Его не беспокоит, что под ним.
И вдруг ему пришло в голову: а вдруг амулет Доста, вплавленный в его тело, – дьявольский фокус для магических энергий? Может быть, преданному атараксианину следовало бы отказаться им пользоваться. Но он тут же отбросил эту мысль. Ведь талисман получен от Доста! Киране Досту поклонялись как воплощению Атаракса, а Нимчин Дост – это он же, снова пришедший, значит, без сомнения, в амулете нет ничего пагубного. Предметы, которые подверглись действию колдовства, вредны, потому что те, кто их заколдовал, не знали, как это делать правильно. Но Нимчин Дост ведь знал, и сделал амулет частью самого существа Рафига, значит, амулет, которым пользуется Рафиг, вреда не причинит.
Рафиг обернулся на звук шагов и увидел солдата, с которым говорил. Тот подвел к нему лысого в оранжевом одеянии. Рафиг поклонился. Солдат и его спутник ответили тем же.
– Я Рафиг Хает. Я пришел послом к принцу Аграшо от Нимчина Доста.
– Мне так и передали. – Лысый вздохнул. – Сейчас принц в отъезде, и не знаю когда вернется.
– Но вам известно, где он сейчас?
– Конечно, – лысый выпрямился.
– Прошу вас, укажите мне направление, в каком он уехал, и скажите, как его найти.
– Не могу.
– Я прибыл от Доста.
– Вы мне это уже говорили.
– Вы сомневаетесь?
Лысый смотрел на Рафига, полуприкрыв глаза:
– Достов много бывало, и еще больше таких, кто заявлял, что пришел от того или иного Доста. Претенденты до сих пор ни разу не одурачили и не завоевали гуров.
Рафиг протянул руку, схватил лысого за одежду на плече. Бросив взгляд назад, через плечо, на башню, стоящую в северо-западном углу дворца, Рафиг выдохнул:
– Исса хунак.
В мгновение ока они оба оказались на башне, лысый истерически орал, а Рафиг приземлился на колени и прижал руки к животу.
От сокрушительной усталости он не чувствовал жжения в животе и конечностях. Нервы уже не реагировали ни на что. Ему стало так холодно, как никогда. Он вспомнил уже испытанное им ранее ощущение, что его тело растянуто, но теперь оно еще перепуталось с другим таким же человеческим существом. Когда они оба материализовались на вершине башни, их сущности оказались грубо перемешаны.
«Надеюсь, что никто из наших не поспешит попробовать подобное».
Лысый упал рядом с Рафигом на верхушке башни.
– Умоляю, господин, не надо больше. Не сомневаюсь, я не…
Рафиг с трудом проглотил комок в горле и заставил себя медленно подняться, чтобы скорчившийся лысый оказался у его ног.
– Дост не приветствует необходимость таких демонстраций. Итак, где принц Аграшо?
Лысый встал на четвереньки, пополз к краю башни.
– Там, – Он указал рукой на северо-восток. – Следуй вдоль долины до деревни кузнецов. Он сейчас там, где долина сворачивает на север. Ты его найдешь.
С палубы под крылом капитан Хассет и Робин Друри в первый раз увидели завод при дневном свете. Дымовые трубы по-прежнему выбрасывали в воздух искры, едва видимые в густом столбе черного дыма, поднимающегося к небу. На север от завода лежала огромная гора угля, которую ночью было не видно. От фабрики к горе и назад сновали люди с тачками.
– Ваши люди готовы спуститься? – спросил Хассет.
Робин утвердительно кивнул.
– Подразделения «Архангел» и «Доминион» готовы к высадке.
– Отлично. Я хочу из носовых пушек дать небольшой залп картечью по крыше завода. Тогда все выскочат на улицу и побегут прочь от завода. Два бортовых залпа – и завод будет стерт с лица земли, потом кузницы, потом жилые здания и склады.
– Да, сэр, а потом мы высадимся и определим степень разрушения.
– Согласен. – Капитан Хассет хлопнул Робина по плечу. – Удачи тебе.
– И вам, сэр.
Хассет кивнул и закричал своему рулевому:
– Мистер Фостер, опуститесь пониже уровня этих дымовых труб, но близко не подлетайте, а то они ударят по нам, когда рухнут. Вперед на четыре градуса от носа по правому борту. Пушкарям – быть готовыми по моему приказу стрелять. Здания не убегут, так что считайте выстрелы.
Час, проведенный в обществе принца Аграшо, заставил Рафига Хаста серьезно задуматься, пока он рассматривал самое главное на сталеплавильном заводе – сталеплавильную печь и бормотал слова исса хунак. Скрипучий голос Аграшо сильно раздражал Рафига, хотя он казался вполне естественным для человека с такой чахлой бородкой и моложавым лицом. Так же Рафига раздражал массивный живот Аграшо, которым принц, казалось, намеренно пользовался для прижимания Рафига то к чему-то горячему, то к чему-то неудобному, а то к тому и другому вместе.
Гелансаджарец понял, что его приезд и упоминание о Досте испугали принца, но почему?
– Прошу вас, принц Аграшо, у Доста нет намерения предъявлять претензии Дугару. Он надеется на союз с Дугаром. Он хочет действовать вместе с вами для взаимной выгоды.
– У меня сильные защитники, Рафиг Хает, – принц пухлыми кистями рук обвел корпус завода, в котором они находились. – Этот завод строился два года, но он стоит этих затрат. Он в день выплавляет столько стали, сколько один кузнец может создать за целую жизнь. Мои сотни людей производят ножи и мечи. Мне Дост не нужен. По сути дела, твой хозяин должен дрожать при одном упоминании имени Аграшо.
Подчеркнуто произнеся слово дрожать, принц заколыхался всем многослойным жирным телом, и все его складки затряслись. Рафигу было не до смеха, он только серьезно кивнул:
– Ты хочешь, чтобы я передал Досту эти слова?
– Ты же видел мой завод, Рафиг. И знаешь, как я силен. Можешь говорить ему, что хочешь. – Принц нахмурился, его нижние веки почти закрыли маленькие свиные глазки. – Если ты думаешь, что это ему понравится.
Но прежде чем Рафиг ответил, по долине прокатился звук, похожий на эхо от грома. И тут же раздалась серия резких ударов по крыше над ними. Рафиг перевел взгляд на окна и дверь в восточной стене и увидел, как сверху лавиной сыплются осколки красной черепицы.
Исса хунак.
В мгновение ока Рафиг очутился за пределами цеха. Огромная черная тень скользила по долине. Рафиг хотел убежать и даже решил сделать прыжок, но одна мысль была у него в голове: что эта тень его поглотит. И вот тень накрыла его. Он почувствовал озноб – остаточное явление после прыжка сюда, потом поднял голову, и у него отпала челюсть.
Над его головой медленно пролетал гигантский воздушный корабль. Он летел достаточно низко, и, когда Рафиг поднял голову; он разглядел не только людей в серебряных одеждах, но и отдельные доски его обшивки. На корме корабля он увидел две пары вращающихся лопастей, двойные дымовые трубы и над ними два руля, установленные на огромном кормовом крыле.
Воздушный корабль начал не спеша разворачиваться. Рафига ослепил солнечный свет. Он упал на колени и закрыл глаза ладонями.
«Если я не вижу, я не могу прыгать. Атаракс, не дай слуге Доста попасть в паутину, сотканную для обольщения других».
Он убрал ладони, но в глазах еще плавали красные круги, правда, они быстро растаяли.
Их сменило нечто другое – круглое и сердитое – это Аграшо проталкивался через толпу гуров.
– Что здесь творится, Рафиг? Ты просто их шпион! Ты шпион илбирийцев! – Аграшо выхватил из-за пояса кинжал и поднял его над головой. – Гуры никогда не будут снова в подчинении!
Зарычав, Рафиг ударил Аграшо по его обширному животу. Принц хрипло закудахтал и шлепнулся на свои огромные ягодицы. Голубые шелковые штаны лопнули по швам, а золотая шелковая туника разорвалась по бокам от пояса до подмышек. Вскочив с колен, Рафиг выбил кукри из руки Аграшо, схватил его за черные волосы и поднял на ноги.
– Как бы ты ни боялся илбирийцев, Аграшо, Доста советую бояться намного больше.
Пульсирующий рев моторов воздушного корабля заполнил долину: корабль летел опять на север. Из левого борта корабля торчали пушечные стволы и выбрасывали дым и железо. После залпа исчезли целые сектора крыши завода и куски верхних стен. Выстрелы из пушек срезали столб дыма над заводом, как жнец срезает стебли пшеницы. Кирпичные трубы медленно зашатались и рухнули, разлетаясь на куски и снося восточную стену завода.
Воздушный корабль в небе немного накренился на правый борт, но быстро выпрямился. Еще один залп обрушился на корпуса завода сквозь дым и облако пыли. В небо взвились языки пламени: это выстрелами из пушек разрушили тигель, в котором шла плавка. Огромный тигель перевернулся и выплеснул волну расплавленной стали на пол завода. Расплавленный металл потек, оставляя за собой горящие островки, и когда волна дошла до края фундамента завода, металл пролился стальным дождем на землю.
Вместе с храбростью исчезла и вся бравада Рафига Хаста, которую он собрал, чтобы напугать Аграшо. Разжав ладонь и отпустив жирные волосы Аграшо, гелансаджарец уставился на крышу длинного барака, стоящего позади кузниц, и одним прыжком перенесся туда. Дрожа, он приземлился, и тут же черепица крыши сдвинулась и заскользила под его ногами, и Рафиг упал на колени. Ноги, вплоть до колен, пронзила боль, но он прыгнул и зацепился за стропила крыши, ему удалось повиснуть. Со свистом дыша сквозь зубы от напряжения, он подтянулся и обернулся посмотреть на завод.
Со своего наблюдательного пункта он видел, как два залпа воздушного корабля обрушились на кузницы и превратили их в осколки. Маленькие домики взорвались, и готовое оружие разлетелось по воздуху, как щепки, захваченные бурей. Потом воздушный корабль развернулся на юг и взорвал заводские склады, превратив их в развалины с торчащими из них перекрученными балками.
Когда воздушный корабль развернулся и нацелился на бараки, Рафиг понял, что илбирийцы в высшей степени добросовестны. Он сделал прыжок далее вдоль долины на верхушку угольной горы. Грохот пушек дал знать, что позади него бараки разлетелись в щепки. Огромные бревна с расщепленными концами рассыпались и поскакали по земле, обломки потоньше взлетали вместе с облаком пыли или сгорали.
Рафиг наблюдал, как с воздушного корабля спустили веревки и по ним на землю карабкались люди в серебряных доспехах. Спустившись, они начали обыскивать развалины. Он не был уверен, что именно они рассчитывали отыскать, но не ему критиковать воинов, реализующих свое право на захват добычи.
«Если, конечно, что-то осталось настолько целым, чтобы стоило воровать».
Наблюдая за их действиями, он сравнил свое первое впечатление от долины с тем, что видел сейчас. Разрушение завода и его подсобных помещений было полнейшим. Имея в своем распоряжении тысячу людей, он не смог бы так начисто снести с лица земли деревню даже за целый день. А тут илбирийцы за полчаса стерли в порошок то, что строилось целых два года.
Рафиг улыбнулся при виде того, как илбирийские солдаты подгоняли толстого коротышку к клетке, опущенной из трюма корабля.
– Может, илбирийцы и будут дрожать при упоминании твоего имени, Arpa-шо, но не я. Не Дост.
Его веселье сразу погасло, когда он бросил последний взгляд на дымящиеся руины.
«Хорошо, что ты вернулся, мой Дост».
Рафиг пристально посмотрел на север и подготовился перемещаться домой – сообщить, что видел.
«Наступили ужасные времена, и только ты можешь нас спасти».
Глава 49
Замок Пиймок, Взорин, округ Взорин, 2 маджеста 1687
Где-то далеко колокол отбивал каждый час. В камере шуршали крысы. Кроме этих звуков, в подвалах Пиймока царила тишина. Собеседник Малачи так и не вернулся в свою камеру, и ощущение одиночества плохо сказывалось на жреце Волка. Забившись в угол камеры, он чувствовал себя единственным человеком на земле.
Умом Малачи понимал, что это не так. Острое чувство одиночества и потребность действовать мучили его. Это ощущение усугубляли голод, ожоги, усталость и разочарование. У него был долг перед этирайнами, оказавшимися в Гелоре, и перед Достом, но он чувствовал, что слишком слаб и истощен, чтобы предпринимать какие-то действия.
После молитвы он понял, что все не так плохо. С самого начала его выбрали для Сандвика, потому что он умел обращаться со многими очень сильными заклинаниями. Он получил квалификацию аэромансера и мог бы стать этирайном, но сам выбрал себе назначение – вести разведывательную деятельность в Лескаре в пользу Илбирии. Полученная подготовка научила его таким заклинаниям, которыми он мог бы воспользоваться, имея соответствующие орудия, чтобы выйти из этой темницы.
«Ни один жрец Волка не получил такой подготовки, которая нужна для выполнения моей миссии, вот почему волей Господа я и оказался тут. Надо сосредоточиться и больше думать о Его планах, а не о моем жалком положении».
Но все же в попытках оправдаться, не стоит закрывать глаза на тот факт, что побег отсюда не так прост. Прислушиваясь к звукам шагов стражи при обходах, он сообразил, в каком направлении надо будет бежать, сколько стражников и дверей, которые надо будет открыть, и даже знал, кто из охранявших его любил поспать на работе, сокращая число обходов.
Был бы у него хоть один ключ, чтобы воспользоваться им как основой для заклинания на отмычку, он бы за десять минут уже оказался на первом этаже. Но такого ключа не было, не удалось даже стащить вилку или ложку. Стражники развлекались, наблюдая, как он ест, понимая, что столовые приборы необязательны для слепого. От их смеха при виде того, как он пьет жидкую овсяную кашу, еда казалась еще менее съедобной.
Он не желал знать, чем на самом деле были поедаемые им хрустящие кусочки.
Руки его сжались в кулаки, и вспыхнувший гнев заставил сбросить апатию.
«Что жалеть о том, чего у меня нет. Надо воспользоваться тем, что есть, и выйти отсюда».
Успокаиваясь, он разжал кулаки и вытянул руки вперед, раздвинул пальцы. Замедлил дыхание и сосредоточенно прислушался. Он старался воспринять все чувственные впечатления, какие были ему доступны: влажность, запах плесени, покрывающей стены, холодный сквозняк из-под двери, а также шум, производимый крысами, и свои ощущения.
Он быстро запомнил комнату и ее размеры, и все его впечатления сложились в некую систему. Два шага в глубину и три в ширину, два шага до двери, которая находится в центре широкой стены. Деревянная дверь, обитая ржавым металлом, на два дюйма не доходит до пола и висит, так что верхний угол скрипит от соприкосновения с косяком. Стражники часто вынуждены пинать дверь, чтобы ее открыть, и об их приходе он узнает по этому звуку, сопровождаемому скрежетом ключа в замке.
Пол, покрытый заплесневелой соломой, – из известкового камня. Стены и потолок – тоже. Пол понижается к внешней стене, напротив которой он сидит. Крысы в основном собираются там, в низком углу, и, возможно, там есть открытый водосток. Подойти и удостовериться в этом мешали крысы, но, пожалуй, защищаемая ими территория была слишком мала, чтобы отверстие позволило ему сбежать.
Сидя в своем углу и анализируя собственные ощущения, Малачи задумался. Из всего, чему его учили в Сандвике, вдруг четко обозначилось самое важное в его ситуации: способность перемещаться теперь зависит от его умения ориентироваться с помощью таких впечатлений, как шумы и запахи! Сидя в камере он вдруг осознал, что эти едва различимые ощущения несут гораздо больше информации, чем он считал до сих пор. Во время пыток он ощущал, где находится горячая кочерга, еще до того, как княжеский палач касался ею его тела.
«Но что в этом особенного? Ведь тепло от солнца я тоже ощущаю кожей».
Интереснее другое: оказалось, что он может чувствовать крыс, толкущихся в углу его камеры. В обычных обстоятельствах такое невозможно. Конечно, магия – вообще не норма существования. Но ведь он вовсе не пытался создать заклинание, которое дало бы ему эти неожиданные ощущения! Правда, благодаря полученной подготовке он умел преобразовывать одни и разрабатывать другие заклинания.
«Не мог ли я, в условиях необходимости, подсознательно создать и теперь применять магический прием для компенсации слепоты?»
Да нет, невозможно. Но тут же он вспомнил драку на «Горностае». Там он точно знал, куда наносить удар, но в хаосе драки, понятно, не до тонких ощущений.
Еще ему вспомнилась защита проекта Урии. Он, Малачи, был остроумен и хорошо перемещался, пока Урия не начал его резко критиковать, и тут Малачи потерял всю свою сосредоточенность.
«После этого я стал натыкаться на мебель. А в ночь моего видения я не сумел сориентироваться в собственном доме».
Известно, что если один раз нанести заклинания на снаряжение и оружие, дальше они действуют, не требуя контроля, и это значит, что магия может работать без сознательного управления ею.
«Но совсем другое – если человек произносит свое заклинание в затмении рассудка, не зная, что делает. Наверное, так получилось заклятие у самого первого мага. А учителя всегда предупреждают: не импровизируй заговор, не подумав вначале; потому что человек невнимательный или легкомысленный может привести в действие необдуманное заклинание».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
И вдруг ему пришло в голову: а вдруг амулет Доста, вплавленный в его тело, – дьявольский фокус для магических энергий? Может быть, преданному атараксианину следовало бы отказаться им пользоваться. Но он тут же отбросил эту мысль. Ведь талисман получен от Доста! Киране Досту поклонялись как воплощению Атаракса, а Нимчин Дост – это он же, снова пришедший, значит, без сомнения, в амулете нет ничего пагубного. Предметы, которые подверглись действию колдовства, вредны, потому что те, кто их заколдовал, не знали, как это делать правильно. Но Нимчин Дост ведь знал, и сделал амулет частью самого существа Рафига, значит, амулет, которым пользуется Рафиг, вреда не причинит.
Рафиг обернулся на звук шагов и увидел солдата, с которым говорил. Тот подвел к нему лысого в оранжевом одеянии. Рафиг поклонился. Солдат и его спутник ответили тем же.
– Я Рафиг Хает. Я пришел послом к принцу Аграшо от Нимчина Доста.
– Мне так и передали. – Лысый вздохнул. – Сейчас принц в отъезде, и не знаю когда вернется.
– Но вам известно, где он сейчас?
– Конечно, – лысый выпрямился.
– Прошу вас, укажите мне направление, в каком он уехал, и скажите, как его найти.
– Не могу.
– Я прибыл от Доста.
– Вы мне это уже говорили.
– Вы сомневаетесь?
Лысый смотрел на Рафига, полуприкрыв глаза:
– Достов много бывало, и еще больше таких, кто заявлял, что пришел от того или иного Доста. Претенденты до сих пор ни разу не одурачили и не завоевали гуров.
Рафиг протянул руку, схватил лысого за одежду на плече. Бросив взгляд назад, через плечо, на башню, стоящую в северо-западном углу дворца, Рафиг выдохнул:
– Исса хунак.
В мгновение ока они оба оказались на башне, лысый истерически орал, а Рафиг приземлился на колени и прижал руки к животу.
От сокрушительной усталости он не чувствовал жжения в животе и конечностях. Нервы уже не реагировали ни на что. Ему стало так холодно, как никогда. Он вспомнил уже испытанное им ранее ощущение, что его тело растянуто, но теперь оно еще перепуталось с другим таким же человеческим существом. Когда они оба материализовались на вершине башни, их сущности оказались грубо перемешаны.
«Надеюсь, что никто из наших не поспешит попробовать подобное».
Лысый упал рядом с Рафигом на верхушке башни.
– Умоляю, господин, не надо больше. Не сомневаюсь, я не…
Рафиг с трудом проглотил комок в горле и заставил себя медленно подняться, чтобы скорчившийся лысый оказался у его ног.
– Дост не приветствует необходимость таких демонстраций. Итак, где принц Аграшо?
Лысый встал на четвереньки, пополз к краю башни.
– Там, – Он указал рукой на северо-восток. – Следуй вдоль долины до деревни кузнецов. Он сейчас там, где долина сворачивает на север. Ты его найдешь.
С палубы под крылом капитан Хассет и Робин Друри в первый раз увидели завод при дневном свете. Дымовые трубы по-прежнему выбрасывали в воздух искры, едва видимые в густом столбе черного дыма, поднимающегося к небу. На север от завода лежала огромная гора угля, которую ночью было не видно. От фабрики к горе и назад сновали люди с тачками.
– Ваши люди готовы спуститься? – спросил Хассет.
Робин утвердительно кивнул.
– Подразделения «Архангел» и «Доминион» готовы к высадке.
– Отлично. Я хочу из носовых пушек дать небольшой залп картечью по крыше завода. Тогда все выскочат на улицу и побегут прочь от завода. Два бортовых залпа – и завод будет стерт с лица земли, потом кузницы, потом жилые здания и склады.
– Да, сэр, а потом мы высадимся и определим степень разрушения.
– Согласен. – Капитан Хассет хлопнул Робина по плечу. – Удачи тебе.
– И вам, сэр.
Хассет кивнул и закричал своему рулевому:
– Мистер Фостер, опуститесь пониже уровня этих дымовых труб, но близко не подлетайте, а то они ударят по нам, когда рухнут. Вперед на четыре градуса от носа по правому борту. Пушкарям – быть готовыми по моему приказу стрелять. Здания не убегут, так что считайте выстрелы.
Час, проведенный в обществе принца Аграшо, заставил Рафига Хаста серьезно задуматься, пока он рассматривал самое главное на сталеплавильном заводе – сталеплавильную печь и бормотал слова исса хунак. Скрипучий голос Аграшо сильно раздражал Рафига, хотя он казался вполне естественным для человека с такой чахлой бородкой и моложавым лицом. Так же Рафига раздражал массивный живот Аграшо, которым принц, казалось, намеренно пользовался для прижимания Рафига то к чему-то горячему, то к чему-то неудобному, а то к тому и другому вместе.
Гелансаджарец понял, что его приезд и упоминание о Досте испугали принца, но почему?
– Прошу вас, принц Аграшо, у Доста нет намерения предъявлять претензии Дугару. Он надеется на союз с Дугаром. Он хочет действовать вместе с вами для взаимной выгоды.
– У меня сильные защитники, Рафиг Хает, – принц пухлыми кистями рук обвел корпус завода, в котором они находились. – Этот завод строился два года, но он стоит этих затрат. Он в день выплавляет столько стали, сколько один кузнец может создать за целую жизнь. Мои сотни людей производят ножи и мечи. Мне Дост не нужен. По сути дела, твой хозяин должен дрожать при одном упоминании имени Аграшо.
Подчеркнуто произнеся слово дрожать, принц заколыхался всем многослойным жирным телом, и все его складки затряслись. Рафигу было не до смеха, он только серьезно кивнул:
– Ты хочешь, чтобы я передал Досту эти слова?
– Ты же видел мой завод, Рафиг. И знаешь, как я силен. Можешь говорить ему, что хочешь. – Принц нахмурился, его нижние веки почти закрыли маленькие свиные глазки. – Если ты думаешь, что это ему понравится.
Но прежде чем Рафиг ответил, по долине прокатился звук, похожий на эхо от грома. И тут же раздалась серия резких ударов по крыше над ними. Рафиг перевел взгляд на окна и дверь в восточной стене и увидел, как сверху лавиной сыплются осколки красной черепицы.
Исса хунак.
В мгновение ока Рафиг очутился за пределами цеха. Огромная черная тень скользила по долине. Рафиг хотел убежать и даже решил сделать прыжок, но одна мысль была у него в голове: что эта тень его поглотит. И вот тень накрыла его. Он почувствовал озноб – остаточное явление после прыжка сюда, потом поднял голову, и у него отпала челюсть.
Над его головой медленно пролетал гигантский воздушный корабль. Он летел достаточно низко, и, когда Рафиг поднял голову; он разглядел не только людей в серебряных одеждах, но и отдельные доски его обшивки. На корме корабля он увидел две пары вращающихся лопастей, двойные дымовые трубы и над ними два руля, установленные на огромном кормовом крыле.
Воздушный корабль начал не спеша разворачиваться. Рафига ослепил солнечный свет. Он упал на колени и закрыл глаза ладонями.
«Если я не вижу, я не могу прыгать. Атаракс, не дай слуге Доста попасть в паутину, сотканную для обольщения других».
Он убрал ладони, но в глазах еще плавали красные круги, правда, они быстро растаяли.
Их сменило нечто другое – круглое и сердитое – это Аграшо проталкивался через толпу гуров.
– Что здесь творится, Рафиг? Ты просто их шпион! Ты шпион илбирийцев! – Аграшо выхватил из-за пояса кинжал и поднял его над головой. – Гуры никогда не будут снова в подчинении!
Зарычав, Рафиг ударил Аграшо по его обширному животу. Принц хрипло закудахтал и шлепнулся на свои огромные ягодицы. Голубые шелковые штаны лопнули по швам, а золотая шелковая туника разорвалась по бокам от пояса до подмышек. Вскочив с колен, Рафиг выбил кукри из руки Аграшо, схватил его за черные волосы и поднял на ноги.
– Как бы ты ни боялся илбирийцев, Аграшо, Доста советую бояться намного больше.
Пульсирующий рев моторов воздушного корабля заполнил долину: корабль летел опять на север. Из левого борта корабля торчали пушечные стволы и выбрасывали дым и железо. После залпа исчезли целые сектора крыши завода и куски верхних стен. Выстрелы из пушек срезали столб дыма над заводом, как жнец срезает стебли пшеницы. Кирпичные трубы медленно зашатались и рухнули, разлетаясь на куски и снося восточную стену завода.
Воздушный корабль в небе немного накренился на правый борт, но быстро выпрямился. Еще один залп обрушился на корпуса завода сквозь дым и облако пыли. В небо взвились языки пламени: это выстрелами из пушек разрушили тигель, в котором шла плавка. Огромный тигель перевернулся и выплеснул волну расплавленной стали на пол завода. Расплавленный металл потек, оставляя за собой горящие островки, и когда волна дошла до края фундамента завода, металл пролился стальным дождем на землю.
Вместе с храбростью исчезла и вся бравада Рафига Хаста, которую он собрал, чтобы напугать Аграшо. Разжав ладонь и отпустив жирные волосы Аграшо, гелансаджарец уставился на крышу длинного барака, стоящего позади кузниц, и одним прыжком перенесся туда. Дрожа, он приземлился, и тут же черепица крыши сдвинулась и заскользила под его ногами, и Рафиг упал на колени. Ноги, вплоть до колен, пронзила боль, но он прыгнул и зацепился за стропила крыши, ему удалось повиснуть. Со свистом дыша сквозь зубы от напряжения, он подтянулся и обернулся посмотреть на завод.
Со своего наблюдательного пункта он видел, как два залпа воздушного корабля обрушились на кузницы и превратили их в осколки. Маленькие домики взорвались, и готовое оружие разлетелось по воздуху, как щепки, захваченные бурей. Потом воздушный корабль развернулся на юг и взорвал заводские склады, превратив их в развалины с торчащими из них перекрученными балками.
Когда воздушный корабль развернулся и нацелился на бараки, Рафиг понял, что илбирийцы в высшей степени добросовестны. Он сделал прыжок далее вдоль долины на верхушку угольной горы. Грохот пушек дал знать, что позади него бараки разлетелись в щепки. Огромные бревна с расщепленными концами рассыпались и поскакали по земле, обломки потоньше взлетали вместе с облаком пыли или сгорали.
Рафиг наблюдал, как с воздушного корабля спустили веревки и по ним на землю карабкались люди в серебряных доспехах. Спустившись, они начали обыскивать развалины. Он не был уверен, что именно они рассчитывали отыскать, но не ему критиковать воинов, реализующих свое право на захват добычи.
«Если, конечно, что-то осталось настолько целым, чтобы стоило воровать».
Наблюдая за их действиями, он сравнил свое первое впечатление от долины с тем, что видел сейчас. Разрушение завода и его подсобных помещений было полнейшим. Имея в своем распоряжении тысячу людей, он не смог бы так начисто снести с лица земли деревню даже за целый день. А тут илбирийцы за полчаса стерли в порошок то, что строилось целых два года.
Рафиг улыбнулся при виде того, как илбирийские солдаты подгоняли толстого коротышку к клетке, опущенной из трюма корабля.
– Может, илбирийцы и будут дрожать при упоминании твоего имени, Arpa-шо, но не я. Не Дост.
Его веселье сразу погасло, когда он бросил последний взгляд на дымящиеся руины.
«Хорошо, что ты вернулся, мой Дост».
Рафиг пристально посмотрел на север и подготовился перемещаться домой – сообщить, что видел.
«Наступили ужасные времена, и только ты можешь нас спасти».
Глава 49
Замок Пиймок, Взорин, округ Взорин, 2 маджеста 1687
Где-то далеко колокол отбивал каждый час. В камере шуршали крысы. Кроме этих звуков, в подвалах Пиймока царила тишина. Собеседник Малачи так и не вернулся в свою камеру, и ощущение одиночества плохо сказывалось на жреце Волка. Забившись в угол камеры, он чувствовал себя единственным человеком на земле.
Умом Малачи понимал, что это не так. Острое чувство одиночества и потребность действовать мучили его. Это ощущение усугубляли голод, ожоги, усталость и разочарование. У него был долг перед этирайнами, оказавшимися в Гелоре, и перед Достом, но он чувствовал, что слишком слаб и истощен, чтобы предпринимать какие-то действия.
После молитвы он понял, что все не так плохо. С самого начала его выбрали для Сандвика, потому что он умел обращаться со многими очень сильными заклинаниями. Он получил квалификацию аэромансера и мог бы стать этирайном, но сам выбрал себе назначение – вести разведывательную деятельность в Лескаре в пользу Илбирии. Полученная подготовка научила его таким заклинаниям, которыми он мог бы воспользоваться, имея соответствующие орудия, чтобы выйти из этой темницы.
«Ни один жрец Волка не получил такой подготовки, которая нужна для выполнения моей миссии, вот почему волей Господа я и оказался тут. Надо сосредоточиться и больше думать о Его планах, а не о моем жалком положении».
Но все же в попытках оправдаться, не стоит закрывать глаза на тот факт, что побег отсюда не так прост. Прислушиваясь к звукам шагов стражи при обходах, он сообразил, в каком направлении надо будет бежать, сколько стражников и дверей, которые надо будет открыть, и даже знал, кто из охранявших его любил поспать на работе, сокращая число обходов.
Был бы у него хоть один ключ, чтобы воспользоваться им как основой для заклинания на отмычку, он бы за десять минут уже оказался на первом этаже. Но такого ключа не было, не удалось даже стащить вилку или ложку. Стражники развлекались, наблюдая, как он ест, понимая, что столовые приборы необязательны для слепого. От их смеха при виде того, как он пьет жидкую овсяную кашу, еда казалась еще менее съедобной.
Он не желал знать, чем на самом деле были поедаемые им хрустящие кусочки.
Руки его сжались в кулаки, и вспыхнувший гнев заставил сбросить апатию.
«Что жалеть о том, чего у меня нет. Надо воспользоваться тем, что есть, и выйти отсюда».
Успокаиваясь, он разжал кулаки и вытянул руки вперед, раздвинул пальцы. Замедлил дыхание и сосредоточенно прислушался. Он старался воспринять все чувственные впечатления, какие были ему доступны: влажность, запах плесени, покрывающей стены, холодный сквозняк из-под двери, а также шум, производимый крысами, и свои ощущения.
Он быстро запомнил комнату и ее размеры, и все его впечатления сложились в некую систему. Два шага в глубину и три в ширину, два шага до двери, которая находится в центре широкой стены. Деревянная дверь, обитая ржавым металлом, на два дюйма не доходит до пола и висит, так что верхний угол скрипит от соприкосновения с косяком. Стражники часто вынуждены пинать дверь, чтобы ее открыть, и об их приходе он узнает по этому звуку, сопровождаемому скрежетом ключа в замке.
Пол, покрытый заплесневелой соломой, – из известкового камня. Стены и потолок – тоже. Пол понижается к внешней стене, напротив которой он сидит. Крысы в основном собираются там, в низком углу, и, возможно, там есть открытый водосток. Подойти и удостовериться в этом мешали крысы, но, пожалуй, защищаемая ими территория была слишком мала, чтобы отверстие позволило ему сбежать.
Сидя в своем углу и анализируя собственные ощущения, Малачи задумался. Из всего, чему его учили в Сандвике, вдруг четко обозначилось самое важное в его ситуации: способность перемещаться теперь зависит от его умения ориентироваться с помощью таких впечатлений, как шумы и запахи! Сидя в камере он вдруг осознал, что эти едва различимые ощущения несут гораздо больше информации, чем он считал до сих пор. Во время пыток он ощущал, где находится горячая кочерга, еще до того, как княжеский палач касался ею его тела.
«Но что в этом особенного? Ведь тепло от солнца я тоже ощущаю кожей».
Интереснее другое: оказалось, что он может чувствовать крыс, толкущихся в углу его камеры. В обычных обстоятельствах такое невозможно. Конечно, магия – вообще не норма существования. Но ведь он вовсе не пытался создать заклинание, которое дало бы ему эти неожиданные ощущения! Правда, благодаря полученной подготовке он умел преобразовывать одни и разрабатывать другие заклинания.
«Не мог ли я, в условиях необходимости, подсознательно создать и теперь применять магический прием для компенсации слепоты?»
Да нет, невозможно. Но тут же он вспомнил драку на «Горностае». Там он точно знал, куда наносить удар, но в хаосе драки, понятно, не до тонких ощущений.
Еще ему вспомнилась защита проекта Урии. Он, Малачи, был остроумен и хорошо перемещался, пока Урия не начал его резко критиковать, и тут Малачи потерял всю свою сосредоточенность.
«После этого я стал натыкаться на мебель. А в ночь моего видения я не сумел сориентироваться в собственном доме».
Известно, что если один раз нанести заклинания на снаряжение и оружие, дальше они действуют, не требуя контроля, и это значит, что магия может работать без сознательного управления ею.
«Но совсем другое – если человек произносит свое заклинание в затмении рассудка, не зная, что делает. Наверное, так получилось заклятие у самого первого мага. А учителя всегда предупреждают: не импровизируй заговор, не подумав вначале; потому что человек невнимательный или легкомысленный может привести в действие необдуманное заклинание».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61