– До свадьбы. – Эмили жалобно всхлипнула.
– Мне не нравятся твои слезы.
– Простите.
– Перестань плакать.
– Сейчас… скоро перестану…
Эмили действительно старалась изо всех сил. Подавила один всхлип, потом еще один.
Лахлан слышал голос брата – тот отпускал какие-то презрительные замечания. Да и Кэт, судя по всему, не одобряла объятие. Вождь нахмурился. В жизни предводителя почти не оставалось места для уединения. Он давно привык к существованию под перекрестными взглядами. Но вот сейчас очень хотелось, чтобы любопытные глаза и уши оставили в покое слабое, уязвимое существо, которое так доверчиво прижалось к нему.
Он поднял Эмили повыше, к груди, и в это мгновение в душе и теле что-то произошло, что-то неуловимо изменилось. Эмили обвила руками сильную шею и спрятала лицо на плече. Желание, вожделение – вот что это было. Он хотел ее, но не мог взять. Да, все дело в недоступности запретного плода. Имей он возможность вкусить его хотя бы несколько раз, наваждение непременно исчезло бы.
Бережно сжимая драгоценное создание, Лахлан удалился в лес – прочь от внимательных глаз и чересчур острого слуха товарищей. Он и сам понимал, что поступает опрометчиво. Тратит даром то драгоценное время, которое следовало бы посвятить обеспечению безопасности пленниц за надежными стенами замка.
И все же трудно было вернуться к воинам, так и не успокоив Эмили, не осушив слезы и не убедив в безосновательности страха.
Лахлан шел и шел. Остановился лишь после того, как голоса стихли. Усилием воли заставил себя выпустить сокровище из объятий – медленно, бережно. А может быть, всего лишь неохотно?
Эмили подняла влажные от слез глаза.
– Значит, вы решили оставить меня в лесу?
– Объясни, почему ты убегала. – Лахлан не счел нужным отвечать на смешной вопрос.
– Уже объяснила. Не могу больше выносить ненависть. – Эмили вздохнула, изо всех стараясь совладать с чувствами. – Посмотрела на замок и вдруг подумала о людях, которые живут за его стенами. Ведь все они, до единого, готовы возненавидеть меня лишь за то, что я родилась в Англии. И вдобавок я еще и жена вождя клана Синклеров. Эта провинность тоже достойна наказания. Ведь Талорк – недруг.
– Что заставило тебя так подумать?
– То, что это правда. Так оно и есть. Горькая правда, и все же приходится ее принять. Все горцы Хайленда ненавидят англичан.
– Ты призналась, будто бы сказала Синклеру, что скорее выйдешь замуж за козла, чем за него. Тебе не кажется, что клан мог ополчиться на тебя и за эти слова, а не только за принадлежность к постылым англичанам?
– Кэт говорила об этом. Но ведь когда я приехала, никто даже не улыбнулся, не поздоровался. – Эмили тяжело вздохнула, словно воспоминание до сих пор причиняло острую боль.
– У нас не принято улыбаться чужим. Что, в Англии иной обычай?
Эмили задумалась, а потом решительно вытерла последние слезы.
– Наверное, нет. Но ведь я собиралась выйти замуж за их предводителя.
– Ах, разумеется! По приказу короля.
– Верно.
– А ведь подобный приказ – удар по гордости клана. Вождь – господин и владыка, и люди готовы хранить ему преданность даже в ущерб верности королю.
– Но ведь верность королю превыше всего.
– Возможно, в Англии так оно и есть. Да и на юге Шотландии тоже. Но у нас в Хайленде иной обычай.
– Это неправильно! Грех ставить своего вождя выше короля страны!
– Кто же издал такой закон?
– Церковь… Уверена, церковь занимает именно такую позицию.
– Ну и что?
– Разве вам это обстоятельство не кажется важным?
– Ничуть.
Эмили посмотрела недоверчиво, даже изумленно. Неужели подобное самомнение возможно?
– И вас ни капли не волнуют церковные санкции?
– Нисколько.
Стоило ответить так хотя бы ради того, чтобы увидеть реакцию пленницы. Англичанка выглядела пораженной, оскорбленной в лучших чувствах.
– Но это же просто ужасно!
– Ты так считаешь?
– Значит, Кэт говорила правду… Чтобы жениться на ней, Друстан не станет ждать церковного благословения.
– Полагаю, так оно и есть.
– Но ведь если вы так непочтительны, то к вам сюда не придет ни один священник!
– Наш священник вовсе не считает нас непочтительными.
– Правда?
– Правда.
– Ваш священник? Что же, он живет с вами, в вашем клане?
– Да.
– А вы тоже меня ненавидите? – Голос прозвучал совсем тихо, едва слышно.
– Почему ты решила об этом спросить?
– Вы вели себя так, словно ненавидите.
– Когда?
– Когда переносили меня из лодки на берег.
– Ты не слушалась и тянула драгоценное время. А я спешил и потому рассердился.
– Простите.
– Ты явно чересчур разволновалась.
– Да. – Эмили снова глубоко вздохнула и замолчала, словно выжидая.
Лахлан тоже молчал. Что же она скажет? Наконец послышался еще один тяжелый вздох.
– И все же… вы ненавидите меня?
– Нет.
– Я тоже не испытываю к вам ненависти.
Глава 6
Признание порадовало Лахлана. Однако демонстрировать чувства он не захотел, а потому ответил сухо:
– Это не имеет значения.
– Да, наверное, действительно не имеет. Так же как и то, что вы зря похитили нас с Кэт.
– Здесь тебе будет лучше, чем у Синклеров.
Эмили прикусила губу и взглянула вопросительно.
– Не понимаю, с какой стати.
– Сама увидишь.
Ответом стал такой искренний, невинный взгляд, что вождь едва удержался от прикосновения.
– Муж еще не спал с тобой.
Эмили едва не задохнулась и пунцово покраснела.
– Не смейте задавать нескромные вопросы!
– Но ведь так оно и есть…
Румянец стал еще ярче, и Эмили отвела взгляд.
– Скажи правду, англичанка.
– Какая разница?
– И все же скажи.
Пленница обхватила руками плечи, словно собираясь с силами.
– Нет еще. – Взглянула гневно, даже вызывающе – Теперь вы довольны?
Лахлан был почти уверен в ответе, и все же признание взволновало, если не сказать больше.
– Он даже ни разу тебя не поцеловал, так ведь?
Вопрос смутил Эмили еще больше, да и задать его оказалось нелегко. И все же он должен был спросить – от чистосердечного ответа зависело многое.
– Лахлан, пожалуйста… не задавайте таких личных вопросов!
– Хочу знать.
– Но я не желаю говорить об этом.
– Я мог бы поцеловать тебя и сразу все выяснить.
– Нельзя целовать чужую жену.
Вождь промолчал. Решил подождать, пока пленница сдастся и сама скажет правду. Однако она смотрела так, словно ждала, что вопрос растает в воздухе. Ну уж нет, этого не произойдет.
Он придвинулся ближе.
Эмили торопливо отступила… машинально сделала три коротких шага назад.
– Нет. Талорк ни разу меня не целовал. Довольны? Но на самом деле… я и не хочу его прикосновений.
Внезапное признание – робкое, произнесенное чуть слышно – едва не сбило с ног. Она ведь нисколько не возражала против прикосновений Лахлана. Тело еще не остыло от доверчивого объятия, от почти детской мольбы о защите. А ведь девочка видела в нем врага.
Фиалковые глаза смотрели не мигая и не отрываясь. Изучали все то долгое время, пока он молчал – несколько секунд.
– Если ваши люди отнесутся недоброжелательно, вы меня отпустите?
– Этого не произойдет.
Уж об этом он непременно позаботится.
Лахлан знал, что у Синклеров немало поводов ненавидеть англичан – куда больше, чем у других кланов. И все же несправедливо вымещать зло на слабой, впечатлительной девушке.
– А как отнесутся к Кэт ваши женщины? Примут ли ее, как приняли Синклеры Сусанну, или отвергнут, словно чужую?
– Друстан быстро разберется с любым из мужчин, чья жена или дочь посмеют обидеть его подругу.
Эмили кивнула: ответ явно показался убедительным.
– Приятно это сознавать. Друстан – сильный воин. Мало кто осмелится ему противостоять.
– Вот в этом ты права.
– Лахлан.
– Что?
– Вы женаты?
Вождь покачал головой. Зачем она спросила об этом!
– О! Почему же?
– Пока не хочу жениться.
Эмили промолчала – словно задумалась.
Лахлан не мог понять ход ее мысли, и это тревожило.
– Почему ты задаешь такие вопросы?
– Просто так. – Она смущенно, растерянно облизнула губы и снова густо покраснела.
– Из любопытства?
– Да. Ведь об этом спрашивают все и всегда – так принято. Не то чтобы мне действительно было очень важно знать, женаты вы или нет. Просто я ужасно любопытная. Сибил постоянно твердит, что любопытство меня погубит. И все же ничего не могу с собой поделать.
Женщины – непонятный народ. Особенно те, в чьих жилах течет лишь человеческая кровь. Но эта чуднее всех. Так почему же странности кажутся милыми и забавными, а сама она – очаровательной?
– Если бы я не была замужем, вы бы позволили кому-нибудь из своих воинов взять меня себе также, как Друстан взял Кэт? – поинтересовалась Эмили, и на хорошеньком личике внезапно отразилось нетерпеливое ожидание.
– Нет. Никому бы тебя не отдал.
– Кэт думает, что из-за меня вы готовы убить ее брата.
– А что? Идею стоит обдумать.
Эмили побледнела. Румянец нетерпения мгновенно исчез.
– Но я не хочу гибели Талорка!
Странно. Именно этого она и должна хотеть. Наверное, просто сама не сознает собственных желаний.
– Но ведь и замуж за него не хочешь.
– Это еще не повод, чтобы убить человека.
– Ты не готова быть женой Синклера. – Хотелось услышать искреннее признание. Правда, непонятно зачем? Ведь ее мнение не играло никакой роли. И все же Лахлан не удержался и подсказал. – Это правда?
– Правда, да простит меня Господь.
– В таком случае смерть супруга окажется тебе на руку.
– Неужели вы на самом деле так холодны и жестоки? – Голос Эмили звучал потрясенно.
– Просто практичен.
– Убийство вовсе не практичность. Это страшная ошибка.
Лахлан не мог понять подобных взглядов.
– Но ведь твой отец тоже воин.
– Да.
– И наверняка убивал людей.
– Да, но только врагов.
– Талорк – мой враг.
– А вы воевали с ним прежде? До того как ваша соплеменница без разрешения вышла замуж за человека из его клана?
– Нет.
– Значит, Синклер вам вовсе не враг. – Казалось, вывод принес некоторое облегчение. – У вас нет повода его ненавидеть. А уж тем более убивать. Уверена, все можно выяснить при встрече… разумеется, мирной.
Лахлан не счел нужным осмеивать наивность Эмили, хотя детские убеждения и выглядели смешными. Если им с Талорком все-таки доведется встретиться лицом к лицу, то разговора не получится. Немедленно разгорится жестокая схватка.
– Перестаньте так на меня смотреть.
– Как?
– Так, как будто собираетесь убить вождя.
– Но я действительно собираюсь это сделать.
– Нельзя! Талорк – брат Кэт. Как она переживет потерю? Разве вы не понимаете? Сами же говорите, что хочет она того или нет, а скоро станет вашей соплеменницей. Так неужели ее благополучие ничего не значит? В конце концов, вы тоже вождь!
Идеи маленькой англичанки казались поистине бредовыми. Но странно – именно они делали ее все более привлекательной.
– Кэт уже и так расстроена.
– Расстроится еще больше.
Лахлан пожал плечами:
– Ничего, справится.
– Она же возненавидит вас… и Друстана тоже. Его – больше всех. Не смейте убивать ее брата!
Спор живо заинтересовал Балморала, однако в несколько неожиданном аспекте. Убийство Талорка давало возможность назвать Эмили любовницей. Одна лишь мысль о причудливом повороте событий дарила немалую радость.
– Он не только брат твоей подруги, но еще и твой муж Он обидел тебя, а значит, должен умереть.
Логика казалась незыблемой, однако Эмили выглядела испуганной, едва ли не раздавленной страшной перспективой.
– Не смейте из-за меня убивать человека! – закричала она. – Талорк не обижал меня! Во всяком случае, всего лишь задел самолюбие! Больше ничего! Я давно поняла, что здесь, в Хайленде, чувства вообще не играют никакой роли, по крайней мере для воинов!
Лахлан пожал плечами. Чувства действительно не имели особого значения, и все же он вполне мог изобразить оскорбленное достоинство – в ответ на обиду, нанесенную этой хорошенькой невинной девочке. Ведь он вождь клана и вожак стаи. А поэтому может делать все, что пожелает.
– Не позволяйте себе даже думать об убийстве! Я ничего для вас не значу, но ведь горцы готовы нести друг другу смерть из-за любой безделицы! – Эмили отошла на несколько шагов и начала бормотать какие-то странные слова. Даже изощренный слух не смог подсказать Лахлану их смысл. В конце концов Эмили замолчала и обернулась, хотя и осталась стоять в отдалении.
– Я не леди Синклер.
Вождь расслышал фразу, но смысла не понял. Англичанка не леди Синклер? Получается, она не выходила замуж за Талорка?
– Хочешь сказать, что лгала?
– Только один-единственный раз. Очень хотела спасти Кэт и надеялась, что вы сочтете жертву важной для клана.
– Так, значит, на самом деле ты не замужем за Синклером?
– Нет. – В беспомощном отчаянии Эмили прижала руки к груди. – Нам только предстоит пожениться, но он ненавидит меня. Не знаю, что делать, если жених все-таки решит отправить меня обратно в Англию. Ведь я должна спасти сестру – любой ценой.
Слова казались бессмысленными. Впрочем, сейчас все утратило смысл. Гордый вождь думал лишь о том, не уронит ли его достоинства поцелуй, – сдерживаться уже не хватало сил.
Он не имел права захватить пленницу против воли и оставить себе: ведь она не волчица, а человек. И все же поцеловать… а может быть, и больше…
Он призывно улыбнулся:
– Англичанка, подойди ко мне.
Фиалковые глаза зажглись тревогой.
– Вряд ли ваша идея удачна.
Не успела Эмили усомниться, как Лахлан оказался рядом и крепко сжал ее руки. Она замерла, но не испуганно, а скорее изумленно – от теплого прикосновения. А еще от того, что вождь преодолел расстояние с молниеносной, нечеловеческой быстротой. Как ему это удалось? Должно быть, просто обман зрения. Наверное, они стояли ближе друг к другу, чем ей казалось, вот и все. Но ведь она даже не заметила движений. Мелькнуло лишь какое-то размытое очертание. Странно.
Эмили не сомневалась, что смотрела внимательно. Может быть, моргнула или на мгновение отвлеклась?
Вождь не сводил с нее жадного взгляда, словно собирался проглотить.
Рассердила ли его ложь? Может быть, он решил убить ее вместо Талорка? Наверное, стоило упомянуть и о том, что ее смерть тоже огорчит Кэт. Но ведь в отношении Синклера подобный аргумент не возымел действия.
– Так, значит, ты не принадлежишь Талорку? – В это мгновение голос Лахлана напоминал рычание хищного зверя.
Эмили покачала головой.
– Я его невеста.
– Но еще не жена?
– Нет, не жена.
Лахлан прижал ее к себе – так самозабвенно, что разделить их не смогло бы даже дыхание. Его тело казалось огромным и таким горячим, что обжигало даже через одежду Никто и никогда не обнимал ее столь откровенно. Откровенно до неприличия. И все же сухие губы отказывались протестовать.
Широкая мощная грудь требовательно прильнула к ее груди. Малейшее движение отдавалось странными мурашками, удивительным трепетом, неведомой таинственной болью.
Карие, с золотом, глаза смотрели пристально. Казалось, нежданная близость ничуть не обескуражила самоуверенного вождя.
– Ты сказала правду? Он действительно не прикасался к тебе?
– Да. – Короткое слово далось нелегко.
Больше Лахлан не произнес ни слова, лишь склонил голову, ни на мгновение не отпуская взгляда Эмили из плена своих всемогущих глаз.
Губы замерли возле ее губ. Совсем близко – она явственно чувствовала теплое дыхание. Внезапно пронзило странное волнение. Настоянное на испуге, оно в то же время несло в себе восторг и нетерпеливое ожидание. Поцелует или нет?
Она не должна мечтать о поцелуе, ведь это дурно, порочно. И все же неведомая сила манила, неудержимо влекла.
Эмили не успела довести мысль до конца – губы Лахлана бережно прикоснулись к ее губам. Теплые и твердые, они дарили удивительное, еще не испытанное ощущение.
Встав на цыпочки, Эмили пыталась усилить и продлить нечаянное наслаждение.
Лахлан издал тихий призывный звук и еще смелее завладел ее ртом. Ответ оказался инстинктивным и немедленным. Разворачивалось неведомое, немыслимо увлекательное приключение. Все существо Эмили бурлило и клокотало подобно вырвавшемуся из заточения потоку. Если бы поцелуй продолжался вечно!
Все, что еще недавно казалось опасным и пугающим, внезапно исчезло, растворилось в пространстве. Не стало холодных родителей, способных расчетливо избавиться от ненужных детей. Не стало грубого вождя клана Синклеров, готового отослать ее домой в обмен на слабую, беспомощную Абигайл. Не стало великанов Балморалов, готовых увлечь ее в неприступный замок и заточить в высокую башню.
Сейчас Эмили чувствовала себя не пленницей, а вольной, желанной женщиной. Такой свободы еще не бывало, да и повторятся ли удивительные ощущения? Хорошо или плохо, но больше всего на свете хотелось, чтобы они никогда не заканчивались.
Тело Лахлана оказалась новым, незнакомым, совсем непохожим на ее собственную привычную оболочку… большим, сильным, твердым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32