Оливии довелось трудиться с ней бок о бок в больнице, и она считала, что Луизе следовало давно выйти замуж и заиметь дюжину собственных детей, которых она могла бы любить так же страстно, как больных сирот.
Последние два месяца Оливия была обречена фактически на одиночество и полное молчание, поскольку ее окружали чужие люди, для которых она представляла интерес лишь как наследница Дюрана, да застенчивые слуги, с которыми она обменивалась только короткими фразами. Так что впервые за долгое время Оливию готовы были внимательно выслушать добрые люди, относившиеся к ней с искренней симпатией. Слова сами полились из уст, и Оливия без утайки рассказала все. Когда она дошла до описания картины прощания с Сэмюэлем, голос сорвался.
– Я… боюсь, что с ним стряслось что-то страшное, у него очень опасная работа, и его могли убить.
– Полной уверенности нет и быть не может, – возразила Луиза. – Ведь прошло всего два месяца, а почта работает из рук вон плохо. Вы сами говорили, что он постоянно в пути. И ваши и его письма могли просто затеряться.
Оливия покачала головой:
– Но не все же. Я отправила массу писем. Кроме того, мы договорились держать связь через губернатора Клейборна. Если бы Сэмюэль был жив, он бы обязательно мне ответил. Я даже пыталась снестись с его сестрой в Сент-Луисе, но и она молчит. Губернатор заверил меня, что регулярно получает почту из Вашингтона, но писем от Сэмюэля там нет.
Доктор Фрей принялся расхаживать по комнате, задумчиво поглаживая бородку.
– И все же пока, на мой взгляд, его рано хоронить. А если президент отправил полковника за границу?
– Это возможно, – кивнула Оливия, готовая, подобно утопающей, ухватиться за соломинку.
– Однако нашу проблему это не решит, – вмешалась практичная Луиза. – Все равно вначале он должен получить развод. Даже будь полковник здесь, он не смог бы сейчас на вас жениться.
Взглянув на сестру, доктор несмело предложил:
– В нашем городе немало достойных молодых людей из хороших семей. Может быть…
– Нет! Ни за что! Даже если найдется человек, который изъявит готовность на мне жениться и усыновить моего ребенка, все равно моим мужем может быть только Сэмюэль. Пока хоть малейший шанс, что он жив… – Оливия в отчаянии затрясла головой. – Нет, даже если узнаю, что его нет в живых.
– В таком случае, – бодро проговорила Луиза, – нам просто придется изобрести для вас мужа.
Оливия и доктор Фрей ошеломленно уставились на нее.
– Хотел бы я знать, какой дьявольский план созрел в твоей голове, Лулу?
Луиза подняла густые темные брови и любовно оглядела брата. Он не называл ее Лулу со времен далекого детства.
– Я предлагаю предельно простое решение проблемы. Оливии требуется временный муж, который не станет обременять ее необходимостью выполнять супружеские обязанности, но сохранит ее репутацию, дав ей свое имя. Если полковник жив и получит развод, Оливия моментально овдовеет и выйдет замуж за отца своего ребенка. Отличная мысль! – продолжала Луиза, довольная своей изобретательностью. – Требуется муж, способный умереть молодым. Думаю, на эту роль как нельзя лучше подойдет какой-нибудь испанский офицер… Подождите секунду… Некий молодой человек с титулом, из богатой и знатной семьи, а службу он проходит, скажем, в Испанской Флориде. Итак, мы отправляемся в Пенсаколу. С сеньорой Вальдес мы не виделись уже много лет, путь не близкий, и мне, естественно, не помешает общество молодой особы, любительницы путешествий. Скажите, Оливия, почему бы нам с вами не совершить поездку во Флориду?
Начав понимать, куда клонит Луиза, Оливия воспряла духом. Улыбнувшись, она сказала:
– Однажды мне довелось проделать долгий путь по Миссисипи, да еще во время землетрясения. Думаю, небольшое путешествие морем до Флориды пойдет мне на пользу.
– Дон Рафаэль Обрегон! – торжественно провозгласила Луиза. – Мне нравится это имя! А вам, дорогая?
– Я выйду замуж за таинственного дона Рафаэля в Пенсаколе, затем трагически овдовею и укроюсь в поместье в Байю-Бьенвеню, оплакивая безвременную кончину любимого мужа, – подхватила Оливия.
Доктору оставалось только восхищенно покачивать головой, слушая, как дамы воодушевленно разрабатывают свои планы. По мнению Фрея, мужчины в подметки не годились слабому полу, когда речь шла о необходимости выстоять и выжить в самой невероятной обстановке.
Все утро губернатор Уильям Клейборн провел как в аду. Его кабинет до отказа забили плантаторы-креолы, крайне возбужденные перспективой грядущей войны с англичанами. Они требовали, чтобы американская армия встала на защиту их интересов и раз и навсегда положила конец преступным действиям давнего врага, чьи корабли бороздят воды Мексиканского залива, словно это внутреннее море Англии. Кое-как убедив визитеров в том, что ситуация находится под контролем, насчет чего сам губернатор весьма сомневался, и позволив им несколько выпустить пар, губернатор в конце концов отправил всех восвояси.
Обстоятельства вынуждали Клейборна обдумывать каждое слово в разговоре с именитыми гражданами Нового Орлеана, так как в Конгрессе рассматривался законопроект о предоставлении Луизиане статуса штата. После его одобрения те же самые темпераментные плантаторы займут места в законодательном собрании нового штата и в случае чего смогут вообще отравить жизнь губернатору. Клейборн устало потирал голову, когда раздался стук в дверь и в кабинет вошел секретарь.
– Что нового, Дарси? Еще одна делегация плантаторов или на этот раз капитан испанского судна с жалобой на пиратов, обобравших его до нитки?
– Нет, ваше превосходительство, ничего неприятного, – улыбнулся секретарь, державший кипу бумаг. – Всего лишь несколько документов на подпись, в том числе призывы к общественности насчет поимки пирата Жана Лафита, прошение о помиловании Энрике Салазара, ордер на арест Поля Шмита, несколько заказов на поставки и ряд бумаг на выплату жалованья.
Клейборн просмотрел первый документ, гласивший, что американские власти должны немедленно конфисковать товары, закупленные на доходы от незаконных операций Лафита, и поставил витиеватую подпись.
– Этого мерзавца пора хорошенько проучить, – процедил сквозь зубы губернатор, вычеркнул несколько строк из следующей бумаги, написанной каллиграфическим почерком Дарси, и ощутил начало очередного приступа головной боли.
С тех пор как во время эпидемии желтой лихорадки умерла креолка, вторая жена Клейборна, которую он очень любил, губернатор остался в полном одиночестве и чувствовал себя отвратительно. Однако не следовало поддаваться слабости, и Клейборн со вздохом принялся разбирать гору бумаг, размашисто подписывая их в том месте, где указывал Дарси. За последние месяцы, с тех пор как у него начал работать этот энергичный и толковый молодой человек, Клейборн привык во всем полагаться на своего секретаря.
Вкратце поясняя содержание каждого документа, Дарси открывал последнюю страницу и предлагал губернатору поставить подпись, работа кипела, и вскоре с документами было покончено.
– На сегодня достаточно, ваша светлость. Почему бы вам не отправиться домой? Час уже поздний, с остальным я сам управлюсь.
– Благодарю вас, Дарси. Думаю, стакан доброй мадеры перед сном мне не помешает, надо будет пораньше лечь спать, – не заставил себя долго уговаривать губернатор, встал и направился к двери, а секретарь принялся аккуратно раскладывать бумаги на письменном столе.
Когда Клейборн укатил домой, Дарси вынул из общей кипы документов одну страницу, адресованную полковнику Сэмюэлю Шелби, перечитал и холодно усмехнулся. «Никак не ожидал, что получится так легко, – удовлетворенно пробормотал секретарь. – Будем надеяться, что полковник не примет слишком близко к сердцу известие о замужестве своей французской шлюхи. Ему отнюдь не обязательно знать, что она уже успела овдоветь и ныне живет затворницей в своей загородной резиденции, никого не принимая. Впрочем, полагаю, об этом губернатору не следует информировать Шелби… а также о том, как возлюбленная изливает душу в своих письмах к полковнику. Бедняжка все клянется в вечной любви и умоляет Шелби вернуться к ней и ее новорожденному ублюдку. Откуда ей знать, что все ее послания, не дойдя, обращаются в пепел».
Золотистые глаза секретаря зловеще сверкали в свете свечи, но в тени оставалось бледное лицо с правильными, почти женственными чертами. Эдмонд Дарси выглядел в точности как падший ангел. Правая рука сатаны.
После встречи с Джеймсом Мэдисоном полковник Сэмюэль Шелби вышел из боковой двери, которой пользовались лишь в том случае, если посетителю, по мнению президента, не следовало попадаться на глаза посторонних. С тех пор как в это здание въехал хозяином Томас Джефферсон, много людей, начиная с послов иностранных держав и кончая политическими оппонентами, выскальзывали через этот черный ход после аудиенции с президентом. Сэмюэль шел до длинному извилистому коридору с мрачным видом, но его тяготили отнюдь не проблемы войны и мира, которые он только что обсуждал с главой американской администрации.
Возле двери в свои личные апартаменты полковника поджидала Долли Мэдисон. Она сразу приметила, что мыслями Сэмюэль был далеко, скорее всего за тысячи миль от столицы, в Новом Орлеане.
– Знаю, что на границе с Канадой сложилась очень тревожная обстановка, но мне почему-то кажется, что тебя гораздо больше волнует ситуация в районе, находящемся значительно южнее. – Супруга президента по-матерински чмокнула Сэмюэля в щеку, потянула его за собой и тщательно прикрыла дверь.
Вернувшись в Вашингтон, полковник рассказал Долли Мэдисон, что добивается развода с Летицией, так как встретил девушку, на которой хочет жениться, и она ждет его в Новом Орлеане. Оливия Сент-Этьен должна быть воистину исключительной особой, сделала вывод жена президента, поскольку Сэмюэль нарушил собственное правило, согласно которому никогда и никому не поверял своих тайн, в особенности сердечных, и все свои проблемы решал самостоятельно. Долли порадовалась за своего любимца, но сейчас в его глазах вновь погас живой огонек и на лице опять застыла прежняя маска циничности. Долли была уверена, что за этой маской скрывается глубокое страдание, и хотела узнать его причину в надежде помочь или на худой конец просто посочувствовать.
Она провела полковника в гостиную, усадила на кушетку вдали от любопытных глаз и чутких ушей прислуги, отпустила горничную и скомандовала:
– Теперь выкладывай, почему у тебя такой задумчивый вид. И не потчуй меня ссылками на военную ситуацию. Мой муж мне и так все уши прожужжал рассказами о сокрушительном поражении наших войск, когда генерал Хэлл сдал форт Детройт англичанам.
– Мне никогда не удавалось вас обмануть, – улыбнулся Шелби, но улыбка тут же погасла, и на лицо его набежала тень. – Развод мне больше не нужен. На этот раз Летиция и вправду отдала богу душу.
Долли ахнула:
– Как это случилось?
– В точности не знаю. Вчера повстречался мне Уортингтон Соамс и накинулся на меня, как разъяренный бык, топал ногами и кричал, будто я нанес его драгоценной дочери смертельное оскорбление, подав на развод. Сенатор обвинил меня в том, что я не могу оставить ее в покое даже в могиле и пытаюсь втоптать в грязь славное имя Соамсов.
– Но ты мне рассказывал, что однажды они уже якобы похоронили ее и она воскресла.
– На этот раз все без обмана. Сенатор был вне себя – небрит, глаза покраснели от слез, словом, явно убит горем. Летиции нет в живых, в этом можно не сомневаться. Ее застрелили в Сент-Луисе, когда я отправился в погоню за Вескоттом. Соамс не мог связно мыслить и говорить, так что о деталях я могу только догадываться, но, очевидно, в дом забрались грабители. Тело Летиции переправляют в Виргинию и похоронят в семейном склепе.
– Возможно, сейчас об этом рано говорить, но мне кажется, теперь ты вполне мог бы вызвать Оливию в Вашингтон. – Она запнулась.
Сэмюэль взглянул ей в глаза, и от этого взгляда Долли похолодела. Нет, его подавленное настроение вызвано отнюдь не кончиной Летиции Соамс.
– Не стану лицемерить и утверждать, будто меня печалит смерть Летиции, но я не могу звать сюда замужнюю женщину. Забавно, не правда ли? Вначале мы не могли соединить свои судьбы из-за меня, а теперь – из-за нее.
– Погоди. Но почему? Ты уверен, что она замужем? Она сама тебе сообщила? – Долли было горько смотреть, какая мука исказила черты Сэмюэля, на миг сбросившего свою маску.
– С момента, когда я покинул Новый Орлеан, я не получил от Оливии ни единого письма, хотя сам отправил больше десятка. О ее замужестве меня известил губернатор Клейборн, выразил сочувствие и тому подобное. Видимо, Оливия сочла неудобным писать сама и попросила губернатора. – Не в силах усидеть на месте, полковник вскочил на ноги и начал метаться по комнате, изливая душу в довольно несвязных, отрывочных фразах.
За долгие годы супружеской жизни Долли Мэдисон в совершенстве овладела искусством выслушивать собеседника до конца, задавая наводящие вопросы. Иным путем невозможно было разговорить застенчивого мужа, который крайне неохотно делился своими сокровенными мыслями даже с близкими. Не спуская глаз с Сэмюэля, Долли налила в два бокала шерри из графина, стоявшего на столике грушевого дерева, и молча вручила напиток полковнику. Тот рассеянно принял бокал.
– Ее мужа зовут дон Рафаэль Обрегон, испанский граф или нечто в этом роде. Я так и думал, что ее в конце концов потянет к своим, к титулованным особам. Ведь ее родители тоже аристократы – барон и баронесса, из древнего рода. А что я? Сын бедного плантатора из Виргинии. Естественно, когда она была бедна и жила почти без надежды войти даже в высший свет Сент-Луиса, то и я ей годился. Или воображал, будто годился. Но когда во время плавания по Миссисипи я узнал о наследстве ее дяди, у меня сразу возникло это… – полковник помолчал, подыскивая слова, – предчувствие, нет, скорее даже уверенность, что такая женщина не для меня. Потом, выяснив размеры дюрановского состояния и увидев, как перед Оливией буквально стелется весь высший свет Нового Орлеана, я понял, что просто не смогу жить, придавленный тенью ее богатства. И одновременно не имею права просить ее отказаться от наследства.
– Но сама она предлагала это сделать, так? – Долли почему-то не сомневалась, что так оно и было.
В ответ он хрипло рассмеялся, допил шерри и поставил бокал на изящный столик.
– Да, предлагала, но… тогда мы оба… простите мне некоторый цинизм, полагали, что она, возможно, беременна. Вероятно, пока она этого опасалась, то готова была расстаться и с богатством, и с положением в обществе. Но, как вы помните, на прощание я мог обещать ей лишь одно – начать процесс о разводе. Мы могли пожениться только через год или даже позже, если, конечно, меня бы вообще не убили. – Он тряхнул головой, пытаясь отогнать мысль о постигшем его горе и разочаровании.
– И, оставшись в Новом Орлеане, молодая, красивая и богатая, окруженная толпой воздыхателей, она поддалась соблазну, даже не сочтя нужным самой написать тебе об этом, – заключила Долли, рассерженная обидой, нанесенной ее любимцу. Но в ее сердце все же теплилась надежда, что случившееся – результат досадного недоразумения.
– Если бы мы переписывались обычным путем, я бы, конечно, мог предположить, что все наши письма затерялись. Но я своими глазами видел мешки с почтой, привезенные спецкурьерами Клейборна, там были документы и личная переписка – но ни слова от Оливии… пока она не попросила губернатора уведомить меня о ее замужестве.
– Сэмюэль, мне очень жаль, – сказала Долли, подошла к полковнику и сжала его руку. – Ты заслуживаешь гораздо лучшего. – Ей было неловко задавать следующий вопрос, но она все же решилась: – Что ты будешь делать теперь? – В Сэмюэле чувствовалось невероятное напряжение, чреватое неизбежным взрывом.
– Я получил назначение в армию Гаррисона в Индиане, – ответил Сэмюэль с улыбкой, которая затронула только губы; глаза его остались холодны как лед. – Похоже, после моего успеха с осагами я считаюсь в военном ведомстве лучшим специалистом по военной стратегии индейцев – вождя Текумсеха и конфедерации племен шони. Мне поручено пробраться через позиции англичан в Канаду.
Долли побледнела:
– Это же равносильно самоубийству! Просто невозможно!
– Не только возможно… но я должен это сделать. Мы уже понесли неисчислимые потери на море. Наш флот более чем в двадцать раз уступает британскому – и по личному составу, и по вооружениям. Мы не имеем права потерпеть поражение на суше, иначе англичане прорубят коридор от Канады по Миссисипи вплоть до Мексиканского залива. Я обязан выполнить задание.
– Береги себя, Сэмюэль. Не рискуй излишне лишь потому, что сейчас жизнь тебе опостылела, обещай!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
Последние два месяца Оливия была обречена фактически на одиночество и полное молчание, поскольку ее окружали чужие люди, для которых она представляла интерес лишь как наследница Дюрана, да застенчивые слуги, с которыми она обменивалась только короткими фразами. Так что впервые за долгое время Оливию готовы были внимательно выслушать добрые люди, относившиеся к ней с искренней симпатией. Слова сами полились из уст, и Оливия без утайки рассказала все. Когда она дошла до описания картины прощания с Сэмюэлем, голос сорвался.
– Я… боюсь, что с ним стряслось что-то страшное, у него очень опасная работа, и его могли убить.
– Полной уверенности нет и быть не может, – возразила Луиза. – Ведь прошло всего два месяца, а почта работает из рук вон плохо. Вы сами говорили, что он постоянно в пути. И ваши и его письма могли просто затеряться.
Оливия покачала головой:
– Но не все же. Я отправила массу писем. Кроме того, мы договорились держать связь через губернатора Клейборна. Если бы Сэмюэль был жив, он бы обязательно мне ответил. Я даже пыталась снестись с его сестрой в Сент-Луисе, но и она молчит. Губернатор заверил меня, что регулярно получает почту из Вашингтона, но писем от Сэмюэля там нет.
Доктор Фрей принялся расхаживать по комнате, задумчиво поглаживая бородку.
– И все же пока, на мой взгляд, его рано хоронить. А если президент отправил полковника за границу?
– Это возможно, – кивнула Оливия, готовая, подобно утопающей, ухватиться за соломинку.
– Однако нашу проблему это не решит, – вмешалась практичная Луиза. – Все равно вначале он должен получить развод. Даже будь полковник здесь, он не смог бы сейчас на вас жениться.
Взглянув на сестру, доктор несмело предложил:
– В нашем городе немало достойных молодых людей из хороших семей. Может быть…
– Нет! Ни за что! Даже если найдется человек, который изъявит готовность на мне жениться и усыновить моего ребенка, все равно моим мужем может быть только Сэмюэль. Пока хоть малейший шанс, что он жив… – Оливия в отчаянии затрясла головой. – Нет, даже если узнаю, что его нет в живых.
– В таком случае, – бодро проговорила Луиза, – нам просто придется изобрести для вас мужа.
Оливия и доктор Фрей ошеломленно уставились на нее.
– Хотел бы я знать, какой дьявольский план созрел в твоей голове, Лулу?
Луиза подняла густые темные брови и любовно оглядела брата. Он не называл ее Лулу со времен далекого детства.
– Я предлагаю предельно простое решение проблемы. Оливии требуется временный муж, который не станет обременять ее необходимостью выполнять супружеские обязанности, но сохранит ее репутацию, дав ей свое имя. Если полковник жив и получит развод, Оливия моментально овдовеет и выйдет замуж за отца своего ребенка. Отличная мысль! – продолжала Луиза, довольная своей изобретательностью. – Требуется муж, способный умереть молодым. Думаю, на эту роль как нельзя лучше подойдет какой-нибудь испанский офицер… Подождите секунду… Некий молодой человек с титулом, из богатой и знатной семьи, а службу он проходит, скажем, в Испанской Флориде. Итак, мы отправляемся в Пенсаколу. С сеньорой Вальдес мы не виделись уже много лет, путь не близкий, и мне, естественно, не помешает общество молодой особы, любительницы путешествий. Скажите, Оливия, почему бы нам с вами не совершить поездку во Флориду?
Начав понимать, куда клонит Луиза, Оливия воспряла духом. Улыбнувшись, она сказала:
– Однажды мне довелось проделать долгий путь по Миссисипи, да еще во время землетрясения. Думаю, небольшое путешествие морем до Флориды пойдет мне на пользу.
– Дон Рафаэль Обрегон! – торжественно провозгласила Луиза. – Мне нравится это имя! А вам, дорогая?
– Я выйду замуж за таинственного дона Рафаэля в Пенсаколе, затем трагически овдовею и укроюсь в поместье в Байю-Бьенвеню, оплакивая безвременную кончину любимого мужа, – подхватила Оливия.
Доктору оставалось только восхищенно покачивать головой, слушая, как дамы воодушевленно разрабатывают свои планы. По мнению Фрея, мужчины в подметки не годились слабому полу, когда речь шла о необходимости выстоять и выжить в самой невероятной обстановке.
Все утро губернатор Уильям Клейборн провел как в аду. Его кабинет до отказа забили плантаторы-креолы, крайне возбужденные перспективой грядущей войны с англичанами. Они требовали, чтобы американская армия встала на защиту их интересов и раз и навсегда положила конец преступным действиям давнего врага, чьи корабли бороздят воды Мексиканского залива, словно это внутреннее море Англии. Кое-как убедив визитеров в том, что ситуация находится под контролем, насчет чего сам губернатор весьма сомневался, и позволив им несколько выпустить пар, губернатор в конце концов отправил всех восвояси.
Обстоятельства вынуждали Клейборна обдумывать каждое слово в разговоре с именитыми гражданами Нового Орлеана, так как в Конгрессе рассматривался законопроект о предоставлении Луизиане статуса штата. После его одобрения те же самые темпераментные плантаторы займут места в законодательном собрании нового штата и в случае чего смогут вообще отравить жизнь губернатору. Клейборн устало потирал голову, когда раздался стук в дверь и в кабинет вошел секретарь.
– Что нового, Дарси? Еще одна делегация плантаторов или на этот раз капитан испанского судна с жалобой на пиратов, обобравших его до нитки?
– Нет, ваше превосходительство, ничего неприятного, – улыбнулся секретарь, державший кипу бумаг. – Всего лишь несколько документов на подпись, в том числе призывы к общественности насчет поимки пирата Жана Лафита, прошение о помиловании Энрике Салазара, ордер на арест Поля Шмита, несколько заказов на поставки и ряд бумаг на выплату жалованья.
Клейборн просмотрел первый документ, гласивший, что американские власти должны немедленно конфисковать товары, закупленные на доходы от незаконных операций Лафита, и поставил витиеватую подпись.
– Этого мерзавца пора хорошенько проучить, – процедил сквозь зубы губернатор, вычеркнул несколько строк из следующей бумаги, написанной каллиграфическим почерком Дарси, и ощутил начало очередного приступа головной боли.
С тех пор как во время эпидемии желтой лихорадки умерла креолка, вторая жена Клейборна, которую он очень любил, губернатор остался в полном одиночестве и чувствовал себя отвратительно. Однако не следовало поддаваться слабости, и Клейборн со вздохом принялся разбирать гору бумаг, размашисто подписывая их в том месте, где указывал Дарси. За последние месяцы, с тех пор как у него начал работать этот энергичный и толковый молодой человек, Клейборн привык во всем полагаться на своего секретаря.
Вкратце поясняя содержание каждого документа, Дарси открывал последнюю страницу и предлагал губернатору поставить подпись, работа кипела, и вскоре с документами было покончено.
– На сегодня достаточно, ваша светлость. Почему бы вам не отправиться домой? Час уже поздний, с остальным я сам управлюсь.
– Благодарю вас, Дарси. Думаю, стакан доброй мадеры перед сном мне не помешает, надо будет пораньше лечь спать, – не заставил себя долго уговаривать губернатор, встал и направился к двери, а секретарь принялся аккуратно раскладывать бумаги на письменном столе.
Когда Клейборн укатил домой, Дарси вынул из общей кипы документов одну страницу, адресованную полковнику Сэмюэлю Шелби, перечитал и холодно усмехнулся. «Никак не ожидал, что получится так легко, – удовлетворенно пробормотал секретарь. – Будем надеяться, что полковник не примет слишком близко к сердцу известие о замужестве своей французской шлюхи. Ему отнюдь не обязательно знать, что она уже успела овдоветь и ныне живет затворницей в своей загородной резиденции, никого не принимая. Впрочем, полагаю, об этом губернатору не следует информировать Шелби… а также о том, как возлюбленная изливает душу в своих письмах к полковнику. Бедняжка все клянется в вечной любви и умоляет Шелби вернуться к ней и ее новорожденному ублюдку. Откуда ей знать, что все ее послания, не дойдя, обращаются в пепел».
Золотистые глаза секретаря зловеще сверкали в свете свечи, но в тени оставалось бледное лицо с правильными, почти женственными чертами. Эдмонд Дарси выглядел в точности как падший ангел. Правая рука сатаны.
После встречи с Джеймсом Мэдисоном полковник Сэмюэль Шелби вышел из боковой двери, которой пользовались лишь в том случае, если посетителю, по мнению президента, не следовало попадаться на глаза посторонних. С тех пор как в это здание въехал хозяином Томас Джефферсон, много людей, начиная с послов иностранных держав и кончая политическими оппонентами, выскальзывали через этот черный ход после аудиенции с президентом. Сэмюэль шел до длинному извилистому коридору с мрачным видом, но его тяготили отнюдь не проблемы войны и мира, которые он только что обсуждал с главой американской администрации.
Возле двери в свои личные апартаменты полковника поджидала Долли Мэдисон. Она сразу приметила, что мыслями Сэмюэль был далеко, скорее всего за тысячи миль от столицы, в Новом Орлеане.
– Знаю, что на границе с Канадой сложилась очень тревожная обстановка, но мне почему-то кажется, что тебя гораздо больше волнует ситуация в районе, находящемся значительно южнее. – Супруга президента по-матерински чмокнула Сэмюэля в щеку, потянула его за собой и тщательно прикрыла дверь.
Вернувшись в Вашингтон, полковник рассказал Долли Мэдисон, что добивается развода с Летицией, так как встретил девушку, на которой хочет жениться, и она ждет его в Новом Орлеане. Оливия Сент-Этьен должна быть воистину исключительной особой, сделала вывод жена президента, поскольку Сэмюэль нарушил собственное правило, согласно которому никогда и никому не поверял своих тайн, в особенности сердечных, и все свои проблемы решал самостоятельно. Долли порадовалась за своего любимца, но сейчас в его глазах вновь погас живой огонек и на лице опять застыла прежняя маска циничности. Долли была уверена, что за этой маской скрывается глубокое страдание, и хотела узнать его причину в надежде помочь или на худой конец просто посочувствовать.
Она провела полковника в гостиную, усадила на кушетку вдали от любопытных глаз и чутких ушей прислуги, отпустила горничную и скомандовала:
– Теперь выкладывай, почему у тебя такой задумчивый вид. И не потчуй меня ссылками на военную ситуацию. Мой муж мне и так все уши прожужжал рассказами о сокрушительном поражении наших войск, когда генерал Хэлл сдал форт Детройт англичанам.
– Мне никогда не удавалось вас обмануть, – улыбнулся Шелби, но улыбка тут же погасла, и на лицо его набежала тень. – Развод мне больше не нужен. На этот раз Летиция и вправду отдала богу душу.
Долли ахнула:
– Как это случилось?
– В точности не знаю. Вчера повстречался мне Уортингтон Соамс и накинулся на меня, как разъяренный бык, топал ногами и кричал, будто я нанес его драгоценной дочери смертельное оскорбление, подав на развод. Сенатор обвинил меня в том, что я не могу оставить ее в покое даже в могиле и пытаюсь втоптать в грязь славное имя Соамсов.
– Но ты мне рассказывал, что однажды они уже якобы похоронили ее и она воскресла.
– На этот раз все без обмана. Сенатор был вне себя – небрит, глаза покраснели от слез, словом, явно убит горем. Летиции нет в живых, в этом можно не сомневаться. Ее застрелили в Сент-Луисе, когда я отправился в погоню за Вескоттом. Соамс не мог связно мыслить и говорить, так что о деталях я могу только догадываться, но, очевидно, в дом забрались грабители. Тело Летиции переправляют в Виргинию и похоронят в семейном склепе.
– Возможно, сейчас об этом рано говорить, но мне кажется, теперь ты вполне мог бы вызвать Оливию в Вашингтон. – Она запнулась.
Сэмюэль взглянул ей в глаза, и от этого взгляда Долли похолодела. Нет, его подавленное настроение вызвано отнюдь не кончиной Летиции Соамс.
– Не стану лицемерить и утверждать, будто меня печалит смерть Летиции, но я не могу звать сюда замужнюю женщину. Забавно, не правда ли? Вначале мы не могли соединить свои судьбы из-за меня, а теперь – из-за нее.
– Погоди. Но почему? Ты уверен, что она замужем? Она сама тебе сообщила? – Долли было горько смотреть, какая мука исказила черты Сэмюэля, на миг сбросившего свою маску.
– С момента, когда я покинул Новый Орлеан, я не получил от Оливии ни единого письма, хотя сам отправил больше десятка. О ее замужестве меня известил губернатор Клейборн, выразил сочувствие и тому подобное. Видимо, Оливия сочла неудобным писать сама и попросила губернатора. – Не в силах усидеть на месте, полковник вскочил на ноги и начал метаться по комнате, изливая душу в довольно несвязных, отрывочных фразах.
За долгие годы супружеской жизни Долли Мэдисон в совершенстве овладела искусством выслушивать собеседника до конца, задавая наводящие вопросы. Иным путем невозможно было разговорить застенчивого мужа, который крайне неохотно делился своими сокровенными мыслями даже с близкими. Не спуская глаз с Сэмюэля, Долли налила в два бокала шерри из графина, стоявшего на столике грушевого дерева, и молча вручила напиток полковнику. Тот рассеянно принял бокал.
– Ее мужа зовут дон Рафаэль Обрегон, испанский граф или нечто в этом роде. Я так и думал, что ее в конце концов потянет к своим, к титулованным особам. Ведь ее родители тоже аристократы – барон и баронесса, из древнего рода. А что я? Сын бедного плантатора из Виргинии. Естественно, когда она была бедна и жила почти без надежды войти даже в высший свет Сент-Луиса, то и я ей годился. Или воображал, будто годился. Но когда во время плавания по Миссисипи я узнал о наследстве ее дяди, у меня сразу возникло это… – полковник помолчал, подыскивая слова, – предчувствие, нет, скорее даже уверенность, что такая женщина не для меня. Потом, выяснив размеры дюрановского состояния и увидев, как перед Оливией буквально стелется весь высший свет Нового Орлеана, я понял, что просто не смогу жить, придавленный тенью ее богатства. И одновременно не имею права просить ее отказаться от наследства.
– Но сама она предлагала это сделать, так? – Долли почему-то не сомневалась, что так оно и было.
В ответ он хрипло рассмеялся, допил шерри и поставил бокал на изящный столик.
– Да, предлагала, но… тогда мы оба… простите мне некоторый цинизм, полагали, что она, возможно, беременна. Вероятно, пока она этого опасалась, то готова была расстаться и с богатством, и с положением в обществе. Но, как вы помните, на прощание я мог обещать ей лишь одно – начать процесс о разводе. Мы могли пожениться только через год или даже позже, если, конечно, меня бы вообще не убили. – Он тряхнул головой, пытаясь отогнать мысль о постигшем его горе и разочаровании.
– И, оставшись в Новом Орлеане, молодая, красивая и богатая, окруженная толпой воздыхателей, она поддалась соблазну, даже не сочтя нужным самой написать тебе об этом, – заключила Долли, рассерженная обидой, нанесенной ее любимцу. Но в ее сердце все же теплилась надежда, что случившееся – результат досадного недоразумения.
– Если бы мы переписывались обычным путем, я бы, конечно, мог предположить, что все наши письма затерялись. Но я своими глазами видел мешки с почтой, привезенные спецкурьерами Клейборна, там были документы и личная переписка – но ни слова от Оливии… пока она не попросила губернатора уведомить меня о ее замужестве.
– Сэмюэль, мне очень жаль, – сказала Долли, подошла к полковнику и сжала его руку. – Ты заслуживаешь гораздо лучшего. – Ей было неловко задавать следующий вопрос, но она все же решилась: – Что ты будешь делать теперь? – В Сэмюэле чувствовалось невероятное напряжение, чреватое неизбежным взрывом.
– Я получил назначение в армию Гаррисона в Индиане, – ответил Сэмюэль с улыбкой, которая затронула только губы; глаза его остались холодны как лед. – Похоже, после моего успеха с осагами я считаюсь в военном ведомстве лучшим специалистом по военной стратегии индейцев – вождя Текумсеха и конфедерации племен шони. Мне поручено пробраться через позиции англичан в Канаду.
Долли побледнела:
– Это же равносильно самоубийству! Просто невозможно!
– Не только возможно… но я должен это сделать. Мы уже понесли неисчислимые потери на море. Наш флот более чем в двадцать раз уступает британскому – и по личному составу, и по вооружениям. Мы не имеем права потерпеть поражение на суше, иначе англичане прорубят коридор от Канады по Миссисипи вплоть до Мексиканского залива. Я обязан выполнить задание.
– Береги себя, Сэмюэль. Не рискуй излишне лишь потому, что сейчас жизнь тебе опостылела, обещай!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50