– Вы убили Манро Бакстера? – спросил Мейсон обвиняемого.
– Нет.
– Вы знали, что бриллианты из коллекции Бакстера находились в вашем офисе?
– Нет.
– Где вы были ранним утром шестого июня? Сейчас я уточню этот вопрос: где вы были с двух часов ночи шестого июня до полудня этого же дня?
– В это время я находился в своей квартире. Я спал. Проснулся в седьмом часу. Затем позавтракал в обществе моего сотрудника мистера Уолтера Ирвинга. После завтрака мы пошли на работу.
– Вы можете задавать вопросы, – сообщил Мейсон обвинителю.
– Я буду краток, – сказал фальшиво мягким голосом Гамильтон Бергер. У меня только несколько вопросов, мистер Джефферсон. Вы уже состояли когда-либо под судом?
– Я... – какое-то мгновение казалось, что Джефферсон упадет в обморок.
– Вы были под судом? – гремел прокурор.
– Я сделал одну ошибку в своей жизни, – тихо признался Джефферсон. Я пытался ее загладить. Думал, что мне это удалось.
– Вы так думали? – подхватил презрительным тоном Гамильтон Бергер. А где вы были осуждены?
– В Нью-Йорке.
– Вы отбывали наказание в тюрьме Синг-Синг?
– Да.
– Под именем Дэвида Джефферсона?
– Нет.
– Под каким именем?
– Джеймс Кинкэйд.
– Именно. Вы были осуждены за кражу при использовании обмана?
– Да.
– Вы изображали из себя английского наследника, не так ли? И вы утверждали...
– Вношу протест. Обвинитель не имеет права расширять акта признания вины.
– Протест принят.
– В свое время вы были известны в преступном мире под кличкой «Джентльмен Джим». Это верно?
– Протест.
– Принят.
Гамильтон Бергер пренебрежительно пожал плечами.
– В таком случае у меня нет больше вопросов, – с видом победителя сказал он.
Обвиняемый, сходя с возвышения, шатался, как слепой.
Крепко стиснутые губы Мейсона были одной белой линией.
– Свидетеля Уолтера Ирвинга просят занять место, – сказал он холодным голосом через несколько секунд тишины.
– Мистер Уолтер Ирвинг! – громко воззвал бейлиф.
Когда никто не отозвался, принялись выкрикивать в коридоре.
Пол Дрейк протиснулся вперед и кивнул адвокату:
– Он смылся, Перри. Он сидел рядом с выходом и вышел в тот момент, когда услышал, что Бергер стал допрашивать Джефферсона о прошлом. Господи! Что за история! Что за паршивая история!
– Похоже на то, что мистер Ирвинг отсутствует, – оценил положение судья Хартли. – Ему был вручен вызов в суд, господин адвокат?
– Да, Высокий Суд.
– Вы желаете, чтобы был выдан ордер на его арест?
– Нет, Высокий Суд. Может быть, у мистера Ирвинга были причины, из-за которых он покинул зал суда.
– Думаю, что были, – выпалил с сарказмом прокурор.
– Это свидетель защиты. Мы отказываемся от него, – ответил с полным спокойствием Мейсон.
В голосе Гамильтона Бергера звучал триумф, с которым он с трудом мог совладать.
– Для того, чтобы опрокинуть доказательства защиты, мне достаточно только трех свидетелей. Вызываю миссис Агнессу Элмер.
Миссис Агнесса Элмер назвала имя и адрес, добавив, что является администратором в доме, в котором обвиняемый снял квартиру после приезда в город.
– Я хотел бы обратить ваше внимание на раннее утро шестого июня. Вы не знаете, – спрашивал прокурор внешне равнодушным голосом, – находился ли в это время Дэвид Джефферсон в своей квартире?
– Конечно знаю.
– Он был в своей квартире?
– Нет, не был.
– Его постель была разобрана?
– Нет, застлана.
– Свидетель в вашем распоряжении, – иронично бросил прокурор защитнику.
Мейсон, догадавшись, что короткие, непосредственные вопросы должны были служить для того, чтобы втянуть его в западню, из которой ему не удалось бы выбраться при допросе, медленно, как бы устало, расправил плечи.
– Каким образом вы установили так точно дату? – спросил он безразличным тоном.
– Пятого июня, незадолго до полуночи кто-то позвонил, – объяснила миссис Элмер. – Это был женский голос. Женщина сказала, что должна поговорить с мистером Джефферсоном. Она сказала, что мистер Джефферсон устроил ей...
– Извините, – перебил Мейсон. – Высокий Суд, я протестую против повторения свидетелем разговоров, которые происходили в отсутствие обвиняемого.
– Высокий Суд! – с нетерпением сказал Бергер. – Ведь это согласно с процедурой! Защитник сам задал вопрос. Он спросил, каким образом свидетель смог установить дату. Свидетель отвечает на вопрос.
Судья Хартли прищурил глаза.
– Может быть в этом и найдется какой-нибудь технический пункт в вашу пользу, господин прокурор, но это Суд, где исследуется истина, а не место для словесных юридических стычек. Способ, при помощи которого вы допрашивали свидетеля, ясно говорит о том, что вы предумышленно приготовили ловушку для защитника. Протест принят. Прошу обосновать обвинение, опираясь на показания собственных свидетелей. А теперь у суда вопрос к свидетелю. Есть ли какой-нибудь другой способ, при помощи которого вы могли бы, на основании собственной деятельности, установить точную дату?
– Я знаю, что это было шестого, потому что в этот день я пошла к дантисту. У меня страшно болел зуб и всю ночь я не могла уснуть.
– А откуда вы знаете, что пошли к дантисту именно шестого? подхватил Мейсон.
– Из книги визитов у дантиста.
– Следовательно, вы опираетесь не на собственную память, называя дату визита к дантисту, а на дату, записанную в книге?
– Да. Именно так.
– А дата, взятая из книги, была вписана туда не вами. Другими словами, для освежения памяти вы воспользовались разговором с дантистом?
– Ну, я спросила его о дате моего последнего визита, а он посмотрел в книгу и сказал мне.
– Именно, – покивал головой Мейсон. – Но вам неизвестно на основании собственных наблюдений, в каком состоянии поддерживаются эти записи?
– Думаю, что они поддерживаются...
Мейсон холодно усмехнулся.
– Но, возвращаясь к этой дате, то кроме того, что это была ночь, когда у вас болел зуб, вы ничего конкретного не помните?
– Если бы у вас так болел зуб...
– Я спрашиваю, основываетесь ли вы при установлении даты исключительно на том, что это была ночь, когда у вас болел зуб?
– Да.
– И по просьбе окружного прокурора вы старались проверить дату?
– Да.
– Когда прокурор попросил вас об этом?
– Не помню, где-то в начале месяца.
– Вы ходили в кабинет дантиста, или позвонили ему?
– Позвонила.
– И вы спросили о дате своего последнего визита?
– Да.
– А без этого вы были бы не в состоянии сказать, было ли это шестого, седьмого или восьмого?
– Наверное, нет.
– Следовательно, вы освежили свою память, опираясь на сведения, полученные от другого лица. Иными словами, показания, относительно даты, основаны только на том, что вам сказали?
– Высокий Суд, – возмутился Гамильтон Бергер. – Мне кажется, что свидетель имеет право освежить свою память...
Судья Хартли отрицательно покачал головой:
– Свидетель сказал, что не помнит даты, если это не связано с другими обстоятельствами, а эти другие обстоятельства, которые послужили свидетелю для освежения памяти, зависят от показаний другого лица, данных без присяги. Без сомнения, господин прокурор, это показания, опирающиеся на подробности, известные понаслышке.
Гамильтон Бергер слегка поклонился.
– Да, Высокий Суд.
– У меня все, – заявил Мейсон.
– Свидетель Джозефина Картер, – вызвал обвинитель.
Джозефина Картер, после дачи присяги, показала, что она является телефонисткой на коммутаторе дома, в котором обвиняемый снимает квартиру, и что она дежурила от десяти вечера пятого июня до шести утра шестого июня.
– В эту ночь вы соединяли кого-нибудь по телефону с обвиняемым?
– Да.
– Когда?
– Незадолго до полуночи. Мне сказали, что это очень срочно и...
– Неважно, что вам сказали. Что вы сделали?
– Я соединила с квартирой мистера Джефферсона.
– Вам ответили?
– Нет. Человек, который звонил, оставил сообщение и просил чтобы я попыталась соединиться с мистером Джефферсоном и передала ему сообщение, как только он появится.
– Как часто вы звонили?
– Каждый час.
– И так до утра?
– До шести часов утра, когда у меня кончилось дежурство.
– Вы получили хоть раз ответ?
– Нет.
– С вашего места у коммутатора виден коридор?
– Да, до самого лифта.
– А вы смотрели в том направлении, чтобы проверить, не пришел ли обвиняемый?
– Да, смотрела, потому что хотела позвать его, как только он войдет.
– И он не пришел во время вашего дежурства?
– Нет.
– Вы уверены?
– Да. Абсолютно.
– Можете спрашивать, – разрешил защитнику недовольным тоном прокурор.
– Откуда вы знаете, что телефон звонил? – с очаровательной улыбкой спросил Мейсон.
– Я нажимала переключатель.
– Телефоны ведь время от времени портятся, правда?
– Да.
– На коммутаторе есть какой-нибудь контрольный сигнал, который автоматически информирует, что телефон звонит?
– Когда телефон звонит, то слышен особенный звук, вроде жужжания.
– А когда телефон не звонит, то это жужжание тоже слышно?
– Нет... такого у меня еще не было.
– Вы знаете из собственного опыта, что телефон не издает этого жужжания, когда не звонит?
– Этот коммутатор так устроен.
– Я вас спрашиваю, знаете ли вы об этом на основании собственного опыта?
– Я никогда не была в квартире, в которой телефон не звонит, и одновременно у коммутатора, пробуя соединиться с этим номером, господин адвокат.
– В том-то и дело. Именно это я и хотел подчеркнуть, мисс Картер. У меня нет больше вопросов.
– Минуточку, – задержал ее обвинитель. – Я хотел бы задать еще несколько вопросов свидетелю. Глядя в коридор в ожидании прихода Джефферсона, вы видели лиц, входящих или выходящих из здания?
– Да.
– Ваш стол расположен так, что вы могли бы заметить входящего Джефферсона?
– Да. Каждый, кто входит в наш дом, должен пройти по коридору, который отделен от коммутатора стеклянной стеной.
– Это все, – удовлетворенно улыбнулся Гамильтон Бергер.
– Я так же хотел бы задать свидетелю еще несколько вопросов, – заявил Мейсон. – Я не буду вас долго задерживать, мисс Картер. Из ваших показаний ясно, что когда кто-нибудь входил в коридор, вы смотрели, не обвиняемый ли это?
– Да.
– И, если бы он пришел, то могли бы его увидеть?
– Да. Очень легко. С моего места у коммутатора видно все, что происходит в коридоре.
– Следовательно, вы заявляете, перед лицом председателя Суда и господами присяжными, что обвиняемый не вернулся домой во время вашего дежурства?
– Ну, во всяком случае, он не вернулся с момента моего первого телефонного звонка к нему до последнего, а я перестала звонить около шести утра, когда заканчивалось дежурство.
– В котором часу вы позвонили впервые?
– Около полуночи. Может быть в одиннадцать или немного позже.
– А потом?
– Потом, до часа ночи я звонила ему еще два или три раза, а с часа ночи каждый час.
– Короткими телефонными звонками, или...
– Нет, каждый раз длинными сигналами, многократно повторяемыми.
– И после первого звонка около полуночи, вы были убеждены, что обвиняемого нет дома?
– Да.
– А так, как вы наблюдали за коридором, то были совершенно уверены, что он не мог войти в здание и пройти в свою квартиру, не обратив на себя внимание?
– Да.
– Тогда почему, будучи уверенной в том, что Джефферсона нет в квартире и что он не вошел в дом, вы звонили к нему каждый час?
Мисс Картер посмотрела на адвоката, стала что-то говорить, замолчала и, зажмурившись, пролепетала:
– Потому что... ну... я... не... знаю. Просто я так делала.
– Другими словами, – подхватил Мейсон, – вы думали, что есть вероятность того, что обвиняемый попал домой, а вы его не заметили?
– Ну что же, такая возможность существовала.
– А следовательно, вы ошиблись, утверждая в ответе на вопрос прокурора, что обвиняемый не мог придти домой, не обратив на себя вашего внимания?
– Я... ну... я... разговаривала на эту тему с окружным прокурором и... я думала, что так должна сказать.
– Именно. Совершенно ясно, – широко улыбнулся Мейсон. – Благодарю вас.
Джозефина Картер посмотрела на Гамильтона Бергера, желая узнать, ожидают ли ее какие-нибудь вопросы с его стороны, но прокурор сделал вид, что глубоко заинтересован кипой документов, лежавших перед ним.
– Это все, – буркнул он не слишком вежливым тоном через несколько секунд.
Джозефина Картер покинула возвышение для свидетелей.
– Моим следующим свидетелем является мисс Рут Дикей, – сухо заявил Бергер.
Рут Дикей, дав присягу, заявила, что работает лифтершей в том здании, в котором размещается офис «Южноафриканской Компании Добычи и Импорта Драгоценных Камней», а так же сообщила, что четырнадцатого июня дежурила весь день.
– В этот день, немного после двенадцати, вы видели обвиняемого, Дэвида Джефферсона?
– Да.
– Когда?
– Минут десять спустя после двенадцати. Он и его сотрудник мистер Ирвинг, спустились вниз на лифте. Обвиняемый сказал, что идет на ленч.
– Когда они вернулись?
– За несколько минут до часа дня, и я подняла их наверх.
– В этот день произошло что-нибудь необыкновенное?
– Да.
– Что?
– Администратор и одна из стенографисток сели в мой лифт и администратор велел мне спускаться вниз не задерживаясь, что я и сделала.
– Это произошло перед или после того, как вы подняли обвиняемого и мистера Ирвинга наверх?
– После.
– Вы уверены?
– Да.
– Сколько времени после?
– По меньшей мере минут пять.
– Вы хорошо знаете обвиняемого?
– Я разговаривала с ним несколько раз.
– Вы провели когда-либо вечер в его обществе?
– Да, – шепнула она, опуская глаза.
– Обвиняемый упоминал о его отношениях с молодой женщиной Энн Ридл, владелицей киоска?
– Да. Он сказал, что вместе с мистером Ирвингом устроил ей этот киоск, и что она наблюдает и сообщает им обо всем, что происходит, но никто об этом не знает. А потом он добавил, что если я буду с ним милой, то он и для меня смог бы что-нибудь сделать.
– Можете спрашивать, – обвинитель передал свидетеля защитнику.
– Вам наверное не раз случалось проводить вечера в обществе молодых людей?
– Да, конечно.
– И, наверное, не раз они обещали вам золотые горы, если вы будете милой с ними?
Рут Дикей рассмеялась от всего сердца.
– Еще как. Вы удивились бы, если бы услышали, что говорят некоторые из них.
– Наверняка удивился бы, – ответил Мейсон с блеском в глазах. Благодарю вас, мисс Дикей.
Гамильтон Бергер встал с кресла и, с достоинством выпрямившись, торжественно заявил:
– Мы закончили ответы на выводы противной стороны.
– Обычай обязывает сделать перерыв перед выступлениями, но я очень хотел бы закончить это дело сегодня, – обратился к обоим юристам судья Хартли. – Поэтому, если не будет возражений против продолжения процесса, то я считаю, что еще до перерыва мы можем начать выступления.
Мейсон, твердо стиснув губы, кивнул головой.
– Не имею ничего против, – ответил он.
– Отлично. Господин прокурор, прошу начинать свою речь.

18

Речь обвинителя продолжалась относительно недолго. Он закончил ее в неполный час после возобновления процесса. Это был шедевр, состоящий из профессионального красноречия, неописуемого торжества и мстительной атаки на защитника, что рикошетом попадало в обвиняемого.
Затем говорил Мейсон, подчеркивая, что его клиента обвиняли нарушители присяги и отбросы общества и что никто, собственно, не был в состоянии доказать, что Манро Бакстер был убит. В любую минуту может выясниться, что Манро Бакстер жив и это, впрочем, не противоречило бы показаниям свидетелей.
В выступлении, закрывающем сессию, обвинитель сделал главный упор на то, что суд должен проинструктировать присяжных о том, что «Корпус Дэликти» может быть доказан как на основании улик, так и непосредственных доказательств. На этот раз его выступление продолжалось только пятнадцать минут.
После того, как председатель суда прочитал соответствующие инструкции, присяжные удалились на совещание.
Мейсон, лицо которого приняло холодное выражение, задумчиво прохаживался в узком проходе, отделяющем публику от суда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19