«Верни завод Эмсела, Элиза. И помни, что я люблю тебя и всегда буду любить. Прости мне мои чудовищные ошибки и знай: совершая их, я думал только о тебе».
Внизу стоял постскриптум – единственное слово, которое вмещало в себя всю боль, отчаяние и любовь отца: «Верни».
Это послание, написанное на краю могилы, стало для нее завещанием, последней, предсмертной волей, которая должна быть исполнена. «Папа, я сделаю это. Обещаю тебе», – мысленно обратилась Элиза к отцу.
Она снова перечитала письмо, потом еще раз и еще, заучивая наизусть. Наконец Элйза свернула его и положила в выдвижной ящик комода, наперед зная, что будет хранить его, как бесценное сокровище.
«Верни завод Эмсела». Папа просит ее об этом, находясь на грани смерти. И она намерена выполнить его просьбу.
Глава 3
Спустя час Элиза стояла перед зеркалом в бледно-желтом, цвета нарцисса, шелковом платье. Переливчатая ткань, сочная, как свежий весенний луг, притягивала к себе солнечные лучи и отбрасывала нежные блики, когда Элиза разглаживала и оправляла тройной ряд кремовых лент на свободных, разлетающихся рукавах.
Девушка оглядела себя с ног до головы и вызывающе прищурилась. Нет, она не наденет траур! Не наденет, и все тут! Папа терпеть не мог темные платья. Он говорил, что они скрадывают красоту женских форм и придают лицу болезненную бледность. А однажды даже сказал в шутку, что если Элизе когда-нибудь придется оплакивать его, то пусть она наденет черное только на похороны, а в остальное время носит платья светлых, радостных тонов.
Глаза Элизы снова наполнились слезами, но она быстро смахнула их и наклонилась поближе к зеркалу, чтобы убедиться в том, что веки не покраснели и не распухли. Слава Богу, этого не произошло. Наоборот, от долгих рыданий глаза казались еще больше, ярче, их глубокая синева подчеркивала изысканную бледность лица. Элиза осталась довольна своей внешностью, ведь для выполнения ее замысла необходимо было выглядеть как можно лучше.
Собственное отражение в зеркале добавило Элизе уверенности. Она решительным, твердым шагом прошла по комнате, взяла с туалетного столика перчатки и маленький зонтик от солнца, прекрасно гармонирующий с нежной желтизной платья. Затем увенчала высоко подобранные локоны светло-зеленой бархатной шляпкой с атласными лентами.
Прихватив из гардероба кашемировый жакет, Элиза вышла из комнаты и стала спускаться вниз. Мэт и кузина Мальва уже уехали, поэтому проскользнуть незамеченной через заднее крыльцо не составит большого труда.
Элиза нетерпеливо прохаживалась по конюшне, пока Билли запрягал Дэнси в коляску. Наулице стал накрапывать дождь, невесомая водяная пыль ложилась на листву деревьев и блестела алмазной россыпью. Но сейчас Элиза, глядя на всю эту красоту, думала только о том, что дождь в сочетании с обычной городской слякотью – размытым конским навозом и потеками колесной смазки – сделает мостовую особенно скользкой и опасной.
Билли собрался уже было натянуть на сиденье двуколки резиновый предохранительный кожух, но Элиза воспротивилась:
– Там нет никакого дождя, только чуть-чуть накрапывает. Билли, мне нужно ехать! Пожалуйста, не тяни время!
Ее охватило невероятное нетерпение, и она успокоилась, только когда уже сидела в коляске, крепко сжимая в руках вожжи. Через двадцать минут она остановила двуколку перед громадным, роскошным особняком Элингтона в северной части города и принялась внимательно рассматривать дом человека, разорившего ее отца.
Это было прекрасное трехэтажное здание, единственное на целый квартал. Сводчатая колоннада поддерживала массивный портик, протянувшийся вдоль всего фасада. К парадному подъезду вела широкая мраморная лестница. Наружное декоративное убранство особняка составляли многочисленные арки, балконы и огромных размеров купол с множеством стрельчатых окошек.
Один только вид этого дома заставил Элизу вспыхнуть от гнева и негодования. Еще стоя перед зеркалом у себя в комнате, она постаралась припомнить все когда-либо слышанное о Риордане Дэниелсе. Перво-наперво, конечно, это дуэль, в которой чуть не погиб его противник. Потом связи с актрисами и продавщицами, собственное игорное заведение, подкуп судей. Ходили слухи, что он увел жену у известного железнодорожного магната, а когда столкнулся лоб в лоб с разъяренным супругом, то смеясь предложил не ссориться двум столь достойным людям из-за одной сварливой женщины. Нетрудно вообразить, каким образом высоконравственное чикагское общество реагировало на появление такого человека, как Дэниелс, в своей среде.
Вид особняка Дэниелса лишь подлил масла в огонь. Этот негодяй купил его за бесценок у некоей вдовы, ведущей затворнический образ жизни. Меньше чем за месяц он потратил около пятисот тысяч долларов – сумму, превосходящую все мыслимые и немыслимые пределы, – на меблировку и отделку дома.
Ходили слухи, что в особняке не один, а целых два бальных зала, бильярдная и кегельбан, а в сверкающей, невероятных размеров кухне есть три водопроводных крана: из одного течет холодная вода, из другого – кипяток, а из третьего бьет струя ледяного шампанского.
Представив себе, как, узнав о самоубийстве ее отца, Риордан Дэниелс и глазом не моргнув продолжает преспокойно потягивать шампанское, Элиза рассвирепела.
Она вышла из коляски, шелестя шелковыми юбками, привязала Дэнси к столбу и в ярости направилась к парадному крыльцу. Над тяжелой дубовой дверью полукругом располагались маленькие оконца со стеклами, напоминающими разноцветные слезинки. Дверной молоток был отлит из цельного куска серебра и имел форму льва, стоящего на задних лапах. «Какая безвкусица», – подумала Элиза, принимаясь стучать в дверь с излишней силой и нетерпением.
– Что вам угодно, мисс?
Надменный дворецкий с высоты своего огромного роста внимательно осмотрел Элизу. Это был крупный мужчина средних лет; его массивные плечи плотно обтягивала ливрея с двумя рядами серебряных пуговиц.
– Меня зовут Элиза Эмсел. Я хотела бы видеть мистера Дэниелса.
– Вас ожидают? – без полагающейся в таких случаях любезности поинтересовался лакей.
Его начищенная до блеска туша выглядела нарочито недоброжелательно. Всем своим видом он, казалось, пытался дать понять, что снизошел до разговора с Элизой, лишь прикинув примерно стоимость ее платья; если бы цена Элизиного одеяния была несколько ниже, то ей непременно предложили бы зайти в дом с черного хода. В те времена для женщины, тем более для леди, считалось недопустимым являться с визитом к незнакомому мужчине без предварительной договоренности. Элиза и не думала считаться со всеми этими условностями и тем более пускаться в долгие разговоры с лакеями.
– Да, меня ожидают, – ответила она не допускающим возражений голосом.
Лакей поклонился и ввел девушку в роскошный холл в стиле рококо.
На мгновение, пораженная окружающим великолепием, Элиза забыла о цели своего визита. Высокий потолок с лепниной в форме правильных восьмиугольников поддерживали тонкие колонны, украшенные позолоченными завитками. Балюстрада роскошной, впечатляющих размеров лестницы, ведущей на второй этаж, была отделана изящными гипсовыми цветами и листьями, также покрытыми тонкой позолотой.
Повсюду стояла изысканная, темного дерева мебель. Пол был устлан персидскими коврами вишнево-коричневых оттенков с изображенными на них мифическими чудовищами. Холл соединялся с несколькими комнатами, не уступающими ему в богатстве отделки и меблировки.
И зачем только человеку, живущему в полном одиночестве, нужна такая роскошь? Рассматривая интерьер дома Дэниелса, Элиза раздражалась и злилась все сильнее, хотя прекрасно понимала, что в свете принято выставлять свое богатство напоказ. Но Риордан Дэниелс заведомо вызывал у Элизы неприязнь, более того, ненависть, поэтому его особняк казался ей вычурным и аляповатым. Она воспринимала его как глумление над памятью об отце.
– Прошу вас сюда, мисс. Соблаговолите подождать в библиотеке.
– Очень хорошо.
Элиза постаралась не выдать того изумления, которое охватило ее при виде сказочно роскошной обстановки: библиотека оказалась еще изысканнее холла. Похоже, всяк сюда входящий терял дар речи от восторга. Лакей холодно откланялся и вышел. Оставшись одна, Элиза принялась расхаживать по комнате, буквально утопая в ее великолепии, противостоять которому недоставало сил. Стены библиотеки были обиты сафьяном, под ногами лежали турецкие, персидские ковры, каждый из которых являлся настоящим произведением искусства и не мог оставить равнодушным никого, кто обладал хоть малейшим эстетическим вкусом. Кушетка же черного ореха с невероятно красивым расшитым балдахином и множеством маленьких подушек, обтянутых красным бархатом, вообще казалась музейным экспонатом.
А книги! Застекленные полки, упирающиеся в потолок, были сплошь заставлены кожаными корешками фолиантов. На столе лежал един из них. Элиза подошла ближе и прочла название: «Цивилизация» Ральфа У. Эмерсона. Ее ярость сменилась удивлением. Вор… мошенник… хищник… и вдруг читает такие книги?! Нет, это невероятно!
Но время шло, а Риордан Дэниелс все не появлялся. Однако он слишком долго заставляет себя ждать!
– Ну-с, чем обязан такому неожиданному удовольствию? Мне кажется, мы не были представлены?
Элиза услышала за спиной низкий, густой голос. Риордан вошел в библиотеку абсолютно бесшумно, Элиза обернулась в полном смятении, тем более что этот голос казался ей знакомым.
– Вы?!
– А, это вы.
Элиза несколько секунд, показавшихся ей часами, не могла оправиться от потрясения, а Риордан Дэниелс криво улыбнулся, отвесил насмешливый поклон и, бросив на нее лукавый взгляд, сказал:
– Могу я узнать, как вам удалось разыскать меня? Только не уверяйте, что вы пришли сюда бросить мне вызов на очередное состязание, ибо подобный азарт может толкнуть вас и на более безрассудные поступки.
И потом, я ведь, кажется, уже говорил, что в следующих скачках победа, вне всякого сомнения, за мной.
Элиза не могла оторвать глаз от человека, прикосновение руки которого до сих пор помнили ее пальцы. Но это не помешало ей ответить ему как можно сдержаннее.
– Увы, но вы заблуждаетесь относительно цели моего визита, – холодно отчеканила она.
– Тогда что же привело вас в мой дом? – Риордан Дэниелс был всерьез удивлен и заинтригован ее появлением.
– Вероятно, лакей невнятно назвал мое имя. Меня зовут Элиза Эмсел. Эмсел.
– Да, я знаю.
Улыбаясь, Дэниелс подошел к ней ближе. Он оказался еще выше, чем предполагала Элиза; рядом с ним она выглядела совсем маленькой. Горделивой осанкой и ростом молодой человек напоминал древнесаксонских королей со средневековых полотен. Это сходство подчеркивали крупные черты лица, массивный нос с горбинкой, и суровый, властный взгляд карих глаз. Но улыбка Дэниелса была на удивление мягкой и доброй, что никак не вязалось со всем его обликом и безмерно раздражало Элизу.
– Что значит «да, я знаю»? Можно подумать, вы ожидали найти здесь именно меня? И потом, я прождала вас целых полчаса, как какая-нибудь горничная, пришедшая наниматься к вам на службу!
– Я разбирал дела со своим адвокатом. Пожалуйста, успокойтесь. – В голосе Риордана Дэниелса до сих пор звучало крайнее недоумение.
– Нет, я не успокоюсь! Не надейтесь! Я – дочь Авена Эмсела. Я пришла сюда, чтобы сообщить вам о своем намерении вернуть принадлежащее мне по праву – все до последнего цента. И я заставлю вас ответить за преступление, которое вы совершили! Чего бы мне это ни стоило!
Глубокие черные глаза внимательно разглядывали Элизу; последние искры улыбки исчезли с лица Дэниелса.
– Это очень серьезное обвинение, мисс Эмсел. Я действительно имел деловые отношения с вашим отцом, но они были абсолютно законны. Просто так легли карты. В данном случае удача оказалась на моей стороне.
– Удача! Карты!
– Вне всякого сомнения, вы как и подобает благовоспитанной девушке из хорошей семьи, плохо разбираетесь в деловых отношениях между мужчинами… Но я уверяю вас, мисс Эмсел, произошедшее между вашим отцом и мной не выходит за рамки закона. Мистер Эмсел поставил не на ту карту… и проиграл. – Риордан Дэниелс пожал плечами. – В этом нет ничего из ряда вон выходящего, обычный риск при игре на деньги. Ежедневно на бирже такое случается с десятками, сотнями людей. Уверяю вас, здесь нет никакой трагедии. Вне всякого сомнения, ваш отец в скором времени отыграется и с лихвой вернет потерянное.
Элиза оцепенело смотрела на него, чувствуя, как к сердцу и к голове снова приливает горячая волна горя и отчаяния.
– Вы что же, хотите сказать… что ничего не знаете?
– Чего не знаю?
– Того, что мой отец умер.
– Что?!
– Он застрелился два дня назад.
Лицо Риордана Дэниелса покрылось мертвенной бледностью; невольно отступив на шаг от Элизы, он не сразу совладал с собой.
– Прошу меня простить, мисс Эмсел. Я большую часть времени провожу в конторе и не всегда бываю в курсе последних событий. Я ничего не знал об этом, даю вам слово…
Но Элиза, словно не слыша его, вдруг помимо своей воли разразилась громким плачем.
– Как… как вы могли ничего не знать? Об этом писали во всех газетах! Я не стану вас обвинять в глумлении над его кончиной – даже вы не в состоянии опуститься до такой низости. Но ведь вас не волнует его смерть, не так ли? Для вас отец – всего лишь очередная жертва!
– Какая жертва? Послушайте, мисс Эмсел, вы не в себе, вам надо успокоиться. Право слово, то, что вы говорите, несправедливо!
Риордан Дэниелс взял девушку за руку, и она неожиданно для себя почувствовала силу и доброту, исходящие от этого человека.
– Мне ужасно жаль, что произошло такое несчастье. Я и не подозревал, что ваш отец способен на такое. Он производил впечатление обычного биржевого игрока, и я подумал…
– Что вы думали? Разве вы вообще умеете думать? – Элиза отскочила от него, как от какого-нибудь карманника или головореза.
– Не смейте прикасаться ко мне! Мой отец никогда не был… биржевым игроком, как вы только что изволили выразиться! И избавьте меня от ваших сожалений и извинений! Мне нет в них нужды! Я намерена отобрать у вас завод Эмсела! Это мое наследство, и вы его не получите!
Элиза задыхалась, ее голос срывался на хрип. Она потеряла контроль над собой и вдруг почувствовала себя такой обессилевшей, что готова была припасть к груди убийцы своего отца и обрушить на него поток беспомощных, горьких слез. Поймав себя на этой мысли, Элиза подобрала юбку и опрометью бросилась вон из библиотеки.
Для ошеломленной горем дочери день похорон отца принял смутные, расплывчатые очертания. Мальва взяла на себя все заботы по организации церемонии. В какой-то момент к Элизе вернулась способность чувствовать и реагировать на происходящее. Тогда она с удивлением обнаружила, что на ней черное креповое платье и густая темная вуаль, что она машинально, бездумно отвечает кивком головы на слова сочувствия, которые произносит какой-то давний папин знакомый. А за ним выстроилась целая вереница людей, которые тоже хотят сказать ей эти слова и получить в ответ такой же кивок. Слухи о причине самоубийства Авена Эмсела в мгновение ока облетели весь город, чему Элиза в глубине души радовалась, ведь теперь преступное деяние Риордана Дэниелса стало известно всем и каждому.
Элиза краем уха услышала, как две дальние родственницы отца шепчутся за ее спиной:
– Что же теперь будет с бедной Элизой?
– Ей придется жить вместе с Мальвой. По крайней мере пока не выйдет замуж. А я думаю, это случится очень скоро. Слава Богу, она очень хорошенькая. А в ее положении, когда нет ни гроша, внешность – это единственное, на что приходится рассчитывать. Ну и, конечно же, не стоит забывать о происхождении. Фамилия Эмселов сама по себе уже капитал. Тем более что ее мать была из рода Бидлей.
На похоронах присутствовал весь цвет чикагского высшего общества: Маршалл Филд, Поттер Палмер, Филип Армуар, Сайрес Маккормик. Подруги Элизы нежно обнимали ее и прижимали к покрасневшим глазам кружевные платочки. Молодые люди, танцевавшие с ней на балах и званых вечерах, смущенно бормотали соболезнования. Феликс Морган, управляющий заводом Эмсела, открыто плакал. Домашняя прислуга Эмселов хоть и занимала последние ряды в церкви, но оплакивала своего бывшего хозяина ничуть не меньше его именитых друзей, сидящих у самого алтаря.
Вчерашняя весенняя гроза превратилась за ночь в нудный моросящий дождь, и Элиза стояла у могилы под зонтом, который держал над ней Мэт, прислушиваясь к монотонному стуку капель о натянутый черный шелк. Она заметила, как все присутствующие зябко поеживаются от сырости и втайне мечтают поскорее вернуться в сухие, теплые гостиные, где можно погреться у ярко пылающего камина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36