И при каждой встрече инструктор не уставал повторять ему:
– Да, я с тобой суров, гораздо суровее, чем с нормальными агентами. Это оттого, что, когда дело касается тебя, мое начальство становится особенно придирчивым.
Впрочем, Гарнера все же внедрили в окружение братьев Бонита. Таковы парадоксы федеральной бюрократии!
Когда Гарнер начал работать на АКСК, там царила не совсем понятная ему сумятица. Из глубин бюрократической трясины, являющейся неотъемлемой частью каждого федерального ведомства, доходили слухи о неясных изменениях и перемещениях. Причем никто не говорил ничего определенного. Просто где-то отменялись приказы, назначались новые люди, сокращалось число агентов в Юго-Восточной Азии, а в странах Латинской Америки, наоборот, увеличивалось.
И вот три года назад на должность директора АКСК был назначен Сполдинг Ганн. Вскоре после этого тревожные слухи, сильно смущавшие чуткого Гарнера, прекратились, и досужие сплетники-чиновники обратили свои взоры к совсем иным, незначительным делам.
Из всего этого Гарнер не мог сделать однозначного вывода. Полтора года назад его инструктор передал ему задание провести тайную операцию по сбору информации о деятельности братьев Бонита, подчеркнув, что это задание является на данный момент делом первостепенной важности. Гарнер не понимал, почему это вдруг братья Бонита вышли на первый план, но спрашивать инструктора не стал. Впрочем, тот в любом случае не дал бы ему исчерпывающего ответа. Собственно говоря, от Гарнера требовалось не рассуждать, а исправно нести службу и беспрекословно исполнять приказы начальства. Только так, по мнению начальства, можно было добиться успешного завершения операции.
Войдя в клуб, Гарнер стал осторожно пробираться по темным пустынным коридорам, где пахло старой мебелью и свежим сексом. Тусовки гомосексуалистов всех разновидностей, которые проходили здесь каждую ночь до самого утра, не привлекали Гарнера. Для себя он давно уже решил, что, хотя он и гомосексуалист, но не станет ограничивать свою жизнь тесными рамками мирка сексуального меньшинства и постарается найти свое место в обществе так называемых «нормальных» людей. Это требовало от него целого ряда качеств, которые казались прочим гомосексуалистам отвратительными. Само название этого клуба было не случайным. Это было своего рода квазиполитическое заявление о том, что здесь образовано некое новое государство, так же мало похожее на США, как и на Россию. И да здравствует Объединенная Нация Геев!
Почти на ощупь Гарнер добрался до шаткой лестницы, спрятанной за широкой стойкой бара на первом этаже, и стал осторожно подниматься по ней. Несмотря на все свои старания, он все же не был образцовым солдатом, в любую минуту готовым к слепому повиновению.
Гарнер слишком любил размышлять и прекрасно понимал, что является пусть и умным, но все же пушечным мясом. Если он провалит свою миссию и погибнет, там, наверху, это никого не опечалит, а инструктор навсегда забудет о нем, едва успев отойти от его свежей могилы.
Да, слишком мрачные мысли для человека, занимающегося шпионской деятельностью. Но сбор доказательств для обвинения в торговле наркотиками – занятие далеко не безопасное, а если имеешь дело с братьями Бонита, риск становится смертельным. Его высокое начальство из АКСК просто не представляет, насколько опасны эти близнецы. Они невероятно скрытны, и каждого, кто попытается проникнуть в их тайны, ждет скорая и неминуемая гибель.
Преодолев последние ступени лестницы, Гарнер постарался отбросить в сторону эти страшные мысли, к которым он, впрочем, давно привык. Такие мысли всегда возникали у него, когда задание близилось к завершению. К тому времени нервы уже находились на пределе, и единственным разумным выходом было набраться терпения и довести дело до конца.
И вот теперь Гарнер был близок к удачному завершению самой важной за всю свою карьеру в АКСК миссии. Ему доставляло истинное удовольствие думать о том, что уже теперь-то его заслуги будут признаны не только инструктором, но и вышестоящим начальством. И уж впредь никто не посмеет начинать разговор с ним со слов: «К тебе нет полного доверия»!
Инструктор Гарнера терпеть не мог бывать на этой явке в клубе гомосексуалистов, его буквально тошнило от нее. Однако это было самое что ни на есть надежное место для конфиденциальных встреч с агентом.
Как и было заранее условлено, Гарнер вошел в комнату без стука. Это была старая актерская гримерная, сохранившаяся с той поры, когда в перерывах между киносеансами здесь показывали небольшие водевили.
На старомодном столе у двери в соседнюю комнату стояла сломанная настольная лампа, лежали пропыленные гроссбухи и целая куча старых иллюстрированных журналов. Закрашенные белой краской, окна едва пропускали в комнату тусклый свет.
Вглядываясь сквозь полумрак, Гарнер сосчитал журналы на столе – их было семь. Это означало, что все в полном порядке и что в соседней комнате его уже ждет инструктор. Соблюдение безопасности и надежности явки было обязанностью инструктора.
Открыв дверь в смежную комнату, Гарнер шагнул в темноту. Не сделав и двух шагов, он поскользнулся на чем-то склизком. Он чуть было не упал, но чья-то сильная рука подхватила его под локоть.
– Осторожно! Так недолго и ушибиться!
– Благодарю, – автоматически произнес Гарнер. От ударившего в нос незнакомого запаха у него похолодело все внутри.
– Жаль, мы больше не верим тебе, – произнес тот же голос.
– Что? – Гарнер так резко повернулся на голос, что хрустнули шейные позвонки.
– Очень даже жаль, – произнес другой, но очень похожий на первый голос. – Ты нам пришелся по душе.
Гарнера мутило от невыносимой вони и страха. Вдруг в лицо ему ударил яркий луч фонаря, и агент беспомощно заморгал.
– Матерь Божья, только взгляни, во что ты вляпался.!
Гарнер взглянул себе под ноги, и у него бешено заколотилось сердце. На залитом кровью полу в форме почти правильного круга были разложены человеческие кишки.
– Очень красиво, – произнес по-испански второй голос.
Словно загипнотизированный, Гарнер следил глазами за лучом света, медленно перемещавшимся по комнате и беспощадно освещавшим страшные подробности произошедшей трагедии. Узнав лицо своего инструктора, Гарнер не сдержал стона. Он хотел отвернуться, но схватившая его сзади за шею железная рука заставила смотреть на страшное зрелище – в неверном свете фонаря плавающая в луже темной крови отрезанная человеческая голова казалась материализовавшимся ночным кошмаром.
Внезапно вспыхнул яркий свет. Словно олень, случайно оказавшийся на шоссе и ослепленный светом автомобильных фар, Гарнер беспомощно закрыл глаза. Яркий и неуместный до непристойности свет четырех юпитеров, закрепленных на высоких полках вдоль стен, залил кровавую сцену убийства.
– До чего же здорово! – прокаркал первый голос по-испански.
Теперь, когда первое потрясение прошло, Гарнер узнал голос Хейтора Бонита.
– Прошу сюда, сеньор!
С этими словами Антонио Бонита крепко взял Гарнера за локоть, и агент понял, что братьям известно все. Но как, черт возьми, они узнали? Кто выдал им Гарнера?
Однако времени на размышление над этим непростым вопросом у Гарнера не оставалось. Он заметил, что в этой когда-то по-домашнему простой и уютной гримерной произошли пугающие перемены. На стенах Гарнер увидел нарисованные кровью инструктора, в этом агент не сомневался ни минуты, странные символы, которые показались ему смутно знакомыми – треугольник внутри круга, жуткая красная точка в центре квадрата и крест внутри трех концентрических окружностей. Хотя Гарнер не понимал значения этих символов, ему стало по-настоящему страшно. Чутье попавшего в западню зверя подсказывало, что живым ему отсюда не выбраться.
По обе стороны от Гарнера стояли братья Бонита, высокие и по-змеиному гибкие. Янтарные глаза близнецов напряженно смотрели на него, и агент всем телом чувствовал, как между ними сгущалась и концентрировалась некая энергия.
– Ты обманул нас, – с искреннем огорчением сказал Хейтор.
– Ты предал нас, – эхом отозвался Антонио, не выпуская локоть Гарнера из своих железных пальцев.
– Я не предавал вас, – дрожащим голосом произнес агент, понимая всю тщетность и нелепость своей попытки защищаться.
Невольно его внимание привлек яркий отсвет на лезвии хирургического скальпеля в руке Хейтора.
– Я не сделал вам ничего плохого, – пытался оправдаться Гарнер, понимая, что стоит не в зале суда, а в камере пыток.
– Да? – по-волчьи осклабился Хейтор. – А что ты собирался рассказать своему инструктору на сегодняшней встрече?
Антонио резко повернул агента лицом к себе и, нанеся ему несколько точных ударов, ловко выбил из его кармана злосчастную дискету.
Гарнер безжизненно сполз на скользкий пол. Голова гудела. С трудом сделав вдох, он тут же закашлялся от боли. В комнате нестерпимо воняло распотрошенными человеческими внутренностями.
Антонио подбросил на ладони дискету с украденной информацией.
– Здесь ответы на все вопросы, имена, даты и так далее и тому подобное, – произнес он, и в голосе отчетливо прозвенела жажда мести. – Или ты скажешь, что впервые ее видишь?
– Нам известно, что ты собирался сделать с этой пикантной информацией. – Хейтор указал скальпелем на отрезанную голову инструктора. – Мы получили необходимое тому подтверждение.
В голове у Гарнера мелькнула нелепая мысль: «Интересно, а где же тело?»
– И нам для этого не понадобилось ни перепроверять информацию по другим источникам, ни устраивать очные ставки, – с заметной долей иронии произнес Антонио.
– Ты хотел, чтобы нас предали суду. – Хейтор склонился к самому лицу обессилевшего от боли и страха Гарнера. Антонио тоже присел на корточки рядом с ним.
– Как обыкновенных преступников, – прошептал Антонио в ухо агенту.
Должно быть, Хейтор услышал сказанные братом слова, потому что тут же добавил:
– Послушай, мы не какие-нибудь заурядные воришки.
Все тело Гарнера покрылось липким холодным потом, и он стал молиться.
– Хейтор! – сказал Антонио. – Да от него уже воняет!
Потянув воздух носом, Хейтор сказал:
– Матерь Божья! Этот запах мне не нравится!
– Это не запах смерти и не запах крови, – покачал головой Антонио.
Хейтор произнес несколько слов на каком-то певучем языке, показавшемся Гарнеру незнакомым, хотя одно время он увлекался изучением редких языков и диалектов. Но, прислушавшись к речи, он вспомнил: нищие халупы на грязных улицах, квохтанье домашней птицы и голодные шелудивые псы у заборов, а вдали контуры современного промышленного города. Ну конечно, это был один из парагвайских диалектов – гварани.
Внезапно Гарнер ощутил острый приступ животного страха. Он знал кое-что об этом диалекте и теперь, еще раз взглянув на кровавые символы на стенах, понял, что этим хотели сказать братья-близнецы – его ждала неминуемая и жестокая смерть.
– Я хочу, чтобы ты меня понял, – проговорил Хейтор, тяжелым взглядом янтарных глаз уставившись на агента.
– Можешь не отвечать, твои глаза все сказали за тебя, – произнес Антонио.
Вцепившись железной хваткой Гарнеру в плечо, Антонио легко поднялся на ноги, увлекая за собой и агента. Он потащил его в другой конец комнаты, как мешок с зерном. Носком ботинка Гарнер зацепился за петлю влажных блестящих кишок, и они потащились за ним. Со всего размаху швырнув агента о стену так, что тот едва не испустил дух, Антонио тут же рывком поднял его на ноги. Гарнеру показалось, что нарисованный на стене крест обжег ему лопатки. Тщетно пытался он стряхнуть с себя кровавую пелену боли и животного страха.
За спиной Антонио он увидел четвертый символ, которого раньше не заметил. Это был глаз – две дуги, но внутри этого глаза было два зрачка, что придавало рисунку жутковатый вид.
Лениво прикрыв глаза, словно крокодил под жаркими лучами полуденного солнца, Хейтор провел пальцем по сверкающему лезвию скальпеля.
– Здесь правят инстинкты. Разум остался там, за дверями этой комнаты.
– Сейчас ты откроешь для себя единственный закон Вселенной, – почти в самое ухо Гарнеру прошипел Антонио. – Чем меньше живое существо прислушивается к своим инстинктам, тем больше у него изъянов.
– Возьмем, к примеру, человека, – сказал Хейтор. – Матерь Божья!
– Он гордится своими пороками, – прошептал Антонио. – Он одержим своей способностью мыслить, которая и лишила его возможности прислушиваться к инстинктам, сделавшим из него то, что он есть.
– Вернее, чем он был, – поправил Хейтор, приближаясь к Гарнеру.
– И чем уже больше не является, – согласился Антонио.
– Для нас это игра, понимаете, сеньор? – Хейтор уже стоял прямо перед Гарнером.
– Единственная стоящая игра, – эхом отозвался Антонио.
– Единственное, что имеет для нас значение, – с улыбкой сказал Хейтор на особом диалекте гварани.
– Все остальное для нас просто не существует, – подтвердил Антонио.
Гарнеру показалось, что глаза Хейтора, словно светившиеся изнутри янтарным блеском, буравят его насквозь, и он невольно вскрикнул. Он задыхался, символы на стенах будто ожили перед его глазами, они пульсировали и испускали яркое сияние, затмевавшее даже свет юпитеров. Что это, гипноз или магия? Гарнер, выросший и воспитанный в мире технических чудес, сотворенных руками человека, был склонен к скептицизму. Где-то он читал статью о том, что гаитяне, проклятые шаманом племени, умирали только потому, что беспредельно верили в его власть над человеком. И в этом не было никакой мистики.
Словно прочитав мысли Гарнера, Хейтор приложил два пальца к сонной артерии, и тот ощутил пробежавшую по всему телу невольную дрожь. Ему показалось, что на его плечах устроился огромный питон и где-то глубоко внутри возник и стал разрастаться непонятный и не поддающийся контролю страх.
Хейтор взывал к силам тьмы.
Спохватившись, Гарнер попытался было сопротивляться ему, но тщетно – Антонио крепко держал его и не давал вырваться и уклониться от рук и глаз Хейтора.
Охваченный смертельным испугом, Гарнер вдруг понял, что, чем яростнее он сопротивляется и вырывается, тем больше им это нравится.
Ему показалось, что сердце в его груди остановилось. Потом всем телом он ощутил сильный жар, словно на нем загорелись одежда и волосы. Тело стало дергаться в безумной пляске. Из последних сил Гарнер пытался оторвать взгляд от глаз Хейтора, но тщетно. Казалось, огромные янтарные глаза Хейтора парализовали его волю. Гарнер чувствовал себя парашютистом, падающим сквозь густые облака, а оставленный им самолет, который был его собственным телом, удалялся все дальше и дальше, пока и вовсе не скрылся в облаках. До самой последней минуты Гарнер не прекращал сопротивления, даже когда силы оставили его.
Братья готовы были расцеловать его за столь героические усилия. Прошел еще не один час, прежде чем Хейтор смог воспользоваться своим скальпелем.

День первый

Рейчел Дьюк раздевалась медленно и томно, роняя одежду на пол. Она мысленно представляла себе тело Гидеона, который был сейчас в соседней комнатке, – сильные мышцы, гладкую кожу и горячий пенис... Страсть ослепляла ее. Каким бы вульгарным штампом это ни казалось, но истина заключалась в том, что до встречи с Гидеоном она не знала, что такое настоящая близость. Похоже, родители Рейчел и вовсе никогда не знали этого, и одному Богу известно, каким образом появилась на свет их дочь.
Но сейчас она думала не о родителях, ее мысли были заняты Гидеоном. Ей было пятнадцать, Гидеону восемнадцать. Но разница в возрасте не смущала их. Мир, в котором жил Гидеон, пугал Рейчел и одновременно опьянял и возбуждал ее, все сильнее притягивая к себе. Она бросила взгляд на часы – был уже третий час ночи. Раздевшись, Рейчел подошла к стене, отделявшей ее от Гидеона, и прижала к ней ладони. Легкая дрожь нетерпения пробежала по ее обнаженному телу... О Гидеон...
Крошечная комнатка на втором этаже клуба «Разбитая колымага» благодаря усилиям Рейчел полностью преобразилась. Неяркое освещение имитировало игру солнечного света сквозь густую листву деревьев, негромко щебетали птицы и сонно гудели шмели, слышался нежный говор ручейка, в воздухе пахло кипарисом, можжевельником и липовым цветом одновременно.
Рейчел нравилось то чувство сексуальной раскрепощенности, которое возникало у нее, когда они занимались любовью на природе, под горячими лучами солнца, среди трав, цветов, птиц и животных... Поэтому теперь она с помощью компьютерного интерфейса создала в комнатке все это – искусственное освещение, звуки и запахи.
Она была совершенно обнажена, если не считать странных ремней из черной резины, оплетавших ее тело – они перекрещивались на груди, бедрах и между ног. Электрические провода соединяли ремни с компьютерным терминалом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49