Ну что ж, давай подумаем вместе. Надо, чтобы имя было благозвучным, красивым, как ты сама. Элеонора? Нет. Джулия? Нет, это все не подходит. – Элиза смотрела в окно на стайку воздушных нимф, ее мысли невольно перенеслись в родительский дом, к мраморному греческому мальчику, увитому плющом.
– Ты знаешь, мою маму звали Тесса. Это имя приятно звучит, и потом, оно дорого мне. Пожалуй, тебе оно подойдет. Хочешь быть Тессой?
Малышка засмеялась, Элиза прижала ее к груди еще сильнее и сказала:
– Я думаю, Тесса, что мы с тобой станем друзьями.
Она опустила девочку на пол и повела по коридору, как это делала няня. Маленькие кулачки доверчиво обхватили пальцы Элизы.
Кем была эта маленькая Тесса? Как она очутилась в доме Риордана? Какова ее история? Пятнадцать минут спустя, как и обещала, Элиза отнесла девочку в детскую.
– С вашего позволения я приду ненадолго и завтра, – объявила Элиза удивленной няне. – Я немного повожусь с девочкой, а вы сможете отдохнуть. И кстати… не нужно больше называть ее Малышкой. Ее зовут Тесса.
– Тесса?
– Да. А если мистер Дэниелс будет против, я сама поговорю с ним.
На следующий день, ближе к вечеру, домашней конторе мистера Дэниелса пришлось перенести настоящее нашествие посетителей. Самым беспокойным из них был архитектор, пожелавший в срочном порядке обсудить некоторые детали проекта нового здания банка, которое закладывал Риордан.
Картер Ларивьер, выходец из Нового Орлеана, считался одним из самых модных специалистов в Чикаго. Он строил дома для многих именитых горожан, в том числе и для кузины Мальвы. Ларивьер обучался в Париже и славился безупречным, тонким вкусом.
Из-за полуприкрытой двери кабинета Риордана доносились ставшие за последнее время привычными яростные выкрики – посетители подчас выходили из себя, стараясь в чем-либо убедить Дэниелса. Внезапно дверь растворилась настежь, и на пороге появился сам Ларивьер, сорокалетний долговязый мужчина с красным от гнева лицом.
– Вы абсолютно лишены вкуса! Вам чуждо чувство прекрасного! – кричал он. – Вы… вы – нувориш! Чем здание массивнее, дороже, аляповатее, тем больше оно вам нравится. Как вот этот особняк! Он ужасен! Вы что же, никогда не слышали ни об искусстве, ни об изяществе?
– К черту ваше искусство, – холодно возразил Риордан, выходя вслед за архитектором. – Здание банка должно быть солидным и впечатлять вкладчиков.
– Впечатлять?! – Темпераментный француз оглянулся и, завидев Элизу, воскликнул, обращаясь к ней: – Вы слышали, мисс Эмсел? Как вам это нравится? Да он просто невыносим!
– Да… пожалуй… я не знаю, – помимо собственной воли втянутая в спор, промямлила Элиза: кто-кто, а она хорошо знала, насколько самолюбив Риордан, насколько нетерпим к замечаниям в свой адрес, будь то замечания относительно его взглядов, вкусов, пристрастий – все едино.
– Думаю, нам не о чем больше говорить, мистер Ларивьер, – не желая выслушивать столь нелестные высказывания по поводу собственного дома, оборвал архитектора Дэниелс. – Вероятно, я ошибся, пригласив вас сотрудничать. Наши мнения в этом вопросе слишком сильно расходятся. Так что, надеюсь, вы будете рады не меньше моего, если мы расторгнем наш договор. Всего хорошего, мистер Ларивьер.
Архитектор задохнулся от ярости, но не сказал ни слова и быстро вышел. Глядя ему вслед, Риордан усмехнулся и обратился к Элизе:
– Вы, конечно же, разделяете его точку зрения, мисс Эмсел, не так ли?
Элиза действительно считала роскошный интерьер особняка Риордана отчасти аляповатым, безвкусным и даже кичливым. Она сама когда-то назвала Риордана нуворишем и была уверена, что он до сих пор помнит об этом. А посему теперь она промолчала.
Да и разговор о Тессе лучше, отложить до более удобного момента – Риордану теперь и без того есть о чем подумать. Пока же не худо было бы узнать, кто мать девочки: что греха таить, слишком уж мучительна для Элизы тайна, слишком волнительна…
Назавтра же Элиза приехала в швейную мастерскую миссис Капециаио. Ожидая в холле выхода хозяйки, она не без интереса рассматривала вырезанные из дамских журналов и развешанные в рамочках по стенам модные картинки. Ожидание, слава Богу, не было ни утомительным, ни долгим: в скором времени Мария Капециаио, добродушно улыбаясь своей гостье, вышла из примерочной.
– Мисс… Эмсел, не так ли? Да, да, конечно. Это для вас я подгоняла по фигуре вечернее платье. Вы тогда еще собирались па премьеру. Рада видеть вас снова. Надеюсь, смогу пригодиться вам и на этот раз.
Хозяйка ателье провела Элизу в маленький кабинет, заставленный манекенами, коробками с тканями, кружевами и выкройками. Сегодня миссис Капециаио выглядела еще более очаровательной, чем в их первую встречу, и Элиза ревниво предположила, что красоты этой милой вдовушки не ускользнули и от внимания Риордана. Она похолодела, вообразив себе, как он вынимает шпильки из высокого пучка миссис Капециаио и ее волосы цвета воронова крыла рассыпаются каскадом по прекрасным обнаженным плечам.
– Хотите чаю? Пирожных? Лимонаду? – вывела ее из задумчивости портниха.
– Нет, спасибо… Откровенно говоря, я пришла к вам с довольно странной просьбой. Мне нужны кое-какие сведения. Положа руку на сердце, кроме вас, мне некого попросить о помощи… – Элиза густо покраснела.
– Сведения? А что вы хотите узнать?
– Мне нужно узнать имя матери… одного ребенка.
– И что же? – Миссис Капециаио явно насторожилась, в ее тоне проскользнули ледяные нотки. – А почему вы вообще решили обратиться с этим вопросом ко мне?
Элиза растерялась, прекрасно понимая, что, задавая подобные вопросы, нельзя произвести на своего собеседника приятное впечатление. «Она, наверное, считает меня грязной интриганкой», – решила Элиза, встретив скептический и недоверчивый взгляд миссис Капециаио.
– Я подумала, что бывают случаи, когда женщина рожает ребенка, но не имеет возможности растить его… То бедность преследует ее, то одиночество! – словно оправдываясь, затараторила Элиза.
Мария Капециаио выпрямилась и холодно посмотрела на нее:
– Так вот вы к чему. – Она сухо улыбнулась. – Да, такие случаи бывают. Но не с теми, кто имеет представление о порядочности. Лично я не способна бросить на произвол судьбы своего ребенка, поэтому и не знакома близко с подобными проблемами. А теперь, мисс Эмсел, если у вас больше нет ко мне вопросов…
– Есть! – резко перебила ее Элиза. – Я хочу… я хотела попросить вас рассказать мне о Линетт Маркис.
– Линетт Маркис?
– Да. Я знаю, она ваша постоянная клиентка. Ведь вы наверняка много знаете о ее прошлом, о ее теперешней жизни. Или хотя бы знаете, к кому я могла бы обратиться по этому поводу. Вероятно, есть люди… которые в курсе каких-нибудь слухов.
– Слухов?! – воскликнула Мария Капециано, окончательно потеряв терпение. – Мисс Эмсел, я не сомневаюсь, что вы пришли ко мне с добрыми намерениями, но позвольте вас заверить: я ничего не знаю о личной жизни Линетт Маркис и знать не хочу. Я действительно сшила для нее несколько платьев, и она очень щедро платила мне. Но задавать вопросы клиентам не в моих правилах. Насколько мне известно, у нее нет н никогда не было детей. Если вам этого недостаточно обратитесь к кому-либо еще.
Миссис Капециано поднялась, давая понять Элизе, что разговор окончен.
– Но к кому? Я не знаю, к кому обратиться.
– Если вы просите порекомендовать вам осведомителя, то увольте – таких знакомых у меня нет. Я всего лишь простая портниха, а вам нужен человек, которого допускают до сильных мира сего.
Она намекает на Риордана Дэниелса! Ну что ж, откровенность за откровенность: Элиза решила говорить начистоту. Строить из себя непонятливую дурочку было не в ее интересах.
– Я не могу обратиться к мистеру Дэниелсу. – Она открыто посмотрела на свою собеседницу. – Не знаете ли вы кого-нибудь еще, кто бы мог рассказать мне о Линетт Маркис?
– Я даже не представляю… – Застигнутая врасплох подобной бесхитростностью, миссис Капециано несколько растерялась. – А впрочем… Может, администратор театра? – нехотя добавила она. – Если ему заплатить, он выложит все, что знает. Но мой вам совет: будьте поосторожнее. Если мисс Маркис узнает, что вы наводите о ней справки, то скандала не миновать. У нее довольно склочный характер – это то немногое, что мне известно наверняка, и прошу вас, мисс Эмсел, не приходите больше ко мне с подобными разговорами.
Элиза, воодушевленная хоть маленькой, но победой, сердечно попрощалась с хозяйкой ателье и поспешила в театр, решив не откладывать разговор с администратором в долгий ящик.
Очутившись у здания старой оперы, она с огорчением для себя обнаружила, что сегодня театр закрыт; парадные двери были наглухо заперты, вокруг ни души, и лишь ветер, поднимая с тротуара лепестки успевших осыпаться роз, трепал афиши новых постановок.
Но сдаваться так просто, без борьбы Элиза не собиралась; она решительно зашагала по аллее для экипажей к служебному входу.
Войдя в здание театра и пытаясь не обращать внимания на любопытные взгляды консьержа, Элиза направилась прямиком в кабинет администратора, как и в первый раз удивляясь убогости мира кулис: стены потрескались, штукатурка давно осыпалась.
Несмотря на теплый майский день, здесь пахло сыростью. Элиза заметила, как в углу зашуршала, а потом шмыгнула за ящик с декорациями крыса.
«Ах, до чего же велика разница между блеском премьеры и нищетой театральных кулис», – подумала она. Трудно было представить себе, что надменная Линетт всю свою жизнь проводит среди такого убожества.
– Вы не скажете, где я могу найти администратора? – обратилась Элиза к одному из монтировщиков декораций.
– Вам нужен мистер Хенкель? Он в своем кабинете. Это вон там. – Человек улыбнулся и показал рукой куда-то в сторону.
Элиза пошла в указанном направлении и вскоре оказалась в маленькой, грязной каморке, в стене которой было просверлено смотровое отверстие для наблюдения за задником сцены. Стол администратора, заваленный кипами бумаг, старыми афишами, рулонами свежеотпечатанных билетов, занимал, казалось, чуть ли не полкомнаты.
– Ну-ка, ну-ка! Кто это к нам пришел? Вы явились просить роли, милое создание? – Мистер Хенкель имел красивое добродушное лицо, светлую, щедро напомаженную шевелюру и глубокий грудной голос трагического актера. Он разглядывал свою посетительницу с нескрываемым любопытством.
– Я пришла не за работой. – Элиза достала из сумочки конверт с купюрами, края которых как бы невзначай торчали наружу, и положила его на стол перед администратором. Для нее не прошел даром урок дачи взятки конгрессмену в игорном доме Конлея. – Мне нужны кое-какие сведения.
– Слушаю вас, – предупредительно поклонился мистер Хенкель, сунул конверт в карман, закрыл на ключ дверь кабинета и в ожидании замер.
– Дело в одном ребенке… Я пытаюсь выяснить, кто его мать.
– Так что же?
– Я… я подозреваю, что это может быть одна из актрис, работающих у вас… Линетт Маркис.
– Линетт? Ну нет! – Мистер Хенкель замахал руками. – Мисс Маркис может быть кем угодно, но только не матерью!
К большому разочарованию и досаде Элизы, ее слова не только удивили администратора, но и развеселили его; он громко, до слез расхохотался.
– Но… может быть, это все же возможно? – не унималась Элиза.
– Да вы шутить изволите! Линетт беременна? Эта женщина слишком предусмотрительна и осторожна! Насколько я знаю, она за всю жизнь ни разу не пропустила спектакля, и уж если у нее есть ребенок, то не иначе как она держит его в сундуке со своим реквизитом.
– Но ребенок может жить не с ней. – Администратор неопределенно пожал плечами:
– Похоже, вы даже не представляете себе, что значит для актрисы ребенок. Стирать пеленки в гостиничных номерах и нянчиться с младенцем в спальных вагонах и в гримерных? Нет, Линетт слишком горда, чтобы обрекать на такое себя и свое дитя.
– Вот как?
Хенкель усмехнулся, достал из жилетного кармана часы и взглянул на них.
– Прошу простить, но у меня нет больше ни минуты. Я должен присутствовать при примерке новых костюмов. Благодарю за вспомоществование, оно пришлось как нельзя более кстати. Заходите еще, если вам снова понадобятся какие-нибудь «сведения». Или работа. Кстати, из вас могла бы получиться прекрасная хористка, моя милочка.
Элиза вышла из театра раздосадованная. Она наняла извозчика и поехала домой, перебирая в уме то немногое, что ей удалось разузнать. Значит, ни миссис Капециано, ни Линетт Маркис не могли быть матерью девочки. Выходит, что мать Тессы неизвестная Элизе женщина. И зачем только она ввязалась в это дело…
Но чем ближе подъезжала Элиза к дому, тем тверже становилась ее уверенность в том, что она не отступит, пока не узнает правды.
В субботу Элиза отправилась на прогулку с Мэтом Эберли, который прислал ей записку с просьбой о встрече. Элиза несколько раз перечитала послание, пытаясь угадать, зачем ее бывшему поклоннику понадобилось по видаться с ней. Они не встречались с тех пор, как столкнулись в фойе театра. Элиза была уверена, что его матримониальные планы теперь прочно связаны с Чэрити Палмер, и это вполне ее устраивало.
– Вы выглядите великолепно, как никогда, Элиза, – сказал Мэт, подсаживая ее в коляску. – Утомительная работа вовсе не отражается на вашей внешности. И когда только вы одумаетесь и снова начнете вести нормальный образ жизни?
– Никогда, – беспечно ответила Элиза, расправляя юбки и вдыхая полной грудью свежий аромат майского утра.
Теплый ветер, принесший издалека аромат бледно-желтых нарциссов, только что расцветших на пригородных лужайках, прогонял мрачные мысли. Жизнь казалась удивительно прекрасной. Милая пустая болтовня о том о сем как нельзя кстати подходила к весенней загородной прогулке. Но достаточно было один раз взглянуть на Мэта, и становилось ясным – повидаться с Элизой его заставило отнюдь не желание развлечься в обществе давнишнего друга. Так оно и вышло. В скором времени Мэт заметно посерьезнел и, глубоко вздохнув, перешел к цели их встречи:
– Мне необходимо поговорить с вами, Элиза. – Он направил экипаж к докам, где проходили железнодорожные пути Иллинойсской компании, за которыми виднелась голубая гладь озера. Где-то у самого горизонта белели паруса шхун, похожих на маленькие игрушечные кораблики. Легкий бриз завернул края шляпки Элизы, так что ей пришлось придерживать ее рукой, чтобы та не улетела.
– О чем же? – нехотя спросила Элиза, явно не расположенная к задушевным беседам с Мэтом.
– Ваше поведение, Элиза, начинает давать повод для сплетен. Вы работаете в доме у этого Дэниелса, вас неоднократно видели покидающей его дом в недопустимо поздний час.
– Что поделаешь, у нас много дел. Иногда приходится засиживаться допоздна.
– Но это неприлично. По крайней мере для леди с вашим именем и положением в свете. Слава Богу, что слухи еще не расползлись по всему Чикаго, и все по-прежнему относятся к вам с уважением. Но я слышал, что вы ходили в оперу и просили там работу!
– Что?! – Элиза откинулась на спинку сиденья и расхохоталась. Веселье волнами накатывало на нее и безудержно выплескивалось наружу. – О Мэт! Но ведь все было совсем нетак. Я ходила в театр совсем подругой причине, и…
– Но это не единственное странное место, где вас видели. А игорный дом Конлея? И потом, вы несколько раз в одиночку ездили в Индиану. И это еще не все. Говорят, что вы теперь занимаетесь реконструкцией города! Я слышал от одного из своих клиентов, что у вас какие-то дела со строителями.
– Ну и что же? Это часть моей работы в конторе Риордана.
Мэт недовольно поежился:
– Возможно. Послушайте, дорогая, я был поверенным вашего отца, его другом. И я продолжаю искать вашей руки. Я готов завтра же жениться на вас, и вы это знаете. – Элиза с сочувствием посмотрела на Мэта. Она осторожно положила ему на плечо руку:
– Мэт, я очень благодарна за… заботу. Но вам не следует волноваться за меня. Я владею частью кирпичного завода в Форт-Уэйне, штат Индиана. Вот почему мне иногда приходится ездить туда. Я продаю кирпич здесь, в Чикаго, и имею неплохой барыш с этого. Как только у меня будет достаточно денег, я выкуплю завод отца.
Мэт вытаращил глаза на Элизу и от изумления не юг произнести ни единого слова.
– Что вас так удивляет? Я ведь и раньше говорила вам о своем намерении.
– Да, но… Но это безумие! Вы ведь женщина, вы ничего не смыслите…
– В бизнесе? – усмехнулась Элиза. – Вы ошибаетесь, я уже довольно неплохо разбираюсь в делах мужчин. Более того, я даже начала уже делать деньги.
– А что Риордан Дэниелс думает о ваших успехах?
– Он ничего о них не знает, – устыдившись, покраснела Элиза.
– Элиза, вы понимаете, что вы делаете? Нет, вы не понимаете… – Мэт побагровел от ярости. – Такие люди, как он, не позволяют себя дурачить. Вы знаете, как он расправляется со своими врагами и предателями?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
– Ты знаешь, мою маму звали Тесса. Это имя приятно звучит, и потом, оно дорого мне. Пожалуй, тебе оно подойдет. Хочешь быть Тессой?
Малышка засмеялась, Элиза прижала ее к груди еще сильнее и сказала:
– Я думаю, Тесса, что мы с тобой станем друзьями.
Она опустила девочку на пол и повела по коридору, как это делала няня. Маленькие кулачки доверчиво обхватили пальцы Элизы.
Кем была эта маленькая Тесса? Как она очутилась в доме Риордана? Какова ее история? Пятнадцать минут спустя, как и обещала, Элиза отнесла девочку в детскую.
– С вашего позволения я приду ненадолго и завтра, – объявила Элиза удивленной няне. – Я немного повожусь с девочкой, а вы сможете отдохнуть. И кстати… не нужно больше называть ее Малышкой. Ее зовут Тесса.
– Тесса?
– Да. А если мистер Дэниелс будет против, я сама поговорю с ним.
На следующий день, ближе к вечеру, домашней конторе мистера Дэниелса пришлось перенести настоящее нашествие посетителей. Самым беспокойным из них был архитектор, пожелавший в срочном порядке обсудить некоторые детали проекта нового здания банка, которое закладывал Риордан.
Картер Ларивьер, выходец из Нового Орлеана, считался одним из самых модных специалистов в Чикаго. Он строил дома для многих именитых горожан, в том числе и для кузины Мальвы. Ларивьер обучался в Париже и славился безупречным, тонким вкусом.
Из-за полуприкрытой двери кабинета Риордана доносились ставшие за последнее время привычными яростные выкрики – посетители подчас выходили из себя, стараясь в чем-либо убедить Дэниелса. Внезапно дверь растворилась настежь, и на пороге появился сам Ларивьер, сорокалетний долговязый мужчина с красным от гнева лицом.
– Вы абсолютно лишены вкуса! Вам чуждо чувство прекрасного! – кричал он. – Вы… вы – нувориш! Чем здание массивнее, дороже, аляповатее, тем больше оно вам нравится. Как вот этот особняк! Он ужасен! Вы что же, никогда не слышали ни об искусстве, ни об изяществе?
– К черту ваше искусство, – холодно возразил Риордан, выходя вслед за архитектором. – Здание банка должно быть солидным и впечатлять вкладчиков.
– Впечатлять?! – Темпераментный француз оглянулся и, завидев Элизу, воскликнул, обращаясь к ней: – Вы слышали, мисс Эмсел? Как вам это нравится? Да он просто невыносим!
– Да… пожалуй… я не знаю, – помимо собственной воли втянутая в спор, промямлила Элиза: кто-кто, а она хорошо знала, насколько самолюбив Риордан, насколько нетерпим к замечаниям в свой адрес, будь то замечания относительно его взглядов, вкусов, пристрастий – все едино.
– Думаю, нам не о чем больше говорить, мистер Ларивьер, – не желая выслушивать столь нелестные высказывания по поводу собственного дома, оборвал архитектора Дэниелс. – Вероятно, я ошибся, пригласив вас сотрудничать. Наши мнения в этом вопросе слишком сильно расходятся. Так что, надеюсь, вы будете рады не меньше моего, если мы расторгнем наш договор. Всего хорошего, мистер Ларивьер.
Архитектор задохнулся от ярости, но не сказал ни слова и быстро вышел. Глядя ему вслед, Риордан усмехнулся и обратился к Элизе:
– Вы, конечно же, разделяете его точку зрения, мисс Эмсел, не так ли?
Элиза действительно считала роскошный интерьер особняка Риордана отчасти аляповатым, безвкусным и даже кичливым. Она сама когда-то назвала Риордана нуворишем и была уверена, что он до сих пор помнит об этом. А посему теперь она промолчала.
Да и разговор о Тессе лучше, отложить до более удобного момента – Риордану теперь и без того есть о чем подумать. Пока же не худо было бы узнать, кто мать девочки: что греха таить, слишком уж мучительна для Элизы тайна, слишком волнительна…
Назавтра же Элиза приехала в швейную мастерскую миссис Капециаио. Ожидая в холле выхода хозяйки, она не без интереса рассматривала вырезанные из дамских журналов и развешанные в рамочках по стенам модные картинки. Ожидание, слава Богу, не было ни утомительным, ни долгим: в скором времени Мария Капециаио, добродушно улыбаясь своей гостье, вышла из примерочной.
– Мисс… Эмсел, не так ли? Да, да, конечно. Это для вас я подгоняла по фигуре вечернее платье. Вы тогда еще собирались па премьеру. Рада видеть вас снова. Надеюсь, смогу пригодиться вам и на этот раз.
Хозяйка ателье провела Элизу в маленький кабинет, заставленный манекенами, коробками с тканями, кружевами и выкройками. Сегодня миссис Капециаио выглядела еще более очаровательной, чем в их первую встречу, и Элиза ревниво предположила, что красоты этой милой вдовушки не ускользнули и от внимания Риордана. Она похолодела, вообразив себе, как он вынимает шпильки из высокого пучка миссис Капециаио и ее волосы цвета воронова крыла рассыпаются каскадом по прекрасным обнаженным плечам.
– Хотите чаю? Пирожных? Лимонаду? – вывела ее из задумчивости портниха.
– Нет, спасибо… Откровенно говоря, я пришла к вам с довольно странной просьбой. Мне нужны кое-какие сведения. Положа руку на сердце, кроме вас, мне некого попросить о помощи… – Элиза густо покраснела.
– Сведения? А что вы хотите узнать?
– Мне нужно узнать имя матери… одного ребенка.
– И что же? – Миссис Капециаио явно насторожилась, в ее тоне проскользнули ледяные нотки. – А почему вы вообще решили обратиться с этим вопросом ко мне?
Элиза растерялась, прекрасно понимая, что, задавая подобные вопросы, нельзя произвести на своего собеседника приятное впечатление. «Она, наверное, считает меня грязной интриганкой», – решила Элиза, встретив скептический и недоверчивый взгляд миссис Капециаио.
– Я подумала, что бывают случаи, когда женщина рожает ребенка, но не имеет возможности растить его… То бедность преследует ее, то одиночество! – словно оправдываясь, затараторила Элиза.
Мария Капециаио выпрямилась и холодно посмотрела на нее:
– Так вот вы к чему. – Она сухо улыбнулась. – Да, такие случаи бывают. Но не с теми, кто имеет представление о порядочности. Лично я не способна бросить на произвол судьбы своего ребенка, поэтому и не знакома близко с подобными проблемами. А теперь, мисс Эмсел, если у вас больше нет ко мне вопросов…
– Есть! – резко перебила ее Элиза. – Я хочу… я хотела попросить вас рассказать мне о Линетт Маркис.
– Линетт Маркис?
– Да. Я знаю, она ваша постоянная клиентка. Ведь вы наверняка много знаете о ее прошлом, о ее теперешней жизни. Или хотя бы знаете, к кому я могла бы обратиться по этому поводу. Вероятно, есть люди… которые в курсе каких-нибудь слухов.
– Слухов?! – воскликнула Мария Капециано, окончательно потеряв терпение. – Мисс Эмсел, я не сомневаюсь, что вы пришли ко мне с добрыми намерениями, но позвольте вас заверить: я ничего не знаю о личной жизни Линетт Маркис и знать не хочу. Я действительно сшила для нее несколько платьев, и она очень щедро платила мне. Но задавать вопросы клиентам не в моих правилах. Насколько мне известно, у нее нет н никогда не было детей. Если вам этого недостаточно обратитесь к кому-либо еще.
Миссис Капециано поднялась, давая понять Элизе, что разговор окончен.
– Но к кому? Я не знаю, к кому обратиться.
– Если вы просите порекомендовать вам осведомителя, то увольте – таких знакомых у меня нет. Я всего лишь простая портниха, а вам нужен человек, которого допускают до сильных мира сего.
Она намекает на Риордана Дэниелса! Ну что ж, откровенность за откровенность: Элиза решила говорить начистоту. Строить из себя непонятливую дурочку было не в ее интересах.
– Я не могу обратиться к мистеру Дэниелсу. – Она открыто посмотрела на свою собеседницу. – Не знаете ли вы кого-нибудь еще, кто бы мог рассказать мне о Линетт Маркис?
– Я даже не представляю… – Застигнутая врасплох подобной бесхитростностью, миссис Капециано несколько растерялась. – А впрочем… Может, администратор театра? – нехотя добавила она. – Если ему заплатить, он выложит все, что знает. Но мой вам совет: будьте поосторожнее. Если мисс Маркис узнает, что вы наводите о ней справки, то скандала не миновать. У нее довольно склочный характер – это то немногое, что мне известно наверняка, и прошу вас, мисс Эмсел, не приходите больше ко мне с подобными разговорами.
Элиза, воодушевленная хоть маленькой, но победой, сердечно попрощалась с хозяйкой ателье и поспешила в театр, решив не откладывать разговор с администратором в долгий ящик.
Очутившись у здания старой оперы, она с огорчением для себя обнаружила, что сегодня театр закрыт; парадные двери были наглухо заперты, вокруг ни души, и лишь ветер, поднимая с тротуара лепестки успевших осыпаться роз, трепал афиши новых постановок.
Но сдаваться так просто, без борьбы Элиза не собиралась; она решительно зашагала по аллее для экипажей к служебному входу.
Войдя в здание театра и пытаясь не обращать внимания на любопытные взгляды консьержа, Элиза направилась прямиком в кабинет администратора, как и в первый раз удивляясь убогости мира кулис: стены потрескались, штукатурка давно осыпалась.
Несмотря на теплый майский день, здесь пахло сыростью. Элиза заметила, как в углу зашуршала, а потом шмыгнула за ящик с декорациями крыса.
«Ах, до чего же велика разница между блеском премьеры и нищетой театральных кулис», – подумала она. Трудно было представить себе, что надменная Линетт всю свою жизнь проводит среди такого убожества.
– Вы не скажете, где я могу найти администратора? – обратилась Элиза к одному из монтировщиков декораций.
– Вам нужен мистер Хенкель? Он в своем кабинете. Это вон там. – Человек улыбнулся и показал рукой куда-то в сторону.
Элиза пошла в указанном направлении и вскоре оказалась в маленькой, грязной каморке, в стене которой было просверлено смотровое отверстие для наблюдения за задником сцены. Стол администратора, заваленный кипами бумаг, старыми афишами, рулонами свежеотпечатанных билетов, занимал, казалось, чуть ли не полкомнаты.
– Ну-ка, ну-ка! Кто это к нам пришел? Вы явились просить роли, милое создание? – Мистер Хенкель имел красивое добродушное лицо, светлую, щедро напомаженную шевелюру и глубокий грудной голос трагического актера. Он разглядывал свою посетительницу с нескрываемым любопытством.
– Я пришла не за работой. – Элиза достала из сумочки конверт с купюрами, края которых как бы невзначай торчали наружу, и положила его на стол перед администратором. Для нее не прошел даром урок дачи взятки конгрессмену в игорном доме Конлея. – Мне нужны кое-какие сведения.
– Слушаю вас, – предупредительно поклонился мистер Хенкель, сунул конверт в карман, закрыл на ключ дверь кабинета и в ожидании замер.
– Дело в одном ребенке… Я пытаюсь выяснить, кто его мать.
– Так что же?
– Я… я подозреваю, что это может быть одна из актрис, работающих у вас… Линетт Маркис.
– Линетт? Ну нет! – Мистер Хенкель замахал руками. – Мисс Маркис может быть кем угодно, но только не матерью!
К большому разочарованию и досаде Элизы, ее слова не только удивили администратора, но и развеселили его; он громко, до слез расхохотался.
– Но… может быть, это все же возможно? – не унималась Элиза.
– Да вы шутить изволите! Линетт беременна? Эта женщина слишком предусмотрительна и осторожна! Насколько я знаю, она за всю жизнь ни разу не пропустила спектакля, и уж если у нее есть ребенок, то не иначе как она держит его в сундуке со своим реквизитом.
– Но ребенок может жить не с ней. – Администратор неопределенно пожал плечами:
– Похоже, вы даже не представляете себе, что значит для актрисы ребенок. Стирать пеленки в гостиничных номерах и нянчиться с младенцем в спальных вагонах и в гримерных? Нет, Линетт слишком горда, чтобы обрекать на такое себя и свое дитя.
– Вот как?
Хенкель усмехнулся, достал из жилетного кармана часы и взглянул на них.
– Прошу простить, но у меня нет больше ни минуты. Я должен присутствовать при примерке новых костюмов. Благодарю за вспомоществование, оно пришлось как нельзя более кстати. Заходите еще, если вам снова понадобятся какие-нибудь «сведения». Или работа. Кстати, из вас могла бы получиться прекрасная хористка, моя милочка.
Элиза вышла из театра раздосадованная. Она наняла извозчика и поехала домой, перебирая в уме то немногое, что ей удалось разузнать. Значит, ни миссис Капециано, ни Линетт Маркис не могли быть матерью девочки. Выходит, что мать Тессы неизвестная Элизе женщина. И зачем только она ввязалась в это дело…
Но чем ближе подъезжала Элиза к дому, тем тверже становилась ее уверенность в том, что она не отступит, пока не узнает правды.
В субботу Элиза отправилась на прогулку с Мэтом Эберли, который прислал ей записку с просьбой о встрече. Элиза несколько раз перечитала послание, пытаясь угадать, зачем ее бывшему поклоннику понадобилось по видаться с ней. Они не встречались с тех пор, как столкнулись в фойе театра. Элиза была уверена, что его матримониальные планы теперь прочно связаны с Чэрити Палмер, и это вполне ее устраивало.
– Вы выглядите великолепно, как никогда, Элиза, – сказал Мэт, подсаживая ее в коляску. – Утомительная работа вовсе не отражается на вашей внешности. И когда только вы одумаетесь и снова начнете вести нормальный образ жизни?
– Никогда, – беспечно ответила Элиза, расправляя юбки и вдыхая полной грудью свежий аромат майского утра.
Теплый ветер, принесший издалека аромат бледно-желтых нарциссов, только что расцветших на пригородных лужайках, прогонял мрачные мысли. Жизнь казалась удивительно прекрасной. Милая пустая болтовня о том о сем как нельзя кстати подходила к весенней загородной прогулке. Но достаточно было один раз взглянуть на Мэта, и становилось ясным – повидаться с Элизой его заставило отнюдь не желание развлечься в обществе давнишнего друга. Так оно и вышло. В скором времени Мэт заметно посерьезнел и, глубоко вздохнув, перешел к цели их встречи:
– Мне необходимо поговорить с вами, Элиза. – Он направил экипаж к докам, где проходили железнодорожные пути Иллинойсской компании, за которыми виднелась голубая гладь озера. Где-то у самого горизонта белели паруса шхун, похожих на маленькие игрушечные кораблики. Легкий бриз завернул края шляпки Элизы, так что ей пришлось придерживать ее рукой, чтобы та не улетела.
– О чем же? – нехотя спросила Элиза, явно не расположенная к задушевным беседам с Мэтом.
– Ваше поведение, Элиза, начинает давать повод для сплетен. Вы работаете в доме у этого Дэниелса, вас неоднократно видели покидающей его дом в недопустимо поздний час.
– Что поделаешь, у нас много дел. Иногда приходится засиживаться допоздна.
– Но это неприлично. По крайней мере для леди с вашим именем и положением в свете. Слава Богу, что слухи еще не расползлись по всему Чикаго, и все по-прежнему относятся к вам с уважением. Но я слышал, что вы ходили в оперу и просили там работу!
– Что?! – Элиза откинулась на спинку сиденья и расхохоталась. Веселье волнами накатывало на нее и безудержно выплескивалось наружу. – О Мэт! Но ведь все было совсем нетак. Я ходила в театр совсем подругой причине, и…
– Но это не единственное странное место, где вас видели. А игорный дом Конлея? И потом, вы несколько раз в одиночку ездили в Индиану. И это еще не все. Говорят, что вы теперь занимаетесь реконструкцией города! Я слышал от одного из своих клиентов, что у вас какие-то дела со строителями.
– Ну и что же? Это часть моей работы в конторе Риордана.
Мэт недовольно поежился:
– Возможно. Послушайте, дорогая, я был поверенным вашего отца, его другом. И я продолжаю искать вашей руки. Я готов завтра же жениться на вас, и вы это знаете. – Элиза с сочувствием посмотрела на Мэта. Она осторожно положила ему на плечо руку:
– Мэт, я очень благодарна за… заботу. Но вам не следует волноваться за меня. Я владею частью кирпичного завода в Форт-Уэйне, штат Индиана. Вот почему мне иногда приходится ездить туда. Я продаю кирпич здесь, в Чикаго, и имею неплохой барыш с этого. Как только у меня будет достаточно денег, я выкуплю завод отца.
Мэт вытаращил глаза на Элизу и от изумления не юг произнести ни единого слова.
– Что вас так удивляет? Я ведь и раньше говорила вам о своем намерении.
– Да, но… Но это безумие! Вы ведь женщина, вы ничего не смыслите…
– В бизнесе? – усмехнулась Элиза. – Вы ошибаетесь, я уже довольно неплохо разбираюсь в делах мужчин. Более того, я даже начала уже делать деньги.
– А что Риордан Дэниелс думает о ваших успехах?
– Он ничего о них не знает, – устыдившись, покраснела Элиза.
– Элиза, вы понимаете, что вы делаете? Нет, вы не понимаете… – Мэт побагровел от ярости. – Такие люди, как он, не позволяют себя дурачить. Вы знаете, как он расправляется со своими врагами и предателями?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36