можно переночевать в дождь. Есть там еще горная фабричка, но она давно стоит, и тамошние жители сидят сложа руки и вздыхают о миллионах, которые лежат под ногами. Может, там и лежат миллионы, да только неизвестно чего. Но уж точно не наличных. Если ты приедешь в этот городишко и помашешь пятидолларовой бумажкой, то будешь самым желанным гостем на свете.
— Я не могу помахать даже пятачком, — сказал я. — Этот кадр обчистил меня.
— О-хо-хо… У меня есть два бакса, и мы их поделим поровну. Моя душа не вынесет зрелища пилигрима, въезжающего в этот городишко без гроша в кармане.
— А как все же насчет револьвера?
— Нет уж. Для самоубийства сам выбирай срок и сам ищи револьвер.
— Тогда мне придется вырезать палку, — сказал я ему. — Мне же нужно будет хоть как-нибудь защищаться.
Бобы были отменные, кофе и того лучше; он разделил пополам горбушку хлеба. Этот ковбой был хорошим парнем, а я так и не узнал его имени. Свое имя я ему под конец назвал.
— Если будешь когда-нибудь в Колорадо, — сказал я, — найди меня. Я Шел Такер.
— Слыхал о таком, — прищурился он. — О тебе уже складывают песни.
Силвер-Пик имел от роду не более десяти — двенадцати лет, но он уже умирал, хотя его жители в это не верили. А если у людей есть такая вера, кто осмелится возразить?
На веранде салуна сидели трое и смотрели на меня. Я огляделся, но не увидел никаких признаков Поуни и его лошадей. Тогда я подъехал к салуну и спешился.
— Я ищу человека с двумя лошадьми, — сказал я, — из которых по крайней мере одна ему не принадлежит.
— Он уже уехал. И если ты послушаешь доброго совета, то оставишь его в покое. Мне показалось, что он совсем не хочет, чтобы его догнали.
— Мне нужен харч и револьвер, — без обиняков попросил я.
— Мистер, это нищий городишко. У каждого есть только то, что ему необходимо. Езжайте дальше.
— У меня есть один доллар, — сказал я.
— На это можно купить чуть-чуть пожевать. Проезжай, малец. Наш шериф очень не одобряет охотников за людьми.
— Где он живет?
Они указали мне на одну из хибар, и я сел на серого и подъехал туда. Я остановился у крыльца и поднялся по ступеням.
Дверь мне открыл высокий, худой человек с резкими чертами лица. Револьвер он носил так, что было видно: он знает, для чего нужна эта игрушка. За его спиной женщина накрывала на стол.
— Я Шел Такер, — сказал я, — и я преследую одного человека.
— Входи. — Он обернулся к женщине: — Мамочка, поставь-ка еще одну тарелку. Кажется, этот малый с ней неплохо управится.
Когда мы сели за стол, шериф откинулся на стуле, раздымил свою трубку и осмотрел меня с ног до головы.
— Я Дин Блезделл. В Силвер-Пик я недавно. Работа у меня неблагодарная, и денег хватает только-только, чтобы душа с телом не рассталась. А теперь послушаем тебя.
И я снова рассказал мою историю, но на этот раз не вдавался в подробности. Шерифу было достаточно посмотреть на меня, чтобы додумать все детали.
— Не понять мне этих краснокожих. Под счастливой звездой ты родился, парень, что они дали тебе унести с собой свой скальп.
— Они долго шли по моему следу. Наверное, они решили, что на мою долю пришлось и так достаточно мучений.
— Да еще и коня дали? Ну это класс. Я на своем веку такого не слыхал. Хотя индейцы уважают мужество даже в своих врагах. Послушай, парень. Вот что я сделаю. Я тут отобрал кольт у одного типа пару месяцев назад. Это надежная вещь. Я его тебе отдам. А кроме того, мы с мамочкой соберем тебе чего-нибудь в дорогу. Еще тебе надо седло на твоего серого. Возьми одно в конюшне. Его владелец уехал от нас, а седло оставил… Там, куда он направлялся, как он сказал, он надеялся больше никогда не увидеть подобной штуки.
Мы долго говорили о разных людях и разных местах. Шериф был родом из Арканзаса, три года жил в Техасе, потом приехал на Запад и женился на вдове, мужа которой убили в Аризоне апачи. Он перепробовал много занятий.
— Мы скопили немного — только чтобы держаться на плаву. Я в свое время несколько месяцев был шерифом в Эренбурге, вот мне и предложили эту работу.
Его жена налила нам еще кофе.
— Я слыхал о ваших с Хеселтайном приключениях, — продолжал Блезделл. — Я встречался с ним однажды… Опасный тип, скажу я тебе. Но тогда я выручил его из беды, и он был тих и никому не мешал. Можно считать, что мне повезло. Я бы не хотел сшибиться лбом с таким человеком. Я ношу револьвер и делаю свое дело, но я ни разу в жизни никого не пристрелил и даже не видел настоящей драки на револьверах.
— Я видела, — сказала его жена. — И больше не хочу.
— Мамочка выросла в краю краснокожих, — пояснил Блезделл.
— Никогда не находила в этом ничего хорошего, — хмуро продолжила она, — хотя знавала людей, которых хлебом не корми, а дай попалить из револьвера. Просто нехристи какие-то.
— Они ведь, наверное, и не знают ни о каком христианстве, — предположил я. — Мы должны понимать, что у них своя вера, не такая, как у нас.
— Да речь-то не об этом. Перестрелка, которую я видела, была вовсе не с индейцами. Это просто каких-то два пьяных ковбоя на улице… по крайней мере, мне сказали, что они были пьяные. Один из них был такой любитель стрельбы, что изрешетил пулями все окрестные дома. Я считаю, что если уж вам приспичило стреляться, то по крайней мере палите строго друг в друга.
— Очень здравая мысль, мэм, — подтвердил я.
— Ты убьешь этого Хеселтайна, когда настигнешь его? Так люди говорят.
— Не хочу я никого убивать. Я хочу просто вернуть свои деньги.
— Деньги он наверняка уже потратил, — предположила она. — Чужое золото карман жжет.
Но мой доллар все еще лежал у меня в кармане, когда я въехал через ущелье Пеймастер в долину Биг-Смоки. Я покинул Силвер-Пик еще до рассвета и успел основательно углубиться в Биг-Смоки к тому времени, как солнце опустилось за горы Монте-Кристо. Их вершины, красные от природы и от лучей заходящего светила, горели на вечернем небе, подобно языкам пламени.
Не раз и не два я оборачивался в седле, чтобы взглянуть на них. Редко когда увидишь такую красоту. От скал уже протянулись глубокие тени, а верхушки хребта все еще пылали закатным огнем.
Ночь застала меня у источника Монтесумы. На небе высыпали яркие звезды. Я нашел клочок пастбища, где паслось несколько коров, и обосновался там на ночевку. Следы двух лошадей вели на север, где неясно вырисовывались силуэты далеких гор.
Меня беспокоили мои ладони. Они заживали, но очень медленно. А у меня не было винтовки. Пересекая эту лысую равнину, я был виден со всех сторон на несколько миль, а Поуни был слишком опытным старым волком, чтобы не проверять дорогу позади себя.
— Мальчик мой, — сказал я себе, — когда будешь подъезжать к тем горам, не ставь лучше ноги в стремена. Он обязательно устроит на тебя засаду.
На следующее утро я тронулся в путь задолго до того, как солнышко показало нос из-за Сан-Антонио. А к полудню я достиг места, где дорога раздваивалась. Одна тропа поворачивала к горам Тойяби, и на ней не было никаких следов — ни животных, ни людей. А другая шла дальше по долине Биг-Смоки, но какие-то люди — их было четверо или пятеро — гнали скот по этой дороге и затоптали все другие следы.
По логике вещей, если на дороге, ведущей на северо-запад, не было следов, то, значит, Поуни поехал вверх по долине, на северо-восток.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21