Они закрылись с ней в одном из кабинетов, – прикурив сигарету, продолжил Дрейк, – а потом уведомили старого Ханката, занимающего пост члена управления фирмы, что задержат Мэй на некоторое время ради ее собственной безопасности, что знают о том, что ей еще обязаны дать три недели отпуска и что после процесса Мэй может вернуться обратно в фирму.
– Она пошла без всякого принуждения?
– Кажется, так.
Мейсон задумался на минуту.
– Как они ее нашли, Пол?
– Самая простая вещь на свете. Когда они задержали Джефферсона, то конечно основательно осмотрели все его вещи, которые у того были с собой. Нашли блокнот с зашифрованными фамилиями и адресами. Разгадали шифр, добрались до Мэй Джордан, а она начала говорить.
– Хотела этим отвести подозрения от себя и свалить все на Джефферсона, – мрачно сказал Мейсон. – Когда эта красотка окажется на месте для свидетелей, я возьму ее в такой огонь перекрестных вопросов, что она запомнит меня надолго. А что с Ирвингом, Пол? Куда он направился после того, как вышел от меня?
– Это не так просто, – смущенно произнес Дрейк. – У меня есть еще пара неприятных новостей...
Лицо Мейсона потемнело от гнева.
– Это очень важно, Пол. Я же просил...
– Я знаю, что это важно для тебя, Перри. Но сейчас я скажу тебе кое-что на тему слежки за людьми. Я тебе это говорил уже раз двадцать и, наверняка, повторю еще неоднократно. Если человек знает, что за ним следят и он не хочет, чтобы за ним лазили, то мало что можно сделать. Если он и на самом деле тертый, то в любое время может уйти прямо из-под носа. Конечно, ему было бы труднее, если бы по пятам у него топтались четверо или пятеро парней, снабженных средствами радиосвязи.
– Но ведь Ирвинг не знал, что кто-то ходит у него по пятам.
– Почему ты так думаешь, Перри?
– Это совсем просто! Когда он пришел ко мне, то вел себя так, как будто не подозревал об этом.
– Но когда он вышел из твоего офиса, то вел себя так, как будто детективное агентство в полном составе шествовало за его спиной. Ты что-то сказал ему, Перри?
– Ничего, что могло бы вызвать подозрение. Но, что он такого сделал, что ты об этом спрашиваешь?
– Избавился от своей тени.
– Каким образом?
– Во-первых, поймал такси. Наверное, сказал водителю, что за ним следят на машине, от которой он хочет избавиться. Водитель разыграл все как по нотам. Он подъезжал к светофорам и, во время смены сигналов, мчался вперед. Мой парень воспользовался этим же методом, рассчитывая на то, что объяснит полиции, если его задержат, в чем дело. Ну и его задержал полицейский, – Дрейк беспомощно пожал плечами. – Как оказалось, патрульный терпеть не мог частных детективов. Он задержал моего парня и влепил ему штраф. За это время Ирвинг давно уже смылся. Обычно полиция делает исключение из дорожных правил, когда ты предъявляешь удостоверение и говоришь, что ведешь наблюдение за машиной. Но этот полицейский нарочно продержал моего человека, пока подопечный не скрылся окончательно. Но мне кажется, что это не имело большого значения. Ирвинг знал, что за ним следят и решил оторваться от наблюдателя. Поверь мне, если оборотистый человек решается на такой шаг, то ты ничего не можешь сделать, кроме как покорно стерпеть щелчок по носу.
– Ну хорошо, – сказал Мейсон. – И что ты предпринял?
– То, что обычно. Поставил людей перед его квартирой, чтобы следили за ним, как только вернется. Сделал все, что мог.
– А он не вернулся?
Дрейк отрицательно покачал головой.
– Хм. А что с Марлин Шомон?
– Ты думал, что ее легко будет найти, правда?
– Нужно ли понимать твои слова так, что все нити выскользнули у тебя из рук? – нетерпеливо спросил Мейсон.
– Я ведь узнал о Мэй Джордан, – попытался защититься Дрейк.
– И это все?
– И это все.
– Ладно. А что с Марлин Шомон? Не угощай меня плохими новостями по частям.
– Чертовски много времени у меня заняли поиски водителя такси, который вывез их из дома. Наконец, мне удалось его прихватить. Он очень хорошо запомнил тот вызов. Он отвез в аэропорт женщину, мужчину, четыре чемодана и сумку.
– А что потом?
– Потом ничего. Нам не удалось установить, когда и в каком направлении она покинула аэропорт.
– Ты хочешь сказать, что женщина и мужчина, который не может самостоятельно удержаться на ногах, плюс четыре чемодана и сумка просто испарились из аэропорта?
– Вот так, – подтвердил Дрейк. – Сам когда-нибудь попытайся это сделать, Перри.
– Что сделать?
– Перебрать всех таксистов, которые ездили в аэропорт. А потом попробуй прижать их, чтобы сказали, везли ли они в своем такси женщину, мужчину, четыре чемодана и сумку. Люди садятся в самолеты и выходят из них каждые несколько минут. Это настоящий сумасшедший дом.
Мейсон глубоко задумался.
– Ты прав, Пол, – наконец сказал он. – Ирвинг предупредил меня о том, что мы ничего не узнаем, но я думал, что эти четыре чемодана приведут меня к ним.
– Я тоже так думал, – признался Дрейк.
– Они поехали сразу же в аэропорт?
– Да.
– Но ведь они должны были куда-то отправиться!
– Конечно. Я могу тебе только сказать, куда они не отправились.
– Чего ждешь? Стреляй!
– Они не сели ни в один самолет, который улетал в это время из аэропорта.
– Откуда у тебя такая уверенность?
– Я проверил в кассе, в которой производится оплата излишнего багажа. Водитель такси сказал, что чемоданы были очень тяжелыми, каждый из них весил около сорока пяти фунтов. Я проверил также, не было ли их среди пассажиров отлетающих самолетов.
– Ты проверил фамилии, конечно?
Дрейк просмотрел на друга уничтожающим взглядом.
– Не валяй дурака, Перри. Это первая вещь, которую я сделал, и самая простая. А потом я проверил в реестре у кассира, продавал ли он в это время билеты на известный излишний вес. Не продавал. Затем я основательно расспросил охранников у входа для пассажиров, не помнят ли они женщины, которой нужно было помочь устроить больного мужчину в самолете. Никого такого не было. Я разговаривал также со служащим, доставляющим кресла на колесиках для инвалидов. Тоже ноль. Я пришел к выводу, что она отправилась в аэропорт, вышла из такси, заплатила и спустя пяток минут взяла другое такси и вернулась в город.
– И ты не нашел того, второго, такси, так?
– Мои парни продолжают его искать. Но это все равно, как если бы ты подошел к девице в мини-юбке и спросил, не помнит ли она какого-нибудь мужчину, который оглянулся ей вслед вчера на улице.
Мейсон громко рассмеялся.
– Ну хорошо, убедил. Мы попали в тупик. Но почему, черт возьми, окружной прокурор велел задержать Мэй Джордан?
– Потому что хотел задать ей несколько вопросов.
– Тогда почему он потом не освободил ее?
– Очевидно, он еще не исчерпал свой вопросник.
– Ты просмотрел одну деталь, – заявил адвокат. – Она пошла в свою комнату и запаковала два чемодана. Ты понимаешь, что это означает, Пол? Окружной прокурор арестовал ее.
– Но почему?
Мейсон иронично скривил губы.
– Минуточку, Пол. Именно об этом я тебя и спрашиваю. Конечно, логичным был бы ответ, что наша машинистка нужна Бергеру как важный свидетель по делу. Но если он так сделал, то это означает, что она рассказала ему свою историю и так смогла замылить ему глаза, что он поверил во все ее россказни.
– А ты не думаешь, что она действительно может быть важным свидетелем по делу? – удивился Дрейк.
Мейсон минуту размышлял, а потом на его лице появилась легкая улыбка.
– Она могла бы им быть, если бы сказала правду. Лучшего известия я не мог бы себе представить.
– Почему?
– Потому что если окружной прокурор не вызовет ее в качестве свидетеля, я обвиню его в том, что он саботировал работу защиты, скрывая моего свидетеля. Если же он вызовет ее в суд, то я сделаю из него самого жалкого прокурора в этой стране.
– И, несмотря на это, ты пойдешь ему навстречу и согласишься на немедленный процесс?
Мейсон дурашливо скривился.
– Пол, ты когда-нибудь видел состязания по перетягиванию каната?
– Много лет назад каждый год в День Независимости, в маленьких городках происходили такие соревнования, – сказал Дрейк подумав.
– А ты видел когда-нибудь команды пожарников и полицейских, перетягивающих друг у друга канат?
– Может быть, но уже не помню. А что?
– Когда пожарная команда, кряхтя и постанывая, уже крепко вбила каблуки в землю, – рассказывал Мейсон, – кто-нибудь из команды полицейских давал тайный знак, что нужно отпустить канат. Ну и пожарники теряли равновесие, а полицейские с криком «опля!» перетягивали лежащую на задах команду противника через линию.
Дрейк громко рассмеялся.
– Мне кажется, что-то такое я вспоминаю.
– Видишь, это именно то, что я называю «пойти навстречу» прокурору. Дадим ему побольше свободного каната, Пол. А теперь я могу ответить на твой вопрос. Да, я соглашаюсь на немедленный процесс. Я хочу, чтобы он произошел как можно скорее, прежде, чем прокурор очнется от гипноза, вызванного сказочкой Мэй Джордан и прежде, чем он узнает о том, что мне известно многое, о чем он не имеет никакого представления.
14
Скамья Присяжных была полностью скомплектована в десять тридцать, на второй день процесса. Судья Хартли расселся в кресле в ожидании длинного, полного острейших столкновений, процесса.
– Господа, – начал он, – члены Скамьи Присяжных выбраны и приведены к присяге. Начнем с того, что выслушаем вступительное слово стороны обвинения.
Именно в этот момент окружной прокурор Гамильтон Бергер, довольный тем, что его подчиненные управились уже с комплектованием Скамьи Присяжных, вступил в зад суда, чтобы лично заняться процессом.
Он вежливо склонился перед судьей и, без слов пройдя мимо стола защитника, повернулся к Суду.
– Дамы и господа, члены Суда Присяжных, – начал он. – Я окружной прокурор Гамильтон Бергер. Я и мои сотрудники намереваемся доказать, что обвиняемый по делу, которое здесь сейчас слушается, является работником «Южноафриканской Компании Добычи и Импорта Драгоценных Камней», что благодаря своей работе в вышеупомянутой Компании, он узнал о том, что человек, известный как Манро Бакстер, получил в свое распоряжение большое количество бриллиантов, оцениваемых на рынке в сумму триста тысяч долларов, что обвиняемый понял намерение Манро Бакстера провезти эти бриллианты контрабандой в нашу страну, что он убил Манро Бакстера и завладел драгоценными камнями. Мы представим свидетелей, которые докажут, что этот человек действовал предумышленно и с холодным расчетом и что он хитро выполнил свой дьявольский план убийства. Мы докажем, кроме того, что большинство бриллиантов, доставленных в нашу страну Манро Бакстером, было найдено у обвиняемого. Опираясь на доказательства, я буду требовать приговора, признающего обвиняемого виновным в убийстве первой степени.
И Гамильтон Бергер, поклонившись Скамье Присяжных, вернулся на свое место.
Служители Фемиды обменялись удивленными взглядами. Прокурор Бергер произнес самую короткую речь, открывающую процесс, которую они когда-либо слышали. И, несмотря на это, всем было ясно, что она означает. Прокурор воздержался от раскрытия своих карт и внимательно следил за тем, чтобы не дать защите даже малейшего понятия о том, как он намеревается повести дело дальше.
– Моим первым свидетелем, – снова загремел его голос, – будет Ивонна Манко.
– Ивонну Манко просят занять место для свидетелей, – огласил бейлиф [полицейское лицо при судебных органах].
Ивонна Манко очевидно была тщательно проинструктирована о том, как нужно себя вести. С серьезным выражением лица, она приблизилась к указанному месту. Блузка у нее была застегнута по самую шею, а юбка была длиною, не вызвавший бы возражений даже у самой строгой благовоспитанной дамы. Однако усилия, вложенные в то, чтобы выглядеть скромно, ни к чему не привели, как ни к чему бы не привели усилия превратить спортивную машину в солидный семейный лимузин.
Спокойным голосом она назвала свое имя и адрес секретарю суда, а затем, оценив мгновенным взглядом членов Скамьи Присяжных, перенесла полный ненависти взгляд на окружного прокурора. Отвечая на вопрос Гамильтона Бергера, она признала свою связь с Бакстером, а затем подробно рассказала обо всем плане контрабандной перевозки бриллиантов, о поездке на туристическом судне и о комедии с предложением ей руки и сердца.
Затем она поведала о планах, которые должны были имитировать самоубийство, о намеренном флирте со вторым офицером, о сцене на корабле и, наконец, о прыжке на рассвете в воды залива. Она рассказала также о том, что у нее в чемодане был небольшой баллон со сжатым воздухом и о том, что Манро Бакстер, прыгая за борт, был готов к преодолению большой дистанции под водой.
Гамильтон Бергер, разложив перед свидетелем карты и фотографии судна, просил показать приблизительно место на палубе, с которого произошел прыжок, а также положение корабля в водах залива.
– Пожалуйста, вы можете задавать вопросы, – обратился прокурор к защитнику.
Мейсон улыбнулся Ивонне Манко, которая отплатила ему тем же. Она незначительно изменила позу, положив ногу на ногу таким образом, что два присяжных приподнялись немного с кресел, чтобы лучше видеть, в то время, как две, куда менее привлекательные, чем свидетельница женщины со Скамьи Присяжных, демонстративно задрали подбородки вверх.
– Вы пользуетесь именем Ивонны Манко? – спросил Мейсон.
– Да.
– Вы пользуетесь также другими именами?
– Нет.
– Вы были законной супругой Манро Бакстера?
– Да, но когда я стала вдовой, то предпочла вернуться к моему профессиональному псевдониму, Ивонна Манко.
– Понимаю. Вы не хотите носить фамилию мужа?
– Не в этом дело, – запротестовала она. – Ивонна Манко – это мой профессиональный псевдоним.
– О какой профессии вы говорите?
На минуту воцарилась мертвая тишина, которую прервал резкий голос Гамильтона Бергера:
– Вношу протест, Высокий Суд. Вношу протест против способа, которым был задан вопрос. Протестую также против самого вопроса. Он не относится к делу и не имеет для дела никакого значения.
Судья Хартли задумчиво погладил подбородок.
– Что ж, в этом случае я признаю протест. Хотя в свете ответов, данных свидетелем... хм. Несмотря на все, протест признается.
– Вы вышли замуж за Манро Бакстера? – продолжал Мейсон.
– Да.
– На судне?
– Да.
– А не перед путешествием?
– Нет.
– И наверняка не было никакой свадебной церемонии перед этим рейсом?
– Нет.
– Вам известен юридический термин «фактическое супружество»?
– Да.
– Вы пользовались когда-нибудь фамилией Бакстер?
– Да.
– Перед поездкой на корабле?
– Да.
– Это правда, что частью плана, составленного вами и Манро Бакстером было симулирование самоубийства и инсценирование его смерти?
– Да.
– Кому пришла эта идея? Вам или Бакстеру?
– Ему!
– Следовательно, с целью контрабанды большого количества бриллиантов, Бакстер планировал прыжок за борт и инсценировку собственной смерти, так?
– Да. Я уже говорила об этом.
– Другими словами, – спокойно продолжал Мейсон, – он намеревался считаться покойником, если в этот период для него это было выгодно?
– Вношу протест из-за того, что вопрос уже был задан ранее и свидетель ответил на него, – гневно возразил Гамильтон Бергер.
– Протест принят, – заявил судья Хартли.
Мейсон усмехнулся присяжным, довольный тем, что обратил их внимание на деталь, по его мнению, особо важную в деле.
– Вы знали о том, что принимаете участие в афере с контрабандой? снова обратился он к свидетелю.
– Ну конечно. Я ведь не такая глупая.
– Вот именно, – поддакнул Мейсон. – После начала следствия вы встретились с окружным прокурором, так?
– Естественно.
– А не было ли договоренности с окружным прокурором о том, что если вы дадите показания по рассматриваемому сейчас делу, то вы не будете привлечены к ответственности за контрабанду?
– Ну что же, конечно...
– Минуточку, минуточку, – перебил Гамильтон Бергер, вскакивая на ноги. – Высокий Суд, вношу протест в связи с последним вопросом.
– Прошу назвать причину, – распорядился судья Хартли.
– Вопрос не относится к делу и не имеет для него никакого значения.
– Отвожу протест, –
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
– Она пошла без всякого принуждения?
– Кажется, так.
Мейсон задумался на минуту.
– Как они ее нашли, Пол?
– Самая простая вещь на свете. Когда они задержали Джефферсона, то конечно основательно осмотрели все его вещи, которые у того были с собой. Нашли блокнот с зашифрованными фамилиями и адресами. Разгадали шифр, добрались до Мэй Джордан, а она начала говорить.
– Хотела этим отвести подозрения от себя и свалить все на Джефферсона, – мрачно сказал Мейсон. – Когда эта красотка окажется на месте для свидетелей, я возьму ее в такой огонь перекрестных вопросов, что она запомнит меня надолго. А что с Ирвингом, Пол? Куда он направился после того, как вышел от меня?
– Это не так просто, – смущенно произнес Дрейк. – У меня есть еще пара неприятных новостей...
Лицо Мейсона потемнело от гнева.
– Это очень важно, Пол. Я же просил...
– Я знаю, что это важно для тебя, Перри. Но сейчас я скажу тебе кое-что на тему слежки за людьми. Я тебе это говорил уже раз двадцать и, наверняка, повторю еще неоднократно. Если человек знает, что за ним следят и он не хочет, чтобы за ним лазили, то мало что можно сделать. Если он и на самом деле тертый, то в любое время может уйти прямо из-под носа. Конечно, ему было бы труднее, если бы по пятам у него топтались четверо или пятеро парней, снабженных средствами радиосвязи.
– Но ведь Ирвинг не знал, что кто-то ходит у него по пятам.
– Почему ты так думаешь, Перри?
– Это совсем просто! Когда он пришел ко мне, то вел себя так, как будто не подозревал об этом.
– Но когда он вышел из твоего офиса, то вел себя так, как будто детективное агентство в полном составе шествовало за его спиной. Ты что-то сказал ему, Перри?
– Ничего, что могло бы вызвать подозрение. Но, что он такого сделал, что ты об этом спрашиваешь?
– Избавился от своей тени.
– Каким образом?
– Во-первых, поймал такси. Наверное, сказал водителю, что за ним следят на машине, от которой он хочет избавиться. Водитель разыграл все как по нотам. Он подъезжал к светофорам и, во время смены сигналов, мчался вперед. Мой парень воспользовался этим же методом, рассчитывая на то, что объяснит полиции, если его задержат, в чем дело. Ну и его задержал полицейский, – Дрейк беспомощно пожал плечами. – Как оказалось, патрульный терпеть не мог частных детективов. Он задержал моего парня и влепил ему штраф. За это время Ирвинг давно уже смылся. Обычно полиция делает исключение из дорожных правил, когда ты предъявляешь удостоверение и говоришь, что ведешь наблюдение за машиной. Но этот полицейский нарочно продержал моего человека, пока подопечный не скрылся окончательно. Но мне кажется, что это не имело большого значения. Ирвинг знал, что за ним следят и решил оторваться от наблюдателя. Поверь мне, если оборотистый человек решается на такой шаг, то ты ничего не можешь сделать, кроме как покорно стерпеть щелчок по носу.
– Ну хорошо, – сказал Мейсон. – И что ты предпринял?
– То, что обычно. Поставил людей перед его квартирой, чтобы следили за ним, как только вернется. Сделал все, что мог.
– А он не вернулся?
Дрейк отрицательно покачал головой.
– Хм. А что с Марлин Шомон?
– Ты думал, что ее легко будет найти, правда?
– Нужно ли понимать твои слова так, что все нити выскользнули у тебя из рук? – нетерпеливо спросил Мейсон.
– Я ведь узнал о Мэй Джордан, – попытался защититься Дрейк.
– И это все?
– И это все.
– Ладно. А что с Марлин Шомон? Не угощай меня плохими новостями по частям.
– Чертовски много времени у меня заняли поиски водителя такси, который вывез их из дома. Наконец, мне удалось его прихватить. Он очень хорошо запомнил тот вызов. Он отвез в аэропорт женщину, мужчину, четыре чемодана и сумку.
– А что потом?
– Потом ничего. Нам не удалось установить, когда и в каком направлении она покинула аэропорт.
– Ты хочешь сказать, что женщина и мужчина, который не может самостоятельно удержаться на ногах, плюс четыре чемодана и сумка просто испарились из аэропорта?
– Вот так, – подтвердил Дрейк. – Сам когда-нибудь попытайся это сделать, Перри.
– Что сделать?
– Перебрать всех таксистов, которые ездили в аэропорт. А потом попробуй прижать их, чтобы сказали, везли ли они в своем такси женщину, мужчину, четыре чемодана и сумку. Люди садятся в самолеты и выходят из них каждые несколько минут. Это настоящий сумасшедший дом.
Мейсон глубоко задумался.
– Ты прав, Пол, – наконец сказал он. – Ирвинг предупредил меня о том, что мы ничего не узнаем, но я думал, что эти четыре чемодана приведут меня к ним.
– Я тоже так думал, – признался Дрейк.
– Они поехали сразу же в аэропорт?
– Да.
– Но ведь они должны были куда-то отправиться!
– Конечно. Я могу тебе только сказать, куда они не отправились.
– Чего ждешь? Стреляй!
– Они не сели ни в один самолет, который улетал в это время из аэропорта.
– Откуда у тебя такая уверенность?
– Я проверил в кассе, в которой производится оплата излишнего багажа. Водитель такси сказал, что чемоданы были очень тяжелыми, каждый из них весил около сорока пяти фунтов. Я проверил также, не было ли их среди пассажиров отлетающих самолетов.
– Ты проверил фамилии, конечно?
Дрейк просмотрел на друга уничтожающим взглядом.
– Не валяй дурака, Перри. Это первая вещь, которую я сделал, и самая простая. А потом я проверил в реестре у кассира, продавал ли он в это время билеты на известный излишний вес. Не продавал. Затем я основательно расспросил охранников у входа для пассажиров, не помнят ли они женщины, которой нужно было помочь устроить больного мужчину в самолете. Никого такого не было. Я разговаривал также со служащим, доставляющим кресла на колесиках для инвалидов. Тоже ноль. Я пришел к выводу, что она отправилась в аэропорт, вышла из такси, заплатила и спустя пяток минут взяла другое такси и вернулась в город.
– И ты не нашел того, второго, такси, так?
– Мои парни продолжают его искать. Но это все равно, как если бы ты подошел к девице в мини-юбке и спросил, не помнит ли она какого-нибудь мужчину, который оглянулся ей вслед вчера на улице.
Мейсон громко рассмеялся.
– Ну хорошо, убедил. Мы попали в тупик. Но почему, черт возьми, окружной прокурор велел задержать Мэй Джордан?
– Потому что хотел задать ей несколько вопросов.
– Тогда почему он потом не освободил ее?
– Очевидно, он еще не исчерпал свой вопросник.
– Ты просмотрел одну деталь, – заявил адвокат. – Она пошла в свою комнату и запаковала два чемодана. Ты понимаешь, что это означает, Пол? Окружной прокурор арестовал ее.
– Но почему?
Мейсон иронично скривил губы.
– Минуточку, Пол. Именно об этом я тебя и спрашиваю. Конечно, логичным был бы ответ, что наша машинистка нужна Бергеру как важный свидетель по делу. Но если он так сделал, то это означает, что она рассказала ему свою историю и так смогла замылить ему глаза, что он поверил во все ее россказни.
– А ты не думаешь, что она действительно может быть важным свидетелем по делу? – удивился Дрейк.
Мейсон минуту размышлял, а потом на его лице появилась легкая улыбка.
– Она могла бы им быть, если бы сказала правду. Лучшего известия я не мог бы себе представить.
– Почему?
– Потому что если окружной прокурор не вызовет ее в качестве свидетеля, я обвиню его в том, что он саботировал работу защиты, скрывая моего свидетеля. Если же он вызовет ее в суд, то я сделаю из него самого жалкого прокурора в этой стране.
– И, несмотря на это, ты пойдешь ему навстречу и согласишься на немедленный процесс?
Мейсон дурашливо скривился.
– Пол, ты когда-нибудь видел состязания по перетягиванию каната?
– Много лет назад каждый год в День Независимости, в маленьких городках происходили такие соревнования, – сказал Дрейк подумав.
– А ты видел когда-нибудь команды пожарников и полицейских, перетягивающих друг у друга канат?
– Может быть, но уже не помню. А что?
– Когда пожарная команда, кряхтя и постанывая, уже крепко вбила каблуки в землю, – рассказывал Мейсон, – кто-нибудь из команды полицейских давал тайный знак, что нужно отпустить канат. Ну и пожарники теряли равновесие, а полицейские с криком «опля!» перетягивали лежащую на задах команду противника через линию.
Дрейк громко рассмеялся.
– Мне кажется, что-то такое я вспоминаю.
– Видишь, это именно то, что я называю «пойти навстречу» прокурору. Дадим ему побольше свободного каната, Пол. А теперь я могу ответить на твой вопрос. Да, я соглашаюсь на немедленный процесс. Я хочу, чтобы он произошел как можно скорее, прежде, чем прокурор очнется от гипноза, вызванного сказочкой Мэй Джордан и прежде, чем он узнает о том, что мне известно многое, о чем он не имеет никакого представления.
14
Скамья Присяжных была полностью скомплектована в десять тридцать, на второй день процесса. Судья Хартли расселся в кресле в ожидании длинного, полного острейших столкновений, процесса.
– Господа, – начал он, – члены Скамьи Присяжных выбраны и приведены к присяге. Начнем с того, что выслушаем вступительное слово стороны обвинения.
Именно в этот момент окружной прокурор Гамильтон Бергер, довольный тем, что его подчиненные управились уже с комплектованием Скамьи Присяжных, вступил в зад суда, чтобы лично заняться процессом.
Он вежливо склонился перед судьей и, без слов пройдя мимо стола защитника, повернулся к Суду.
– Дамы и господа, члены Суда Присяжных, – начал он. – Я окружной прокурор Гамильтон Бергер. Я и мои сотрудники намереваемся доказать, что обвиняемый по делу, которое здесь сейчас слушается, является работником «Южноафриканской Компании Добычи и Импорта Драгоценных Камней», что благодаря своей работе в вышеупомянутой Компании, он узнал о том, что человек, известный как Манро Бакстер, получил в свое распоряжение большое количество бриллиантов, оцениваемых на рынке в сумму триста тысяч долларов, что обвиняемый понял намерение Манро Бакстера провезти эти бриллианты контрабандой в нашу страну, что он убил Манро Бакстера и завладел драгоценными камнями. Мы представим свидетелей, которые докажут, что этот человек действовал предумышленно и с холодным расчетом и что он хитро выполнил свой дьявольский план убийства. Мы докажем, кроме того, что большинство бриллиантов, доставленных в нашу страну Манро Бакстером, было найдено у обвиняемого. Опираясь на доказательства, я буду требовать приговора, признающего обвиняемого виновным в убийстве первой степени.
И Гамильтон Бергер, поклонившись Скамье Присяжных, вернулся на свое место.
Служители Фемиды обменялись удивленными взглядами. Прокурор Бергер произнес самую короткую речь, открывающую процесс, которую они когда-либо слышали. И, несмотря на это, всем было ясно, что она означает. Прокурор воздержался от раскрытия своих карт и внимательно следил за тем, чтобы не дать защите даже малейшего понятия о том, как он намеревается повести дело дальше.
– Моим первым свидетелем, – снова загремел его голос, – будет Ивонна Манко.
– Ивонну Манко просят занять место для свидетелей, – огласил бейлиф [полицейское лицо при судебных органах].
Ивонна Манко очевидно была тщательно проинструктирована о том, как нужно себя вести. С серьезным выражением лица, она приблизилась к указанному месту. Блузка у нее была застегнута по самую шею, а юбка была длиною, не вызвавший бы возражений даже у самой строгой благовоспитанной дамы. Однако усилия, вложенные в то, чтобы выглядеть скромно, ни к чему не привели, как ни к чему бы не привели усилия превратить спортивную машину в солидный семейный лимузин.
Спокойным голосом она назвала свое имя и адрес секретарю суда, а затем, оценив мгновенным взглядом членов Скамьи Присяжных, перенесла полный ненависти взгляд на окружного прокурора. Отвечая на вопрос Гамильтона Бергера, она признала свою связь с Бакстером, а затем подробно рассказала обо всем плане контрабандной перевозки бриллиантов, о поездке на туристическом судне и о комедии с предложением ей руки и сердца.
Затем она поведала о планах, которые должны были имитировать самоубийство, о намеренном флирте со вторым офицером, о сцене на корабле и, наконец, о прыжке на рассвете в воды залива. Она рассказала также о том, что у нее в чемодане был небольшой баллон со сжатым воздухом и о том, что Манро Бакстер, прыгая за борт, был готов к преодолению большой дистанции под водой.
Гамильтон Бергер, разложив перед свидетелем карты и фотографии судна, просил показать приблизительно место на палубе, с которого произошел прыжок, а также положение корабля в водах залива.
– Пожалуйста, вы можете задавать вопросы, – обратился прокурор к защитнику.
Мейсон улыбнулся Ивонне Манко, которая отплатила ему тем же. Она незначительно изменила позу, положив ногу на ногу таким образом, что два присяжных приподнялись немного с кресел, чтобы лучше видеть, в то время, как две, куда менее привлекательные, чем свидетельница женщины со Скамьи Присяжных, демонстративно задрали подбородки вверх.
– Вы пользуетесь именем Ивонны Манко? – спросил Мейсон.
– Да.
– Вы пользуетесь также другими именами?
– Нет.
– Вы были законной супругой Манро Бакстера?
– Да, но когда я стала вдовой, то предпочла вернуться к моему профессиональному псевдониму, Ивонна Манко.
– Понимаю. Вы не хотите носить фамилию мужа?
– Не в этом дело, – запротестовала она. – Ивонна Манко – это мой профессиональный псевдоним.
– О какой профессии вы говорите?
На минуту воцарилась мертвая тишина, которую прервал резкий голос Гамильтона Бергера:
– Вношу протест, Высокий Суд. Вношу протест против способа, которым был задан вопрос. Протестую также против самого вопроса. Он не относится к делу и не имеет для дела никакого значения.
Судья Хартли задумчиво погладил подбородок.
– Что ж, в этом случае я признаю протест. Хотя в свете ответов, данных свидетелем... хм. Несмотря на все, протест признается.
– Вы вышли замуж за Манро Бакстера? – продолжал Мейсон.
– Да.
– На судне?
– Да.
– А не перед путешествием?
– Нет.
– И наверняка не было никакой свадебной церемонии перед этим рейсом?
– Нет.
– Вам известен юридический термин «фактическое супружество»?
– Да.
– Вы пользовались когда-нибудь фамилией Бакстер?
– Да.
– Перед поездкой на корабле?
– Да.
– Это правда, что частью плана, составленного вами и Манро Бакстером было симулирование самоубийства и инсценирование его смерти?
– Да.
– Кому пришла эта идея? Вам или Бакстеру?
– Ему!
– Следовательно, с целью контрабанды большого количества бриллиантов, Бакстер планировал прыжок за борт и инсценировку собственной смерти, так?
– Да. Я уже говорила об этом.
– Другими словами, – спокойно продолжал Мейсон, – он намеревался считаться покойником, если в этот период для него это было выгодно?
– Вношу протест из-за того, что вопрос уже был задан ранее и свидетель ответил на него, – гневно возразил Гамильтон Бергер.
– Протест принят, – заявил судья Хартли.
Мейсон усмехнулся присяжным, довольный тем, что обратил их внимание на деталь, по его мнению, особо важную в деле.
– Вы знали о том, что принимаете участие в афере с контрабандой? снова обратился он к свидетелю.
– Ну конечно. Я ведь не такая глупая.
– Вот именно, – поддакнул Мейсон. – После начала следствия вы встретились с окружным прокурором, так?
– Естественно.
– А не было ли договоренности с окружным прокурором о том, что если вы дадите показания по рассматриваемому сейчас делу, то вы не будете привлечены к ответственности за контрабанду?
– Ну что же, конечно...
– Минуточку, минуточку, – перебил Гамильтон Бергер, вскакивая на ноги. – Высокий Суд, вношу протест в связи с последним вопросом.
– Прошу назвать причину, – распорядился судья Хартли.
– Вопрос не относится к делу и не имеет для него никакого значения.
– Отвожу протест, –
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19