Ли Хуа проковыляла к столику.– Что с тобой случилось? Споткнулась об ножку пианино?Мужчины, сидящие за столом, грубо и оглушительно захохотали.– Нет, я попала под горный обвал на Чилкутском перевале.Они, наверное, думают, что она танцует в кордебалете.Ну и пусть. Здесь тепло, спокойно, и она намерена вкусно пообедать. Ее желудок сводит от голода. Пусть смеются!Румяный человек заказал для нее обед, и вскоре его принесли: оленину с картофелем, пиво и засохший яблочный пирог, подгоревший с одного бока. Ли Хуа жадно набросилась на еду, не обращая внимания на добродушное подшучивание веселой компании, и даже позволила своему благодетелю подлить в ее кружку виски из бутылки, которую он, по-видимому, постоянно носил в нагрудном кармане куртки.Он рассказал ей, что его друзья из Огайо, а сам он из Нью-Йорка. При этом он беспрестанно подкладывал Ли Хуа кусочки мяса из своей тарелки.– А где ты работаешь? У мадам Треси? У нее отвратительная рожа. Как будто по ней лошадь съездила копытом.Все дружно загоготали. Когда Кордел Стюарт пил в библиотеке со своими собутыльниками, из-за дверей доносился такой же рев. Ли Хуа хорошо его знала.– Я вовсе не…– Тогда у Флосси? Старая толстуха Флосси умеет подбирать себе девочек!Ли Хуа тщетно пыталась объяснить им, что она не работает ни в борделе, ни в дансинге, но они ей не верили. Ли Хуа решила, что они слишком пьяны, чтобы воспринимать человеческую речь, и оставила свои попытки.Наконец она достала из кошелька деньги и встала из-за стола, неуклюже помогая себе костылями.– Эй! Ты куда?– Мне пора возвращаться в отель.– Нет, еще рано. Ночь только начинается.Несмотря на ее протесты, они оплатили счет. Потом Ли Хуа почувствовала, как две пары сильных рук подхватили ее под локти и понесли к выходу. Один из них взял костыли и, шатаясь и спотыкаясь на каждом шагу, пошел вперед. Перед глазами Ли Хуа поплыла вереница смеющихся лиц.– Пожалуйста, отдайте мои костыли!– Зачем они тебе, детка? У тебя ведь столько кавалеров! Позволь, мы за тобой поухаживаем. Мы ведь заплатили за твой обед и относились к тебе нежно.Это говорил розовощекий человек, держа ее за правый локоть. Когда они вышли на улицу, Ли Хуа открыла рот от изумления. Пока они обедали, солнце село. Свет газовых рожков падал на мостовую из окон домов. Окрестные горы казались еще огромней и страшней в ночной темноте. Они будто подступили совсем близко к черте города, готовые раздавить его.Ли Хуа задрожала от страха и ночной прохлады. Голова кружилась от выпитого виски.– Отдайте, пожалуйста, мои костыли. Мне пора в отель.– Ты живешь в отеле? А мы в палатках. Пойдем к нам в гости.– Нет, я не хочу…Казалось, они не слышали ее. Они смеялись во весь голос и балагурили, а розовощекий человек велел ей повыше поднять загипсованную ногу, чтобы не зацепить грязь. Ли Хуа отчаянно взмолилась:– Пожалуйста, поставьте меня на землю.– Пойдем с нами. Такая красотка не должна ночевать в одиночестве. Тем более, когда ее окружают такие веселые, бравые парни, как мы.Ли Хуа растерялась. От выпитого виски мысли смешались в ее голове. Безусловно, эти люди не хотят причинить ей вреда. Они просто – разыгрывают ее, вот и все. Шутка закончится, они отдадут ей костыли и проводят в отель. Ли Хуа согласилась:– Ну ладно. Пойдемте.Их палатка была разбита на самом побережье. Вернее, целых три палатки, поставленные одна подле другой вокруг груды мешков, тюков и старательского инструмента; здесь же спали ездовые собаки. В тишине был слышен ласковый шепот набегающей на берег волны. Высоко в небе из-за сизых туч пробивался круглый лик луны, ярко-желтый, как золотой самородок.Они грубо втолкнули Ли Хуа в палатку. Она стала падать вперед, тщетно пытаясь сохранить равновесие, и растянулась на куче сваленных в беспорядке одеял, пропахших потом и псиной. Подле нее был все тот же румяный человек, от которого шел тяжелый дух табака и винного перегара.– Ты ведь не будешь настаивать на плате, красотка? Мы уже и так заплатили за твой обед. И потом, мы все как один ласковые и нежные, правда, ребята? И мы будем соблюдать очередь. Так что поторопись, снимай свои теплые штанишки.– Что?Ли Хуа плохо понимала, о чем он говорил, она совсем опьянела, и мужские голоса сливались для нее в бессмысленное бормотанье. Девушка попыталась развернуться к нему лицом, но гипс затруднял ее движения. Вдруг она почувствовала, что кто-то придавил ее плечи так, что она уткнулась носом в грубую шерсть одеяла.– Послушай меня, детка. Все вы, потаскухи, одинаковы. Каждая думает, что между ног у нее бесценное сокровище. Вот что я тебе скажу. Мы с друзьями часто проделываем одну штуку в районах, где полно борделей. Запихиваем какую-нибудь потаскуху в экипаж и трахаем ее там по очереди. Разумеется, за бесплатно. А она даже не сопротивляется. Глупо кричать, что тебя насилуют, если ты работаешь на панели.Он громко и радостно загоготал. Потом вцепился в юбку и стал задирать ее вверх. Ли Хуа чувствовала, как грубая ткань залепила ей нос и рот. Задыхаясь от удушья, она попыталась взмахнуть руками, но поняла, что не может ими пошевелить. Она оказалась плотно запеленутой, как грудной ребенок.Тогда она решила отбиваться ногами. Чьи-то цепкие пальцы впились ей в бедра и стащили чулки. Сильные руки обхватили ее за живот и перевернули на спину. Ли Хуа услышала, как кто-то вполз в палатку, ощутила приток свежего воздуха, когда откинулся полог.– Все в порядке, Джо, она готова. Будь я проклят, если она не брыкалась и не лягалась, как необъезженная кобылка, даже со своей сломанной ногой. Но мы собьем с нее спесь. Пусть знает, что если она строит из себя недотрогу, ее могут трахнуть и без ее согласия.– Ну что ты кричишь, детка? Разве тебе не нравится крепкий, горячий член? Как вот этот, а? Как он тебе? Хорош, правда?Ли Хуа очнулась на морском берегу. Она лежала, уткнувшись лицом в песок, юбка по-прежнему была задрана и обмотана вокруг ее головы. Голые ноги и ягодицы покрылись мурашками от холода и нестерпимо ныли. Она чувствовала сильную боль в промежности. Сколько их было? Ли Хуа сбилась со счета. Многие овладевали ею по нескольку раз. Их голоса, смех, запах пота и тяжесть вибрирующих тел смешались в ее голове в один сплошной кошмар. Как же они ненавидят женщин, как они их презирают!Ли Хуа тоже ненавидела мужчин. Если бы ее не связали, она бы царапала их ногтями, кусалась бы, вцепилась бы в глотку, чтобы ощутить вкус крови. Но она не могла этого сделать, и теперь, после того как отвратительная оргия закончилась, она едва дышала и почти теряла сознание. Свежий морской воздух привел ее в чувство. Когда все кончилось, они опустили ее на прохладный, влажный песок. Кто-то приглушенно рассмеялся.– Что теперь с ней делать?– А ничего. Оставим здесь. Кто-нибудь ее подберет. Чем возиться с ней, лучше пойдем, пропустим по стаканчику, а, Джо? Хорошо мы ее сделали. Ей будет что вспомнить.Они загоготали и пошли прочь. Ли Хуа осталась лежать на песке, задыхаясь от бессильной ненависти. Голоса смолкли. Прошло много времени, прежде чем к ней вернулись силы и Ли Хуа решила освободиться от сковывающих ее движения пут.– Господи Боже мой, что это?Ли Хуа сидела на песке с юбкой, обмотанной вокруг головы, когда услышала над самым ухом испуганный голос.Она подумала, что в темноте ее вполне можно было принять за привидение. Тем временем голос окреп:– Не двигайся! Сиди смирно, черт тебя подери, кто бы ты ни был. Я вооружен. Если двинешься с места – пристрелю… О Боже!К ней протянулись руки и освободили ее лицо от тяжелой грубой ткани подола. Ли Хуа полной грудью вдохнула чистый воздух и увидела перед собой юное, почти мальчишеское лицо с открытым от изумления ртом и вытаращенными глазами.– Женщина! Голая женщина! Что ты здесь делаешь?!– Что… А ты как думаешь, что я здесь делаю? Я… они…Ли Хуа безутешно разрыдалась. Но вместе с тем инстинктивно начала оправлять юбку, а когда коснулась бедер, то обнаружила, что пропал ее кожаный пояс, в котором были все ее деньги, в том числе и на билет. Ее не только изнасиловали, но и ограбили!– О нет… только не это!Ли Хуа судорожно шарила руками по песку вокруг себя и что-то бессвязно бормотала.– Эй, прекрати. Перестань, я тебе говорю. Я не причиню тебе зла. Честное слово. Скажи мне, что с тобой случилось?Его звали Мартин Джавенел. Он был девятнадцатилетним сыном одного из самых богатых банкиров Сиэтла. Юноша поднял Ли Хуа на руки и понес в свою палатку, которая была разбита здесь же, на побережье. Она обхватила его за шею и прижалась к груди, плача от собственной беспомощности. Вскоре он опустился на колени и аккуратно положил ее на песок. Потом откинул полог палатки и за подмышки втащил внутрь.Юноша подбросил в почти погасшую печку дров, и вспыхнувшее пламя осветило палатку и наполнило ее теплом.Он достал откуда-то одеяло, которое, кстати, не пахло псиной, и завернул в него Ли Хуа, так что она стала похожа на бабочку в коконе. Ли Хуа повернулась на бок и уставилась на горящую печку. Ей не хотелось встречаться с ним глазами.– Так что же все-таки случилось? Ты, что же, из тех, кто…Он смущенно замялся. Ли Хуа слышала, как его голос дрожал от страха и любопытства. Она вспомнила, что его руки задержались, пожалуй, дольше, чем нужно, когда он заворачивал ее в одеяло. О Господи, и этот такой же, как остальные! Ли Хуа приподнялась и, яростно сверкая глазами, почти закричала:– Нет! Нет, я не из тех, кто… С чего ты взял? Только с того, что нашел меня на побережье и что я была…Она снова расплакалась.– Ну хорошо, хорошо, не плачь! Я только подумал. Может, ты хочешь есть или еще чего-нибудь? У меня есть холодные пирожки, я еще не все съел. Обычно я не готовлю для одного себя. Мой напарник подхватил тиф, и я отвез его в город, в больницу. Говорят, что он не выживет.Ли Хуа молча смотрела в потолок. Он украдкой взглянул на нее и сказал тихо и задумчиво:– Не обижайся на мои слова. Я не хотел тебя оскорбить. Я только подумал… Я хочу сказать, что ты была… Твои ноги и все остальное… Что, по-твоему, я должен был подумать?Ли Хуа слышала, как он сначала что-то искал вокруг нее, потом протянул ей котелок.– Вот, попробуй. Они немножко подгорели, но ничего, есть можно. Я сам съел шесть штук.– Не хочу.– Ты уверена?– Да! Да, уверена! Что тебе от меня надо? – Ли Хуа пронзительно закричала: – Меня изнасиловали, а ты мне предлагаешь пирожки! Меня изнасиловали, ты слышишь? Ты хоть понимаешь, что это такое?– Понимаю. – Он отставил котелок в сторону. – Я не идиот. Но тебе бы следовало знать, что… Я имею в виду, ты же сама приехала на Аляску, правда? Ты должна была предвидеть…– Я должна была предвидеть, что меня изнасилуют, да?– Нет, ну я бы так не сказал. Хотя это и правда. Зачем ты приехала сюда?Ли Хуа не отвечала.– Наверное, за золотом. Сейчас все за ним едут. Мужчины – вытягивать золото из земли, женщины – вытягивать его из мужчин.Он засмеялся, и Ли Хуа подумала, что его смех звучит гораздо взрослее, чем голос.– Я не собираюсь ничего вытягивать из мужчин!Ли Хуа стало жарко под одеялом, она наполовину высвободилась из него.– Ну хорошо, не собираешься и не надо.Ли Хуа обратила внимание, что Мартин высок и нескладен, с круглым, по-детски пухлым лицом, украшенным внушительных размеров усами, которые наверняка являлись предметом его особой гордости.Ей пришло в голову, что, наверное, она и вправду очень сильная, если перенесла это испытание судьбы. Хотя все внутри у нее болело, а тело было липким и грязным, все-таки она выжила и была полна ненависти.– Как тебя зовут?– Мартин Джавенел. Друзья зовут меня Марти. Мой отец – наивным идиотом. Главным образом потому, что я отправился сюда. Слушай, кофе еще не остыл, я могу подогреть. А еще у меня есть немного сахара. Ты, наверное, любишь сахар?Ли Хуа смутилась.– Марти, ты не мог бы согреть мне немного воды? Я чувствую себя ужасно грязной. Я… хочу помыться.Он резко обернулся и пристально посмотрел на нее. Его большая рука, которая потянулась, было к котелку с кофе, мелко задрожала.– Помыться. Конечно. Я сейчас все приготовлю… Для тебя.«И для себя тоже», – подумала Ли Хуа, а вслух произнесла:– Тогда что же ты стоишь? Ставь воду. Глава 20 Они купили билеты на пароход «Нора» – двухпалубную, приземистую, плоскодонную посудину, вся нижняя палуба которой была забита бревнами для топки котла паровой машины. «Нора» была оснащена передвижным грузоподъемным механизмом со множеством блоков и канатов, предназначенным для разгрузки парохода в каньоне Майлс.Каждый билет до Доусона обошелся им в семьдесят пять долларов, не считая питания. Весь путь должен был занять четыре с половиной дня, если не возникнет никаких осложнений. Корри удивилась:– Какие осложнения?– Ты вскоре узнаешь, моя дорогая, что река таит в себе массу неожиданностей, таких, как пороги, перекаты, мели, глыбы льда, несущиеся на огромной скорости вниз по течению. Но беспокоиться не стоит, самый опасный участок реки мы преодолеем по суше, так что, я уверен, путешествие тебе понравится. Нигде в мире не увидишь такой красоты, как на Юконе.На борту «Норы» находилось тридцать пассажиров, большинство из них – торговцы, переправляющие вверх по реке свой товар. Один такой торговец, низкорослый, добродушный человечек по имени мистер Паппос, доверительно сообщил Корри, что везет в Доусон партию свежих фруктов и овощей, а также двадцать ящиков шотландского виски. Женщин было всего четыре: Корри, Евлалия Бенраш и изящная блондинка по имени Эллин Хардакер со своей маленькой дочкой Анни. Миссис Хардакер ехала к своему мужу, который открыл в Доусоне отель и вызвал ее к себе для помощи по хозяйству.Они снялись с якоря ясным, солнечным июньским днем. Ослепительная белизна гор, окружающих озеро Беннет, делала их похожими на ослепительной чистоты белье, побывавшее в руках искусной прачки. Даже убожество Беннет Сити сглаживалось на фоне этой величественной красоты. Как только пассажиры поднялись на борт, Евлалия Бенраш сухо кивнула Корри, посмотрела на Куайда с холодным презрением и тут же отвела в сторону Эллин Хардакер, взяв ее под локоть. Дамы стали о чем-то шептаться, время от времени бросая на Корри уничижительные взгляды. Корри покраснела и отвернулась. Куайд стоял рядом и наблюдал за лодочной толчеей у побережья; он выглядел оживленным, волосы развевались на холодом ветру. Словно что-то почувствовав, он повернулся и посмотрел на Корри.– Что случилось?– Нет, ничего.– Ничего? Ты чернее тучи. Хмуришь брови, как будто совсем не рада скорой встрече с женихом.– Нет, Куайд, тебе показалось. Все в порядке.Он внимательно посмотрел на Корри, но ничего больше не сказал.С диким грохотом заработал двигатель, палуба задрожала и качнулась у них под ногами, и путешествие началось. Они шли через Оленью переправу – мелководный ручей, соединяющий реку с озером Беннет. Вода просто кишела самодельными лодками, в большинстве своем оснащенными лишь грубо отесанными мачтами с прямоугольным парусом, – это делало их похожими на детские кораблики, которые так любят мастерить мальчишки по весне. Корри была поражена. Неужели этот почти игрушечный флот сможет рреодолеть опасный путь вверх по реке? Многие из лодок имели по две пары уключин, их пассажиры неистово гребли, чтобы догнать своих соперников, которые, вероятно, вышли еще на рассвете, и теперь паруса их лодок казались белыми точками на фоне зелени речных берегов.«Нора» выдохнула из себя облако дыма. Корри и Куайд находились в таком месте палубы, куда не долетают искры из трубы и не садится копоть. Корри перегнулась через перила и восхищенно наблюдала за маневрами игрушечного флота, поражающего своей пестротой. Какой-то человек из загруженной по ватерлинию плоскодонки помахал рукой. Корри тронула Куайда за рукав.– Смотри, Куайд! Смотри! Эта лодка очень похожа на кормушку для скота. Такое впечатление, что ее просто выдолбили из цельного бревна.– Да, похоже. Когда человек находится в затруднительном положении, ему в голову часто приходят оригинальные идеи.На следующее утро «Нора» вошла в Ветреный залив озера Тагиш – узкой котловины, зажатой со всех сторон отвесными скалами. Залив действительно был ветреным, так что экипажи маленьких суденышек должны были часто лавировать, чтобы хоть как-то продвигаться вперед. Большая часть лодок осталась далеко позади, некоторые не избежали столкновения с глыбами льда, которые еще довольно часто встречались на реке, и разбились вдребезги. На глазах у Корри за борт лодки свалился человек, издав высокий, пронзительный крик, и когда его вытащили, дрожащего и перепуганного насмерть, с синими от холода губами, Корри отдала должное благородству его конкурентов.На озере Тагиш находился таможенный пост. Корри достала камеру и сфотографировала протянувшуюся на четыре мили вереницу лодок, ожидающих своей очереди, чтобы выправить документы.Спустя несколько часов они подошли к каньону Майлс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46