Светлые волосы Пилар откинулись назад, а большие темные глаза умоляюще смотрели на отца. Внезапно он рассмеялся.
– В этом доме только у тебя есть мужество, малышка, – у тебя и у Бьянки. Почему твоя мать не она, а эта женщина? Но какая разница? Ты моя девочка и принадлежишь мне. Никто не сможет стать между нами и помешать моим планам относительно тебя. – Он посмотрел на Исабелью: – Сейчас я уйду, мадам, так что можете хныкать сколько вашей душе угодно. Но запомните, когда я покину этот дом, моя дочь не останется с вами – она отправится в плавание со мной.
Капитан высвободился из рук девочки, повернулся и вышел из комнаты. Пилар тут же бросилась к матери. Исабелья прижала дочь к себе и заплакала.
– Nina… favorita… моя храбрая Пилар! Он никогда не должен знать, что «Agnus Dei» дал тебе мистер Хит и что ты ходишь к нему учиться. Если он узнает, это навлечет беду на добрых и отважных людей. Всегда помни это, моя nifia… Будь смелой и никому об этом не рассказывай.
Пилар вынула из-за пояса Исабельи платок, и вытер ла ей слезы. Она не могла видеть страданий матери, и в то же время ее сердце радостно билось, так как отец обещал взять ее с собой. Пилар знала, что это причинит матери горе, но ей очень хотелось отправиться в плавание. Она вновь ощущала противоречивые чувства.
Пилар очень любила мать и не хотела огорчать ее, но она так мечтала о полной приключений жизни с отцом!
– Не бойся, Пилар, ты никуда не уедешь, – сказала Исабелья. – Он не сможет забрать тебя с собой. А когда он уедет, ты возобновишь свои уроки, дитя мое, и я не сомневаюсь, что мистер Хит найдет для тебя другой «Agnus Dei».
Пилар обняла и поцеловала мать, но не могла выбросить из головы надежду, что капитан возьмет ее с собой в плавание.
Этой ночью Пилар не могла уснуть. Она думала о том, что ждет ее в будущем. Перед ней открывались два пути – мать подталкивала ее к одному, а отец к другому.
– Ты не должна уезжать с капитаном, nifia, – говорила ей Исабелья. – Тебя ожидала бы такая страшная жизнь, что я даже поверить не могу, будто он в самом деле намерен взять тебя с собой. Когда корабль будет готов к отплытию, тебе придется выбраться из дома и убежать к леди Харди. Она спрячет тебя, покуда не минует опасность.
«Она спрячет меня в тайник, – подумала Пилар. – Я буду сидеть там и прислушиваться к шагам капитана, когда он придет в часовню искать меня. Но он никогда меня не найдет, так как не догадается поднять плиту и спуститься в темную дыру».
Другой путь означал отправиться в плавание с отцом. Остричь волосы, одеться как мальчик, стоять на палубе и смотреть, как земля исчезает на горизонте. Сделать так – значит разбить сердце матери.
Какой же ей выбрать путь?
Пилар знала, чего хотела. Она хотела приключений, хотела отплыть на корабле вместе с отцом. Вот почему она говорила себе, что этот путь – правильный.
«Мистер Хит предатель, – убеждала себя Пилар. – Он предал королеву. Я поступила плохо, что не выдала его, сидя с ним в тайнике».
Потом Пилар представила себе, как эти люди уводят мистера Хита, и поняла, что если бы она снова оказалась с ним в тайнике, то хранила бы молчание, как и в прошлый раз.
«Но я хочу отправиться с капитаном, – думала Пилар. – Хочу плавать по морям, искать сокровища и сражаться с врагами королевы».
Однажды ночью, размышляя о будущем, Пилар услышала под окном звуки шагов и мужские голоса.
Она соскользнула с кровати, чтобы посмотреть, кто находится внизу, и разглядела в лунном свете легко узнаваемые фигуры капитана и Петрока Пеллеринга. Они горячо спорили. Капитан был сердит, но по тону Петрока Пилар поняла, что и он настроен решительно. Когда она осознала, что разговор идет о ней, то напрягла слух.
Они стояли прямо под ее окном, и Петрок говорил:
– Это невозможно, сэр. Я знаю, что она храбрая девочка, но это невозможно.
– Для меня нет ничего невозможного, парень.
– Я не так выразился, сэр. Не невозможно, а неразумно.
– Ты собираешься дать мне совет?
– Да, сэр.
– Тогда оставь его при себе.
– Я думаю о ребенке. Что с ней будет, если на борту начнется драка?
– Разрази меня гром, она не испугается.
– Я испугаюсь – за нее. Что, если она попадет в руки врагов?
– Она еще ребенок. Что они могут ей сделать?
– Вы сказали, ей уже десять. Бывали случаи… Капитан промолчал.
Пилар слышала, как они вошли в дом. Она присела на подоконник, чувствуя ненависть к Петроку за то, что он пытается помешать отцу взять ее с собой.
В результате капитан решил не брать с собой дочь. Это решение было твердым, хотя и огорчало его. Он нанял наставника, который будет заботиться об образовании Пилар, а она должна поклясться, что никогда не станет носить на шее идолов. Пускай Пилар запоминает все, что говорит ей наставник, и не слушает того, чему учит ее мать. Возможно, через год или два, когда она подрастет, он возьмет ее с собой.
Пилар начала протестовать, но капитан рассмеялся и покачал головой:
– Нет, девочка, пока что эта жизнь слишком опасна для тебя.
– Я не боюсь!
– Я знаю, что моя малышка Пилер ничего не боится. Она не боится даже меня!
– Пожалуйста, капитан, – взмолилась Пилар, – возьми меня с собой!
– Надеешься упросить меня, хитрая девчонка? Если Богу будет угодно, ты еще отправишься со мной в плавание, Пиллер, но не сейчас. Не огорчайся. Время летит быстро. Скоро я вернусь, а ты жди меня.
– Это Петрок подговорил тебя не брать меня с собой?
– Он прав, малышка Пиллер. Я пытался этого не замечать, но он меня убедил.
– Я его ненавижу! – воскликнула Пилар.
– Не стоит так уж сильно его ненавидеть, – загадочно улыбнулся капитан.
– А я все равно его ненавижу! И всегда буду ненавидеть!
Капитан разразился хохотом.
– Пожалуй, ты права, – сказал он. – Петрок – дерзкий парень. Его нужно держать в строгости, и думаю, тебе это удастся, разрази меня гром!
Он снова рассмеялся, радуясь своей шутке. Но Пилар была сердита и не хотела даже смотреть на Петрока, что забавляло и его и капитана.
«Я покажу им, как смеяться надо мной!» – думала Пилар. И она начала строить план.
Темнело.
С наступлением отлива корабль должен был отплыть.
В трюме под грудой мешков лежала Пилар. Она смеялась про себя, думая о том, что они скажут, обнаружив ее присутствие. Но это должно произойти, когда корабль будет находиться уже далеко от берега. Капитан захохочет, хлопнет себя по бедру и скажет, что сам так поступил в детстве и того же ждал от нее, так как она дочь корсара и будет таким же корсаром, как он.
Пилар докажет Петроку, что он не может распоряжаться ее жизнью. Возможно, в его глазах она всего лишь маленькая девочка, но он увидит, что эта девочка привыкла поступать по-своему.
Пилар была убеждена, что проделала все очень ловко. Она явилась на корабль проститься с отцом, плакала и сердилась, что он не берет ее с собой, потом отправилась к нему в каюту, где все выпили на прощанье. Пилар попрощалась и сказала, будто ее отвезет на берег старый Джо, хотя раньше предупредила его, что это сделают другие.
Хорошо, что ее отец к тому времени был уже здорово пьян.
Пилар считала, что он напился с горя из-за их разлуки, и радовалась, что ему не придется горевать.
Внезапно послышались шаги и голоса. Кто-то спускался в трюм.
Пилар съежилась под мешками.
– Она должна быть где-то здесь, – сказал какой-то мужчина, и Пилар задрожала, узнав голос Петрока.
– Маленькая чертовка где-нибудь спряталась, – отозвался другой голос.
– Девчонка нуждается в хорошей порке, – заметил Петрок. – Но мы найдем ее, прежде чем поднимем якорь.
Пилар ощутила горькое разочарование. Она думала, что они уже в море.
В этот момент Петрок поднял мешок, под которым она пряталась, и рассмеялся:
– Вот и конец поискам.
– Черт возьми, сэр, вы оказались правы!
– Конечно. Последние дни я по ее глазам видел, что она задумала. Ну-ка вставай! – приказал он Пилар.
– Нет!
В ответ две сильных руки подняли ее и поставили на ноги.
– Я велю заковать тебя в кандалы! – крикнула Пилар.
– Ты пока еще не капитан, – ответил Петрок, и оба моряка захохотали.
Не в силах сдержать слезы, Пилар бросилась на Петрока и стала молотить его кулаками, но он зажал ее под мышкой.
– Что будем делать, сэр? – спросил матрос.
– Как что? Отвезем ее на берег.
– Отведите меня к капитану! – закричала Пилар. – Я хочу видеть капитана! Где он? Капитан прикажет, что бы меня оставили на борту!
Двое мужчин посмотрели друг на друга.
– Отойди в сторону, – сказал Петрок, – и я вынесу ее отсюда.
– Отпусти меня, ты, деревенщина! Как ты смеешь? Я скажу отцу, чтобы он заковал тебя в кандалы!
Он расхохотался, и она решила, что никогда в жизни не простит ему этот смех.
– Я тебя убью! – пригрозила Пилар.
– Она еще ребенок, – сказал Петрок матросу, весело подмигнув, – иначе мы бы наказали ее так, как обычно наказываем «зайцев».
Пилар внезапно обуяло любопытство.
– А как вы их наказываете? – осведомилась она.
– Пятьюдесятью ударами плетью и месяцем на хлебе и воде. Все еще хотите остаться, мадам Пиллер?
Петрок выволок ее из трюма. Пилар отбивалась рука ми и ногами, но он только смеялся. Внезапно она вы рвалась и побежала к капитанской каюте с криком: «Отведите меня к капитану!»
Петрок помчался следом.
В каюте Пилар увидела отца, полусонного и с остекленевшим взглядом. Он был мертвецки пьян.
Она схватила его за руку.
– Я здесь, капитан!
Но отец не узнал Пилар, а Петрок снова схватил ее и вытащил из каюты.
– Когда капитан недееспособен, мадам Пиллер, – сказал он, – кораблем командую я.
Всхлипывающая Пилар смогла только крикнуть:
– Я тебя ненавижу! Когда-нибудь… я убью тебя! Но в ее голосе отсутствовала уверенность, и, прежде чем Петрок доставил ее на берег в шлюпке, она поняла, что потерпела поражение.
Часть четвертая
ИСПАНИЯ
Глава 1
1585 год
Когда Бласко прибыл в дом своего отца и ему сообщили новости, он сначала был полностью ошеломлен и ограничился тем, что просил повторить всю историю, задавал вопросы родителям, спрашивал, почему это сделано, а то не сделано.
Потом он повернулся к дрожащему Матиасу:
– Выходит, ты мне солгал! Ты сказал мне, что Бьянка сбежала!
– Да, сеньор… Ведь цыганки всегда убегают. Они не могут жить в доме, как мы…
Не будь Бласко настолько убит горем, он избил бы беднягу до полусмерти.
– Ты не смог бы сделать ничего, как и мы, – сказала ему мать. – Сеньор де Арис лишился жизни, потому, что действовал необдуманно, а в результате сеньора де Арис потеряла не только мужа, но и дочь.
– Что-то наверняка можно было предпринять! – упорствовал Бласко.
Но родители только качали головой.
– Убирайся прочь, – сказал Бласко Матиасу. – Что бы я больше никогда не видел твоей рожи. Иначе в один прекрасный день меня может обуять такой гнев, что я тебя прикончу.
Понурив голову, Матиас удалился.
Теперь с Бласко была Жюли – его жена. Они об венчались в одной из гугенотских крепостей, мимо ко торой проезжали. Только после брачной церемонии Жюли снова смогла высоко держать голову.
Когда они пересекли границу Испании, Бласко осознал, что Жюли станет для него самой большой из проблем, с какими ему приходилось сталкиваться. Жюли никогда не освоится в Испании, она всегда будет чувствовать себя чужестранкой. Парижанке куда легче было бы жить в семье Каррамадино, чем простой девушке из Беарна.
Им овладело глубокое уныние. Он понимал, что, каким бы храбрым и благородным поступком ни был проход по залитым кровью парижским улицам со спрятанной в мешке девушкой-гугеноткой, теперь ему потребуется куда больше мужества, опыта и терпения.
Бласко и Жюли не были влюблены друг в друга. Их соединил случай, связал их до конца дней. После приезда в Севилью у него состоялся серьезный разговор с Жюли.
Никогда еще город, который Бласко считал родным хоть и провел детство в доме, находящемся в нескольких милях к югу от Севильи, не казался ему таким прекрасным.
Проезжая по узким мавританским улицам, мимо домов, напоминавших ему, что Испания стала свободной после стольких лет рабства, мимо перечных и апельсиновых деревьев, Бласко ощущал прилив бодрости. Радость от возвращения домой словно вновь превратила его из взрослого мужчины в легкомысленного мальчишку, для которого жизнь была полна удовольствий.
Но рядом находилась Жюли, и для нее не существовало красот Севильи. Она не ощущала прелести яркого солнца и аромата апельсинов, так как ее чувства были закрыты для радостей.
– Очень скоро ты войдешь в дом моего отца, Жюли, – сказал ей Бласко. – Мои родители не должны знать, что ты не нашей веры. Ты сможешь сохранить это втайне от них?
– Это мой крест, – ответила она, – и я должна его нести.
– Не забывай того, что мы видели в Париже.
Жюли содрогнулась.
– Думаешь, я когда-нибудь смогу это забыть?
– Такое может произойти и здесь, и где угодно. Настоящего мира нет нигде. Ты можешь представить себе что-нибудь более ужасное, чем парижская бойня?
– Нет. Мне кажется, что те несколько дней и ночей мы провели в аду.
– Но этот ад скоро кончился, а мучения могут быть долгими. Ты, очевидно, считаешь, что здесь царят мир и покой. Но не заблуждайся. В этой стране, как и везде, творятся страшные дела. Умоляю, Жюли, не говори ни кому, что ты не католичка.
– Мой отец не хотел, чтобы я сопровождала его и Пьера в Париж, – ответила Жюли. – Но я была глупа. Мне хотелось увидеть новые незнакомые места. Я жаждала веселья и получила его – на улицах, где убивали моих единоверцев.
– Прошу тебя, не думай об этом. С этой частью нашей жизни покончено.
– Нет. Нам предстоит жить с этим до последнего вздоха. Иначе мы бы сейчас не были здесь.
– Пожалуйста, Жюли, забудем об ужасах. Давай жить в мире.
Они направились на юг, к дому Каррамадино. Отец и мать тепло приветствовали сына. Бласко произнес слова, которые повторял про себя много дней:
– Отец, матушка, я привез не только самого себя, но и свою жену.
Родители были ошеломлены, но так рады встрече с сыном, что тепло приняли Жюли. Разумеется, казалось странным, что отпрыск благородного семейства женился без родительского согласия, но странные вещи творились теперь повсюду, и так или иначе дело было сделано. Бласко вернулся домой с женой, а сеньор и сеньора Каррамадино уже давно говорили, что снова будут счастливы, только когда Бласко женится и наполнит дом детьми.
Бласко спросил об Исабелье, но его глаза искали Бьянку.
Ему рассказали о происшедшем, и это повергло Бласко в ужас и глубокую печаль, так как он знал, что тоска по Бьянке будет преследовать его до конца дней.
Теперь Бласко радовался, что на нем лежит ответственность за Жюли. Он посвятит ей свою жизнь. Он должен забыть Бьянку, памятуя об укоре в глазах умирающего Пьера.
Оставив позади Херес, Бласко приближался к виноградникам семьи де Арис. Они были так же великолепны, как и при жизни сеньора де Ариса.
Глазам Бласко предстал новый дом, воздвигнутый на руинах старого. Он въехал во двор, где подбежавший конюх увел его лошадь. Бласко направился в приемный зал.
Мать Исабельи видела прибытие Бласко и вышла ему навстречу. Члены семьи Каррамадино всегда были здесь желанными гостями. Донья Марина хорошо помнила, как они поддержали ее, когда она лишилась всего и хо тела только умереть.
– Пойдем ко мне в комнату, Бласко, – предложила донья Марина. – Выпьем по бокалу вина, и ты расскажешь мне новости о твоей семье.
– Новостей не так уж много. Я приехал главным образом повидаться с вами.
– Милый Бласко, что бы я делала все эти долгие годы без тебя и твоей семьи! А как поживает маленький Луис?
– Хорошо, хвала всем святым. Я хотел взять его с собой, но его мать считает, что ему не следует слишком много развлекаться.
Донья Марина хлопнула в ладоши, и в комнате бесшумно появилась служанка. При виде хорошенькой девушки глаза у Бласко блеснули. Покачивание женских бедер напомнило ему Бьянку. Что за нелепая мысль! Бьянка теперь – женщина средних лет. Что с ней стало? Неужели он умрет, так и не узнав этого?
– Луис очень хотел поехать, – продолжал Бласко. Донья Марина весело рассмеялась. Как же старики любят малышей, подумал Бласко, и как малышам, должно быть, досаждает их любовь! Все мысли его матери были сосредоточены на маленьком Луисе. Она не могла вынести, если мальчик хоть недолго находился вне поля ее зрения. Ведь Луис был тем внуком, о котором она так мечтала. Бласко сожалел, что другие внуки вряд ли у нее появятся. Он хорошо помнил момент зачатия мальчика: вялую, бесстрастную Жюли и себя, выпившего немного больше хереса, чем обычно. Бласко не сомневался, что ребенок был зачат именно тогда, так как между ним и женой редко случалась близость. Это было желанием Жюли, а теперь стало и его желанием.
– Оставь меня в покое, – говорила ему Жюли. – Я должна нести мой крест.
Вся жизнь Жюли состояла из крестов – едва она переставала нести один из них, судьба тут же взваливала на ее плечи другой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
– В этом доме только у тебя есть мужество, малышка, – у тебя и у Бьянки. Почему твоя мать не она, а эта женщина? Но какая разница? Ты моя девочка и принадлежишь мне. Никто не сможет стать между нами и помешать моим планам относительно тебя. – Он посмотрел на Исабелью: – Сейчас я уйду, мадам, так что можете хныкать сколько вашей душе угодно. Но запомните, когда я покину этот дом, моя дочь не останется с вами – она отправится в плавание со мной.
Капитан высвободился из рук девочки, повернулся и вышел из комнаты. Пилар тут же бросилась к матери. Исабелья прижала дочь к себе и заплакала.
– Nina… favorita… моя храбрая Пилар! Он никогда не должен знать, что «Agnus Dei» дал тебе мистер Хит и что ты ходишь к нему учиться. Если он узнает, это навлечет беду на добрых и отважных людей. Всегда помни это, моя nifia… Будь смелой и никому об этом не рассказывай.
Пилар вынула из-за пояса Исабельи платок, и вытер ла ей слезы. Она не могла видеть страданий матери, и в то же время ее сердце радостно билось, так как отец обещал взять ее с собой. Пилар знала, что это причинит матери горе, но ей очень хотелось отправиться в плавание. Она вновь ощущала противоречивые чувства.
Пилар очень любила мать и не хотела огорчать ее, но она так мечтала о полной приключений жизни с отцом!
– Не бойся, Пилар, ты никуда не уедешь, – сказала Исабелья. – Он не сможет забрать тебя с собой. А когда он уедет, ты возобновишь свои уроки, дитя мое, и я не сомневаюсь, что мистер Хит найдет для тебя другой «Agnus Dei».
Пилар обняла и поцеловала мать, но не могла выбросить из головы надежду, что капитан возьмет ее с собой в плавание.
Этой ночью Пилар не могла уснуть. Она думала о том, что ждет ее в будущем. Перед ней открывались два пути – мать подталкивала ее к одному, а отец к другому.
– Ты не должна уезжать с капитаном, nifia, – говорила ей Исабелья. – Тебя ожидала бы такая страшная жизнь, что я даже поверить не могу, будто он в самом деле намерен взять тебя с собой. Когда корабль будет готов к отплытию, тебе придется выбраться из дома и убежать к леди Харди. Она спрячет тебя, покуда не минует опасность.
«Она спрячет меня в тайник, – подумала Пилар. – Я буду сидеть там и прислушиваться к шагам капитана, когда он придет в часовню искать меня. Но он никогда меня не найдет, так как не догадается поднять плиту и спуститься в темную дыру».
Другой путь означал отправиться в плавание с отцом. Остричь волосы, одеться как мальчик, стоять на палубе и смотреть, как земля исчезает на горизонте. Сделать так – значит разбить сердце матери.
Какой же ей выбрать путь?
Пилар знала, чего хотела. Она хотела приключений, хотела отплыть на корабле вместе с отцом. Вот почему она говорила себе, что этот путь – правильный.
«Мистер Хит предатель, – убеждала себя Пилар. – Он предал королеву. Я поступила плохо, что не выдала его, сидя с ним в тайнике».
Потом Пилар представила себе, как эти люди уводят мистера Хита, и поняла, что если бы она снова оказалась с ним в тайнике, то хранила бы молчание, как и в прошлый раз.
«Но я хочу отправиться с капитаном, – думала Пилар. – Хочу плавать по морям, искать сокровища и сражаться с врагами королевы».
Однажды ночью, размышляя о будущем, Пилар услышала под окном звуки шагов и мужские голоса.
Она соскользнула с кровати, чтобы посмотреть, кто находится внизу, и разглядела в лунном свете легко узнаваемые фигуры капитана и Петрока Пеллеринга. Они горячо спорили. Капитан был сердит, но по тону Петрока Пилар поняла, что и он настроен решительно. Когда она осознала, что разговор идет о ней, то напрягла слух.
Они стояли прямо под ее окном, и Петрок говорил:
– Это невозможно, сэр. Я знаю, что она храбрая девочка, но это невозможно.
– Для меня нет ничего невозможного, парень.
– Я не так выразился, сэр. Не невозможно, а неразумно.
– Ты собираешься дать мне совет?
– Да, сэр.
– Тогда оставь его при себе.
– Я думаю о ребенке. Что с ней будет, если на борту начнется драка?
– Разрази меня гром, она не испугается.
– Я испугаюсь – за нее. Что, если она попадет в руки врагов?
– Она еще ребенок. Что они могут ей сделать?
– Вы сказали, ей уже десять. Бывали случаи… Капитан промолчал.
Пилар слышала, как они вошли в дом. Она присела на подоконник, чувствуя ненависть к Петроку за то, что он пытается помешать отцу взять ее с собой.
В результате капитан решил не брать с собой дочь. Это решение было твердым, хотя и огорчало его. Он нанял наставника, который будет заботиться об образовании Пилар, а она должна поклясться, что никогда не станет носить на шее идолов. Пускай Пилар запоминает все, что говорит ей наставник, и не слушает того, чему учит ее мать. Возможно, через год или два, когда она подрастет, он возьмет ее с собой.
Пилар начала протестовать, но капитан рассмеялся и покачал головой:
– Нет, девочка, пока что эта жизнь слишком опасна для тебя.
– Я не боюсь!
– Я знаю, что моя малышка Пилер ничего не боится. Она не боится даже меня!
– Пожалуйста, капитан, – взмолилась Пилар, – возьми меня с собой!
– Надеешься упросить меня, хитрая девчонка? Если Богу будет угодно, ты еще отправишься со мной в плавание, Пиллер, но не сейчас. Не огорчайся. Время летит быстро. Скоро я вернусь, а ты жди меня.
– Это Петрок подговорил тебя не брать меня с собой?
– Он прав, малышка Пиллер. Я пытался этого не замечать, но он меня убедил.
– Я его ненавижу! – воскликнула Пилар.
– Не стоит так уж сильно его ненавидеть, – загадочно улыбнулся капитан.
– А я все равно его ненавижу! И всегда буду ненавидеть!
Капитан разразился хохотом.
– Пожалуй, ты права, – сказал он. – Петрок – дерзкий парень. Его нужно держать в строгости, и думаю, тебе это удастся, разрази меня гром!
Он снова рассмеялся, радуясь своей шутке. Но Пилар была сердита и не хотела даже смотреть на Петрока, что забавляло и его и капитана.
«Я покажу им, как смеяться надо мной!» – думала Пилар. И она начала строить план.
Темнело.
С наступлением отлива корабль должен был отплыть.
В трюме под грудой мешков лежала Пилар. Она смеялась про себя, думая о том, что они скажут, обнаружив ее присутствие. Но это должно произойти, когда корабль будет находиться уже далеко от берега. Капитан захохочет, хлопнет себя по бедру и скажет, что сам так поступил в детстве и того же ждал от нее, так как она дочь корсара и будет таким же корсаром, как он.
Пилар докажет Петроку, что он не может распоряжаться ее жизнью. Возможно, в его глазах она всего лишь маленькая девочка, но он увидит, что эта девочка привыкла поступать по-своему.
Пилар была убеждена, что проделала все очень ловко. Она явилась на корабль проститься с отцом, плакала и сердилась, что он не берет ее с собой, потом отправилась к нему в каюту, где все выпили на прощанье. Пилар попрощалась и сказала, будто ее отвезет на берег старый Джо, хотя раньше предупредила его, что это сделают другие.
Хорошо, что ее отец к тому времени был уже здорово пьян.
Пилар считала, что он напился с горя из-за их разлуки, и радовалась, что ему не придется горевать.
Внезапно послышались шаги и голоса. Кто-то спускался в трюм.
Пилар съежилась под мешками.
– Она должна быть где-то здесь, – сказал какой-то мужчина, и Пилар задрожала, узнав голос Петрока.
– Маленькая чертовка где-нибудь спряталась, – отозвался другой голос.
– Девчонка нуждается в хорошей порке, – заметил Петрок. – Но мы найдем ее, прежде чем поднимем якорь.
Пилар ощутила горькое разочарование. Она думала, что они уже в море.
В этот момент Петрок поднял мешок, под которым она пряталась, и рассмеялся:
– Вот и конец поискам.
– Черт возьми, сэр, вы оказались правы!
– Конечно. Последние дни я по ее глазам видел, что она задумала. Ну-ка вставай! – приказал он Пилар.
– Нет!
В ответ две сильных руки подняли ее и поставили на ноги.
– Я велю заковать тебя в кандалы! – крикнула Пилар.
– Ты пока еще не капитан, – ответил Петрок, и оба моряка захохотали.
Не в силах сдержать слезы, Пилар бросилась на Петрока и стала молотить его кулаками, но он зажал ее под мышкой.
– Что будем делать, сэр? – спросил матрос.
– Как что? Отвезем ее на берег.
– Отведите меня к капитану! – закричала Пилар. – Я хочу видеть капитана! Где он? Капитан прикажет, что бы меня оставили на борту!
Двое мужчин посмотрели друг на друга.
– Отойди в сторону, – сказал Петрок, – и я вынесу ее отсюда.
– Отпусти меня, ты, деревенщина! Как ты смеешь? Я скажу отцу, чтобы он заковал тебя в кандалы!
Он расхохотался, и она решила, что никогда в жизни не простит ему этот смех.
– Я тебя убью! – пригрозила Пилар.
– Она еще ребенок, – сказал Петрок матросу, весело подмигнув, – иначе мы бы наказали ее так, как обычно наказываем «зайцев».
Пилар внезапно обуяло любопытство.
– А как вы их наказываете? – осведомилась она.
– Пятьюдесятью ударами плетью и месяцем на хлебе и воде. Все еще хотите остаться, мадам Пиллер?
Петрок выволок ее из трюма. Пилар отбивалась рука ми и ногами, но он только смеялся. Внезапно она вы рвалась и побежала к капитанской каюте с криком: «Отведите меня к капитану!»
Петрок помчался следом.
В каюте Пилар увидела отца, полусонного и с остекленевшим взглядом. Он был мертвецки пьян.
Она схватила его за руку.
– Я здесь, капитан!
Но отец не узнал Пилар, а Петрок снова схватил ее и вытащил из каюты.
– Когда капитан недееспособен, мадам Пиллер, – сказал он, – кораблем командую я.
Всхлипывающая Пилар смогла только крикнуть:
– Я тебя ненавижу! Когда-нибудь… я убью тебя! Но в ее голосе отсутствовала уверенность, и, прежде чем Петрок доставил ее на берег в шлюпке, она поняла, что потерпела поражение.
Часть четвертая
ИСПАНИЯ
Глава 1
1585 год
Когда Бласко прибыл в дом своего отца и ему сообщили новости, он сначала был полностью ошеломлен и ограничился тем, что просил повторить всю историю, задавал вопросы родителям, спрашивал, почему это сделано, а то не сделано.
Потом он повернулся к дрожащему Матиасу:
– Выходит, ты мне солгал! Ты сказал мне, что Бьянка сбежала!
– Да, сеньор… Ведь цыганки всегда убегают. Они не могут жить в доме, как мы…
Не будь Бласко настолько убит горем, он избил бы беднягу до полусмерти.
– Ты не смог бы сделать ничего, как и мы, – сказала ему мать. – Сеньор де Арис лишился жизни, потому, что действовал необдуманно, а в результате сеньора де Арис потеряла не только мужа, но и дочь.
– Что-то наверняка можно было предпринять! – упорствовал Бласко.
Но родители только качали головой.
– Убирайся прочь, – сказал Бласко Матиасу. – Что бы я больше никогда не видел твоей рожи. Иначе в один прекрасный день меня может обуять такой гнев, что я тебя прикончу.
Понурив голову, Матиас удалился.
Теперь с Бласко была Жюли – его жена. Они об венчались в одной из гугенотских крепостей, мимо ко торой проезжали. Только после брачной церемонии Жюли снова смогла высоко держать голову.
Когда они пересекли границу Испании, Бласко осознал, что Жюли станет для него самой большой из проблем, с какими ему приходилось сталкиваться. Жюли никогда не освоится в Испании, она всегда будет чувствовать себя чужестранкой. Парижанке куда легче было бы жить в семье Каррамадино, чем простой девушке из Беарна.
Им овладело глубокое уныние. Он понимал, что, каким бы храбрым и благородным поступком ни был проход по залитым кровью парижским улицам со спрятанной в мешке девушкой-гугеноткой, теперь ему потребуется куда больше мужества, опыта и терпения.
Бласко и Жюли не были влюблены друг в друга. Их соединил случай, связал их до конца дней. После приезда в Севилью у него состоялся серьезный разговор с Жюли.
Никогда еще город, который Бласко считал родным хоть и провел детство в доме, находящемся в нескольких милях к югу от Севильи, не казался ему таким прекрасным.
Проезжая по узким мавританским улицам, мимо домов, напоминавших ему, что Испания стала свободной после стольких лет рабства, мимо перечных и апельсиновых деревьев, Бласко ощущал прилив бодрости. Радость от возвращения домой словно вновь превратила его из взрослого мужчины в легкомысленного мальчишку, для которого жизнь была полна удовольствий.
Но рядом находилась Жюли, и для нее не существовало красот Севильи. Она не ощущала прелести яркого солнца и аромата апельсинов, так как ее чувства были закрыты для радостей.
– Очень скоро ты войдешь в дом моего отца, Жюли, – сказал ей Бласко. – Мои родители не должны знать, что ты не нашей веры. Ты сможешь сохранить это втайне от них?
– Это мой крест, – ответила она, – и я должна его нести.
– Не забывай того, что мы видели в Париже.
Жюли содрогнулась.
– Думаешь, я когда-нибудь смогу это забыть?
– Такое может произойти и здесь, и где угодно. Настоящего мира нет нигде. Ты можешь представить себе что-нибудь более ужасное, чем парижская бойня?
– Нет. Мне кажется, что те несколько дней и ночей мы провели в аду.
– Но этот ад скоро кончился, а мучения могут быть долгими. Ты, очевидно, считаешь, что здесь царят мир и покой. Но не заблуждайся. В этой стране, как и везде, творятся страшные дела. Умоляю, Жюли, не говори ни кому, что ты не католичка.
– Мой отец не хотел, чтобы я сопровождала его и Пьера в Париж, – ответила Жюли. – Но я была глупа. Мне хотелось увидеть новые незнакомые места. Я жаждала веселья и получила его – на улицах, где убивали моих единоверцев.
– Прошу тебя, не думай об этом. С этой частью нашей жизни покончено.
– Нет. Нам предстоит жить с этим до последнего вздоха. Иначе мы бы сейчас не были здесь.
– Пожалуйста, Жюли, забудем об ужасах. Давай жить в мире.
Они направились на юг, к дому Каррамадино. Отец и мать тепло приветствовали сына. Бласко произнес слова, которые повторял про себя много дней:
– Отец, матушка, я привез не только самого себя, но и свою жену.
Родители были ошеломлены, но так рады встрече с сыном, что тепло приняли Жюли. Разумеется, казалось странным, что отпрыск благородного семейства женился без родительского согласия, но странные вещи творились теперь повсюду, и так или иначе дело было сделано. Бласко вернулся домой с женой, а сеньор и сеньора Каррамадино уже давно говорили, что снова будут счастливы, только когда Бласко женится и наполнит дом детьми.
Бласко спросил об Исабелье, но его глаза искали Бьянку.
Ему рассказали о происшедшем, и это повергло Бласко в ужас и глубокую печаль, так как он знал, что тоска по Бьянке будет преследовать его до конца дней.
Теперь Бласко радовался, что на нем лежит ответственность за Жюли. Он посвятит ей свою жизнь. Он должен забыть Бьянку, памятуя об укоре в глазах умирающего Пьера.
Оставив позади Херес, Бласко приближался к виноградникам семьи де Арис. Они были так же великолепны, как и при жизни сеньора де Ариса.
Глазам Бласко предстал новый дом, воздвигнутый на руинах старого. Он въехал во двор, где подбежавший конюх увел его лошадь. Бласко направился в приемный зал.
Мать Исабельи видела прибытие Бласко и вышла ему навстречу. Члены семьи Каррамадино всегда были здесь желанными гостями. Донья Марина хорошо помнила, как они поддержали ее, когда она лишилась всего и хо тела только умереть.
– Пойдем ко мне в комнату, Бласко, – предложила донья Марина. – Выпьем по бокалу вина, и ты расскажешь мне новости о твоей семье.
– Новостей не так уж много. Я приехал главным образом повидаться с вами.
– Милый Бласко, что бы я делала все эти долгие годы без тебя и твоей семьи! А как поживает маленький Луис?
– Хорошо, хвала всем святым. Я хотел взять его с собой, но его мать считает, что ему не следует слишком много развлекаться.
Донья Марина хлопнула в ладоши, и в комнате бесшумно появилась служанка. При виде хорошенькой девушки глаза у Бласко блеснули. Покачивание женских бедер напомнило ему Бьянку. Что за нелепая мысль! Бьянка теперь – женщина средних лет. Что с ней стало? Неужели он умрет, так и не узнав этого?
– Луис очень хотел поехать, – продолжал Бласко. Донья Марина весело рассмеялась. Как же старики любят малышей, подумал Бласко, и как малышам, должно быть, досаждает их любовь! Все мысли его матери были сосредоточены на маленьком Луисе. Она не могла вынести, если мальчик хоть недолго находился вне поля ее зрения. Ведь Луис был тем внуком, о котором она так мечтала. Бласко сожалел, что другие внуки вряд ли у нее появятся. Он хорошо помнил момент зачатия мальчика: вялую, бесстрастную Жюли и себя, выпившего немного больше хереса, чем обычно. Бласко не сомневался, что ребенок был зачат именно тогда, так как между ним и женой редко случалась близость. Это было желанием Жюли, а теперь стало и его желанием.
– Оставь меня в покое, – говорила ему Жюли. – Я должна нести мой крест.
Вся жизнь Жюли состояла из крестов – едва она переставала нести один из них, судьба тут же взваливала на ее плечи другой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39