Да ведь и Талорк не спешил со свадьбой.
– Если бы хотел поскорее уложить тебя в постель, то непременно поспешил бы.
Жестокая правда ранила сердце, словно острым ножом. И все же Эмили не позволила себе расстроиться. Предстояло продолжить борьбу за благополучие Кэт.
– Но ведь…
– Достаточно, – прервал Лахлан. – Если сейчас же не замолчишь, я прикажу отправить тебя в башню еще до свадьбы.
Спорить почему-то сразу расхотелось, а все веские и убедительные аргументы показались лишними. Лишь она могла поддержать Кэт в минуты тяжкого испытания, а значит, непременно должна была остаться рядом. С этой мыслью Эмили подошла к подруге.
Кэт не обернулась, но сразу взяла ее за руку, словно желая показать, что искренне рада сочувствию. Потом сложила ладони в молитвенном жесте и крепко сжала губы. Друстан встал рядом с невестой, а Лахлан подошел к нему. Ангус и пожилая женщина, которая так охотно разговаривала во дворе, оставались поблизости. Все, кто был в зале, погрузились в торжественное молчание.
Священник начал брачную церемонию. Он произносил правильные, предписанные обрядом слова, и все же Эмили не могла отделаться от мысли о греховной сущности всего происходящего. Разве можно венчать вечером? Станет ли брак угодным Господу, если догматы Рима не будут соблюдены во всех деталях?
Оставалось лишь молиться за душу подруги и просить милосердия.
Друстан твердым голосом произнес слова клятвы. Настал черед Кэт. Однако она молчала. Священник повторил вопрос, но и на сей раз не услышал ответа. Он неуверенно посмотрел на Лахлана, словно спрашивая, что делать дальше.
Лахлан, в свою очередь, вопросительно взглянул на Друстана.
Друстан решительно скрестил руки на груди, всем своим видом показывая, что не намерен отступать.
Твердость характера и сила духа Кэт вызывали восхищение, но в то же время тревожили. Сибил любила повторять, что постель хороша лишь после свадьбы. Эмили далеко не всегда соглашалась с мачехой, но в этом случае Сибил, пожалуй, оказалась права. Тем более что страстный поцелуй в лодке недвусмысленно показал, где и с кем проведет Кэт эту ночь.
Лахлан тоже сложил руки на груди, однако поза вождя выражала утомление и скуку.
– Что же, придется священнику благословить вас по моему слову.
Святой отец сморщился, словно от боли, но кивнул в знак покорности.
Кэт продолжала стоять молча, не двигаясь.
– Пусть лучше женщина сама даст согласие. А пока я готов взять ее без брачного благословения.
– Нет! – с ужасом выдохнула Эмили, однако никто не обратил на возглас ни малейшего внимания.
Несколько долгих минут Лахлан молча разглядывал упрямицу.
– Ну что ж, прекрасно. В таком случае вот эта молодая англичанка будет согревать мою постель до тех пор, пока ты не согласишься на брак с достойным воином и не свяжешь себя с ним навсегда и по доброй воле.
Черная волна негодования захлестнула Эмили, едва не сбив с ног.
– Вы снова солгали, – прошептала она.
Вождь услышал. Судя по реакции окружающих, услышали и все остальные. Впрочем, сейчас это не имело особого значения. Пусть воины сколько угодно пожирают ее глазами. Пусть священник смотрит с таким ужасом, словно она оскорбила самого Господа. Лахлан Балморал вовсе не Бог, что бы он сам о себе ни думал.
– Вряд ли мое терпение способно выдержать такое количество оскорблений.
– А я не могу больше выносить ложь. – Эти слова Эмили произнесла вслух, твердым голосом, хотя колени дрожали от напряжения и страха.
– Ну так скажи прямо, когда и в чем я солгал.
– Вы обещали, что никому не позволите взять меня.
У вождя хватило дерзости покачать головой. Эмили энергично, утвердительно кивнула.
– Да-да, обещали!
– Я сказал, что не позволю никому из воинов взять тебя.
– Но…
– Никогда не давал обещания, что не трону тебя сам.
– Не смейте этого делать! – в ужасе воскликнула Кэт. – Ведь Талорк решит, что она вышла за вас замуж, и откажется жениться!
– Он ведь и так уже успел отказаться.
– Но может передумать.
Лахлан даже не счел нужным пожать плечами, однако всем своим видом выразил презрение и пренебрежение. Будущее этой девочки нисколько его не волновало; главное – поступить по-своему и достичь собственных целей. Вождь жаждал мести и не собирался мириться с отказом.
– Эмили, я… – Кэт снова едва не плакала. Надо было любым способом ее успокоить.
– Не волнуйся за меня. Все будет в порядке. – Разумеется, она лгала. Из последних сил.
Но Кэт покачала головой:
– Нет… ты пропадешь. Окажешься навсегда связанной с этим человеком. Здесь иные нравы, иные порядки, но Синклеры не захотят этого понять. И отец-англичанин тоже не проявит сочувствия.
– То есть получается, что если Друстан ляжет с тобой в постель, он все равно будет считать себя свободным?
– Ничего подобного! – раздраженно возразил Лахлан. – Для чего же, по-твоему, священник?
Эмили в ярости повернулась к вождю:
– Но ведь он сказал, что в любом случае сделает Кэт своей!
– Просто хочет получить согласие на брачный союз.
– А вы… вы хотите только одного – чтобы все и всегда подчинялись лишь вашей воле!
Густые брови вопросительно поднялись.
Эмили открыла рот, но не нашла что сказать. Очень не хотелось оказаться предметом шантажа, и в то же время добродетель подруги вызывала нешуточные опасения. В ином случае она ни за что не стала бы участвовать в принуждении.
Эмили отвернулась в полной растерянности.
– Я согласна принести брачную клятву, – напряженно прозвенел в тишине голос Кэт.
– Но только не ради меня! – взволнованно воскликнула Эмили и еще крепче сжала руку подруги.
Кэт покачала головой.
– Отказываться все равно бесполезно. – Она тяжело вздохнула и обреченно прикрыла глаза. – Я же говорила, что мой клан рассматривает физическую близость как пожизненный долг. Какой бы ответ я ни дала здесь и сейчас, брат все равно будет считать меня замужем за Балморалом.
– Но ведь ты не готова клясться в верности Друстану, правда?
Эмили наконец-то поняла, почему Кэт стремилась избежать брачной клятвы, даже несмотря на откровенные и прямые угрозы.
– Нет, не готова. Но если я даже и не скажу страшных слов, все равно с наступлением утра буду принадлежать клану Балморалов. Это древний и строгий закон моего народа. Я навсегда стану женой Друстана. Несправедливо, но таков порядок в мире.
Эмили поразило лишь одно обстоятельство: Кэт сказала, что Балморалы не признают закона обладания. По их понятиям, мужчина мог спокойно и с чистой совестью бросить ту женщину, которую скомпрометировал. Не так ли обстоит дело и в ее родной Англии? И почему Синклеры придерживаются иных, более строгих традиций?
Очень странно, запутанно. Ясно лишь одно: Кэт не хотела произносить брачную клятву.
Друстан тоже не выглядел счастливым. Точнее, достойный воин казался обиженным, оскорбленным до глубины души. Снова схватил Кэт за плечи и повернул к себе – так чтобы можно было посмотреть прямо в глаза.
– Стать моей женой не наказание.
– Знаю, – едва слышно прошептала Кэт.
Ответ привел Эмили в замешательство, но зато вызвал одобрительное ворчание Лахлана.
Зеленые глаза Друстана заметно смягчились.
– Буду любить тебя. Готов заботиться и о тебе, и о младенце.
При упоминании о ребенке Кэт покачала головой. Друстан вздохнул и еще крепче прижал избранницу к себе:
– Да. Скоро ты научишься доверять мне, девочка.
Прежде чем Кэт успела возразить, он наклонился и поцеловал ее в губы.
Эмили постеснялась смотреть и отвернулась, однако невольно услышала тихие вздохи, которые могли выражать только удовольствие.
Казалось, время застыло. Но вот наконец вновь раздался голос Друстана.
– Повторите вопрос для моей невесты, святой отец. В первый раз она его не расслышала.
Священник вновь произнес положенные слова, и Кэт ответила таким мечтательным, счастливым голосом, что Эмили невольно улыбнулась – впервые за долгое время. Кэт не хотела подчиняться чужому решению, не хотела выполнять приказ и в то же время вовсе не испытывала неприязни к Друстану. В глубине души она нисколько не возражала против нового замужества. Обстоятельства складывались ничуть не хуже, чем во время первого брака. Тогда Талорк просто позвал младшую сестру к себе и объявил, что сегодня ей предстоит стать женой одного из воинов клана. О какой любви можно было говорить?
Женская доля сурова, и все же судьба Кэт могла сложиться гораздо трагичнее. Что ни говори, а она выходила замуж за красивого мужественного человека, который не хотел прибегать к насилию, чтобы любым способом добиться своей цели.
Свадьбу скрепили заздравным тостом, а потом Лахлан приказал брату отвести Эмили в восточную башню.
– Неужели она не может остаться с нами? – Кэт умоляюще взглянула на мужа, а потом повернулась к Лахлану: – Вы действительно собираетесь запереть ее в башне?
– Не задавай вопросов вождю и господину, – оборвал КэтДрустан.
Ульф схватил Эмили за руку:
– Пойдем.
Пленница повернулась к подруге и успела обнять ее свободной рукой.
– Не волнуйся. Все будет хорошо, вот увидишь!
– Конечно, – поддержала Кэт. Потом, понимая беспокойство Эмили, добавила: – Друстан не обидит меня, ведь он дал слово.
Эмили попыталась унять дрожь, кивнула и шагнула вслед за Ульфом.
Брат Лахлана повел пленницу к ступенькам в восточном углу зала. Молча начал подниматься по винтовой лестнице. Эмили старалась держаться на почтительном расстоянии – кто знает, на что способен вспыльчивый конвойный?
Казалось, узкие каменные ступени никогда не закончатся.
Ульф миновал три лестничные площадки, однако ни на одной даже не задержался – без устали шел все выше и выше. Наконец остановился на тесном пятачке с одной-единственной дверью. Широко распахнул ее и пропустил пленницу. Эмили быстро прошмыгнула в комнату, опасаясь нечаянно задеть грозного стража.
Дверь тут же с шумом захлопнулась, а потом послышался звук, который трудно было перепутать с другими: скрежет задвигаемого засова. Да, запереть пленницу крепко-накрепко Ульф не поленился.
Дрожа от холода и страха, Эмили обхватила плечи руками и посмотрела по сторонам. Новое жилище трудно было назвать роскошным. Маленькая, совсем голая круглая комнатка. Узкая кровать, застеленная пледом Балморалов. Единственное окно, не прикрытое шторами от света и ветра. Унылые каменные стены – их не украшали даже самые простые гобелены. Ни камина, чтобы согреться, ни стула, чтобы присесть. В углу, правда, стоял крошечный стол, прикрытый подобием скатерти, а на нем – деревянный кувшин, миска и чашка. Эмили поискала глазами ночной горшок, но вместо него увидела грубое отхожее место – даже без двери.
Да, круглая комната в восточной башне выглядела именно так, как и должна была выглядеть тюремная камера.
Но во всяком случае, здесь было чисто. Обстоятельства могли бы сложиться гораздо хуже – например, она могла бы согревать постель Лахлана.
Кэт застыла у стены в новом жилище, едва сдерживая дрожь. Ну вот она и замужем. Снова. И совсем не рада этому обстоятельству. «Нет, неправда». Какая-то часть существа давно стремилась к вечному союзу с сильным мужественным человеком – а если говорить точнее, с оборотнем. Тем самым, который сейчас стоял, лениво прислонившись к косяку двери, и невозмутимо ее разглядывал. Даже небрежная поза не могла скрыть нетерпеливой горячей энергии, переполнявшей мощное тело.
И вдруг Кэт поняла, что уже не в состоянии представить жизнь без страстных объятий и поцелуев. Нечаянная правда испугала больше, чем похищение и брак по принуждению, ставший местью за оскорбление клана.
Нет, она не имеет права на столь откровенное влечение Знакомство так мимолетно!
Кэт никогда не испытывала подобных чувств к Фергюсу – ни до свадьбы, ни после того, как торжественно дала брачный обет. Замуж она вышла по приказу брата, однако полюбить мужа так и не сумела. А вот сейчас, казалось, уже почти влюбилась. Друстан относился к ней бережно и снисходительно-ласково, даже когда она пыталась убежать. А во время поцелуя и вообще произошло что-то волшебное. Подобной радости не доводилось испытывать еще ни разу в жизни. Острого и чистого любовного наслаждения Фергюс не дарил даже в полнолуние.
– Ты выглядишь встревоженной.
Голос отозвался дрожью в теле, хотя в комнате было тепло. Кэт глубоко вздохнула, но тут же замерла: Друстан отошел от двери… и направился к ней. Она торопливо шагнула в сторону.
– Просто знакомлюсь с новым домом.
Жилище Друстана располагалось непосредственно над просторной сводчатой комнатой, в которой обитали воины, – в западном крыле замка. Башня Эмили возвышалась над восточным крылом. Как бы ни старалась Кэт, она все равно не смогла бы услышать зов подруги. Больше того, плотно закрытая дверь и толстые каменные стены не пропускали ни единого звука. К сожалению, в замке Синклеров о таком уединении нечего было и думать.
Та комната, в которую привел ее Друстан, совсем не походила на спальню. В одном ее конце стоял большой стол, окруженный стульями, а рядом красовался самый настоящий камин. Такой роскоши трудно было ожидать где-то помимо главного зала. Противоположную стену занимали громоздкий комод и две длинные скамьи. Неподалеку от одной из них Кэт заметила открытую дверь. Наверное, именно эта дверь и вела в спальню: ведь Друстан что-то говорил о кровати.
Кэт попыталась скрыться за столом, однако Друстан не отставал.
– Твоя мать кажется очень милой и приветливой. Она хорошо меня встретила.
– Именно так, как положено встречать невестку. – В глазах Друстана светился неприкрытый, откровенный голод. Но думал он, разумеется, не о пище.
Сердце Кэт стучало стремительно и гулко – наверное, муж тоже слышал тяжелые торопливые удары. Он обошел вокруг стола и оказался совсем близко.
Кэт прижалась спиной к стене.
– Где ты спишь? – Возможно, вопрос немного отвлечет.
– Мы с тобой будем спать вон там. – Друстан кивнул в сторону той самой двери, которую она уже заметила. Догадка оказалась справедливой: за дверью скрывалась именно спальня.
– Мне казалось, можно подождать.
– Со сном? – Друстан сверкнул белозубой улыбкой. – Да, ты права. Выспаться еще успеем.
О Боже! Как же ему удавалось выразить откровенную, неприкрытую чувственность всего лишь в нескольких коротких словах?
– Я хотела сказать, что, прежде чем отправиться в спальню… стоило бы лучше узнать друг друга, познакомиться поближе.
Он подошел почти вплотную. Яркий, откровенный запах выдавал возбуждение. Тело Кэт тут же ответило на призыв, хотя разум пытался найти разумные доводы и доказать, что торопить события не следует.
Друстан легко, одними пальцами, дотронулся до ее лица. Прикосновение заставило вздрогнуть.
– У тебя такая нежная, гладкая кожа.
– Спасибо, – коротко поблагодарила Кэт. Друстан улыбнулся так, словно ответ позабавил его.
– А ты хорошо знала мужа до свадьбы?
– Мы принадлежали к одному клану и были знакомы с раннего детства.
– Действительно знакомы? Или ты просто видела лицо, слышала имя да иногда рассказы о воинской доблести?
– Не понимаю, зачем задавать такие вопросы.
На самом же деле она все прекрасно понимала. Друстан хотел сказать, что в день свадьбы Кэт знала своего первого мужа ничуть не лучше, чем сейчас знает его. И он был прав.
– Неужели не понимаешь?
В данных обстоятельствах лучшей защитой можно было считать молчание, так что Кэт предпочла не отвечать.
Друстан снова бережно прикоснулся к ней – на сей раз провел большим пальцем по губам.
– А он за тобой ухаживал?
Кэт чуть не рассмеялась в ответ, однако прикосновение Друстана мгновенно утопило веселье в приливе стремительно растущего желания. На самом деле до приказа брата о свадьбе Фергюс даже ни разу не бегал рядом во время охоты.
Кэт попыталась отстраниться, но стукнулась плечом о стену. Шагнула в противоположную сторону и все-таки сумела немного увеличить расстояние.
– Нет. Муж никогда не ухаживал за мной.
– А он дождался свадьбы, прежде чем сделал тебя своей? – Голос Друстана выражал лишь легкое любопытство. И в то же время он неумолимо приближался.
Впервые в жизни Кэт ощутила себя желанной добычей хищника. Волчица нередко охотилась, но ни разу не становилась объектом преследования. Уже в первую течку ее покрыл молодой сильный волк, но никакой «охоты» она так и не почувствовала.
Кэт молча покачала головой. Говорить не было сил: ведь как бы она ни старалась, стол не мог защитить ее от опасной близости. Дыхание сбивалось от животного ужаса и возбуждения.
Друстан подходил все ближе и ближе. С ловкостью и хитростью истинного хищника он мастерски подвел жертву к открытой двери спальни. Еще один шаг – и она окажется в комнате. Муж не остановился до того решающего мгновения, когда тела соприкоснулись. И вот наконец Кэт почувствовала себя в клетке:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32