Можешь взять эти деньги. Но здесь только малая их часть. Все остальное — у Руби.
Он протянул мне седельные сумки, и я осторожно взял их.
— Спасибо тебе, амиго, — сказал я. — Человек, которому принадлежат эти деньги, будет тебе благодарен. Я расскажу ему о твоем благородстве — ты настоящий кабальеро.
— Спасибо, — ответил мексиканец. — А теперь я пойду, с вашего позволения.
Он вышел и закрыл за собой дверь. Держа в руках сумки с деньгами, я вышел через другую дверь, сел на свою лошадь и поехал к площади.
Выезжая с улицы на площадь, я вынужден был остановиться.
На дороге стоял Хэмптон Тод, направив на меня винтовку.
— Где она? — властно спросил он.
— Кто вас интересует?
— Меня интересует эта чертова девчонка, а ты знаешь, где она, черт бы тебя побрал! Говори, или я тебя убью!
— Я бы тоже хотел знать, где она, — спокойно ответил я. — Я тоже ее ищу и еще человека, с которым она путешествует.
— Этот человек — ты! Ты знаешь, где она. Я хочу добраться до нее и получить назад мои деньги!
— Ваши деньги?
— Да, мои деньги! — заорал Тод.
В домах открывались окна — крики Тода привлекли внимание любопытных, но я понял, что попал в скверную ситуацию. Тод просто трясся от ярости и в любую минуту мог выстрелить. Стоит мне чуть двинуться или кому-нибудь появиться на улице, как он нажмет на спуск, а с такого расстояния промахнуться трудно.
— Я не знаю, где она и что произошло между вами, — сказал я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно. — Я не отрицаю, что преследовал ее, но мне нужен человек, который ограбил меня.
— Это я уже слышал! Другого человека нет — это ты с ней путешествовал!
— Опустите винтовку, — предложил я, — и давайте поговорим. Я ищу того же человека, что и вы. И там, где он, там будет и она.
— Нет! — Тод снова поднял винтовку. — Говори, где она, или я тебя убью!
В эту же минуту я услыхал свист пули у моего уха. Тод дернулся и выстрелил. Пуля пролетела всего в нескольких сантиметрах от меня. Тод зашатался и стал падать.
— Он убил меня! — Тод произнес эти слова громко и четко, показывая рукой на меня, а потом упал и покатился по пыльной мостовой.
Отовсюду сбегались люди. Кто-то закричал:
— Тащите веревку!
Неожиданно я увидел возле себя шерифа Роулэнда.
— Все ясно, — сказал он. — Слезай с коня.
— Шериф, перед тем как я слезу с коня, прошу вас проверить мою винтовку и револьвер. Вы увидите, что пули в них на месте.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Не слушайте его, Роулэнд! — Говоривший был явно пьян. Уродливое лицо его было красным. Вокруг собралось уже не менее дюжины зевак. — Хэмп назвал этого парня — он показал на него!
— Прошу вас, шериф, — спокойно сказал я.
Шериф вытащил из кобуры мой винчестер и осмотрел его. Ствол был холодный, пуля на месте, патронник заряжен. Один за другим он вытащил патроны и пересчитал.
— Ну вот, видите, — сказал я. — Я не стрелял из этой винтовки. А теперь проверьте револьвер, пока никто не трогал его, в том числе и я.
Шериф бросил на меня тяжелый взгляд, но проверил и револьвер. Он поднял его к свету и посмотрел в ствол. В барабане лежало пять патронов, шестой патронник был пустой, но все мы носили револьверы с пятью патронами.
— Из этого оружия не стреляли, — четко произнес Роулэнд, и в его словах я почувствовал симпатию ко мне. — Этот человек не мог убить Тода.
Собравшиеся встретили это заявление недовольными возгласами, но, обсудив слова шерифа, постепенно успокоились.
— Кто же тогда его убил? — спросил шериф.
— Человек, находившийся позади меня, шериф, — ответил я. — Он, наверное, стрелял из окна на втором этаже или с крыши, поскольку пуля пролетела мимо меня и убила Тода, который стоял на земле.
Шериф повернулся и оглядел площадь.
— Ну, кто бы он ни был, он уже ушел. Вопрос заключается в том, в кого он стрелял — в тебя или в Тода?
— В меня, — ответил я, — хотя Тод сам собирался меня убить. Я пытался убедить его не делать этого.
— Слезай с коня и пойдем со мной, — велел Роулэнд. — Мне надо с тобой поговорить.
Пришел помощник шерифа, и Роулэнд повернулся к нему и коротко объяснил ситуацию. Помощник быстро вызвал пятерых или шестерых человек из толпы, и они двинулись в том направлении, откуда была пущена пуля.
Роулэнд провел меня в служебную комнату в «Доме Пико».
— Садись, — сказал он. — И расскажи мне все.
И я рассказал ему все с самого начала. Рассказал, как гнался за Хеселтайном, Рисом и Руби Шоу, как узнал, что она приехала в Лос-Анджелес под чужим именем, как Хэмптон Тод проведал, что за ней ухаживает другой мужчина, и решил, что это я.
— А почему ты?
Я пожал плечами.
— Ну, видимо, потому, что я был единственным человеком, кто хоть что-то о ней знал. Сомневаюсь, что Тод видел когда-нибудь Хеселтайна. Но когда он узнал о каком-то другом ухажере Руби, он решил, что это я. Я ведь приезжий, и я ее знал.
— Ты думаешь, это Хеселтайн стрелял?
— Хеселтайн или Рис, но стреляли точно в меня. Я думаю, что это был Боб, поскольку Рису сейчас не до стрельбы, и к тому же он вряд ли успел добраться до города. А вот Боб успел.
— Но он всегда стреляет в открытую, а тут пальнул из-за угла. Что-то на него не похоже.
— Я ведь много месяцев следую за ним по пятам, мистер Роулэнд, и почти настиг. Никто не хочет работать на Хеселтайна, поскольку я всегда оказываюсь рядом, почти у него за спиной. Никто не хочет связываться с Бобом.
Шериф задумался над моими словами, вытащив из кармана жилета сигару.
— А может быть, стрелял кто-нибудь другой? Ты не думал об этом? Ну, скажем, Руби Шоу, которая хотела убить тебя.
— Вполне возможно, — ответил я. — Насколько мне известно, именно она нашла Эла Кашиона.
— А что ты знаешь о той женщине, что забрала деньги у Тода?
— Ничего, кроме того, что она очень хитра и опасна. Она способна на любую подлость. Руби обольстила Тода и, наверное, наплела ему с три короба. Мужчины любят хвастаться, может быть, он показал ей, сколько у него с собой денег. А это было все равно, что показать голодной лисе курицу.
Шериф встал.
— У меня нет причин арестовывать тебя, но все, что я говорил раньше, остается в силе. Я хочу, чтобы ты уехал.
— Спасибо вам, мистер Роулэнд. Будь на вашем месте более импульсивный человек, я бы уже болтался в петле. — Я протянул ему руку.
— Да, эти люди скоры на расправу, — согласился шериф, пожимая ее. — Среди них есть несколько сорвиголов, которых я вышвырну из Лос-Анджелеса при первой же возможности. Людям нужен покой.
Площадь снова опустела. На сером небе появились желтые лучи с красными прожилками. Я с удовольствием вдыхал в себя утренний воздух, поскольку ветер дул с моря. Я отвязал коня и сел в седло.
Помощник Роулэнда пересек площадь и подошел ко мне. Он вытащил сигару изо рта и сказал:
— Стреляла женщина из пустой комнаты. Там остался запах ее духов, а убегая, она потеряла перчатку.
Помощник показал мне ее. Перчатка предназначалась для маленькой ручки, но которая могла спустить курок не хуже, чем мужская.
— До свидания, — сказал я и двинулся прочь из города.
Они снова скрылись, снова удрали от меня.
Куда же они поедут теперь?
Глава 16
Когда я подъехал, Кончита была во дворе; она сразу бросилась ко мне. На крыльце дома показался ее дед.
— Ты в порядке? — Ее глаза тревожно шарили по моему лицу. — Нам сказали, что в городе была стрельба.
Я ослабил подпругу седла и прошел с ними в дом. Кончита принесла кофе. Ее брат вышел послушать мой рассказ о том, что произошло.
— А теперь куда, амиго? — спросил меня старик.
— Поеду дальше. Попытаюсь найти след.
Он в раздумье поглядел на меня.
— Я уже стар, сеньор, и вы должны простить меня, но не кажется ли вам, что вы впустую тратите свою жизнь? Люди теряют деньги и смиряются с этим; они работают и думают о другом, их жизнь продолжается, сеньор, не к добру это — все гнаться и гнаться за этими негодяями. Они свое получат. Поверьте мне, эта женщина навлечет на них зло. Такие женщины всегда связаны со злом, и те, кто с ними, обязательно пострадают. Для вас, сеньор, сейчас важнее найти свое место на земле. Годы пролетят стрелой, вы станете стариком, и не окажется близкого человека рядом с вами, и не на что будет оглянуться, кроме бессмысленной гонки.
— Я должен это сделать. Мне порой кажется, я родился для того, чтобы преследовать этих людей так, как бобры родятся для того, чтобы строить плотины.
— Но все вокруг меняется. Даже мне, старику, это видно. День ото дня укрепляется закон. Все люди вместе укрепляют его, и скоро тем, кто привык жить не по совести, не останется ни одного спокойного уголка.
Старик, конечно, был прав. Из окна прохладной комнаты я видел залитый солнцем двор и холмы, простирающиеся до самого моря. Замечательно было бы иметь свое поле на этой гостеприимной, щедрой земле. Такая прекрасная долина, конечно же, привлечет множество людей; они приедут и понастроят домов. В этом мире ничего нельзя сохранить в неизменности.
— Я должен ехать дальше, — сказал я. — У меня еще остались деньги, я вышлю их соседям.
Мы долго еще разговаривали, прихлебывая крепкий кофе и поглядывая за окно. В полдень я затянул подпругу и поставил ногу в стремя. Старик-мексиканец, Кончита и ее брат стояли посреди двора и смотрели мне вслед. Когда я в последний раз обернулся в седле, во дворе оставалась одна Кончита. Она вскинула руку, и я помахал в ответ.
Неужели так будет всегда — мне суждено врываться в чужую жизнь и снова уезжать от едва возникшей близости? Неужели этому не будет конца?
Недели две я метался взад-вперед по всем дорогам, которые вели из Лос-Анджелеса на север, юг и восток в поисках Хеселтайна, Малыша Риса и Руби Шоу.
И наконец на одной из затерянных в степи станций дилижансов ко мне обратился человек, услышавший мои расспросы.
— Я видел людей, похожих на тех, что вы описываете. Хорошенькая блондинка и двое мужчин. Они пришли на Пьяное плоскогорье с юго-запада и направлялись на восток к ущелью Уокера. У одного из мужчин над глазом глубокий порез, и еще один — на щеке. Другой весьма крепкого сложения, на нем была кожаная куртка и черная шляпа.
Переговорив с ним, я убедился, что он действительно видел моих обидчиков. Он нарисовал мне карту местности на земле возле здания станции, указав Пьяное плоскогорье, дорогу к ущелью Уокера и местоположение нашей станции. Это был маленький городок при железной дороге под названием Мохаве. Название этого места менялось много раз. В 1860 году там была станция линии дилижансов Элиаса Диборна. Позднее в этом городе часто останавливались грузовые караваны.
— Эта дорога, — объяснил мне мой собеседник, — идет через каньон Красной скалы к ущелью Уокера. На самом деле дорогой-то ее не назовешь, но я проезжал по ней не далее как вчера, да и конь у вас добрый. Берите побольше воды и остерегайтесь гремучих змей. В этом году их пропасть.
— А можно ли здесь нанять вьючную лошадь? — поинтересовался я.
Человек пожал плечами.
— С этим трудновато. Лошадей практически нет. Шаве со своими бродягами — он подобрал в свою банду всех ублюдков из команды старого Васкеса — поугоняли всех приличных лошадей в округе. Вы можете попытаться найти мула.
Я отправился дальше в путь. Дорога была пыльная и жаркая. Проехав пару часов, я понял, что глупо и даже опасно продолжать двигаться по такой жаре. Я съехал с дороги и нашел небольшой овраг, по дну которого журчал ручей и росли деревца. Спешившись, я налил в шляпу воды и дал коню напиться, затем привязал его к кусту и уселся, облокотившись спиной на склон оврага.
Было очень тихо. Мой конь похрумкал сочными листьями, потом прикрыл глаза и задремал, облегчив заднюю ногу и изредка сгоняя хвостом назойливых мух.
Сидя под склоном оврага, я видел отрезок дороги длиной в полмили. Она вилась по каньону, врезающемуся в плоскогорье. На камень рядом со мной вылезла ящерица и уставилась на меня своими глазами-бусинами.
Тенистый овраг был подходящим местом, чтобы посидеть и подумать о моей собственной роли в том, что происходит. Одна мысль не давала мне покоя… Я бежал в никуда. Уж не была ли моя погоня за Хеселтайном просто средством не задумываться о будущем? Время шло — они все время убегали, я все время преследовал, но, если поглядеть правде в глаза, можно всю жизнь пробегать — и все без толку.
Дело, пожалуй, в том, что у меня просто никогда не было цели в жизни… Пока был жив отец, я не задумывался о самостоятельной жизни, откладывая это до того дня, когда останусь один. Потом отец неожиданно погиб, и я должен был заставить этих негодяев расплатиться; но охота за Хеселтайном стала для меня способом отдалить тот день, когда мне придется повзрослеть и заняться теми взрослыми делами, от которых прежде меня ограждал мой отец.
Слегка надвинув шляпу на глаза, я следил за танцем раскаленных воздушных потоков над дорогой, которая вилась по дну каньона между скал, поросших редкими кактусами и карликовой юккой.
Ну хорошо, сказал я себе. Положим, ты отобрал у Хеселтайна все деньги. Что ты станешь делать дальше? Может быть, купишь ранчо? Или золотоносный участок?
Об этих и многих других занятиях я не имел никакого понятия. Но внезапно на меня накатила жаркая волна стыда, словно я почувствовал на себе суровый взгляд Кона Джуди и услышал его язвительные слова: «Но читать-то ты умеешь? А тот, кто умеет читать, может учиться. Ты не ходишь в школу — так что ж? Хотя это и самый удобный способ получить образование для многих из нас, но ведь школа дает лишь схему знания, а заполнять пробелы приходится позже самому».
Конечно, так бы он и сказал — или что-то вроде этого. Ваша правда, мне пора наконец заглянуть себе в глаза. Отец, возможно, тоже не достиг того, чего хотел, но он всегда стремился достичь, и сколько бы его ни била жизнь, сколько ни сталкивала вниз, он продолжал упорно карабкаться наверх.
Не существует мира идеального, сияющего, как изделие из патентованной кожи… нужно создать собственный мир и найти в нем свое место.
Я пересчитал деньги в седельной сумке. Там было чуть больше двенадцати сотен долларов. Я оставлю себе пару сотен, а остальные пошлю в Техас.
Незаметно я задремал. Меня разбудил мой конь, тихо фыркнув над ухом.
Сон мигом слетел с меня. Конь, насторожив уши, глядел на дорогу. По ней двигался человек на еле живом одре. Всадник смотрел в мою сторону.
Я встал и подтянул подпругу. От уступов скал на равнину легли длинные тени. Солнце спустилось низко; до заката было еще далеко, но уже повеяло прохладой, и я мог ехать дальше. Но меня совсем не радовала компания неожиданного попутчика.
Человек на дороге остановил свою клячу, поджидая меня. Я хорошо видел его руки, и признаков опасности не было, но все равно надо быть начеку.
Вскочив в седло, я направил коня к дороге.
— Здрасьте! — Глаза у него были водянисто-голубые, но взгляд такой острый, что я почувствовал: от него не ускользнула ни одна деталь моего снаряжения. — Далеко направляетесь?
— Ущелье Уокера. Возможно, и дальше на восток.
— Ну да, отсюда больше и ехать-то некуда.
— Я могу развернуться и отправиться обратно, — сказал я. — И вполне вероятно, что так мне и придется поступить, если в ущелье не обнаружится следов Хеселтайна.
— Конечно. — Он обшарил взглядом мои седельные сумки. — Золотишко копали?
— Я-то? Нет, я ковбой. — Я не собирался с ним откровенничать. — Занимаюсь только тем, что можно делать, не слезая с коня.
— Трудновато вам приходится, — заметил он. — Я знаю массу занятий, которых не сделаешь, сидя в седле.
Я не ответил, и дальше мы поехали в молчании.
Его лошадь была в ужасном состоянии. Ей, очевидно, нелегко пришлось на недолгом конском веку. Но там и с самого начала не на что было взглянуть. Всадник тоже выглядел неважно, но зато винтовка у него была ухожена, начищена и промаслена. Я нигде не видел у него револьвера, но я уже научился не быть слишком доверчивым.
Через некоторое время он снова заговорил, и во всех его репликах сквозило любопытство. Чем меньше я говорил, тем настойчивей он выспрашивал, так что я наконец сказал:
— Я по натуре бродяга. Никогда подолгу не стою на месте. В Калифорнию я попал из-за девушки, — что отчасти было правдой, — но она предпочла другого. Так что теперь я просто осматриваюсь по округе. Думаю вот, то ли мне поехать дальше до Виргиния-Сити, то ли вернуться и податься на север в Орегон. Я ни там, ни там еще не бывал.
— Ни там, ни там ничего особенного нет. Однако ведь, — продолжал он забрасывать удочки, — надо же иметь денежки на пропитание.
Я хмыкнул.
— Не обязательно, если время от времени работать за еду. Я всегда могу заработать себе обед, если в том будет нужда. Никогда не имел почтения к деньгам. К азартным играм у меня пристрастия нет, а пока есть возможность поесть и поспать, остальное меня мало волнует.
— Славный у вас конь, — заметил он. — Не похож на ковбойскую скотину.
— Я выменял его, — солгал я. — Однажды мне удалось поймать двух диких мустангов — молодых, очень хороших.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
Он протянул мне седельные сумки, и я осторожно взял их.
— Спасибо тебе, амиго, — сказал я. — Человек, которому принадлежат эти деньги, будет тебе благодарен. Я расскажу ему о твоем благородстве — ты настоящий кабальеро.
— Спасибо, — ответил мексиканец. — А теперь я пойду, с вашего позволения.
Он вышел и закрыл за собой дверь. Держа в руках сумки с деньгами, я вышел через другую дверь, сел на свою лошадь и поехал к площади.
Выезжая с улицы на площадь, я вынужден был остановиться.
На дороге стоял Хэмптон Тод, направив на меня винтовку.
— Где она? — властно спросил он.
— Кто вас интересует?
— Меня интересует эта чертова девчонка, а ты знаешь, где она, черт бы тебя побрал! Говори, или я тебя убью!
— Я бы тоже хотел знать, где она, — спокойно ответил я. — Я тоже ее ищу и еще человека, с которым она путешествует.
— Этот человек — ты! Ты знаешь, где она. Я хочу добраться до нее и получить назад мои деньги!
— Ваши деньги?
— Да, мои деньги! — заорал Тод.
В домах открывались окна — крики Тода привлекли внимание любопытных, но я понял, что попал в скверную ситуацию. Тод просто трясся от ярости и в любую минуту мог выстрелить. Стоит мне чуть двинуться или кому-нибудь появиться на улице, как он нажмет на спуск, а с такого расстояния промахнуться трудно.
— Я не знаю, где она и что произошло между вами, — сказал я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно. — Я не отрицаю, что преследовал ее, но мне нужен человек, который ограбил меня.
— Это я уже слышал! Другого человека нет — это ты с ней путешествовал!
— Опустите винтовку, — предложил я, — и давайте поговорим. Я ищу того же человека, что и вы. И там, где он, там будет и она.
— Нет! — Тод снова поднял винтовку. — Говори, где она, или я тебя убью!
В эту же минуту я услыхал свист пули у моего уха. Тод дернулся и выстрелил. Пуля пролетела всего в нескольких сантиметрах от меня. Тод зашатался и стал падать.
— Он убил меня! — Тод произнес эти слова громко и четко, показывая рукой на меня, а потом упал и покатился по пыльной мостовой.
Отовсюду сбегались люди. Кто-то закричал:
— Тащите веревку!
Неожиданно я увидел возле себя шерифа Роулэнда.
— Все ясно, — сказал он. — Слезай с коня.
— Шериф, перед тем как я слезу с коня, прошу вас проверить мою винтовку и револьвер. Вы увидите, что пули в них на месте.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Не слушайте его, Роулэнд! — Говоривший был явно пьян. Уродливое лицо его было красным. Вокруг собралось уже не менее дюжины зевак. — Хэмп назвал этого парня — он показал на него!
— Прошу вас, шериф, — спокойно сказал я.
Шериф вытащил из кобуры мой винчестер и осмотрел его. Ствол был холодный, пуля на месте, патронник заряжен. Один за другим он вытащил патроны и пересчитал.
— Ну вот, видите, — сказал я. — Я не стрелял из этой винтовки. А теперь проверьте револьвер, пока никто не трогал его, в том числе и я.
Шериф бросил на меня тяжелый взгляд, но проверил и револьвер. Он поднял его к свету и посмотрел в ствол. В барабане лежало пять патронов, шестой патронник был пустой, но все мы носили револьверы с пятью патронами.
— Из этого оружия не стреляли, — четко произнес Роулэнд, и в его словах я почувствовал симпатию ко мне. — Этот человек не мог убить Тода.
Собравшиеся встретили это заявление недовольными возгласами, но, обсудив слова шерифа, постепенно успокоились.
— Кто же тогда его убил? — спросил шериф.
— Человек, находившийся позади меня, шериф, — ответил я. — Он, наверное, стрелял из окна на втором этаже или с крыши, поскольку пуля пролетела мимо меня и убила Тода, который стоял на земле.
Шериф повернулся и оглядел площадь.
— Ну, кто бы он ни был, он уже ушел. Вопрос заключается в том, в кого он стрелял — в тебя или в Тода?
— В меня, — ответил я, — хотя Тод сам собирался меня убить. Я пытался убедить его не делать этого.
— Слезай с коня и пойдем со мной, — велел Роулэнд. — Мне надо с тобой поговорить.
Пришел помощник шерифа, и Роулэнд повернулся к нему и коротко объяснил ситуацию. Помощник быстро вызвал пятерых или шестерых человек из толпы, и они двинулись в том направлении, откуда была пущена пуля.
Роулэнд провел меня в служебную комнату в «Доме Пико».
— Садись, — сказал он. — И расскажи мне все.
И я рассказал ему все с самого начала. Рассказал, как гнался за Хеселтайном, Рисом и Руби Шоу, как узнал, что она приехала в Лос-Анджелес под чужим именем, как Хэмптон Тод проведал, что за ней ухаживает другой мужчина, и решил, что это я.
— А почему ты?
Я пожал плечами.
— Ну, видимо, потому, что я был единственным человеком, кто хоть что-то о ней знал. Сомневаюсь, что Тод видел когда-нибудь Хеселтайна. Но когда он узнал о каком-то другом ухажере Руби, он решил, что это я. Я ведь приезжий, и я ее знал.
— Ты думаешь, это Хеселтайн стрелял?
— Хеселтайн или Рис, но стреляли точно в меня. Я думаю, что это был Боб, поскольку Рису сейчас не до стрельбы, и к тому же он вряд ли успел добраться до города. А вот Боб успел.
— Но он всегда стреляет в открытую, а тут пальнул из-за угла. Что-то на него не похоже.
— Я ведь много месяцев следую за ним по пятам, мистер Роулэнд, и почти настиг. Никто не хочет работать на Хеселтайна, поскольку я всегда оказываюсь рядом, почти у него за спиной. Никто не хочет связываться с Бобом.
Шериф задумался над моими словами, вытащив из кармана жилета сигару.
— А может быть, стрелял кто-нибудь другой? Ты не думал об этом? Ну, скажем, Руби Шоу, которая хотела убить тебя.
— Вполне возможно, — ответил я. — Насколько мне известно, именно она нашла Эла Кашиона.
— А что ты знаешь о той женщине, что забрала деньги у Тода?
— Ничего, кроме того, что она очень хитра и опасна. Она способна на любую подлость. Руби обольстила Тода и, наверное, наплела ему с три короба. Мужчины любят хвастаться, может быть, он показал ей, сколько у него с собой денег. А это было все равно, что показать голодной лисе курицу.
Шериф встал.
— У меня нет причин арестовывать тебя, но все, что я говорил раньше, остается в силе. Я хочу, чтобы ты уехал.
— Спасибо вам, мистер Роулэнд. Будь на вашем месте более импульсивный человек, я бы уже болтался в петле. — Я протянул ему руку.
— Да, эти люди скоры на расправу, — согласился шериф, пожимая ее. — Среди них есть несколько сорвиголов, которых я вышвырну из Лос-Анджелеса при первой же возможности. Людям нужен покой.
Площадь снова опустела. На сером небе появились желтые лучи с красными прожилками. Я с удовольствием вдыхал в себя утренний воздух, поскольку ветер дул с моря. Я отвязал коня и сел в седло.
Помощник Роулэнда пересек площадь и подошел ко мне. Он вытащил сигару изо рта и сказал:
— Стреляла женщина из пустой комнаты. Там остался запах ее духов, а убегая, она потеряла перчатку.
Помощник показал мне ее. Перчатка предназначалась для маленькой ручки, но которая могла спустить курок не хуже, чем мужская.
— До свидания, — сказал я и двинулся прочь из города.
Они снова скрылись, снова удрали от меня.
Куда же они поедут теперь?
Глава 16
Когда я подъехал, Кончита была во дворе; она сразу бросилась ко мне. На крыльце дома показался ее дед.
— Ты в порядке? — Ее глаза тревожно шарили по моему лицу. — Нам сказали, что в городе была стрельба.
Я ослабил подпругу седла и прошел с ними в дом. Кончита принесла кофе. Ее брат вышел послушать мой рассказ о том, что произошло.
— А теперь куда, амиго? — спросил меня старик.
— Поеду дальше. Попытаюсь найти след.
Он в раздумье поглядел на меня.
— Я уже стар, сеньор, и вы должны простить меня, но не кажется ли вам, что вы впустую тратите свою жизнь? Люди теряют деньги и смиряются с этим; они работают и думают о другом, их жизнь продолжается, сеньор, не к добру это — все гнаться и гнаться за этими негодяями. Они свое получат. Поверьте мне, эта женщина навлечет на них зло. Такие женщины всегда связаны со злом, и те, кто с ними, обязательно пострадают. Для вас, сеньор, сейчас важнее найти свое место на земле. Годы пролетят стрелой, вы станете стариком, и не окажется близкого человека рядом с вами, и не на что будет оглянуться, кроме бессмысленной гонки.
— Я должен это сделать. Мне порой кажется, я родился для того, чтобы преследовать этих людей так, как бобры родятся для того, чтобы строить плотины.
— Но все вокруг меняется. Даже мне, старику, это видно. День ото дня укрепляется закон. Все люди вместе укрепляют его, и скоро тем, кто привык жить не по совести, не останется ни одного спокойного уголка.
Старик, конечно, был прав. Из окна прохладной комнаты я видел залитый солнцем двор и холмы, простирающиеся до самого моря. Замечательно было бы иметь свое поле на этой гостеприимной, щедрой земле. Такая прекрасная долина, конечно же, привлечет множество людей; они приедут и понастроят домов. В этом мире ничего нельзя сохранить в неизменности.
— Я должен ехать дальше, — сказал я. — У меня еще остались деньги, я вышлю их соседям.
Мы долго еще разговаривали, прихлебывая крепкий кофе и поглядывая за окно. В полдень я затянул подпругу и поставил ногу в стремя. Старик-мексиканец, Кончита и ее брат стояли посреди двора и смотрели мне вслед. Когда я в последний раз обернулся в седле, во дворе оставалась одна Кончита. Она вскинула руку, и я помахал в ответ.
Неужели так будет всегда — мне суждено врываться в чужую жизнь и снова уезжать от едва возникшей близости? Неужели этому не будет конца?
Недели две я метался взад-вперед по всем дорогам, которые вели из Лос-Анджелеса на север, юг и восток в поисках Хеселтайна, Малыша Риса и Руби Шоу.
И наконец на одной из затерянных в степи станций дилижансов ко мне обратился человек, услышавший мои расспросы.
— Я видел людей, похожих на тех, что вы описываете. Хорошенькая блондинка и двое мужчин. Они пришли на Пьяное плоскогорье с юго-запада и направлялись на восток к ущелью Уокера. У одного из мужчин над глазом глубокий порез, и еще один — на щеке. Другой весьма крепкого сложения, на нем была кожаная куртка и черная шляпа.
Переговорив с ним, я убедился, что он действительно видел моих обидчиков. Он нарисовал мне карту местности на земле возле здания станции, указав Пьяное плоскогорье, дорогу к ущелью Уокера и местоположение нашей станции. Это был маленький городок при железной дороге под названием Мохаве. Название этого места менялось много раз. В 1860 году там была станция линии дилижансов Элиаса Диборна. Позднее в этом городе часто останавливались грузовые караваны.
— Эта дорога, — объяснил мне мой собеседник, — идет через каньон Красной скалы к ущелью Уокера. На самом деле дорогой-то ее не назовешь, но я проезжал по ней не далее как вчера, да и конь у вас добрый. Берите побольше воды и остерегайтесь гремучих змей. В этом году их пропасть.
— А можно ли здесь нанять вьючную лошадь? — поинтересовался я.
Человек пожал плечами.
— С этим трудновато. Лошадей практически нет. Шаве со своими бродягами — он подобрал в свою банду всех ублюдков из команды старого Васкеса — поугоняли всех приличных лошадей в округе. Вы можете попытаться найти мула.
Я отправился дальше в путь. Дорога была пыльная и жаркая. Проехав пару часов, я понял, что глупо и даже опасно продолжать двигаться по такой жаре. Я съехал с дороги и нашел небольшой овраг, по дну которого журчал ручей и росли деревца. Спешившись, я налил в шляпу воды и дал коню напиться, затем привязал его к кусту и уселся, облокотившись спиной на склон оврага.
Было очень тихо. Мой конь похрумкал сочными листьями, потом прикрыл глаза и задремал, облегчив заднюю ногу и изредка сгоняя хвостом назойливых мух.
Сидя под склоном оврага, я видел отрезок дороги длиной в полмили. Она вилась по каньону, врезающемуся в плоскогорье. На камень рядом со мной вылезла ящерица и уставилась на меня своими глазами-бусинами.
Тенистый овраг был подходящим местом, чтобы посидеть и подумать о моей собственной роли в том, что происходит. Одна мысль не давала мне покоя… Я бежал в никуда. Уж не была ли моя погоня за Хеселтайном просто средством не задумываться о будущем? Время шло — они все время убегали, я все время преследовал, но, если поглядеть правде в глаза, можно всю жизнь пробегать — и все без толку.
Дело, пожалуй, в том, что у меня просто никогда не было цели в жизни… Пока был жив отец, я не задумывался о самостоятельной жизни, откладывая это до того дня, когда останусь один. Потом отец неожиданно погиб, и я должен был заставить этих негодяев расплатиться; но охота за Хеселтайном стала для меня способом отдалить тот день, когда мне придется повзрослеть и заняться теми взрослыми делами, от которых прежде меня ограждал мой отец.
Слегка надвинув шляпу на глаза, я следил за танцем раскаленных воздушных потоков над дорогой, которая вилась по дну каньона между скал, поросших редкими кактусами и карликовой юккой.
Ну хорошо, сказал я себе. Положим, ты отобрал у Хеселтайна все деньги. Что ты станешь делать дальше? Может быть, купишь ранчо? Или золотоносный участок?
Об этих и многих других занятиях я не имел никакого понятия. Но внезапно на меня накатила жаркая волна стыда, словно я почувствовал на себе суровый взгляд Кона Джуди и услышал его язвительные слова: «Но читать-то ты умеешь? А тот, кто умеет читать, может учиться. Ты не ходишь в школу — так что ж? Хотя это и самый удобный способ получить образование для многих из нас, но ведь школа дает лишь схему знания, а заполнять пробелы приходится позже самому».
Конечно, так бы он и сказал — или что-то вроде этого. Ваша правда, мне пора наконец заглянуть себе в глаза. Отец, возможно, тоже не достиг того, чего хотел, но он всегда стремился достичь, и сколько бы его ни била жизнь, сколько ни сталкивала вниз, он продолжал упорно карабкаться наверх.
Не существует мира идеального, сияющего, как изделие из патентованной кожи… нужно создать собственный мир и найти в нем свое место.
Я пересчитал деньги в седельной сумке. Там было чуть больше двенадцати сотен долларов. Я оставлю себе пару сотен, а остальные пошлю в Техас.
Незаметно я задремал. Меня разбудил мой конь, тихо фыркнув над ухом.
Сон мигом слетел с меня. Конь, насторожив уши, глядел на дорогу. По ней двигался человек на еле живом одре. Всадник смотрел в мою сторону.
Я встал и подтянул подпругу. От уступов скал на равнину легли длинные тени. Солнце спустилось низко; до заката было еще далеко, но уже повеяло прохладой, и я мог ехать дальше. Но меня совсем не радовала компания неожиданного попутчика.
Человек на дороге остановил свою клячу, поджидая меня. Я хорошо видел его руки, и признаков опасности не было, но все равно надо быть начеку.
Вскочив в седло, я направил коня к дороге.
— Здрасьте! — Глаза у него были водянисто-голубые, но взгляд такой острый, что я почувствовал: от него не ускользнула ни одна деталь моего снаряжения. — Далеко направляетесь?
— Ущелье Уокера. Возможно, и дальше на восток.
— Ну да, отсюда больше и ехать-то некуда.
— Я могу развернуться и отправиться обратно, — сказал я. — И вполне вероятно, что так мне и придется поступить, если в ущелье не обнаружится следов Хеселтайна.
— Конечно. — Он обшарил взглядом мои седельные сумки. — Золотишко копали?
— Я-то? Нет, я ковбой. — Я не собирался с ним откровенничать. — Занимаюсь только тем, что можно делать, не слезая с коня.
— Трудновато вам приходится, — заметил он. — Я знаю массу занятий, которых не сделаешь, сидя в седле.
Я не ответил, и дальше мы поехали в молчании.
Его лошадь была в ужасном состоянии. Ей, очевидно, нелегко пришлось на недолгом конском веку. Но там и с самого начала не на что было взглянуть. Всадник тоже выглядел неважно, но зато винтовка у него была ухожена, начищена и промаслена. Я нигде не видел у него револьвера, но я уже научился не быть слишком доверчивым.
Через некоторое время он снова заговорил, и во всех его репликах сквозило любопытство. Чем меньше я говорил, тем настойчивей он выспрашивал, так что я наконец сказал:
— Я по натуре бродяга. Никогда подолгу не стою на месте. В Калифорнию я попал из-за девушки, — что отчасти было правдой, — но она предпочла другого. Так что теперь я просто осматриваюсь по округе. Думаю вот, то ли мне поехать дальше до Виргиния-Сити, то ли вернуться и податься на север в Орегон. Я ни там, ни там еще не бывал.
— Ни там, ни там ничего особенного нет. Однако ведь, — продолжал он забрасывать удочки, — надо же иметь денежки на пропитание.
Я хмыкнул.
— Не обязательно, если время от времени работать за еду. Я всегда могу заработать себе обед, если в том будет нужда. Никогда не имел почтения к деньгам. К азартным играм у меня пристрастия нет, а пока есть возможность поесть и поспать, остальное меня мало волнует.
— Славный у вас конь, — заметил он. — Не похож на ковбойскую скотину.
— Я выменял его, — солгал я. — Однажды мне удалось поймать двух диких мустангов — молодых, очень хороших.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21