– Что ж, я тоже американка. Во всяком случае, становлюсь американкой. Ведь я живу здесь с пятнадцати лет, можно сказать, с детства.
– Это, конечно, очень долго, – серьезно заметил полковник, – ведь пятнадцать вам исполнилось очень давно.
– Временами именно так мне и представляется, – проговорила девушка и вздохнула, вспомнив смеющиеся лица своих родителей, канувших в небытие навсегда.
Сэмюэль тревожно глянул на пушистые темно-рыжые опахала ресниц, скрывавших эти чудные изумрудные очи. Отчего, интересно, ей неожиданно взгрустнулось? Видно, сказывается переменчивый французский темперамент.
– А вы не тоскуете когда-нибудь по родному дому? – мягко поинтересовался Сэмюэль.
Оливия вскинула голову, почувствовав нечто новое в тоне Шелби.
– Мне очень не хватает отца и матери, но если вы имеете в виду Францию… – Девушка пожала плечами. – Террор начался во Франции, когда я была еще в колыбели, так что я практически ничего не помню, и мне это абсолютно безразлично. Потом моя семья все время переезжала из страны в страну, но и те годы не запомнились, потому что я была слишком маленькой. Конечно, приятно путешествовать, но с возрастом мне все больше и больше хотелось обрести настоящий домашний очаг.
– А можно ли назвать домом Сент-Луис? Ведь это всего лишь небольшой пограничный городишко, населенный торговцами, креолами да испанцами и окруженный индейскими племенами.
Сэмюэль говорил так, будто в чем-то хотел убедить самого себя, и Оливия охотно подхватила тему:
– Мне нравится Сент-Луис. Когда-нибудь он станет огромным городом, а вся территория Луизианы войдет в состав Соединенных Штатов.
– Вы говорите совсем как моя сестра. – Неожиданно Шелби поразился, насколько они похожи. Хотя одна была брюнетка, а другая – огненно-рыжая, да и прожили они разную жизнь, у них было много общего.
– У вас очень красивая сестра, – сказала Оливия. – Должна признаться, я приревновала вас к ней, увидев вас вместе.
– Неужели? – Он иронически вскинул бровь.
– Не пойму почему, но в вашем присутствии слова у меня вылетают прежде, чем я успею подумать. – Девушка вновь залилась румянцем. – Странно. Обычно я веду себя иначе.
– Пора и мне признаться в некоторых… несдержанных мыслях и желаниях, которые у меня возникают в вашем присутствии, – проговорил он и утонул в бездонной глубине изумрудных глаз, напоминавших темную пучину вод у берегов Флориды. И столь же опасных.
Оливия вглядывалась в его резкие красивые черты в попытке понять, что скрывается за пронзительным взором, вдруг превратившимся из синего в серый, как сталь. В этот момент музыка смолкла. Они продолжали стоять в центре зала, и его рука по-прежнему лежала на ее талии. Они не замечали, что другие пары начали расходиться.
– Вы говорите так, будто сердитесь на меня из-за ваших… желаний. Но ведь это вы проделали тысячу миль, чтобы оказаться в моем городе.
– С этим не поспоришь, – несколько смутился Сэмюэль и тряхнул головой, отгоняя наваждение. Он предложил Оливии руку, и они стали пробираться сквозь толпу.
– Зачем вы приехали? Не думаю, что вы явились в нашу глушь по велению сердца на мой зов, – сухо заметила Оливия. Этот вопрос казался девушке вполне естественным; она ждала, станет ли он отвечать, так как до сей поры полковник предпочитал не распространяться о себе.
– У вас кошачьи глаза и кошачье любопытство, Оливия. Осторожно, киска, не то попадешь в беду, – пошутил Сэмюэль, распахивая перед Оливией дверь в сад мадам Шуто.
– Значит, мне угрожает опасность? – осведомилась Оливия, когда они вышли на аллею, огибающую здание. Сад был залит мягким золотистым светом фонарей, свисавших с ветвей высоких деревьев.
– Причем не одна, – пробормотал Шелби. Он ощущал под рукой сквозь тонкий шелк прохладную свежесть девичьей кожи, и мысли путались. Вечерний воздух был напоен тонким ароматом роз и нарциссов, которому придавал особую прелесть резковатый запах тумана, потянувшегося с берегов реки с наступлением сумерек. Но полковник чувствовал только запах духов, исходивший от волос Оливии, и думал лишь о том, как бы зарыться в них лицом, рассыпав густые пряди по обнаженным плечам.
В саду было довольно безлюдно, так как к вечеру стало холодать. И вообще, порядочные молодые леди не имели обыкновения блуждать в темноте после танцев на пару со своими кавалерами. Оливия не задумывалась над подобными пустяками и охотно подчинялась своему спутнику, который вел ее по аллее, как бы полагая естественным, что девушка готова следовать за ним куда угодно и поступать, как он велит. После того страстного поцелуя в заброшенной хижине Оливия только о нем и помнила, только о нем и мечтала. Она и сейчас будто вновь ощущала его горячее и сильное тело, его губы обжигали лаской, и она вдыхала его незабываемый запах. Оливия жила этим воспоминанием, как если бы одна короткая встреча связала ее с Сэмюэлем навсегда.
– Мне, наверное, не следовало бы выходить сюда с вами, – опомнилась наконец девушка, когда позади остался неверный свет фонарей и путь озарял лишь серебристый серп молодой луны.
– Наверное, вы правы, – согласился Сэмюэль, увлекая ее все дальше от дома. Они приблизились к каменной стене высотой в десять футов, окружавшей сад. Дальше идти было некуда, и полковник остановился, не зная, как поступить, и растерянно посмотрел на девушку.
Оливия стояла спиной к огромному розовому кусту, усеянному едва распустившимися цветами, и молча смотрела на своего спутника. Налетел легкий бриз, и стройная фигура затрепетала, но не ветер был тому виной. Всем телом Оливия ощущала непреодолимое томное волнение, губы пересохли, появилась слабость в коленях.
Легкая дрожь и слабый вздох не прошли незамеченными, и Сэмюэль окончательно потерял голову. С тяжким стоном он схватил девушку в объятия, стиснул изо всех сил и вместе с ней шагнул за куст. Едва их губы слились в жарком поцелуе, Оливия по-детски тонко всхлипнула и обвила руками шею Сэмюэля.
Из густой тени неподалеку за молодыми людьми зорко следила пара острых глаз. Стоявший у забора человек с удовлетворением наблюдал, как полковник осыпает девушку поцелуями, а она отвечает ему страстно и самозабвенно.
Но когда Шелби уперся спиной в холодную стену, он словно пришел в себя, мягко отстранил девушку и нежно провел пальцами по ее лицу. Они обменялись какими-то фразами, пока Оливия приводила в порядок сбившуюся прическу. После чего он предложил ей руку и повел назад к ярким огням и музыке, доносившейся из дома.
А чуть погодя из тени выступил Эмори Вескотт. Вид у него был сосредоточенный, как если бы он что-то быстро прикидывал в уме, в серых глазах царил холод. Потом на мясистой физиономии торговца словно исподволь возникла коварная усмешка, и он направился следом за молодой парой.
Жаркое солнце поднялось над долиной Миссури, залив ярким светом берега широкой реки, когда Эмори и Оливия подъехали к холмам к северу от города. В этом месте просторный зеленый луг был отведен властями под ипподром, и здесь собирались все жители Сент-Луиса от мала до велика, и рваные лохмотья обитателей прибрежных лачуг соседствовали с богатыми одеяниями именитых граждан.
– Что-то ты сегодня притихла, девочка. Может, неважно себя чувствуешь? Или слишком много выпила вчера у Огюста? – Эмори искоса внимательно вглядывался в лицо девушки.
– Разумеется, нет! – Поняв, что ответ прозвучал слишком резко, Оливия уже спокойнее продолжила: – Всего-то и выпила что бокал шампанского. Не беспокойтесь, сегодня утром я не подкачаю.
– Да, уж ты постарайся, – сказал Эмори, щурясь от солнца на толпу людей, и придержал лошадей возле куста у дороги.
Как только фаэтон остановился, Оливия подхватила с пола небольшой ковровый саквояж и грациозно спрыгнула на землю.
– Когда все закончится, встречаемся там же? – спросила она. В ответ Эмори только кивнул и укатил прочь, не оглядываясь.
«Дядюшка Эмори никогда не научится управлять упряжкой», – подумала Оливия, осторожно прокладывая путь по тропинке, почти скрытой густыми кустами, и стараясь уберечь костюм от цепких колючих веток.
По пути Оливия вновь и вновь возвращалась к событиям предшествовавшего вечера, к балу у Шуто, а точнее, к встрече с Сэмюэлем Шелби и эпизоду в саду. Его поцелуи казались страстными и в то же время нежными. В ней родилась надежда, что он намерен за ней ухаживать по всем правилам. Сама Оливия была готова на все и буквально растворилась в страстном томлении, которое впервые испытала много недель назад в жалкой хижине, где Сэмюэль впервые ее поцеловал и открыл перед ней волшебный мир любви. Притронувшись пальцем к губам, она ощутила припухлость – след вчерашнего поцелуя, вспомнила бешеное биение своего сердца – а затем страшное разочарование, когда Сэмюэль внезапно отодвинул ее от себя и хрипло пробормотал:
– Мы совсем сошли с ума, Оливия.
Если бы он не поддерживал ее, девушка наверняка бы упала и безнадежно испортила дорогое новое платье. Подкашивались ноги, пылали щеки, сердце продолжало неистово колотиться; Оливия боялась поднять голову, пока Сэмюэль не взял ее за подбородок и не заставил взглянуть в его глаза.
– Я вновь должен принести извинения за свое поведение, – глухо пробормотал он и ласково поправил выбившийся локон.
Гнев придал ей смелости, и Оливия вскрикнула:
– Только и всего! Опять извинения? Не более того? – Чего вы хотите от меня, Оливия? Мы общаемся лишь второй раз, причем опять при обстоятельствах едва ли не скандальных. Поймите, я же не просто так приехал в Сент-Луис. У меня задание, а я еще не представился командиру форта Беллефонтейн. Он был явно смущен, чуточку растерян, утратил привычную выдержку и спокойствие, и Оливия решила воспользоваться его минутной слабостью.
– А когда вы приступите к своим обязанностям… что тогда? – спросила Оливия, придвинувшись ближе. – Ведь армия не может потребовать, чтобы вы работали круглые сутки? Да и от форта до дома моего опекуна меньше часа езды.
– Откровенно говоря, Оливия, вы для меня – полная загадка, – сказал он с улыбкой, от которой у нее потеплело на душе. – Вы не похожи ни на одну из женщин, которых я знал.
– Неплохо для начала. Возможно, со временем мне удастся вас еще больше удивить… да и вы, надеюсь… – Оливия намеренно не закончила фразу, и она повисла в воздухе, как вопрос, на который нет ответа.
Тем и закончилась их вчерашняя встреча. Нанесет ли Сэмюэль официальный визит, дабы познакомиться с опекуном Оливии? Сейчас, при ясном свете дня, девушка сознавала, что никаких обещаний полковник не давал. Ей придется просто ждать и надеяться на лучшее.
По противоположной стороне прибрежного холма медленно пробирался одинокий всадник. Он держал путь к заброшенному скаковому кругу, где была назначена тайная встреча. Приблизившись к высокому дубу, Стюарт Парди придержал коня и внимательно осмотрел из-за укрытия раскинувшийся внизу просторный луг. Всадник никуда не спешил, поводья держал в руке небрежно и чуть скособочился в седле. Высокий и очень худой, Парди производил впечатление человека, скроенного кое-как, и сторонний наблюдатель мог бы посчитать его неуклюжим и неповоротливым, но на самом деле это было не так. На изрытом оспой лице сверкали глубоко посаженные, почти бесцветные глаза, изучавшие окрестности с зоркостью ястребиных. Парди пригладил широкой ладонью шапку густых рыжеватых волос и довольно осклабился, обнажив ряд крупных желтых зубов, когда обнаружил то, что высматривал. Он пришпорил коня и поскакал легкой рысью вдоль опушки леса к обычному месту встречи.
Путь всаднику преградил небольшой темный фаэтон.
– Решил поучаствовать в скачках? – спросил Эмори Вескотт, приметив легкое седло под Парди.
– Да, думаю попытать удачи. Вот только разбежаться не придется: после вчерашнего дождя грунт мягкий, – ответил Парди, изъяснявшийся с ярко выраженным акцентом уроженца Йоркшира, которого он не утратил до сих пор, хотя эмигрировал в Канаду в четырнадцать лет. Он склонился вперед, оперся локтем о луку седла и сплюнул струю жевательного табака прямо под сверкающее колесо экипажа. – Виски уже доставили?
– Еще нет. Сам понимаешь, не так просто перевезти контрабандой вверх по Миссури шестьдесят бочек. Требуется время, – сухо пояснил Вескотт.
– А я-то думал, что у того парня есть тайник в трюме, – язвительно заметил Парди.
Утренний воздух был прохладен, и дул свежий ветерок, но Вескотт почувствовал, как на лбу проступили капли пота, и попытался оправдаться:
– Надо же учитывать плохую погоду, сильное встречное течение, враждебные индейские племена на юге и массу других неблагоприятных факторов.
– Не морочь мне голову. Я должен получить этот груз прежде, чем отправлюсь вверх по реке. Через несколько недель осаги снимаются с места. С ними лучше иметь дело до того, как они двинут на запад и начнут весеннюю охоту.
– А может, тебе легче будет убедить недовольных молодых воинов перейти на сторону англичан, когда племя покинет зимний лагерь и старики не будут путаться под ногами?
– Ни черта ты не знаешь о дикарях, Вескотт. Они живут по своим законам, и я намерен держать речь в присутствии старейшин и обоих великих вождей племени. Если удастся их убедить и они нарушат соглашение с американцами, то на сторону правительства Его Величества перейдет более пяти тысяч индейских воинов.
– Погоди, – сказал Вескотт, – есть еще одно дело, которое тебе следовало бы решить до того, как отправишься на запад. Мне сообщили, что в Сент-Луисе объявился специальный агент президента, прибывший из Вашингтона.
Это была важная новость, и торговец с интересом наблюдал за англичанином, с лица которого слетела самодовольная ухмылка, едва он понял, чем ему грозит появление соперника.
– Что за птица?
– Некий Шелби. Служит в армии в звании полковника и временно приписан к форту Беллефонтейн, но все это для отвода глаз, а его главная задача – найти тебя и обезвредить.
– И тебя тоже, я уверен. – Англичанин презрительно усмехнулся, удовлетворенно отметив, что Вескотт вздрогнул и покраснел. – Но ты не горюй. Думаю, убить его не составит большого труда.
– Ни в коем случае! – воскликнул Вескотт с горячностью, удивившей англичанина. Довольный тем, что собеседник готов слушать со всем вниманием, Вескотт пояснил: – Шелби нельзя убивать. Живой, он сослужит нам хорошую службу… Если нам удастся узнать о его намерениях и мы сможем постоянно опережать его хотя бы на один шаг, мы сорвем любые планы, которые строят растяпы-республиканцы из администрации Мэдисона.
– И как ты предполагаешь это осуществить? – Интерес Парди все возрастал, и Вескотт наслаждался ощущением своей значимости. Удовлетворенно ухмыльнувшись, он ответил:
– Есть у меня кое-какой план, Стюарт, не беспокойся. Ты, главное, не забывай, что я служу твоему королю верой и правдой и впредь готов служить. Когда разразится война, я буду на стороне англичан.
– Насколько я тебя знаю, ты никогда не становишься ни на чью сторону, кроме своей собственной, – зло рассмеялся Парди. – Ты продашь родную сестру – или свою рыжую подопечную, если предложить хорошую цену. Так что не забывай: золото получишь лишь после того, как доставишь мне виски. А насчет твоего солдатика – можешь не волноваться, я за ним присмотрю. – И англичанин тронул коня, потом придержал и, склонив голову, потрепал его по шее: – А ты не хотел бы заключить пари и поставить на победителя в сегодняшних скачках? Скажем, стоимость груза виски?
– Мои лошади – одно, а наши с тобой дела – совсем иное. Не надо смешивать, – сухо ответил Вескотт.
Черт бы побрал этого англичанина! Вескотт так его боялся, что вечно обливался потом в его присутствии. «Хорошо бы проучить его! – мелькнуло в голове. – Переметнуться и выдать английского агента Шелби! С другой стороны, совершенно необходимо получить это британское золото».
– Знаешь, – сказал Вескотт, – я, пожалуй, рискну. Поставлю небольшую сумму на победителя.
Прищурившись, Парди перегнулся через седло:
– Сколько именно?
В толпе зрителей, сгрудившихся на холмах возле ипподрома, был представлен весь пестрый контингент населения города. Неуемно веселились и неустанно прикладывались к бутылкам широкоплечие кривоногие бродяги франко-канадцы в потертых кожаных одеяниях. Над ними возвышался светловолосый светлокожий уроженец Северной Европы. Небрежно придерживая на сгибе руки длинный мушкет, он жевал табак и время от времени смачно сплевывал на землю темную жижу. Рядом пялились по сторонам, потея в черных строгих костюмах, двое адвокатов-янки, похожие на ворон. Краснощекие немецкие торговцы и виноградари-итальянцы с блестящими темными глазами азартно били по рукам, заключая пари. Смуглые испанцы и нарядные креольские семейства старались держаться подальше от бродивших вокруг полуголых осагов, кикапу, сиу и представителей иных индейских племен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50