— Страшные, сырые и темные и, говорят, они полны привидений, потому что в старину Келлевэи сажали туда своих недругов и оставляли ждать смерти. И теперь призраки тех, кто не покорился когда-то Келлевэям, бродят по подземельям… А если серьезно, здесь всякий дважды подумает, перед тем как совершить дурной поступок, перспектива провести ночь-другую в наших темницах никого не привлекает.
— А я хотела бы побывать там, — отважно сказала я.
— Милости просим! — воскликнул Яго. — Весь замок в вашем распоряжении. Ходите везде, где вам будет угодно.
— Надо признаться, что перед обедом я уже совершила небольшую вылазку.
— Неужели? — обрадовался Яго. — И что же вы осмотрели?
— Я увидела голубятню. И коричневых голубей — впервые в жизни встречаю таких.
— В замке Келлевэи всегда держали бурых голубей, — пояснил Яго. — Расскажи об этом, Дженифрай, — Дело в том, что один из наших предков был как-то спасен от смерти птицей — бурым голубем, — начала она. — По-моему, родина этой породы — Италия, Славный наш предок воевал, попал в плен в одном из сражений. Томился он за решеткой, но вот стал прилетать к нему один и тот же голубь. Прилетал и садился на карниз. Они как бы подружились; голубь привел с собой и подружку, узник наш делил с ними скудную свою пищу. И постепенно приручив их, он стал привязывать к лапкам птиц записки в надежде, что вдруг прилетят эти голуби к его товарищам. Хрупкая была его надежда; и когда спустя много времени одну из весточек птица действительно принесла его друзьям, бурые голуби были названы чуть ли не ангелами-спасителями. Пленнику помогли бежать, он вернулся домой, забрав тех голубей с собой. Вот, говорят, с той поры бурые голуби и обитают в замке Келлевэи.
— Славная история, а, Эллен? — спросил Яго.
— Просто очаровательная, — согласилась я.
По окончании трапезы Яго поднялся, за ним последовали Дженифрай, Гвеннол и я. Через весь зал мы прошли к дверям. Все гости оставались сидеть, и, я полагаю, обстановка в столовой после нашего ухода разрядилась, официальная часть праздника была закончена, теперь все могли расслабиться и поболтать вдоволь.
Мы же перешли в гостиную, куда нам подали кофе.
Здесь атмосфера была почти домашней. Мы сидели рядом с Гвеннол, которая все расспрашивала меня о лондонской жизни. Я подробно описывала ей дом моей кузины около Гайд-парка, наши прогулки в Кенсингтон Гарденз, Круглый пруд с утками, лабиринт из кустарника с аллеями-коридорами.
— В нашем парке тоже есть лабиринт, — сообщил тут же Яго, — и пруды есть, и фонтаны.
Казалось, в любом сравнении преимущества Острова оставались для него неоспоримыми. Он действительно гордился этим кусочком земли посреди моря. Но, похоже, в первую очередь он хотел, чтобы я не нашла здесь никаких изъянов и осталась надолго.
Гвеннол засыпала меня вопросами о светской жизни, и я принялась рассказывать о приемах в доме кузины Агаты, о Каррингтонах, о традиционных чаепитиях, об алом ковре и навесе у подъезда в дни приезда гостей на балы и праздники.
Они слушали меня очень внимательно. Потом разговор вновь зашел об Острове. И теперь моя жизнь в Лондоне казалась такой далекой, что мелькала мысль — а было ли это вообще?
В половине одиннадцатого вечера Яго заметил, что я, должно быть, устала.
— Дженифрай проводит вас в комнату, — сказал он, и Дженифрай взяла свечу со стола. Я поблагодарила Яго за удивительный вечер, пожелала спокойной ночи.
— Утром мы с вами верхом объедем Остров, — пообещал он на прощание.
Мы с Дженифрай удалились.
Идти надо было опять через большой зал. Свечи в укрепленных на стенах подставках были зажжены не все, и гулкие пустые помещения создавали полную иллюзию средневековья.
— Нам сюда, — молвила Дженефрай. Мы двинулись вверх по лестнице.
— Скоро вы будете легко ориентироваться в замке, — продолжала она, — но первые дни заблудиться можно запросто.
— Замок просто огромный.
— Комнат, залов, закутков здесь великое множество, а семья у нас небольшая. В таком жилище должно обитать многочисленное семейство.
Лестница перешла в галерею. Пройдя ее, мы попали на другую лестницу, которая была мне уже знакома.
Дженифрай раскрыла дверь. Комната выглядела иначе, чем при дневном свете. Теперь она была полна смутных теней и показалась мне незнакомой. Шторы на полукруглом окне были опущены, скрылась за ними каменная скамья, широкий подоконник. Кровать, полог которой был откинут, доминировала над всей обстановкой.
— Одну минуту, — с этими словами Дженифрай от огонька своей свечи зажгла другие, находившиеся в комнате: две — на туалетном столике и две — на камине. Зловещим и таинственным светом озарилась комната, и я, возбужденная и утомленная длинным полным событий днем, поняла: не спать мне сегодня сладко и безмятежно. Хуже мысли перед сном быть не может.
Дженифрай с улыбкой сказала:
— Надеюсь, вам будет удобно здесь. Полагаю, вам говорили, что в случае необходимости надо подергать за этот шнурок, — она указала на золотисто-красную кисточку, — звонок раздастся на служебной половине, и к вам незамедлительно придет горничная.
— Думаю, у меня есть все, что нужно. Вы очень добры, спасибо.
К полумраку в комнате я начала немного привыкать.
Она все улыбалась ласково и кротко, будто я была несмышленым ребенком, которого она была готова холить и лелеять.
Я посмотрела в зеркало и увидела элегантную нарядную даму, глаза ее почти неестественно сверкали, щеки пылали румянцем. С трудом я узнала в ней себя.
И тут я заметила в отражении зеркала стоящую сзади меня Дженифрай. Другим был теперь ее облик, другим стало ее лицо; в комнате находилась совершенно другая женщина. Глаза ее сузились, рот сжался в жесткую тонкую линию, будто маска сползла с ее лица и обнаружила то истинное, что под ней скрывалось. Отталкивающим казалось теперь ее лицо. Я резко обернулась. Но передо мной снова была ласковая, улыбающаяся Дженифрай.
— Что ж, раз вы уверены, что пока больше ничего не нужно, пожелаю вам спокойной ночи.
— Спокойной ночи, — ответила я.
Выходя, она еще раз нежно улыбнулась.
— Добрых вам снов.
Дверь закрылась. Какое-то время я оцепенело смотрела на нее. Сердце неистово колотилось. Я подошла к зеркалу и поняла, что оно очень-очень старое, тусклое, хотя рама была щедро позолочена, красивой формы. Похоже, оно стоит тут лет двести. Зеркало было кривым, видимо, поэтому и исказило оно лицо этой женщины! Неужели она действительно смотрела на меня таким холодным, цепким взглядом, почти зловещим, ненавидящим? Не может быть.
Я села, выдернула шпильки из прически, встряхнула рассыпавшимися по плечам волосами. Густые и темные, они чуть ли не до талии окутали меня.
Вся беда в том, принялась я рассуждать, что я так, привыкла ощущать себя помехой, что не могу до сш пор поверить в искренность и дружелюбное отношение к себе, именно поэтому взгляд Дженифрай представился мне таким жутким. Правда, на какое-то мгновение он действительно ужаснул меня. Я тщательно расчесала волосы, заплела косу, стараясь успокоиться, отвлечься, чтобы побыстрее заснуть, Шторы я подняла, села у окна на каменной скамье, Казалось, весь Остров погрузился в сон, но нет, кое-где в домиках светились огоньки. Море было спокойным, красивым, лунная дорожка тускло поблескивала на поверхности воды. Мирная картина! Конечно, следовало ожидать, что мне сегодня будет не до сна, Такой богатый впечатлениями день! Я встретила Яго Келлевэя, поняла, что мы не чужие друг другу. J ожидала увидеть на Острове скромный дом моих дальних родственников, а оказалась в огромном замке, чьим хранителем и властелином был гордый Яго Келлевэй; я познакомилась с родней, я вот-вот узнаю все до конца о моих родителях. Скорее бы новый день наступал! Я мечтала продолжать свои изыскания.
Свеча давала неровный, мерцающий свет; огромные черные тени ложились на стены комнаты. Я подошла к туалетному столику и снова посмотрела на себя, как несколько минут назад, когда я увидела в нем искаженное зловещей гримасой лицо Дженифрай. Да, все это ерунда, конечно, просто я переутомилась. Завтра же я буду смеяться над собой. Но завтра это завтра, а сейчас ночь, до рассвета еще несколько часов непроглядной тьмы.
Вдруг сзади раздался звук.
Я вздрогнула так, что чуть не уронила свечу, и почувствовала, как горячий воск льется на пальцы. Главное, она не погасла. Я подняла свечу высоко над головой, огляделась.
Никого.
Дверь закрыта. Внезапно звук раздался снова, и я поняла, что он исходит, похоже, от платяного шкафа. И уже в следующее мгновение я посмеялась над собой — поскрипывала неплотно прикрытая створка. Я подошла к шкафу, распахнула его. Там аккуратно были развешаны мои платья, только синее, которое я надевала вечером, немного соскользнуло с плечиков. Я хотела поправить его, но не успела — оно упало к моим ногам. Стала видна внутренняя стенка шкафа. Что это? Какие-то буквы… нацарапаны на крашеной поверхности.
Раздвинув одежду в стороны, я поднесла свечу ближе.
«Я пленница здесь. С.К.», прочитала я. Кто же эта С.К. и почему пленница? Мне показалось, это писал ребенок, было что-то детское в этих неровных буквах, в самой идее царапать слова внутри гардероба. Может, когда-то С.К. в наказание была заперта в этой комнате?
Я поставила свечу обратно на туалетный столик. Находка эта не успокоила меня, но все же я заставила себя лечь в кровать, которая была просто огромной. Теперь я начала думать, скольким же людям доводилось спать на ней. Возможно, была среди них и С.К.
Свечи я не гасила. Огоньки успокаивали меня. Я тихо лежала, глядя на расписной потолок, чьи узоры в полумраке различить было трудно.
Внезапно опять мой ненадежный покой улетучился. Почудилось, будто слышу я за дверью шаги. Вся обратившись в слух, я села в кровати.
Разгулялись твои фантазии, выбранила я себя. Нет там ничего. И никого. Давно пора лечь да заснуть покрепче.
«Разошлась!» — сказала бы мне Эсмеральда. В прежние дни я обожала сочинять всякие истории, в которых себе отводила только приятные роли. И вот выясняется, что воображение мое может обернуться и против меня самой.
Я заметила, что в двери торчит ключ, выбралась из кровати и тихо повернула его в замке. Теперь мне ничто не помешает спокойно выспаться. И я потушила свечи. Какое-то еще время я лежала, вспоминая прошедший день, но мысли уже путались, и наконец, измученная, я провалилась в сон.
И как неизбежность явились мне прежние видения… Почти реальные, почти осязаемые… комната, красные занавески, стол, окно, огонь в камине… китайская роспись… полотно, изображающее шторм на море. Занавески колыхались от ветра. Дверь медленно открывалась… шире… еще шире… Вот… вот он, тот неизвестный ужас, предчувствие конца… С этим я и очнулась. Сначала не могла понять, где я. Потом вспомнила, что приехала на Далекий Остров в замок Келлевэй. Сердце прыгало в груди, меня трясло. Да это сон, всего лишь сон, твердила я. Но, казалось, роковой конец стал еще ближе.
НАБРОСОК В АЛЬБОМЕ
Солнечный свет заливал комнату, с наступлением утра ночные кошмары, как всегда, бесследно исчезли.
Я позвонила. Вошла Дженет.
— Как спали, мисс Эллен? — спросила она.
Я ответила, что долго не могла заснуть.
— На новом месте всегда неважно спится, — не удивилась она и пошла готовить мне воду для умывания.
Спустившись к завтраку, я увидела за столом Дженифрай и Гвеннол.
— У буфета вы можете брать все сами, — сказала Дженифрай, — там ветчина, яйца, бобы с пряностями. Если хотите, чтобы вам приготовили какое-нибудь другое блюдо, надо сказать об этом Бенхэму.
Подойдя к буфетной стойке, я взяла кое-что из сервированных там блюд, села к столу.
Разговор шел о погоде, когда к завтраку спустился Яго. Его взгляд сразу обратился ко мне; Яго заботливо спросил, как мне спалось, и сообщил, что уже через час он готов начать нашу экскурсию по Острову. На его вопрос, успею ли я собраться за это время, я ответила утвердительно.
— Если ты занят, с Эллен может выехать Гвеннол или я, — предложила ему Дженифрай.
— Нет уж, не стоит, — отказался Яго, — это удовольствие я решил приберечь для себя.
— Какую лошадь мы отдадим в распоряжение Эллен? — спросила Гвеннол.
— Эллен уже скоро сама будет разбираться в наших лошадях, — ответил Яго, — но для начала я предложил бы ей Дэвет.
— Это немного строптивая кобыла, — сказала Гвеннол.
— Возможно, именно поэтому они и найдут общий язык.
Выражение его глаз понять я не сумела, однако твердо решила управиться с норовистой Дэвет.
После завтрака я переоделась в новую амазонку — тоже из моего приданого. Костюм этот был светло-серого цвета, очень элегантный, кроме того, достала я и свою жокейскую шапочку, тоже серую, с высокой тульей, похожую на цилиндр. В этом костюме я была очень хороша и знала это.
Яго одобрил мой вид, когда мы с ним встретились у конюшни.
— Вы так элегантны, Эллен, — сказал он, — всех просто за пояс заткнули.
— Эта амазонка была сшита в качестве приданого, — рассмеялась я, — уверяю вас, что до недавнего времени никаких роскошных туалетов у меня и в помине не было.
— Однако вам и без них удавалось отличиться? Впрочем, молчу, если помните, мы договаривались с вами не ворошить прошлое. Жители Острова будут очарованы вами, а мне выпадет удача представить вам их, а вас — Острову. Начнем мы с самой высокой точки, откуда видно всю округу, а море при ясной погоде просматривается на много миль вдаль. Вы получите представление о характере местности, а потом мы с вами спустимся вниз, в наш маленький городок.
Яго выехал из замка на белом с черной гривой коне; я вынуждена была признать, что и конь, и всадник смотрелись замечательно, а как они подходили друг другу! Дэвет, как справедливо заметила Гвеннол, была бойкая кобылка, однако мне удалось урезонить ее. Яго временами с одобрением посматривал на меня, и я была довольна безмерно, ибо действительно хорошо держалась в седле.
Мы поднялись на самую вершину горы. Что за чудный вид открылся перед нами! Потрясающе смотрелся отсюда замок с его стенами из серого камня с зубчатыми башнями. Величественное сооружение. Неприступное, оно, казалось, будто приманивает врагов, коварно соблазняя покорить его, прекрасно зная, чем это закончится. В старину, наверное, этот замок был идеальным укреплением для отражения набегов неприятеля.
Чуть в стороне выступал из моря Остров Голубых скал.
Яго перехватил мой взгляд.
— Голубые скалы, — молвил он, — жаль, что мы допустили слабость и выпустили из рук этот Остров. А ведь когда-то и он принадлежал Келлевэям.
— А как это случилось?
— Ваш дед продал его. Материальное положение семьи было ненадежным. Если честно, он имел слабость к картам. Но вся семья с тех пор сожалеет о той сделке.
— Там разве есть где жить?
— Да. Там стоит Дом Голубых Скал. Построенный когда-то для той непутевой Гвеннол, о которой я говорил вам.
— А сейчас там живет кто-нибудь?
— Художник. Он унаследовал островок от своего родственника, с которым ваш дед когда-то совершил эту сделку. Он то ли племянник, то ли внучатый племянник тому человеку.
— И он живет один?
— Да почти один. Он не часто бывает на Острове. Разъезжает довольно много — то там, то здесь.
— Он что, известный художник?
— Я не могу судить о его известности. Имя его Джеймс Мэнтон. Слышали когда-нибудь?
— Вроде нет, хотя я вообще немного знаю о живописи и художниках. Вот только мама моя всегда рисовала. Помню, у нее в руках постоянно был альбомчик, и она часто веселила меня забавными рисунками. Возможно, с Джеймсом Мэнтоном я еще познакомлюсь.
— На Острове нашем он не бывает. Они с вашим отцом не любили друг друга. Взгляните-ка. Вон там — Большая земля. Видите? Совсем рядом.
— Это успокаивает! — воскликнула я.
— Успокаивает, — повторил он, брови его чуть нахмурились.
— По крайней мере не чувствуешь себя отрезанной от всего мира, — продолжала я.
— А вы… боитесь… этого чувства?
— Вообще-то нет, но кое-кого пребывание на острове посреди моря может беспокоить, и, должно быть, их утешает то, что материк не так уж далеко.
— Конечно, кое-кто порой и беспокоится, особенно при скверной погоде… как вы сами убедились. Море бывает иногда таким, что безрассудством окажется любая переправа.
— Да, но при этом вы понимаете, что шторм не продлится вечно.
Яго кивнул.
— Теперь я введу вас в наше «общество». Что-то вроде маленького королевства. Много-много лет на зад заложена была основа нашей «общины», которую я стараюсь поддерживать и развивать.
Легким галопом спустились мы с зеленого пологого склона и оказались на песчаной полоске пляжа.
Яго указал на каменный столбик-вешку, воткнутую в песок.
— Во время прилива вода покрывает его полностью. Вешка эта стоит тут уже столетий пять, в средние века властитель Острова — должно быть, тоже Келлевэй — приказывал привязывать преступников к этому столбу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34