Из-за тебя я сижу на мели, с тех пор как ты пустился за нами в погоню, я не заработал ни доллара.
— Совсем поиздержался?
Пит улыбнулся.
— Не то слово. Я заплатил последние деньги за виски, которое пил, когда ты вошел. Я надеялся, что смогу найти какого-нибудь приятеля, который дал бы мне возможность подзаработать.
— Ты нашел, — ответил я. — Я дам тебе такую возможность. — С этими словами я положил на стойку бара двадцатидолларовую монету. — Возьми эти деньги и сделай для меня одну вещь.
Пит впился в меня взглядом.
— Что именно?
— Держись подальше от Боба и Риса. Я думаю, ты неплохой парень, Пит, и когда я буду их убивать, мне бы не хотелось, чтобы ты тоже оказался рядом.
— Меня там не будет. — Пит взял деньги. — Беру эти деньги взаймы. — Он двинулся к двери, но потом повернулся и подошел ко мне. — Не знаю, зачем мне покрывать их? Они не принесли мне ничего, кроме неприятностей. Так что я скажу тебе, где они. Руби Шоу поехала в Лос-Анджелес. Там она остановится в отеле «Белла Юнион» и будет ждать Боба и Риса.
Если Пит бросил их в Конском источнике и они направляются в Лос-Анджелес, значит, им удалось оторваться от меня на значительное расстояние, а моя лошадь была совсем измотана. Поэтому, зайдя в платную конюшню, я обменял ее, немного доплатив, на чалого мустанга и поскакал по направлению к городу Прескотт.
Дорога туда была неблизкой, и к тому же в любую минуту надо было опасаться нападения апачей. Они прятались в каньонах Моголлонов, нападая на одиноких путников и затерянные в горах хижины.
Двигаясь на север, я догнал торговый караван — в нем было двадцать огромных фургонов, запряженных быками. Караван сопровождали двадцать пять мужчин, среди которых был повар, два охранника и хозяин груза. Я назвал им свое имя и разделил с ними их трапезу, состоящую из говядины с бобами, добавив в общий котел трех индюков, которых подстрелил незадолго до этого. Сидя у костра, мы разговорились.
— Так ты и есть Шел Такер? — спросил меня повар, суровый старик, бывший когда-то охотником за бизонами и мустангером. — Слыхал это имя.
— Я из Техаса, — сказал я.
— Я о тебе слышал в Колорадо.
— Не знаю, почему люди говорят обо мне. Я мало что успел сделать в жизни. — С этими словами я налил себе кофе. — Сейчас я еду в Лос-Анджелес, — добавил я.
— Значит, твои приятели двинулись туда? Я слыхал, что ты преследуешь их буквально по пятам.
Я ничего не ответил, и повар продолжил:
— Я слыхал о Бобе Хеселтайне и хорошо знаю Бернета. Он носит с собой, кроме винтовки, еще и короткоствольный крупнокалиберный пистолет.
— Бернет бросил их. Я видел его в Сокорро.
— Ты его убил?
— Зачем? Он же больше не с ними и к тому же мне лично ничего плохого не сделал. Мне нужны Хеселтайн и Рис.
Распрощавшись с людьми из каравана, я направился в Прескотт.
Когда я проехал по Герли-стрит и искупал своего коня в Гранатовой реке, солнце уже садилось за гору Большой Палец. Проезжая через город, я внимательно смотрел по сторонам, но не заметил никаких признаков присутствия здесь Боба и Малыша.
Прескотт был тихим, сонным городишком. Я слез с коня и почистил свою обувь, причесался и убрал револьвер в кобуру.
Неподалеку располагалось кафе, где столы были покрыты скатертями в красную клетку, заляпанными жирными пятнами и кофе, но мой аппетит от этого ничуть не уменьшился.
Из комнаты, в которой стояло восемь столиков с четырьмя стульями за каждым и один большой стол с лавками по обе стороны, дверь вела на кухню. Я сел у окна, чтобы видеть улицу.
В кафе было тихо и прохладно, царила атмосфера ожидания, мне всегда казалось, что пустые стулья и столы в таких заведениях ждут посетителей.
Как хорошо было наконец сесть и расслабиться! Откуда-то доносилась старинная испанская песня, которую пели с чувством, но на очень плохом испанском. Слушая песню, я унесся мыслями к Вашти, ее отцу, Кону Джуди, словом, ко всем тем людям, что были сейчас так далеко от меня.
За чем же я все-таки гоняюсь? Скорее всего, Боб и Руби уже потратили все деньги — проиграли в карты или просто промотали. Я не испытывал к этим людям ненависти, скорее, это было желание сделать так, чтобы справедливость восторжествовала. Если бы не они, мой отец был бы сейчас жив… Впрочем, я и сам виноват в его смерти.
С тех пор как он умер, прошло несколько месяцев. Я уехал из дома заносчивым подростком, которому казалось, что он все на свете знает, теперь же я стал мужчиной или хотя бы стал похож на мужчину, но я до сих пор не имел ни малейшего представления о том, чем бы мне хотелось заняться в жизни и к чему стремиться. Пока у меня была только одна цель — встретиться лицом к лицу с Хеселтайном.
Что же гнало меня в путь — желание получить назад деньги или что-то другое? Да, я хотел вернуть деньги нашим друзьям, которые доверили нам с отцом свой скот, но тут было еще и кое-что другое. Боб и Малыш посмеялись надо мной, когда я догнал их в первый раз и попросил отдать деньги. Тогда я отступил. Конечно, приятно слышать, когда тебе говорят, что ты сделал правильно, что ушел. Я быстро повзрослел и многое узнал за эти месяцы, а чем опытнее я становился, тем чаще думал, что я поступил тогда не по годам мудро. Но разве в ту минуту мудрость подсказала мне, что надо уйти? А может быть, это был обыкновенный страх?
Я говорил себе, что должен еще раз посмотреть Бобу и Рису в глаза. Я должен убедиться, что больше не боюсь их… и, возможно, убедить в этом их.
Я убил Бернса Кинга, но не собирался делать зарубок на прикладе винчестера — я не хотел убивать. Пит Бернет предпочел выйти из игры, возможно, потому, что я гнался за ними, не отставая ни на шаг.
И тут вдруг я понял, что могу уничтожить Боба и Риса без единого выстрела. Я буду наступать им на пятки, не дам им времени спланировать свои действия и подготовиться к встрече со мной. Я хорошо знал эту публику и понимал, что с ними не захочет иметь дела ни один другой преступник — перспектива в любой момент столкнуться со мной отпугнет кого хочешь.
Повар каравана сказал, что слыхал обо мне. Скорее всего, известность — мое самое сильное оружие, ведь по всему Дикому Западу гуляют обо мне слухи, и все знают, что, где бы ни появились Боб и Рис, я всегда следую за ними.
Сидя в кафе, я подумал, что Прескотт — очень милый городок. Я глядел на улицу, на которую постепенно опускались сумерки. В домах уже зажигались огни, мужчины возвращались с работы и ставили винтовку в углу, а кобуру с револьвером вешали на гвоздь, а потом садились ужинать со своей семьей.
По правде говоря, мне было очень одиноко. Больше всего на свете мне хотелось улечься спать, чтобы встать на рассвете, сесть на коня и вернуться в Колорадо, где меня ждали друзья и где жила Вашти.
На кухне повар готовил кушанья, а девушка, разносившая еду, куда-то отлучилась. В кафе, кроме меня, никого не было. Комната освещалась четырьмя керосиновыми лампами, по одной на каждой стене. Приятный полумрак действовал на меня успокаивающе.
Я ел очень медленно, наслаждаясь едой. Пища была самой простой, но я был так голоден, что мне казалось, будто передо мной стоят самые изысканные деликатесы.
Совсем недавно моя голова была полна глупых мальчишеских фантазий: я воображал себя героем, скачущим на лошади, чтобы спасти прекрасную девушку, которой грозила опасность, или попавшего в беду друга. Зато сейчас ум мой был свободен от фантазий и пустых мечтаний. Теперь я постоянно вслушивался в звуки, поскольку стал охотником, а когда охотишься за кем-нибудь, в любую минуту можешь сам превратиться в преследуемого. Кроме того, мне нужно было кое-что обдумать.
Интересно, почему Хеселтайн и Рис не поехали в Лос-Анджелес вместе с Руби Шоу? Она отправилась туда на дилижансе, а они почему-то предпочли ехать верхом. С чего бы это?
Ну, во-первых, у них вполне могло не быть денег на дилижанс. Нет, это маловероятно, ведь, гоняясь за Бобом и Рисом, я не давал им возможности потратить деньги.
Во-вторых, им могла прийти в голову идея ограбить кого-нибудь по пути в Лос-Анджелес, чтобы приехать туда с большой суммой денег.
А в-третьих, они, наверное, захотели расправиться со мной, не дожидаясь, пока я их догоню. Может быть, они решили убить сразу двух зайцев — совершить еще один налет и избавиться от меня. Им не удалось сделать это тогда, когда они заманили меня в засаду в горах, и в Лидвилле. Мне нужно быть осторожным и ни на минуту не терять бдительности.
Я впервые открыто выступил против Риса и Хеселтайна, когда они сделали попытку ограбить дилижанс. После этого Пит Бернет отказался иметь с ними дело, и по всему Дикому Западу прошел слух, что связываться с Бобом и Малышом опасно — попадешь в беду.
Я закончил есть, но мне не хотелось уходить отсюда. С улицы доносились звуки шарманки; процокала копытами лошадь, и вновь наступила тишина.
Отдыхая, я задумался о своем будущем. Пообщавшись с Коном Джуди и его друзьями, я научился по-новому смотреть на многие вещи, стал иначе вести себя, и у меня в голове появились кое-какие идеи.
Дикий Запад недолго еще будет оставаться диким и свободным. Люди будут приезжать и селиться здесь, и хотя, конечно, первыми на новые, необжитые места приезжают необузданные дикие натуры, за ними последуют люди, привыкшие к размеренному образу жизни. Они построят города с церквями, школами и всем тем, без чего невозможна нормальная спокойная жизнь.
В этих городах не будет места для таких людей, как Хеселтайн. Малыш Рис, может, еще одумается и возьмется за ум, хотя вряд ли, он из тех, кто привык подчиняться, кто не способен самостоятельно принимать решения. Он не в состоянии сам стать лидером, поэтому пристроился к человеку, наделенному от природы теми чертами, которых был лишен Рис, и жил в его тени, не задумываясь, правильно или нет он живет. Впрочем, Малыш выбрал себе плохой пример для подражания и тем самым обрек себя на гибель… или на тюремное заключение, что, в сущности, одно и то же. Как могут люди рисковать своей жизнью и свободой только ради того, чтобы разжиться парой сотен монет? Это было выше моего понимания.
Скорее всего, Боб и Малыш поехали в Лос-Анджелес в надежде избавиться от моего преследования. Если им это не удастся, они наверняка снова попытаются заманить меня в ловушку. Я был уверен, что они проверят, иду ли я по их следу, или нет. Отсюда до побережья расстилались огромные пустынные пространства, где одинокого всадника можно заметить издалека.
Тут мне в голову пришла одна идея. А что, если обогнать их и самому приготовить для них ловушку?
Это можно было сделать очень легко. Сесть на дилижанс и поехать в Лос-Анджелес. Дилижансы часто меняют лошадей, так что я вполне могу прибыть на место раньше Боба и Риса. Итак, решено, еду на дилижансе.
Я встал и, положив на стол деньги за ужин, двинулся к двери. Открыв ее, я вышел на улицу, в ночную прохладу.
— Такер!
Я обернулся.
В отблеске света, падавшего из ресторанного окна, стоял человек, державший в руках винтовку. Он был мне совершенно незнаком.
Винтовка изрыгнула пламя, я ощутил удар и резко повернулся. Револьвер был уже у меня в руке. Я выстрелил.
Незнакомец потерял равновесие и со всего размаху ударился о стену ресторана. Но он не упал и стал снова поднимать винтовку. Мгновение, показалось мне вечностью. Дуло его винтовки уставилось на меня; я почувствовал на своем лице дуновение холодного ветра и услыхал, как захлопали двери, л по топоту ног догадался, что сюда бегут люди. Я не знал, почему этот незнакомец решил меня убить, но знал, что надо делать мне — я должен опередить его.
Я широко расставил ноги и твердой рукой направил револьвер на своего противника. Я выстрелил; он схватился обеими руками за голову и закричал. Это был его последний крик в жизни.
Человек со звездой шерифа схватил меня за руку.
— Эй, парень, что здесь происходит?
Вместо меня ему ответила девушка-официантка:
— Шериф, этот парень только что закончил ужинать. Он сидел один и ни к кому не приставал. А этот человек ждал его на улице в темноте.
— Больше он никого не будет ждать, — заметил кто-то. — Он готов.
— Он ранил этого парня, шериф. Я видела, как он пошатнулся.
Я пощупал бок. Меня спасли часы, лежавшие в кармане жилета, которые когда-то подарил отец. Пуля попала в них, превратив их в груду обломков.
— Я не знаю этого человека, — сказал я. — Я его до этого никогда не встречал.
Официантка снова вмешалась в разговор.
— Он торчал здесь два или три дня. Как будто кого-то ждал.
— Ясно, как Божий день, — сказал шериф. — Он ждал тебя, парень, попытался убить, но ты оказался проворнее. Тут без всякого следствия ясно, как обстоит дело. Как вас зовут, мистер?
— Шел Такер.
— Так вы и есть тот человек, который преследует Хеселтайна? Похоже, он хотел убрать тебя чужими руками, друг мой. А теперь без обид, Такер, ответь мне, когда ты собираешься уезжать, — завтра утром?
— Да.
— Я был бы тебе очень признателен, если ты не будешь задерживаться с отъездом. Люди в городе очень нервничают, когда слышат стрельбу.
Какой-то человек обыскал моего мертвого противника и сказал:
— Я нашел у него письмо, шериф. Это Эл Кашион, ну, вы знаете, тот человек, что участвовал в перестрелке в Холбруке. Он был порядочным негодяем.
— Теперь уже не будет. — Шериф склонился над мертвым телом и осмотрел его карманы. — Здесь пятьсот долларов, Такер. Похоже, ему хорошо заплатили, чтобы он убил тебя… Видимо, Хеселтайн тебя по-настоящему боится.
— Не думаю, — ответил я. — Скорее всего, этого человека нашел Рис. Или Руби Шоу.
— Наверное, это была Руби, — сказал шериф. — Кашион когда-то был ее парнем. — Он протянул мне деньги. — Я слыхал, что ты хочешь вернуть деньги, которые у тебя украли. Бери, правда, здесь только небольшая часть.
— Спасибо, — ответил я.
Я добрался до гостиницы и лег спать. И тут меня начало трясти. Я лежал в темноте в холодном поту и понимал, что не скоро смогу уснуть.
Убийца напал на меня совершенно неожиданно, и все-таки я сумел убить его. Я выхватил револьвер очень быстро… Но я знал, что мне просто повезло, необыкновенно повезло.
Глава 12
Отель «Белла Юнион» назывался теперь «Святой Карл». Пока пассажиры высаживались из дилижанса, я смотрел, не появится ли Руби Шоу. Не хватало еще, чтобы она увидела, что я приехал в Лос-Анджелес.
А если Боб Хеселтайн и Малыш Рис приехали раньше меня, я хотел, чтобы они заметили меня не раньше, чем увижу их я.
В Лос-Анджелесе было четыре хороших отеля, но я решил остановиться в самом лучшем, в «Доме Пико». Мой новый черный костюм несколько запылился, но благодаря этому я стал похож на путешествующего джентльмена. Поэтому когда я расписался в книге регистрации посетителей и мне отвели номер, выходящий окнами на шумную площадь, ни у кого не возникло подозрений, что я не тот, за кого себя выдаю.
Прибыв в Лос-Анджелес, я сразу же обратил внимание на то, что здесь никто не носит с собой оружия. Поэтому я засунул свой кольт за пояс слева с таким расчетом, чтобы его можно было легко выхватить, но чтобы он был незаметен под пиджаком.
Распаковав свои вещи, я отдал костюм в чистку и велел нагреть воды для ванной. Я был в Лос-Анджелесе первый раз в жизни, но в дилижансе со мной ехал барабанщик, который хорошо знал город. Он оказался очень разговорчивым и болтал без умолку; я внимательно слушал и узнал много ценного.
Но и до этого я знал, что в Лос-Анджелесе совершается больше преступлений, чем в любом другом городе на Западе. За двадцать лет, начиная с 1850-го и кончая 1870 годом, здесь по приговору суда повесили сорок преступников, а тридцать семь — линчевали по решению «Комитета бдительности» и других подобных организаций. Многие бандиты сбежали в Лос-Анджелес из Сан-Франциско, спасаясь от этих самых комитетов, но у них оказались длинные руки, и кое-кто из них был пойман и казнен на месте.
Я ни разу еще не бывал в таком большом городе — говорили, что в Лос-Анджелесе проживает шестнадцать тысяч человек. Рядом с «Домом Пико» незадолго до моего приезда был построен театр «Мерсед», который произвел на меня неизгладимое впечатление.
Площадь с фонтаном посередине располагалась прямо под моими окнами и, по-видимому, была центром города. Это меня порадовало: наблюдая из окна, я рано или поздно увижу всех его жителей. Дожидаясь, пока принесут мою одежду, я стал разглядывать прохожих.
Среди них было много вакерос — мексиканских ковбоев, которые слыли самыми лучшими наездниками, да и в искусстве владеть лассо им не было равных. Некоторые из них были настоящими франтами, одетыми в такие одежды, которые мне еще не приходилось видеть. Костюмы их были разукрашены серебряным позументом, а сквозь разрезы на широченных брюках виднелась красная, голубая или зеленая подкладка. Сомбреро мексиканцев украшали необыкновенно красивые ленты из змеиной кожи, бисер и серебро.
Улицы Лос-Анджелеса были серыми от пыли, но в долине, за городом, насколько хватало глаз, зеленели поля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
— Совсем поиздержался?
Пит улыбнулся.
— Не то слово. Я заплатил последние деньги за виски, которое пил, когда ты вошел. Я надеялся, что смогу найти какого-нибудь приятеля, который дал бы мне возможность подзаработать.
— Ты нашел, — ответил я. — Я дам тебе такую возможность. — С этими словами я положил на стойку бара двадцатидолларовую монету. — Возьми эти деньги и сделай для меня одну вещь.
Пит впился в меня взглядом.
— Что именно?
— Держись подальше от Боба и Риса. Я думаю, ты неплохой парень, Пит, и когда я буду их убивать, мне бы не хотелось, чтобы ты тоже оказался рядом.
— Меня там не будет. — Пит взял деньги. — Беру эти деньги взаймы. — Он двинулся к двери, но потом повернулся и подошел ко мне. — Не знаю, зачем мне покрывать их? Они не принесли мне ничего, кроме неприятностей. Так что я скажу тебе, где они. Руби Шоу поехала в Лос-Анджелес. Там она остановится в отеле «Белла Юнион» и будет ждать Боба и Риса.
Если Пит бросил их в Конском источнике и они направляются в Лос-Анджелес, значит, им удалось оторваться от меня на значительное расстояние, а моя лошадь была совсем измотана. Поэтому, зайдя в платную конюшню, я обменял ее, немного доплатив, на чалого мустанга и поскакал по направлению к городу Прескотт.
Дорога туда была неблизкой, и к тому же в любую минуту надо было опасаться нападения апачей. Они прятались в каньонах Моголлонов, нападая на одиноких путников и затерянные в горах хижины.
Двигаясь на север, я догнал торговый караван — в нем было двадцать огромных фургонов, запряженных быками. Караван сопровождали двадцать пять мужчин, среди которых был повар, два охранника и хозяин груза. Я назвал им свое имя и разделил с ними их трапезу, состоящую из говядины с бобами, добавив в общий котел трех индюков, которых подстрелил незадолго до этого. Сидя у костра, мы разговорились.
— Так ты и есть Шел Такер? — спросил меня повар, суровый старик, бывший когда-то охотником за бизонами и мустангером. — Слыхал это имя.
— Я из Техаса, — сказал я.
— Я о тебе слышал в Колорадо.
— Не знаю, почему люди говорят обо мне. Я мало что успел сделать в жизни. — С этими словами я налил себе кофе. — Сейчас я еду в Лос-Анджелес, — добавил я.
— Значит, твои приятели двинулись туда? Я слыхал, что ты преследуешь их буквально по пятам.
Я ничего не ответил, и повар продолжил:
— Я слыхал о Бобе Хеселтайне и хорошо знаю Бернета. Он носит с собой, кроме винтовки, еще и короткоствольный крупнокалиберный пистолет.
— Бернет бросил их. Я видел его в Сокорро.
— Ты его убил?
— Зачем? Он же больше не с ними и к тому же мне лично ничего плохого не сделал. Мне нужны Хеселтайн и Рис.
Распрощавшись с людьми из каравана, я направился в Прескотт.
Когда я проехал по Герли-стрит и искупал своего коня в Гранатовой реке, солнце уже садилось за гору Большой Палец. Проезжая через город, я внимательно смотрел по сторонам, но не заметил никаких признаков присутствия здесь Боба и Малыша.
Прескотт был тихим, сонным городишком. Я слез с коня и почистил свою обувь, причесался и убрал револьвер в кобуру.
Неподалеку располагалось кафе, где столы были покрыты скатертями в красную клетку, заляпанными жирными пятнами и кофе, но мой аппетит от этого ничуть не уменьшился.
Из комнаты, в которой стояло восемь столиков с четырьмя стульями за каждым и один большой стол с лавками по обе стороны, дверь вела на кухню. Я сел у окна, чтобы видеть улицу.
В кафе было тихо и прохладно, царила атмосфера ожидания, мне всегда казалось, что пустые стулья и столы в таких заведениях ждут посетителей.
Как хорошо было наконец сесть и расслабиться! Откуда-то доносилась старинная испанская песня, которую пели с чувством, но на очень плохом испанском. Слушая песню, я унесся мыслями к Вашти, ее отцу, Кону Джуди, словом, ко всем тем людям, что были сейчас так далеко от меня.
За чем же я все-таки гоняюсь? Скорее всего, Боб и Руби уже потратили все деньги — проиграли в карты или просто промотали. Я не испытывал к этим людям ненависти, скорее, это было желание сделать так, чтобы справедливость восторжествовала. Если бы не они, мой отец был бы сейчас жив… Впрочем, я и сам виноват в его смерти.
С тех пор как он умер, прошло несколько месяцев. Я уехал из дома заносчивым подростком, которому казалось, что он все на свете знает, теперь же я стал мужчиной или хотя бы стал похож на мужчину, но я до сих пор не имел ни малейшего представления о том, чем бы мне хотелось заняться в жизни и к чему стремиться. Пока у меня была только одна цель — встретиться лицом к лицу с Хеселтайном.
Что же гнало меня в путь — желание получить назад деньги или что-то другое? Да, я хотел вернуть деньги нашим друзьям, которые доверили нам с отцом свой скот, но тут было еще и кое-что другое. Боб и Малыш посмеялись надо мной, когда я догнал их в первый раз и попросил отдать деньги. Тогда я отступил. Конечно, приятно слышать, когда тебе говорят, что ты сделал правильно, что ушел. Я быстро повзрослел и многое узнал за эти месяцы, а чем опытнее я становился, тем чаще думал, что я поступил тогда не по годам мудро. Но разве в ту минуту мудрость подсказала мне, что надо уйти? А может быть, это был обыкновенный страх?
Я говорил себе, что должен еще раз посмотреть Бобу и Рису в глаза. Я должен убедиться, что больше не боюсь их… и, возможно, убедить в этом их.
Я убил Бернса Кинга, но не собирался делать зарубок на прикладе винчестера — я не хотел убивать. Пит Бернет предпочел выйти из игры, возможно, потому, что я гнался за ними, не отставая ни на шаг.
И тут вдруг я понял, что могу уничтожить Боба и Риса без единого выстрела. Я буду наступать им на пятки, не дам им времени спланировать свои действия и подготовиться к встрече со мной. Я хорошо знал эту публику и понимал, что с ними не захочет иметь дела ни один другой преступник — перспектива в любой момент столкнуться со мной отпугнет кого хочешь.
Повар каравана сказал, что слыхал обо мне. Скорее всего, известность — мое самое сильное оружие, ведь по всему Дикому Западу гуляют обо мне слухи, и все знают, что, где бы ни появились Боб и Рис, я всегда следую за ними.
Сидя в кафе, я подумал, что Прескотт — очень милый городок. Я глядел на улицу, на которую постепенно опускались сумерки. В домах уже зажигались огни, мужчины возвращались с работы и ставили винтовку в углу, а кобуру с револьвером вешали на гвоздь, а потом садились ужинать со своей семьей.
По правде говоря, мне было очень одиноко. Больше всего на свете мне хотелось улечься спать, чтобы встать на рассвете, сесть на коня и вернуться в Колорадо, где меня ждали друзья и где жила Вашти.
На кухне повар готовил кушанья, а девушка, разносившая еду, куда-то отлучилась. В кафе, кроме меня, никого не было. Комната освещалась четырьмя керосиновыми лампами, по одной на каждой стене. Приятный полумрак действовал на меня успокаивающе.
Я ел очень медленно, наслаждаясь едой. Пища была самой простой, но я был так голоден, что мне казалось, будто передо мной стоят самые изысканные деликатесы.
Совсем недавно моя голова была полна глупых мальчишеских фантазий: я воображал себя героем, скачущим на лошади, чтобы спасти прекрасную девушку, которой грозила опасность, или попавшего в беду друга. Зато сейчас ум мой был свободен от фантазий и пустых мечтаний. Теперь я постоянно вслушивался в звуки, поскольку стал охотником, а когда охотишься за кем-нибудь, в любую минуту можешь сам превратиться в преследуемого. Кроме того, мне нужно было кое-что обдумать.
Интересно, почему Хеселтайн и Рис не поехали в Лос-Анджелес вместе с Руби Шоу? Она отправилась туда на дилижансе, а они почему-то предпочли ехать верхом. С чего бы это?
Ну, во-первых, у них вполне могло не быть денег на дилижанс. Нет, это маловероятно, ведь, гоняясь за Бобом и Рисом, я не давал им возможности потратить деньги.
Во-вторых, им могла прийти в голову идея ограбить кого-нибудь по пути в Лос-Анджелес, чтобы приехать туда с большой суммой денег.
А в-третьих, они, наверное, захотели расправиться со мной, не дожидаясь, пока я их догоню. Может быть, они решили убить сразу двух зайцев — совершить еще один налет и избавиться от меня. Им не удалось сделать это тогда, когда они заманили меня в засаду в горах, и в Лидвилле. Мне нужно быть осторожным и ни на минуту не терять бдительности.
Я впервые открыто выступил против Риса и Хеселтайна, когда они сделали попытку ограбить дилижанс. После этого Пит Бернет отказался иметь с ними дело, и по всему Дикому Западу прошел слух, что связываться с Бобом и Малышом опасно — попадешь в беду.
Я закончил есть, но мне не хотелось уходить отсюда. С улицы доносились звуки шарманки; процокала копытами лошадь, и вновь наступила тишина.
Отдыхая, я задумался о своем будущем. Пообщавшись с Коном Джуди и его друзьями, я научился по-новому смотреть на многие вещи, стал иначе вести себя, и у меня в голове появились кое-какие идеи.
Дикий Запад недолго еще будет оставаться диким и свободным. Люди будут приезжать и селиться здесь, и хотя, конечно, первыми на новые, необжитые места приезжают необузданные дикие натуры, за ними последуют люди, привыкшие к размеренному образу жизни. Они построят города с церквями, школами и всем тем, без чего невозможна нормальная спокойная жизнь.
В этих городах не будет места для таких людей, как Хеселтайн. Малыш Рис, может, еще одумается и возьмется за ум, хотя вряд ли, он из тех, кто привык подчиняться, кто не способен самостоятельно принимать решения. Он не в состоянии сам стать лидером, поэтому пристроился к человеку, наделенному от природы теми чертами, которых был лишен Рис, и жил в его тени, не задумываясь, правильно или нет он живет. Впрочем, Малыш выбрал себе плохой пример для подражания и тем самым обрек себя на гибель… или на тюремное заключение, что, в сущности, одно и то же. Как могут люди рисковать своей жизнью и свободой только ради того, чтобы разжиться парой сотен монет? Это было выше моего понимания.
Скорее всего, Боб и Малыш поехали в Лос-Анджелес в надежде избавиться от моего преследования. Если им это не удастся, они наверняка снова попытаются заманить меня в ловушку. Я был уверен, что они проверят, иду ли я по их следу, или нет. Отсюда до побережья расстилались огромные пустынные пространства, где одинокого всадника можно заметить издалека.
Тут мне в голову пришла одна идея. А что, если обогнать их и самому приготовить для них ловушку?
Это можно было сделать очень легко. Сесть на дилижанс и поехать в Лос-Анджелес. Дилижансы часто меняют лошадей, так что я вполне могу прибыть на место раньше Боба и Риса. Итак, решено, еду на дилижансе.
Я встал и, положив на стол деньги за ужин, двинулся к двери. Открыв ее, я вышел на улицу, в ночную прохладу.
— Такер!
Я обернулся.
В отблеске света, падавшего из ресторанного окна, стоял человек, державший в руках винтовку. Он был мне совершенно незнаком.
Винтовка изрыгнула пламя, я ощутил удар и резко повернулся. Револьвер был уже у меня в руке. Я выстрелил.
Незнакомец потерял равновесие и со всего размаху ударился о стену ресторана. Но он не упал и стал снова поднимать винтовку. Мгновение, показалось мне вечностью. Дуло его винтовки уставилось на меня; я почувствовал на своем лице дуновение холодного ветра и услыхал, как захлопали двери, л по топоту ног догадался, что сюда бегут люди. Я не знал, почему этот незнакомец решил меня убить, но знал, что надо делать мне — я должен опередить его.
Я широко расставил ноги и твердой рукой направил револьвер на своего противника. Я выстрелил; он схватился обеими руками за голову и закричал. Это был его последний крик в жизни.
Человек со звездой шерифа схватил меня за руку.
— Эй, парень, что здесь происходит?
Вместо меня ему ответила девушка-официантка:
— Шериф, этот парень только что закончил ужинать. Он сидел один и ни к кому не приставал. А этот человек ждал его на улице в темноте.
— Больше он никого не будет ждать, — заметил кто-то. — Он готов.
— Он ранил этого парня, шериф. Я видела, как он пошатнулся.
Я пощупал бок. Меня спасли часы, лежавшие в кармане жилета, которые когда-то подарил отец. Пуля попала в них, превратив их в груду обломков.
— Я не знаю этого человека, — сказал я. — Я его до этого никогда не встречал.
Официантка снова вмешалась в разговор.
— Он торчал здесь два или три дня. Как будто кого-то ждал.
— Ясно, как Божий день, — сказал шериф. — Он ждал тебя, парень, попытался убить, но ты оказался проворнее. Тут без всякого следствия ясно, как обстоит дело. Как вас зовут, мистер?
— Шел Такер.
— Так вы и есть тот человек, который преследует Хеселтайна? Похоже, он хотел убрать тебя чужими руками, друг мой. А теперь без обид, Такер, ответь мне, когда ты собираешься уезжать, — завтра утром?
— Да.
— Я был бы тебе очень признателен, если ты не будешь задерживаться с отъездом. Люди в городе очень нервничают, когда слышат стрельбу.
Какой-то человек обыскал моего мертвого противника и сказал:
— Я нашел у него письмо, шериф. Это Эл Кашион, ну, вы знаете, тот человек, что участвовал в перестрелке в Холбруке. Он был порядочным негодяем.
— Теперь уже не будет. — Шериф склонился над мертвым телом и осмотрел его карманы. — Здесь пятьсот долларов, Такер. Похоже, ему хорошо заплатили, чтобы он убил тебя… Видимо, Хеселтайн тебя по-настоящему боится.
— Не думаю, — ответил я. — Скорее всего, этого человека нашел Рис. Или Руби Шоу.
— Наверное, это была Руби, — сказал шериф. — Кашион когда-то был ее парнем. — Он протянул мне деньги. — Я слыхал, что ты хочешь вернуть деньги, которые у тебя украли. Бери, правда, здесь только небольшая часть.
— Спасибо, — ответил я.
Я добрался до гостиницы и лег спать. И тут меня начало трясти. Я лежал в темноте в холодном поту и понимал, что не скоро смогу уснуть.
Убийца напал на меня совершенно неожиданно, и все-таки я сумел убить его. Я выхватил револьвер очень быстро… Но я знал, что мне просто повезло, необыкновенно повезло.
Глава 12
Отель «Белла Юнион» назывался теперь «Святой Карл». Пока пассажиры высаживались из дилижанса, я смотрел, не появится ли Руби Шоу. Не хватало еще, чтобы она увидела, что я приехал в Лос-Анджелес.
А если Боб Хеселтайн и Малыш Рис приехали раньше меня, я хотел, чтобы они заметили меня не раньше, чем увижу их я.
В Лос-Анджелесе было четыре хороших отеля, но я решил остановиться в самом лучшем, в «Доме Пико». Мой новый черный костюм несколько запылился, но благодаря этому я стал похож на путешествующего джентльмена. Поэтому когда я расписался в книге регистрации посетителей и мне отвели номер, выходящий окнами на шумную площадь, ни у кого не возникло подозрений, что я не тот, за кого себя выдаю.
Прибыв в Лос-Анджелес, я сразу же обратил внимание на то, что здесь никто не носит с собой оружия. Поэтому я засунул свой кольт за пояс слева с таким расчетом, чтобы его можно было легко выхватить, но чтобы он был незаметен под пиджаком.
Распаковав свои вещи, я отдал костюм в чистку и велел нагреть воды для ванной. Я был в Лос-Анджелесе первый раз в жизни, но в дилижансе со мной ехал барабанщик, который хорошо знал город. Он оказался очень разговорчивым и болтал без умолку; я внимательно слушал и узнал много ценного.
Но и до этого я знал, что в Лос-Анджелесе совершается больше преступлений, чем в любом другом городе на Западе. За двадцать лет, начиная с 1850-го и кончая 1870 годом, здесь по приговору суда повесили сорок преступников, а тридцать семь — линчевали по решению «Комитета бдительности» и других подобных организаций. Многие бандиты сбежали в Лос-Анджелес из Сан-Франциско, спасаясь от этих самых комитетов, но у них оказались длинные руки, и кое-кто из них был пойман и казнен на месте.
Я ни разу еще не бывал в таком большом городе — говорили, что в Лос-Анджелесе проживает шестнадцать тысяч человек. Рядом с «Домом Пико» незадолго до моего приезда был построен театр «Мерсед», который произвел на меня неизгладимое впечатление.
Площадь с фонтаном посередине располагалась прямо под моими окнами и, по-видимому, была центром города. Это меня порадовало: наблюдая из окна, я рано или поздно увижу всех его жителей. Дожидаясь, пока принесут мою одежду, я стал разглядывать прохожих.
Среди них было много вакерос — мексиканских ковбоев, которые слыли самыми лучшими наездниками, да и в искусстве владеть лассо им не было равных. Некоторые из них были настоящими франтами, одетыми в такие одежды, которые мне еще не приходилось видеть. Костюмы их были разукрашены серебряным позументом, а сквозь разрезы на широченных брюках виднелась красная, голубая или зеленая подкладка. Сомбреро мексиканцев украшали необыкновенно красивые ленты из змеиной кожи, бисер и серебро.
Улицы Лос-Анджелеса были серыми от пыли, но в долине, за городом, насколько хватало глаз, зеленели поля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21