«Как быстро это произошло», – подумала Сьюзен.– Корри, кто этот джентльмен, который подвез тебя?Девушка потупилась.– Я спрашиваю, кто этот человек, который привез тебя домой? Ты знала его раньше?– Нет, тетя.Корри приготовилась к следующему вопросу, который не замедлил последовать:– По крайней мере, он тебе представился?– Да… по дороге…Тетя знала, что Корри никогда не лжет, но иногда не договаривает. Не успела она потребовать объяснений, как в дверях библиотеки показался Кордел.– Кофе, Сьюзен. Пусть принесут кофе. Куда запропастилась эта проклятая Ли Хуа? Я не могу дозваться ее все утро. Держишь целый штат прислуги, а толку никакого. И куда они все подевались? Сьюзен, может, тебе удастся кого-нибудь найти… Да, и пусть принесут бренди. Бренди – это как раз то, что надо.– Хорошо, Кордел.Сьюзен тяжело вздохнула. Дело в том, что Беа Эллен, прачка, была сегодня больна. Поэтому Сьюзен отправила горничную Ли Хуа утюжить юбки. Но с тех пор прошло много времени. Наверное, как всегда, строит глазки мороженщику. Если так, то она ей покажет…Сьюзен заспешила прочь по длинному коридору, увлеченная идеей проучить дерзкую девчонку. Она совсем забыла о Корри и не видела, как та снова подошла к зеркалу.Корри внимательно разглядывала свое отражение. Глаза цвета темного золота немного испуганны. Сквозь абрикосовый пушок на щеках пробивается яркий румянец. Корри попыталась совладать со своим взволнованным, прерывистым дыханием. Она сняла шляпку, уложила растрепанные волосы в высокую прическу и закрепила шпильками.Не нужно было соглашаться ехать в одной коляске с этим дерзким человеком. Ей следовало решительно отказаться. В результате она приехала домой расстроенная и испуганная, а главное – без фотографий.Корри поджала губы. Что-то в этом Куайде Хилле волновало ее. Может быть, мужественность. Или самоуверенность. «Самоуверенности ему не занимать, – подумала она. – Наброситься на незнакомую девушку, насильно усадить в коляску, привезти домой против ее воли и всю дорогу пугать идиотскими выдумками о том, что могло бы случиться, если бы он всего этого не сделал».Нет, она никогда не выйдет замуж за человека с таким деспотичным характером. Другое дело Эвери, мягкий, безупречно галантный. И хотя он еще не получил диплом юриста, то, что он настоящий джентльмен, несомненно. Он никогда бы не позволил себе схватить девушку и запихнуть ее в коляску, как куль муки.Корри уложила последний локон и прислушалась к голосам, доносившимся из библиотеки… Значит, сегодня он встал с постели. Последнее время он редко мог себе это позволить из-за сильных болей в желудке. Хотя Сьюзен и Корри упрашивали Кордела обратиться к врачу, он решительно отказывался.– Мне нет нужды во всех этих шарлатанах и вымогателях. Что нового могут они мне сказать? Что за последние сорок лет я выпил слишком много бренди? Я и без них это знаю, черт побери!Теперь, когда Корри привела в порядок волосы и успокоилась, она почти забыла о возмутительно наглом человеке в коляске, своем самоуверенном благодетеле. Инцидент исчерпан, так зачем же о нем думать?Она оставила ящик с камерой под лестницей и решила пойти на кухню посмотреть, не оставила ли миссис Парсонс что-нибудь вкусненькое для нее. Проходя мимо библиотеки, она еще раз прислушалась. Говорили громко, кое-что можно было разобрать.– …большой бизнес, синдикаты. Именно те люди, которые делают деньги в Калифорнии, Колорадо и Неваде, будут делать деньги – настоящие, большие деньги – и на Аляске!Голос был молодой, звучный и воодушевленный.– Тоже мне, большой бизнес! Найти самородок размером со свою глупую голову. Знаю я это все, я восемь лет провел в Вирджинии. Что же касается настоящего большого бизнеса, то ты мне нужен здесь, в Сан-Франциско, а не на Клондайке. Я намерен строить и продавать пароходы, которые будут возить людей куда им заблагорассудится. Хоть к черту в пекло!Это был голос ее отца. Другой принадлежал Дональду Ирлю, менеджеру компании. За пять лет Дональду удалось сделать головокружительную карьеру от младшего клерка до компаньона самого Кордела Стюарта.Невольная улыбка проскользнула по лицу Корри, но тут же пропала. Она знала, что папа сам втайне мечтал отправиться на Аляску. Его, как магнитом, притягивали газетные заголовки, кричащие о золоте. Но если он не мог ехать сам, то и не хотел, чтобы ехал кто-нибудь другой. Тем более Дональд, его правая рука на судоверфях.Дональду было тридцать пять. Лет пять назад он пришел в компанию и сказал, что готов работать, не жалея сил, на любой должности. Такое заявление – половина дела, если речь идет о карьере в компании Стюарта. Кордел сам работал, как вол, и требовал того же от своих сотрудников. И Дональд выстоял – он работал едва ли не больше, чем хозяин. А два года назад он спас Корделу жизнь, столкнув с дороги, по которой неслась пара обезумевших лошадей. С тех пор папа доверяет Дональду, как собственному сыну.Корри знала, что многие девушки считают Дональда красивым – за темные глаза, совершенную фигуру и уверенную походку. Но для Корри его кожа была слишком розовой, губы слишком полными, а карие глаза слишком бесстыдными. К тому же в талии он был полноват, а походка напоминала медвежью.Корри направилась в кухню. Задняя часть дома состояла из прачечной, кладовых и конторы экономки. Но центром ее была кухня с огромной плитой и теплым ароматом свежеиспеченных булочек.Миссис Парсонс ушла заказывать обед. Корри села за стол и стала думать о том, что в последнее время, когда рядом не было папы, Дональд слишком часто стал позволять себе вызывающие нескромные взгляды. А на прошлой неделе намекнул на совершенно абсурдную вещь: свадьбу. Корри передернуло от одного воспоминания. Какая может быть свадьба, если она любит Эвери Куррана!Корри наскоро перекусила холодным ростбифом с французской булкой, абрикосовым пирогом и стаканом холодного молока. На обратном пути она заглянула под лестницу, чтобы забрать свою камеру. В этот момент Дональд вышел из библиотеки. Его лицо было красным от досады и раздражения, на губах играла язвительная ухмылка. Похоже, что на этот раз папа был им недоволен. Он подошел тяжелой поступью и отбросил волосы со лба.– Корри!– Что тебе, Дональд?Корри взяла камеру и искоса взглянула на него. В течение вот уже пяти лет тетя Сьюзен настаивала, чтобы на ежемесячных обедах, на которые приглашали Дональда, Корри выказывала ему больше расположения. Но племянница не умела притворяться, и Дональд всегда чувствовал ее неприязнь. Эти обеды превратились в мучение для обоих.– Корри, пойдем прогуляемся!– Сейчас? Нет, спасибо. Мне нужно пойти наверх проявить снимки.Дональд нетерпеливо пожал плечами. Корри видела, как напряглись его мускулы под пиджаком.– Я думаю, ты могла бы найти время для небольшой прогулки. Твои снимки подождут. Не понимаю, чего ты с ними возишься. Ты не можешь их продавать, они никому не нужны. Странно, что ты до сих пор не влипла в какую-нибудь историю с этой своей камерой…– Ладно хватит. Довольно!Сначала Эвери, потом Куайд Хилл. Теперь еще Дональд. Все заладили одно и то же. Сегодняшний случай в порту очень напугал Корри. Совсем не обязательно постоянно напоминать ей об этом.– Я иду наверх проявлять фотографии.– Послушай меня, Корри…Он взял ее руку и сдавил в своей ладони.– Дональд, мне больно!Он отпустил ее.– Извини. Мне очень нужно с тобой поговорить. Я уже давно собираюсь сказать тебе что-то очень важное. Ты должна выслушать меня.– Не сейчас, Дональд. У меня действительно нет времени.Его глаза рассерженно блеснули, губы упрямо поджались.– Я должен поговорить с тобой, но здесь не могу. Разговор должен остаться между нами.Корри тяжело вздохнула.– Ну, ладно.Она взяла свою накидку и быстро завернулась в нее, потом наскоро приколола шляпку. Ладно, если недолго. Она выслушает его признание, откажет, и все. Они вернутся в дом.Дональд пропустил Корри вперед себя, придерживая дверь, и она успела заметить в его глазах страстное, мучительное желание.– Я хочу, чтобы ты стала моей женой.Они уже несколько минут шли вниз по склону холма, у подножия которого огромный город переливался разноцветьем крыш, башен, садов, залитых полуденным солнцем. Корри ничего этого не видела, она была оглушена словами Дональда, вернее, тоном его голоса – таким уверенным, несмотря на всю нелепость ситуации.– Ты хочешь, чтобы мы поженились?Корри тянула время, размышляя над тем, как бы повежливее отказать.– Да, хочу. А что в этом странного? Корделия, я хочу тебя! Хочу с того самого дня, когда впервые пришел в дом твоего отца. Тогда я увидел в тринадцатилетней девочке прекрасную женщину и решил, что придет время, и она станет моей.Корри молча смотрела на него. Молодые люди, которых она знала, никогда не говорили ей таких слов. Она похолодела при мысли, что Дональд с вожделением смотрел на нее еще тогда, когда она была невинным ребенком.– Ты шутишь. Я была совсем девочкой!– Да, ты была девочкой, но уже вполне созревшей.Глаза Дональда подернулись влагой. Он снова взял Корри за руку. Она подавила отвращение и отступила назад.– Не трогай меня.Господи, если бы на его месте был Эвери! С какой готовностью она бы покорилась, отдалась на волю ласковых рук…Лицо Дональда потемнело от ярости.– Ты всегда пренебрегала мной, Корделия. На этих чертовых званых обедах ты задирала нос, как будто перед тобой пустое место. Ничего, замужество пойдет тебе на пользу, моя дорогая. Ты будешь счастлива, когда рядом с тобой окажется человек, понимающий, что к чему в этой жизни.– Я не собираюсь учиться жизни у тебя. У меня уже есть…Однако прежде чем она успела сказать про Эвери, Дональд схватил ее и бросил на траву рядом с тропинкой, не обращая внимания на любопытные взгляды садовника, подрезающего розовый куст за соседней оградой.– Дональд! Пожалуйста, только не на улице! Это дурной тон.– К черту тон! Я хочу тебя, Корри, и ты будешь моей. Думаешь, легко приходить к вам каждый месяц и видеть тебя созревшей для замужества. Теперь тебе исполнилось восемнадцать, ты стала женщиной. Я ждал этого пять лет и хочу вознаградить себя за долготерпение…– Ты не сделаешь этого!Чудовищным усилием воли она на мгновение оттолкнула Дональда и успела вывернуться из его страстных объятий.– Все равно ты будешь моей, Корри. Так или иначе. Я готов еще немного подождать, пока ты окажешь мне эту честь. Тем более что ждать осталось недолго.– Что ты хочешь этим сказать?– Я хочу сказать, что твой отец собирается выдать тебя за меня замуж. Он любит меня, как сына, и готов принять в семью в качестве зятя. А поскольку у него только одна дочь, вывод, я думаю, очевиден. Не так ли?– Нет, не так. Папа никогда в жизни не захочет видеть меня замужем за таким, как ты, за кем-нибудь, кого я не люблю. Все твои слова, – гнусная клевета. Я достаточно долго ее выслушивала. А теперь я возвращаюсь домой.– Нет, наш разговор еще не закончен. И ты не уйдешь, пока не выслушаешь всего, что я считаю нужным.Дональд взял ее за руку и потащил в тенистую боковую улочку.– Я же сказала, что никогда не выйду за тебя замуж. О чем еще тут можно говорить?– Есть о чем. Ты будешь моей, Корделия Стюарт. Я ни о чем другом не мечтал все эти пять лет, и я своего добьюсь, хочешь ты этого или нет. И сейчас я почти у цели.– Что ты хочешь этим сказать?– Только то, что я уже сказал.– Ты лжешь. Я сейчас пойду и расскажу все папе.– Ты этого не сделаешь!Хотя лицо Дональда было искажено гневом, на нем отразилось удовольствие. Ему нравилось играть с Корри в эту игру, видеть ее растерянность, смеяться над слабыми попытками вырваться из его сетей.– Нет, я расскажу все папе. В конце концов, он меня любит. Я его дочь. Я для него важнее всего на свете. А ты – пустое место, ноль, жалкий клерк в его конторе.Дональд рассмеялся ей в лицо. Корри вдруг сделалось страшно.– Что это значит?– Дело в том, детка, что твой отец при смерти. Эта так называемая непроходимость полностью разрушила его желудок. Я говорил с врачами. Жить ему осталось недолго.– Это неправда!У Корри было такое чувство, словно Дональд со всего маху обрушил ей на голову тяжелую кувалду. У нее подкосились ноги, фасады домов поплыли перед глазами сплошной стеной. Этого не может быть! Папа действительно очень болен. Но при смерти… Корри глубоко вздохнула, и мысли ее несколько прояснились.– Как ты узнал? Папа ведь никогда не обращался к врачам.– На прошлой неделе мы с ним после работы зашли пропустить по рюмочке. Тогда-то он и сказал мне, что в последнее время его ни на минуту не отпускают сильные боли и что он начал кашлять кровью. На следующее утро я пошел к знакомому доктору и все ему рассказал. Он поставил диагноз. Твой отец проживет самое большее месяц.– Но как он мог поставить диагноз, даже не видя папы? Это какой-то бред.Голос Корри дрожал и срывался.– Ты не веришь, что это правда? Но послушай. За последний месяц твой отец похудел на двадцать фунтов. На него страшно смотреть. Он проводит в постели больше времени, чем на ногах. Поверь мне, он умирает, и ничто не может его спасти.Лицо Дональда излучало спокойное удовлетворение. Корри вспылила:– Ты счастлив, не так ли? Ты доволен!– Ерунда. Я огорчен не меньше тебя.– Ты лжешь!В горле застрял комок, и не было сил его протолкнуть В одном Дональд был прав: папа очень болен, он тает на глазах. Но он не умирает! Кордел Стюарт всегда был полон энергии, работал на износ, у него колоссальная воля к жизни. Такие люди не умирают!Корри, шатаясь, сделала несколько шагов.– Я должна пойти домой и…– И что? Сказать отцу, что он умирает? Ты не станешь этого делать. Ты не пойдешь домой и ничего ему не скажешь. Знаешь, почему?Дональд подошел совсем близко к Корри, так что она могла рассмотреть его лицо: полные, резко очерченные губы, глубокие карие глаза, тяжелая малоподвижная челюсть, всклокоченные волосы.– Потому что он не хочет думать о близком конце. Он не поверит ни одному твоему слову. Он любит меня. Он зависит от меня. Ты не представляешь, сколько я сделал для этого, и никто не вправе разрушить то, что я создал. Ты слышишь? Ни ты, ни кто-либо другой. Доктор сказал, что малейшее волнение, любое эмоциональное потрясение может убить его. Ты ведь не захочешь взять на себя грех отцеубийства?– Нет! Как ты мог подумать такое?– Доктор сказал еще, что только необыкновенное мужество позволяет твоему отцу выносить те нечеловеческие страдания, которые выпали на его долю. Вот почему дома ты будешь вести себя, как маленькая послушная дочка. Сообщи ему о нашей помолвке. И смотри, ни одного дурного слова обо мне. Ни одного.Они шли рядом и молчали. Корри не могла оправиться от потрясения. Дональд хочет жениться на ней. Папа умирает. Все это было похоже на страшный сон!Корри попыталась справиться с чувством безотчетного страха. Как будто со стороны она услышала свой бесцветный, словно чужой голос:– Ты используешь болезнь отца, чтобы шантажировать меня.– Я?– Да, ты. Но у тебя ничего не выйдет. Что бы ни произошло, я не стану твоей женой. Это не зависит от того, будет папа жив или нет.– Все равно мы поженимся.– Я сказала – этого не будет!В ответ он засунул руку во внутренний карман сюртука и достал какой-то маленький блестящий предмет. Корри была ошеломлена. Дональд держал в руке обручальное кольцо, крупный бриллиант в изящной золотой оправе. Даже на этой тенистой улице, куда почти не проникали лучи полуденного солнца, он вбирал в себя крупицы света и рассыпался бликами по стенам домов. Все было как во сне. Корри казалось, что она вот-вот проснется и увидит знакомые стены своей комнаты. Это не могло быть наяву. Она любила Эвери и собиралась выйти за него замуж…– Это тебе. Ну же, возьми. Я подкупил твою горничную, и она ночью, пока ты спала, сняла мерку с твоего пальца. Так что должно подойти.Он вложил кольцо ей в руку.– Нет. Я не хочу. Я не надену его.Корри не могла отвести взгляда от кольца, словно оно обладало какой-то дьявольской властью.– Наденешь. И будешь носить с удовольствием.Корри не успела ничего ответить – Дональд развернулся и ушел. Ее пальцы чувствовали тяжесть кольца, граненую поверхность камня. Она долго не могла ни на что решиться.Внезапно, безотчетно подчиняясь какому-то внутреннему порыву, она размахнулась и отбросила кольцо как можно дальше от себя. Бриллиант в последний раз блеснул на солнце и исчез в канаве на противоположной стороне улицы. Глава 3 «Наденешь… и будешь носить с удовольствием».Корри в отчаянии бросила взгляд в том направлении, куда улетело кольцо. На мгновение она представила лицо тети Сьюзен. «Выбросить дорогую вещь – это расточительство. Преступное расточительство». А потом – надменное, злое лицо Дональда. «Наденешь…»Корри бросилась бегом через улицу. Глотая слезы, она опустилась на колени и стала шарить руками в пыли и мусоре. А что, если оно угодило в горлышко разбитой пивной бутылки? Или закатилось в какую-нибудь щель?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46