Несколько лет спустя некие фурии, одетые в такие шляпы, обшикают спектакль «Парад», «Реалистический балет», созданный 18 мая 1917 г. в театре «Шатле» для «Русских сезонов». Сюжет Ж. Кокто, музыка Эрика Сати, костюмы Пабло Пикассо.
а в конце спектакля они чуть не выколют бедному Кокто этими булавками глаза.
* * *
Через несколько месяцев пребывания в Руалье образ мышления Габриель начал меняться. Восторг, который она поначалу испытывала, оказавшись в мире блеска и роскоши, который предложил ей Этьен, понемногу рассеялся, уступив место смутной меланхолии. Конечно, материальное довольство, которое к ней теперь явилось, было счастливым контрастом с той нуждой, что терзала ее много лет, когда она считала-пересчитывала каждое су, чтобы дотянуть до конца месяца. Но при всем том она ощущала некую пустоту, мало-помалу разраставшуюся в ее душе. Ведь, сколько она себя помнила, ей всегда приходилось трудиться. Будучи ребенком, она помогала матери по дому: разжигала и поддерживала огонь в очаге, мыла посуду, убирала постели, подметала пол… В Обазине, как и в институте Богоматери, монахини-наставницы (кроме как по воскресеньям, отводившимся для традиционных прогулок) с большой заботливостью учили своих воспитанниц тысяче хозяйственных мелочей. Не будем говорить о годах, отданных швейному делу, когда ей приходилось просиживать по десять-двенадцать часов в день за работой, приучая свои глаза к тусклому свету дрянных коптилок… И вдруг – ничего не надо делать, во всяком случае, ничего такого, что служило бы чему-нибудь полезному. Это способствовало скрытому зарождению в ней неясного раздражения… Но смогут ли понять ее Этьен и его друзья? «На что ты жалуешься?» – скажут они, если она осмелится заговорить с ними о своих проблемах. Конечно, брат Этьена Роберт Бальсан, который взял на себя управление фабриками в Шатору, тоже не в состоянии жить без дела и наверняка понял бы, чего не хватает Габриель. Но Этьен и Жак не поймут. Скажут: если уж тебя так обуревает жажда деятельности, разве спорт не может заполнить пустоту в твоей душе?
Нет, не может Габриель разделить такой образ мышления! Заповедь «Будешь добывать свой хлеб в поте лица своего», казалось, запечатлелась в самой глубине ее существа, передаваясь из поколения в поколение семьи Шанель, которая всю свою жизнь трудилась не щадя себя.
Кстати, жизнь в ничегонеделании знаменовала собою полную зависимость. Свобода при этом была лишь кажущейся, ведь Габриель была обязана всем нравиться! А в этом она видела грозный признак нестабильности. Конечно, Этьен – существо щедрое и доброе, но все же он не сулит таких гарантий, как его тезка – святой из Обазина, покоящийся в своей гробнице в Коррезе. Стоит владельцу Руалье сказать слово (а что ему мешает?) – и вот она уже выставлена за ворота.
Тем более что Бальсан – это ясно как божий день – не влюблен в нее. Впрочем, если уж на то пошло, он, может, и посодействовал бы ее занятиям пением. Да он больше и не говорит об этом! В общем, если ее еще терпят в Руалье, так это потому, что она не такая, как все, потому что она их развлекает – его и его товарищей. В общем, он держит ее здесь… до поры до времени. Жениться? Эта мысль у него даже не возникала. Она не из тех, кого берут в жены. Таков суровый закон эпохи.
* * *
Разочарованная своим пребыванием в Руалье, Коко затосковала по-черному. Она не видела никакого выхода из ситуации. Уехать? Но куда? И чем заниматься? Она все чаще бросалась лицом в подушку и давала волю слезам. «Я проплакала целый год», – позже скажет она. Единственными счастливыми моментами в ее жизни были те, когда она садилась на лошадь и отправлялась на одинокую прогулку в лес. Порою на закате дня она ходила кормить ланей, которыми Этьен населил парк близ усадьбы, – на большой лужайке их собиралось с добрую дюжину, и когда они с жадностью хватали у нее из рук кусочки хлеба, которые она приносила в корзине и протягивала всем по очереди, это было для нее праздником. Идиллическая сказка о доброй фее, покровительствующей животным! Но в каком замешательстве пребывала она сама!
Однажды маленькая компания села на поезд до По. Этьен и его друзья были приглашены туда же для участия в охоте верхом. Да и покататься на лошади по дорожкам того края само по себе было неплохо. Разумеется, Коко поехала со всеми. …Позже ей будет вспоминаться эта теплая зима в Нижних Пиренеях, кипение горных потоков, луга с такой густой зеленой травой, красные плащи всадников под дождем… Вдалеке ее взору открывался старинный замок с шестью башнями и снежные вершины Пиренеев, четко вырисовывавшиеся на фоне голубого неба. «Ездовые, охотничьи лошади, полукровки топтались с самого утра вокруг Королевской площади. Я и сейчас вернувшего еще слышу цокот копыт по мостовой».
Но главным было не это. Здесь, на охотничьей вылазке, она встретила англичанина, перевернувшего ее жизнь. Он был из тех молодых людей, которые жили в седле и в атмосфере веселья… Между ними было уговорено, что тот из них, кто первый упадет с лошади, угощает всю компанию вином жюрансон… Коко словно поразил удар молнии. Позже она расскажет о том Полю Морану: «Мальчик был красив, очень красив, соблазнителен. Он был не просто красив, он был великолепен! Мне нравилась его беспечная манера, его зеленые глаза. Он садился на самых гордых лошадей и был очень сильным. Я влюбилась в него». В общем, события развивались – по крайней мере вначале – в точности так, как в фельетонах Пьера Декурселя, которыми она по-прежнему зачитывалась. Незнакомец явился тем самым сказочным принцем, которого она ждала в своих мечтаниях.
Молодого человека, так неожиданно ворвавшегося в ее жизнь, звали Артур Кэпел – впрочем, друзья чаще называли его прозвищем Бой. Откуда он? Подробностей никто не знает, а сам он очень скрытен на сей счет. Кто-то шептал, что он внебрачный сын знаменитого банкира – одного из братьев Перейр, если не один из многочисленных незаконных отпрысков Эдуарда VII. Кто его мать? О ней он не говорил ни разу. Во всяком случае, его семья отнюдь не из нуждающихся, коль скоро он учился в таких знатных колледжах: сначала в Бомонте, руководимом иезуитами, затем в Даунсайде, где преподавание гуманитарных дисциплин вели бенедиктинцы. Унаследовав некоторые капиталы, он удачно вложил их в угольные шахты Ньюкасла, сколотив к своим тридцати годам приличное состояние. Похоже, тайна происхождения не препятствовала его вхождению в высшее общество – он вращался в самых изысканных лондонских кругах, стал одним из самых уважаемых игроков в конное поло, – а это, естественно, требует быть еще и превосходным наездником.
Вполне естественно, что он оказался среди гостей Руалье и был принят Этьеном как самый близкий друг.
Но каковым будет его отношение к Габриель? Судя по всему, последняя и не думала скрывать ту страсть, которую питала к англичанину, и даже внушала себе мысль, что готова покинуть Этьена и составить тому компанию. Но Кэпел и не помышлял ни о чем подобном. Он, безусловно, испытал живейшее влечение к молодой женщине, но этот повеса, по крайней мере внешне, держался джентльменом: он застал Коко под покровительством своего друга Этьена, у которого был гостем – следовательно, вопрос о том, чтобы всерьез отбить ее у него, не возникал. Но, несмотря на все, принимая во внимание свободу нравов, царившую в Руалье, не мог ли Бой стать любовником Коко? Вероятно. Этьен, которого лошади заботили больше, нежели женщины, наверняка должен был бы закрывать глаза на мелкие любовные эскапады со стороны той, в которой он больше видел товарища, чем метрессу.
Эта ситуация продолжалась довольно долго и порождала куда меньше проблем, чем можно было ожидать, ибо Бой бывал в Руалье только наездами – дела подолгу задерживали его то в Ньюкасле, то в Лондоне, то в Париже, где у него было временное жилище.
В его отсутствие Коко страшно скучала, а главное, все чаще задавалась вопросом (это превратилось у нее в навязчивую идею) – а что ждет ее в будущем? Она пугалась, что в лучшем случае ее ждет судьба стареющей кокотки, которую содержат только из милости – одним словом, кокотки в отставке. Она понимала, что только деньги – деньги, которые она заработает своим трудом, – сделают возможным свободный выбор существования взамен того унизительного статуса, на который она сейчас обречена. Но чем зарабатывать? Пением? Теперь-то она осознала, что не имеет к тому необходимых данных. Зато шляпы, которые она делала так, для забавы, по-настоящему нравились ее подругам. А… Кто знает, не в этом ли кроется ее возможность профессионально состояться? Конечно, она не претендует сравниться с великой Каролиной Ребу, но прекрасно чувствует, что в этой области настало время для обновления: дамы, которых она встречает на бегах, носят на голове, по ее собственному выражению, огромные круглые пироги, апофеоз безобразного! Теперь такое долее невозможно. Все это необходимо изменить, а вернее сказать – разрушить, насаждая простоту. Она уже начала со своих подруг – иных, правда, пушкой не прошибешь, зато другие по-настоящему очарованы ее идеями. Значит, надо продолжать в том же духе! Она уверена, что настал момент отважно вступить в конкуренцию с самыми модными мастерицами – теми, что из II аррондисмана: Аррондисман (округ) – административно-территориальная единица в Париже, в черте бывших городских укреплений. (Примеч. пер.)
Карлье, Леви, Тальбо, Марше… Словом, со всеми теми, кто делал погоду на углу рю де ля Пэ Улица Мира, одна из самых шикарных в Париже. (Примеч. пер.)
и авеню де ль'Опера.
Теперь она решила заговорить об этом с Бальсаном:
– Этьен, только не смейся! Я буду шить шляпы.
– Шляпы?! Но ведь ты их уже шьешь, и, кстати, очень красиво!
– Ты меня не понял! Я хочу обосноваться в Париже и сделаться модисткой.
– А-а… Это другое дело, – ответил Этьен, и взгляд его омрачился. – Я подумаю…
Коко объяснила Этьену, что она бесконечно благодарна за все, что он для нее сделал, но эта слишком бездельная жизнь ее тяготит. Она чувствует себя бесполезной. Разве существование, которое она ведет в Руалье, нельзя назвать честно – паразитическим?
Глубина мотиваций Коко, ее страх перед неуверенностью в будущем не вполне дошли до Этьена – огромное состояние всегда ограждало его от подобных сантиментов. По его мнению, попросту хочется чем-то заняться. Почему бы нет? В этом случае он предоставит в ее распоряжение свою холостяцкую квартиру из трех комнат на первом этаже дома номер 160 по бульвару Малешерб. Когда-то он забавлялся там со своими подружками, но теперь он ее практически не использует. Что ж, пусть Коко шьет там шляпы, может быть, даже для кого-нибудь из них! Эта идея показалась ему особенно пикантной…
Со своей стороны, Бой, которого Коко, естественно, тоже ввела в курс, побудил ее рискнуть. Более интуитивный, чем его друг, англичанин начал понимать, что молодая женщина хочет не просто заняться «от безделья рукоделием», но состояться как личность в полном смысле слова и обезопасить себя от нужды… Кстати, парижское пристанище англичанина находилось (вот уж случай так случай!) также на бульваре Малешерб, в доме под номером 138, в ста пятидесяти метрах от будущей мастерской Коко… Следует думать, что данное обстоятельство только подстегнуло Габриель в ее желании приложить усилия для достижения цели…
* * *
И вот Коко в Париже; на дворе весна 1909 года. Разобравшись что к чему, наша героиня быстро сообразила, что собственно для разработки концепции шляп она ни в ком не нуждается, но тем не менее ей требуется техническая помощь профессионалки. Ею оказалась Люсьен Рабате, молодая и очень одаренная модистка, дотоле бывшая первой работницей у Леви… И вот Габриель удалось убедить Люсьен покинуть этот прославленный дом и перейти к ней… Какой же силой убеждения, какой энергией должна была обладать Габриель, в ту пору – молодая женщина двадцати пяти лет, только-только дебютировавшая в шляпном ремесле, чтобы добиться такого результата! Но в этом и заключается один из секретов ее успеха, и ей еще не раз придется применить в жизни этот свой талант. Теперь ей нужен был кто-то, кто занялся бы приемом клиентов – на эту роль она пригласила свою младшую сестру Антуанетту, двадцати двух лет. А почему не Адриенн? Ее удержала в Алье страсть к молодом у владельцу замка Морису де Нексону, с которым она встречалась против желания его семьи, категорически не допускавшей возможности союза своего отпрыска с дочерью какого-то ярмарочного торговца. Только после стольких лет ожидания она смогла, наконец, сочетаться браком с человеком своей жизни. А старшая сестра Джулия к тому времени успела обзавестись мужем и ребенком, так что о ее приезде в Париж для помощи Коко не могло быть и речи.
Теперь осталось заманить клиентуру. Это оказалось не так трудно, как предполагала молодая мастерица, и ее дерзание не осталось без награды. Узнав, что «малышка Коко» завела в Париже лавку, юные подружки кавалеров из Руалье повалили толпами. Их привлекала перспектива стать обладательницами головных уборов, не похожих на то, что носит весь остальной свет; строгость изделий, лишенных декоративных излишеств, воспринималась ими как эксцентричность. Ну и то обстоятельство, что бывшая метресса Бальсана взялась за дело, хотя могла бы по-прежнему блаженствовать на денежки своего покровителя, явилось для них апогеем шика. Даже выбор ею квартала Малешерб, где, как считалось, никогда ни одной модистке не пришло бы в голову обосноваться, только подогрел их любопытство. Оказавшись по горло в трудах, Люсьен Рабате переманила из мастерских Леви двух самых лучших работниц. Квартира-мастерская оказалась слишком тесной, чтобы поместить в ней еще и Антуанетту; друзья Этьена пришли на выручку младшей сестричке Коко, подыскав для нее крохотную квартирку в том же квартале, на первом этаже дома 8 по авеню Парк-Монсо. Габриель же каждый день ездила из Компьеня в Париж и обратно, что позволяло ей поддерживать контакт с Этьеном. Слух о мастерской Коко передавался из уст в уста, и туда стекались все новые клиенты.
К концу года Коко почувствовала, что пора оставить эту полуподпольную надомную работу. Нужно завести собственный бутик! На дверь – вывеску с собственным именем, именем, которое она вознамерилась прославить! И все это – не где-нибудь, а в квартале, в благонадежности которого сомневаться не приходилось. Например, между улицами Руаяль и Опера. Хватит самодеятельности! Новый, престижный адрес позволит ей существенно повысить расценки, без чего не обойтись, если она хочет впоследствии войти в когорту самых знаменитых фирм столицы! Это она усвоила быстро.
Но для этого требуются большие деньги. Она пытается занять их у Этьена. Но тот, охотно предоставив ей свою квартиру, чтобы она могла «заняться» и потешить свой каприз, не мог и вообразить, что она затеяла все это всерьез. Нет, больше он в эти игры не играет! Что могут подумать в свете, если увидят, что его протеже всерьез занялась делом? Что он больше не может ее содержать? Или хуже того, что он слишком жаден и по его вине бедной девочке приходится зарабатывать на жизнь? Да его поднимут на смех!
Нет, он не ссудит ей ни сантима! И вообще он предпочитает тратить деньги на утоление своей страсти к лошадям. А эта страсть, прямо скажем, влетает ему в копеечку.
Коко настаивала. Он ни в какую. Зато Бой, который поначалу стоял на позиции, близкой к позиции Этьена, на сей раз столь горячо принял сторону Коко, что его соперник стал обо всем догадываться:
– Ей-богу, ты влюблен в нее!
Конечно, для него не было секретом, что Бой тоже был любовником молодой женщины, и он не видел в этом ничего неподобающего. Но теперь складывалась совсем иная ситуация, и реакция Этьена была вполне классической: Коко приобрела в его глазах невиданную прежде важность. Он заметил, что Габриель все реже и реже стала приезжать ночевать в Руалье… Черт возьми! Это потому, что она спит с англичанином! И то сказать, ей до него два шага!.. Ревновать? Это было бы слишком глупо.
Впоследствии Коко, вспоминая о тех моментах своей жизни, расскажет Полю Морану, что между ними тремя велись нескончаемые споры, сопровождавшиеся потоками слез. Но похоже, что это романтическое видение вещей от начала до конца придумано страстной любительницей любовных историй, каковою она осталась навсегда. В действительности же оба соперника были мужчинами благовоспитанными, джентльменами и, сверх того, людьми рассудительными. Этьен быстро сообразил, что противостояние подлинным чувствам между англичанином и K°ко было бы с его стороны глупостью. Если верить Бальсану, он сказал своему сопернику следующее:
– Так она тебе по-настоящему нравится?
– Ей-богу… Да!
– Она твоя, мон шер!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
а в конце спектакля они чуть не выколют бедному Кокто этими булавками глаза.
* * *
Через несколько месяцев пребывания в Руалье образ мышления Габриель начал меняться. Восторг, который она поначалу испытывала, оказавшись в мире блеска и роскоши, который предложил ей Этьен, понемногу рассеялся, уступив место смутной меланхолии. Конечно, материальное довольство, которое к ней теперь явилось, было счастливым контрастом с той нуждой, что терзала ее много лет, когда она считала-пересчитывала каждое су, чтобы дотянуть до конца месяца. Но при всем том она ощущала некую пустоту, мало-помалу разраставшуюся в ее душе. Ведь, сколько она себя помнила, ей всегда приходилось трудиться. Будучи ребенком, она помогала матери по дому: разжигала и поддерживала огонь в очаге, мыла посуду, убирала постели, подметала пол… В Обазине, как и в институте Богоматери, монахини-наставницы (кроме как по воскресеньям, отводившимся для традиционных прогулок) с большой заботливостью учили своих воспитанниц тысяче хозяйственных мелочей. Не будем говорить о годах, отданных швейному делу, когда ей приходилось просиживать по десять-двенадцать часов в день за работой, приучая свои глаза к тусклому свету дрянных коптилок… И вдруг – ничего не надо делать, во всяком случае, ничего такого, что служило бы чему-нибудь полезному. Это способствовало скрытому зарождению в ней неясного раздражения… Но смогут ли понять ее Этьен и его друзья? «На что ты жалуешься?» – скажут они, если она осмелится заговорить с ними о своих проблемах. Конечно, брат Этьена Роберт Бальсан, который взял на себя управление фабриками в Шатору, тоже не в состоянии жить без дела и наверняка понял бы, чего не хватает Габриель. Но Этьен и Жак не поймут. Скажут: если уж тебя так обуревает жажда деятельности, разве спорт не может заполнить пустоту в твоей душе?
Нет, не может Габриель разделить такой образ мышления! Заповедь «Будешь добывать свой хлеб в поте лица своего», казалось, запечатлелась в самой глубине ее существа, передаваясь из поколения в поколение семьи Шанель, которая всю свою жизнь трудилась не щадя себя.
Кстати, жизнь в ничегонеделании знаменовала собою полную зависимость. Свобода при этом была лишь кажущейся, ведь Габриель была обязана всем нравиться! А в этом она видела грозный признак нестабильности. Конечно, Этьен – существо щедрое и доброе, но все же он не сулит таких гарантий, как его тезка – святой из Обазина, покоящийся в своей гробнице в Коррезе. Стоит владельцу Руалье сказать слово (а что ему мешает?) – и вот она уже выставлена за ворота.
Тем более что Бальсан – это ясно как божий день – не влюблен в нее. Впрочем, если уж на то пошло, он, может, и посодействовал бы ее занятиям пением. Да он больше и не говорит об этом! В общем, если ее еще терпят в Руалье, так это потому, что она не такая, как все, потому что она их развлекает – его и его товарищей. В общем, он держит ее здесь… до поры до времени. Жениться? Эта мысль у него даже не возникала. Она не из тех, кого берут в жены. Таков суровый закон эпохи.
* * *
Разочарованная своим пребыванием в Руалье, Коко затосковала по-черному. Она не видела никакого выхода из ситуации. Уехать? Но куда? И чем заниматься? Она все чаще бросалась лицом в подушку и давала волю слезам. «Я проплакала целый год», – позже скажет она. Единственными счастливыми моментами в ее жизни были те, когда она садилась на лошадь и отправлялась на одинокую прогулку в лес. Порою на закате дня она ходила кормить ланей, которыми Этьен населил парк близ усадьбы, – на большой лужайке их собиралось с добрую дюжину, и когда они с жадностью хватали у нее из рук кусочки хлеба, которые она приносила в корзине и протягивала всем по очереди, это было для нее праздником. Идиллическая сказка о доброй фее, покровительствующей животным! Но в каком замешательстве пребывала она сама!
Однажды маленькая компания села на поезд до По. Этьен и его друзья были приглашены туда же для участия в охоте верхом. Да и покататься на лошади по дорожкам того края само по себе было неплохо. Разумеется, Коко поехала со всеми. …Позже ей будет вспоминаться эта теплая зима в Нижних Пиренеях, кипение горных потоков, луга с такой густой зеленой травой, красные плащи всадников под дождем… Вдалеке ее взору открывался старинный замок с шестью башнями и снежные вершины Пиренеев, четко вырисовывавшиеся на фоне голубого неба. «Ездовые, охотничьи лошади, полукровки топтались с самого утра вокруг Королевской площади. Я и сейчас вернувшего еще слышу цокот копыт по мостовой».
Но главным было не это. Здесь, на охотничьей вылазке, она встретила англичанина, перевернувшего ее жизнь. Он был из тех молодых людей, которые жили в седле и в атмосфере веселья… Между ними было уговорено, что тот из них, кто первый упадет с лошади, угощает всю компанию вином жюрансон… Коко словно поразил удар молнии. Позже она расскажет о том Полю Морану: «Мальчик был красив, очень красив, соблазнителен. Он был не просто красив, он был великолепен! Мне нравилась его беспечная манера, его зеленые глаза. Он садился на самых гордых лошадей и был очень сильным. Я влюбилась в него». В общем, события развивались – по крайней мере вначале – в точности так, как в фельетонах Пьера Декурселя, которыми она по-прежнему зачитывалась. Незнакомец явился тем самым сказочным принцем, которого она ждала в своих мечтаниях.
Молодого человека, так неожиданно ворвавшегося в ее жизнь, звали Артур Кэпел – впрочем, друзья чаще называли его прозвищем Бой. Откуда он? Подробностей никто не знает, а сам он очень скрытен на сей счет. Кто-то шептал, что он внебрачный сын знаменитого банкира – одного из братьев Перейр, если не один из многочисленных незаконных отпрысков Эдуарда VII. Кто его мать? О ней он не говорил ни разу. Во всяком случае, его семья отнюдь не из нуждающихся, коль скоро он учился в таких знатных колледжах: сначала в Бомонте, руководимом иезуитами, затем в Даунсайде, где преподавание гуманитарных дисциплин вели бенедиктинцы. Унаследовав некоторые капиталы, он удачно вложил их в угольные шахты Ньюкасла, сколотив к своим тридцати годам приличное состояние. Похоже, тайна происхождения не препятствовала его вхождению в высшее общество – он вращался в самых изысканных лондонских кругах, стал одним из самых уважаемых игроков в конное поло, – а это, естественно, требует быть еще и превосходным наездником.
Вполне естественно, что он оказался среди гостей Руалье и был принят Этьеном как самый близкий друг.
Но каковым будет его отношение к Габриель? Судя по всему, последняя и не думала скрывать ту страсть, которую питала к англичанину, и даже внушала себе мысль, что готова покинуть Этьена и составить тому компанию. Но Кэпел и не помышлял ни о чем подобном. Он, безусловно, испытал живейшее влечение к молодой женщине, но этот повеса, по крайней мере внешне, держался джентльменом: он застал Коко под покровительством своего друга Этьена, у которого был гостем – следовательно, вопрос о том, чтобы всерьез отбить ее у него, не возникал. Но, несмотря на все, принимая во внимание свободу нравов, царившую в Руалье, не мог ли Бой стать любовником Коко? Вероятно. Этьен, которого лошади заботили больше, нежели женщины, наверняка должен был бы закрывать глаза на мелкие любовные эскапады со стороны той, в которой он больше видел товарища, чем метрессу.
Эта ситуация продолжалась довольно долго и порождала куда меньше проблем, чем можно было ожидать, ибо Бой бывал в Руалье только наездами – дела подолгу задерживали его то в Ньюкасле, то в Лондоне, то в Париже, где у него было временное жилище.
В его отсутствие Коко страшно скучала, а главное, все чаще задавалась вопросом (это превратилось у нее в навязчивую идею) – а что ждет ее в будущем? Она пугалась, что в лучшем случае ее ждет судьба стареющей кокотки, которую содержат только из милости – одним словом, кокотки в отставке. Она понимала, что только деньги – деньги, которые она заработает своим трудом, – сделают возможным свободный выбор существования взамен того унизительного статуса, на который она сейчас обречена. Но чем зарабатывать? Пением? Теперь-то она осознала, что не имеет к тому необходимых данных. Зато шляпы, которые она делала так, для забавы, по-настоящему нравились ее подругам. А… Кто знает, не в этом ли кроется ее возможность профессионально состояться? Конечно, она не претендует сравниться с великой Каролиной Ребу, но прекрасно чувствует, что в этой области настало время для обновления: дамы, которых она встречает на бегах, носят на голове, по ее собственному выражению, огромные круглые пироги, апофеоз безобразного! Теперь такое долее невозможно. Все это необходимо изменить, а вернее сказать – разрушить, насаждая простоту. Она уже начала со своих подруг – иных, правда, пушкой не прошибешь, зато другие по-настоящему очарованы ее идеями. Значит, надо продолжать в том же духе! Она уверена, что настал момент отважно вступить в конкуренцию с самыми модными мастерицами – теми, что из II аррондисмана: Аррондисман (округ) – административно-территориальная единица в Париже, в черте бывших городских укреплений. (Примеч. пер.)
Карлье, Леви, Тальбо, Марше… Словом, со всеми теми, кто делал погоду на углу рю де ля Пэ Улица Мира, одна из самых шикарных в Париже. (Примеч. пер.)
и авеню де ль'Опера.
Теперь она решила заговорить об этом с Бальсаном:
– Этьен, только не смейся! Я буду шить шляпы.
– Шляпы?! Но ведь ты их уже шьешь, и, кстати, очень красиво!
– Ты меня не понял! Я хочу обосноваться в Париже и сделаться модисткой.
– А-а… Это другое дело, – ответил Этьен, и взгляд его омрачился. – Я подумаю…
Коко объяснила Этьену, что она бесконечно благодарна за все, что он для нее сделал, но эта слишком бездельная жизнь ее тяготит. Она чувствует себя бесполезной. Разве существование, которое она ведет в Руалье, нельзя назвать честно – паразитическим?
Глубина мотиваций Коко, ее страх перед неуверенностью в будущем не вполне дошли до Этьена – огромное состояние всегда ограждало его от подобных сантиментов. По его мнению, попросту хочется чем-то заняться. Почему бы нет? В этом случае он предоставит в ее распоряжение свою холостяцкую квартиру из трех комнат на первом этаже дома номер 160 по бульвару Малешерб. Когда-то он забавлялся там со своими подружками, но теперь он ее практически не использует. Что ж, пусть Коко шьет там шляпы, может быть, даже для кого-нибудь из них! Эта идея показалась ему особенно пикантной…
Со своей стороны, Бой, которого Коко, естественно, тоже ввела в курс, побудил ее рискнуть. Более интуитивный, чем его друг, англичанин начал понимать, что молодая женщина хочет не просто заняться «от безделья рукоделием», но состояться как личность в полном смысле слова и обезопасить себя от нужды… Кстати, парижское пристанище англичанина находилось (вот уж случай так случай!) также на бульваре Малешерб, в доме под номером 138, в ста пятидесяти метрах от будущей мастерской Коко… Следует думать, что данное обстоятельство только подстегнуло Габриель в ее желании приложить усилия для достижения цели…
* * *
И вот Коко в Париже; на дворе весна 1909 года. Разобравшись что к чему, наша героиня быстро сообразила, что собственно для разработки концепции шляп она ни в ком не нуждается, но тем не менее ей требуется техническая помощь профессионалки. Ею оказалась Люсьен Рабате, молодая и очень одаренная модистка, дотоле бывшая первой работницей у Леви… И вот Габриель удалось убедить Люсьен покинуть этот прославленный дом и перейти к ней… Какой же силой убеждения, какой энергией должна была обладать Габриель, в ту пору – молодая женщина двадцати пяти лет, только-только дебютировавшая в шляпном ремесле, чтобы добиться такого результата! Но в этом и заключается один из секретов ее успеха, и ей еще не раз придется применить в жизни этот свой талант. Теперь ей нужен был кто-то, кто занялся бы приемом клиентов – на эту роль она пригласила свою младшую сестру Антуанетту, двадцати двух лет. А почему не Адриенн? Ее удержала в Алье страсть к молодом у владельцу замка Морису де Нексону, с которым она встречалась против желания его семьи, категорически не допускавшей возможности союза своего отпрыска с дочерью какого-то ярмарочного торговца. Только после стольких лет ожидания она смогла, наконец, сочетаться браком с человеком своей жизни. А старшая сестра Джулия к тому времени успела обзавестись мужем и ребенком, так что о ее приезде в Париж для помощи Коко не могло быть и речи.
Теперь осталось заманить клиентуру. Это оказалось не так трудно, как предполагала молодая мастерица, и ее дерзание не осталось без награды. Узнав, что «малышка Коко» завела в Париже лавку, юные подружки кавалеров из Руалье повалили толпами. Их привлекала перспектива стать обладательницами головных уборов, не похожих на то, что носит весь остальной свет; строгость изделий, лишенных декоративных излишеств, воспринималась ими как эксцентричность. Ну и то обстоятельство, что бывшая метресса Бальсана взялась за дело, хотя могла бы по-прежнему блаженствовать на денежки своего покровителя, явилось для них апогеем шика. Даже выбор ею квартала Малешерб, где, как считалось, никогда ни одной модистке не пришло бы в голову обосноваться, только подогрел их любопытство. Оказавшись по горло в трудах, Люсьен Рабате переманила из мастерских Леви двух самых лучших работниц. Квартира-мастерская оказалась слишком тесной, чтобы поместить в ней еще и Антуанетту; друзья Этьена пришли на выручку младшей сестричке Коко, подыскав для нее крохотную квартирку в том же квартале, на первом этаже дома 8 по авеню Парк-Монсо. Габриель же каждый день ездила из Компьеня в Париж и обратно, что позволяло ей поддерживать контакт с Этьеном. Слух о мастерской Коко передавался из уст в уста, и туда стекались все новые клиенты.
К концу года Коко почувствовала, что пора оставить эту полуподпольную надомную работу. Нужно завести собственный бутик! На дверь – вывеску с собственным именем, именем, которое она вознамерилась прославить! И все это – не где-нибудь, а в квартале, в благонадежности которого сомневаться не приходилось. Например, между улицами Руаяль и Опера. Хватит самодеятельности! Новый, престижный адрес позволит ей существенно повысить расценки, без чего не обойтись, если она хочет впоследствии войти в когорту самых знаменитых фирм столицы! Это она усвоила быстро.
Но для этого требуются большие деньги. Она пытается занять их у Этьена. Но тот, охотно предоставив ей свою квартиру, чтобы она могла «заняться» и потешить свой каприз, не мог и вообразить, что она затеяла все это всерьез. Нет, больше он в эти игры не играет! Что могут подумать в свете, если увидят, что его протеже всерьез занялась делом? Что он больше не может ее содержать? Или хуже того, что он слишком жаден и по его вине бедной девочке приходится зарабатывать на жизнь? Да его поднимут на смех!
Нет, он не ссудит ей ни сантима! И вообще он предпочитает тратить деньги на утоление своей страсти к лошадям. А эта страсть, прямо скажем, влетает ему в копеечку.
Коко настаивала. Он ни в какую. Зато Бой, который поначалу стоял на позиции, близкой к позиции Этьена, на сей раз столь горячо принял сторону Коко, что его соперник стал обо всем догадываться:
– Ей-богу, ты влюблен в нее!
Конечно, для него не было секретом, что Бой тоже был любовником молодой женщины, и он не видел в этом ничего неподобающего. Но теперь складывалась совсем иная ситуация, и реакция Этьена была вполне классической: Коко приобрела в его глазах невиданную прежде важность. Он заметил, что Габриель все реже и реже стала приезжать ночевать в Руалье… Черт возьми! Это потому, что она спит с англичанином! И то сказать, ей до него два шага!.. Ревновать? Это было бы слишком глупо.
Впоследствии Коко, вспоминая о тех моментах своей жизни, расскажет Полю Морану, что между ними тремя велись нескончаемые споры, сопровождавшиеся потоками слез. Но похоже, что это романтическое видение вещей от начала до конца придумано страстной любительницей любовных историй, каковою она осталась навсегда. В действительности же оба соперника были мужчинами благовоспитанными, джентльменами и, сверх того, людьми рассудительными. Этьен быстро сообразил, что противостояние подлинным чувствам между англичанином и K°ко было бы с его стороны глупостью. Если верить Бальсану, он сказал своему сопернику следующее:
– Так она тебе по-настоящему нравится?
– Ей-богу… Да!
– Она твоя, мон шер!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40