– Признайся, что судьба краснокожего тебя мало волнует. Я же вижу, ты глаз не сводишь со своего красавца.
– С ним все ясно. Свою миссию он выполнил и может возвращаться в Вашингтон. Президент Мэдисон подыщет ему новое задание.
– Ты думаешь, что свою жену он бросит здесь? – возмутился Микайя. – Cильно сомневаюсь.
– Нет, это я брошу его, – заявила Оливия, выставив упрямый подбородок. – Ему не нужна жена, а навязываться я не собираюсь. Кроме того, мне понравилось жить в твоей хижине, так что забери меня с собой, пожалуйста.
– Тебе нравится не жизнь в хижине, а вон тот солдатик с синими глазами, – возразил Микайя, – но ты слишком упряма, чтобы в этом признаться. Да и он хорош, ничего не скажешь, такой же гордец и упрямец. Ничего, со временем поймете, что очень долго валяли дурака. Так или иначе, перед богом и людьми вы муж и жена, и я вставать между вами не намерен.
Оливия не стала спорить. Если уж Микайя что-то решил, его все равно не переубедишь. Достаточно вспомнить, как он уперся на своем после того, как застал их тогда в лесу. Да и с самого начала, видимо, он вбил себе в голову, что его Искорка и красавец полковник рождены друг для друга. «Ах, если бы это было так!» – вздохнула про себя Оливия.
Сэмюэль, закончив беседу с осагами, тяжело встал и повел плечами. Все тело ныло от боли, было покрыто запекшейся кровью, его и Парди, и, казалось, не было места без порезов и ссадин. Полковник мысленно поздравил себя с тем, что остался в живых, и огляделся в поисках Оливии. «Моя жена!»– мелькнуло в голове, и это словосочетание не показалось таким диким и несообразным, как прежде. Шелби усмехнулся. Он определенно начинал привыкать к статусу женатого человека.
Оливия и Микайя расположились в отдалении от костра и о чем-то оживленно разговаривали. При виде приближающегося полковника девушка встала и сделала пару шагов навстречу, а великан вперил в Шелби темные глаза, не двинувшись с места.
– Нужно поскорее смыть кровь и осмотреть раны, – сказала Оливия, притрагиваясь к окровавленной руке мужа.
– Весьма тронут, ты заботливая жена, – улыбнулся Шелби.
– Пошли к реке, я помогу тебе, – предложила девушка. – Микайя, ты не мог бы принести бинт и лекарства?
– У меня все с собой, – заверил ее великан, доставая необходимое из сумки, которую оставил неподалеку на камнях. – Главное, все хорошенько промыть. Сейчас стоит полная луна, так что света хватит. Только никуда не торопитесь. После того что случилось, вам есть о чем поговорить.
– Ты прав, как всегда, – торжественно провозгласил Сэмюэль, взял жену за руку, и они направились к реке.
20
Когда они оказались на берегу, Сэмюэль наконец нарушил молчание:
– Там, в бобровой хатке, перед тем, как нас обнаружили, ты задала мне вопрос. К сожалению, тогда я был лишен возможности ответить на него.
Оливии очень хотелось бы видеть в эти минуты лицо Сэмюэля, но на него падала тень от деревьев.
– И теперь… ты хочешь мне сообщить, как относишься к нашему браку?.. Да, тебя вынудили…
– Да, нас обоих принудили, – мягко прервал ее Шелби, – но очень многое изменилось со времени нашей первой брачной ночи.
– Ты был недоволен тем, что я оказалась… такой, какая я есть… Словно не хотел, чтобы я была лучше, чем ты ожидал, – упрекнула мужа Оливия, – а потом просто ушел.
– В результате Парди смог тебя похитить, а меня не было рядом, чтобы защитить тебя. – Сэмюэль корил себя за это гораздо больше, чем за то, что раньше не верил в целомудрие Оливии. – Да, я ушел, чтобы утопить в вине свою нечистую совесть.
Словно клещами вытаскивали из него горькие слова, он изливал душу, причиняя себе неимоверную боль. Оливия поняла это и ласково положила ладони ему на грудь, ощутив, как гулко бьется его сердце. Сэмюэль дрожал от напряжения, как пума в клетке, и в эту клетку его посадили, сами того не желая, Микайя и его приемная дочь.
– Мне не нужно ни твое сознание вины, ни твой долг чести офицера и джентльмена, – тихо сказала Оливия. – Теперь тебе все про меня известно. Если одного этого недостаточно для тебя, то никакие данные в церкви обеты не дадут мне того, ради чего я могла бы остаться с тобой.
– Так ради чего ты могла бы остаться со мной, Ливи? – И Сэмюэль ласково провел рукой по щеке Оливии и приподнял ей голову, обхватив упрямый подбородок, чтобы взглянуть в бездонные зеленые глаза.
Она ничего не ответила, но губы ее разомкнулись, а рука словно сама собою потянулась к его руке. Он без лишних слов наклонился и нежно поцеловал Оливию. Они долго стояли, тесно прижавшись друг к другу, и их губы безмолвно сказали все, что оба они не в силах были произнести вслух.
– О Ливи, Ливи, моя Ливи, останься со мной и будь моей женой. Ты мне необходима – я люблю тебя. – Он покачал головой и встретился с ней взглядом. – А ведь я давал себе клятву больше никогда в жизни не говорить о любви ни одной женщине.
– Я люблю тебя, Сэмюэль. С того момента, как увидела тебя там, на балу в Вашингтоне.
– Наверное, поэтому мы с самого начала вели себя, как дети, и по-детски вечно ссорились. Знаешь, в твоем присутствии мне никогда не удавалось владеть собой так, как с другими женщинами. – Сэмюэль улыбнулся и отвел прядь рыжих волос, упавшую на ее лицо.
– А ты, естественно, хотел бы владеть собой в любой ситуации. – Она так хорошо теперь понимала его, этого таинственного незнакомца, воина-шпиона, которому принадлежало ее сердце.
– С момента нашей встречи мой мир перевернулся. Когда я увидел тебя у Мануэля Лисы, я не поверил себе. Боже, как я тогда ненавидел себя за то, что не мог отделаться от мыслей о тебе!
– И поэтому вел себя со мной так отвратительно?
– Поэтому – и еще потому, что ты меня чуть не отравила, едва не утопила и по твоей вине мне чуть не вышибли мозги эти проклятые охотники, – напомнил Шелби с улыбкой.
Он снова прижал ее к себе и невольно поморщился, когда Оливия случайно коснулась пореза на шее.
– Давай все-таки промоем и осмотрим твои раны, пока Микайя не отправил за нами на розыски два десятка свирепых воинов.
Она встала на колени у края воды, намочила чистую тряпку и велела мужу пристроиться рядом, чтобы дать ей смыть запекшуюся кровь.
– Я бы предпочел окунуться. У меня все тело зудит.
– Боже мой, ведь он мог тебя убить! – Оливия зябко передернула плечами при воспоминании о смертельной схватке. Возникло желание прильнуть к любимому, ощутить биение его сердца. – Обними меня, обними крепче, – попросила она, обвила руками его шею и положила голову на грудь, перепачканную кровью. Сэмюэль прижал ее к себе, закрыл глаза и впервые в своей жизни почувствовал умиротворение. Ливи стала его женой, и только смерть может их разлучить.
Трудно сказать, как долго они простояли так, забывшись в тесном объятии, но Оливия наконец откинула голову и тихо сказала:
– Иди, милый, обмойся, чтобы я могла осмотреть и перевязать твои раны.
Сэмюэль вошел в реку, отплыл от берега и долго плескался, пока вода не унесла с собой всю запекшуюся на теле кровь. Оливия сидела на берегу, держа наготове целебные травы и перевязочные материалы.
– Почему бы и тебе не искупаться? – позвал ее Шелби.
– По-моему, уже не сезон для купанья при лунном свете. Даже отсюда видно, как ты покрылся гусиной кожей от холода.
– Вода кажется холодной, пока не окунешься, – возразил Сэмюэль. – Сама попробуй.
Оливия не заставила себя долго упрашивать. Ей хотелось как можно скорее смыть следы грязных прикосновений Парди, и она быстро сбросила рубашку и брюки, жалобно пискнула, попробовав ногой холодную воду, зашла по пояс, окунулась и поплыла к мужу, который поджидал ее, держась за корягу, застрявшую в десяти футах от берега. Он раскинул руки, Оливия вплыла в его объятия, тотчас ощутив горячее и твердое прикосновение ниже пояса. «Иди же ко мне, Ливи», – хрипло прошептал Сэмюэль, она послушно прижалась теснее и обхватила его ногами. И река своими животворящими водами благословила соединение любовников.
На следующий день осаги вышли рано и моментально пропали в предрассветной дымке. Задержались только двое, которым было велено проводить бледнолицых к селению, где Микайя оставил Буяна. Великан тоже был готов отправиться в путь, но не мог себя заставить разбудить молодых, все еще сладко спавших, тесно прижавшись друг к другу. Вчера они вернулись с реки довольно поздно, с такими счастливыми, сияющими лицами, что Микайе все стало ясно без слов. Тем не менее он намеревался поговорить с Шелби как мужчина с мужчиной, прежде чем полностью передоверить ему заботы об Искорке.
Великан сидел у костра с жестяной кружкой, почти невидимой в его громадных ручищах, маленькими глотками прихлебывал обжигающую язык чернильно-черную горькую жидкость и жалел о том, что нет под рукой меда, чтобы подсластить кофе. «Конечно, молодые порядком вымотались, хотя отчасти и по своей вине», – с улыбкой думал Микайя, поглядывая на спящих и вспоминая свою юность.
Шелби зашевелился, открыл глаза и осторожно выполз из-под одеяла, которое ссудил ему вождь по прозвищу Безухий. Сразу стало холодно, и полковник зябко повел плечами. Хотя зима в этом году запаздывала, но все же от нее никуда не деться. Он поспешно натянул кожаную рубашку, переброшенную Микайей, принял из его рук кружку кофе и уселся у костра, выжидающе глядя на великана.
– Если у тебя что-то на уме, Джонстон, я весь внимание.
Микайя усмехнулся:
– Хоть тебя вообще-то и нужно носом тыкать, чтобы увидел то, что всем бросается в глаза, но порой и на тебя находит просветление, это радует.
– Да, я был неправ в отношении Оливии, незаслуженно плохо о ней думал… во многом ее недооценивал.
– А теперь хочешь сказать, что уже знаешь ее досконально?
– Она моя жена, – улыбнулся Сэмюэль. – Ладно, Джонстон, ты был прав, когда заставил нас обвенчаться. Я признаю это.
– Вот и хорошо, а теперь постарайся вести себя так, чтобы мне снова не пришлось вмешиваться. Если обидишь Искорку, я устрою тебе такое, до чего не додумаются ни осаги, ни сиу… если, ты понимаешь, о чем я толкую. – И Микайя одарил Шелби благосклонной улыбкой.
– Все понял, Микайя, – заверил великана полковник с ответной улыбкой. – А сейчас нам нужно как можно скорее сплавиться вниз по реке к Сент-Луису. Я должен сообщить о смерти Парди и переговорить с мужем моей сестры, чтобы в самое ближайшее время он встретился с осагами вместе с представителем военного министерства.
– Когда индейцы подобрали меня и подлечили, то поделились со мной одним секретом. Вон за теми холмами возле реки у них оборудован тайник, где спрятана пирога, продовольствие и даже запас меховой одежды… Хотя вы двое, думаю, и так сумеете друг друга согреть.
– На лодке мы доберемся до Сент-Луиса за несколько дней, – обрадовался Сэмюэль, – и Ливи не придется идти пешком. Ты же видел, в каком состоянии ее ноги.
– Значит, договорились, – подытожил Микайя, кивнув головой. – Пока Искорка приготовит завтрак, мы с тобой займемся тайником и пригоним пирогу. – Он повернул голову и мягко улыбнулся, глядя, как из-под одеяла выбирается заспанная Оливия, протирая глаза.
Ричард Буллок презирал Сент-Луис, жалкий, грязный городишко, расположенный вдали от центров цивилизации, на мутной реке с непредсказуемым характером, и то же чувство он испытывал к сидевшему напротив торговцу, который напоминал уродливую жабу. Но сейчас не время для эмоций, поскольку Эмори Вескотт был единственной ниточкой, способной вывести на Сэмюэля Шелби, и Буллок нуждался в услугах Вескотта.
– Вы говорите, что девушка, находившаяся под вашей опекой, вышла замуж за полковника Шелби? – переспросил Буллок, отпивая из тонкой фарфоровой чашки и смакуя душистый чай.
Эмори поставил свою чашку на стол, рука его чуть дрогнула, и раздался легкий звон. Торговец кипел от ярости с тех пор, как получил крайне неприятное известие с верховьев Миссури. Парди оплошал, и тщательно выстроенные планы могли рухнуть. Оставалось надеяться, что хотя бы Буллок поможет избавиться от нового препятствия и уберет с дороги новоявленного мужа Оливии.
– Да, Оливия всегда поступала, как ей взбредет в голову. Безответственная и вконец испорченная девица, точная копия своей матери. Сбежала из дому без всякой видимой причины. С большим трудом мне удалось связаться со своим знакомцем на Миссури, и он разыскал Оливию в богом забытом форте Сент-Франсуаза, где католический священник обвенчал девицу с полковником Шелби.
После гибели Парди и потери груза контрабанды Вескотт заметно охладел к англичанам. В данный момент его главной задачей было избавиться от Шелби, вновь заполучить власть над Оливией и вместе с ней отправиться в Новый Орлеан, где торговец надеялся прибрать к рукам колоссальное состояние Дюрана, которое унаследовала Оливия.
– Если я вас правильно понял, вы считаете, что молодожены вскоре должны прибыть в Сент-Луис? – нарочито равнодушным тоном спросил Буллок.
– Думаю, их можно ожидать здесь в самое ближайшее время. Как вы, надеюсь, понимаете, в связи с тем, что Оливия вышла замуж, возникает масса новых трудностей, а мне, естественно, хотелось бы их избежать. В конце концов, я все еще ее опекун и забочусь исключительно о ее интересах.
Холодная улыбка раздвинула красивые тонкие губы Буллока, но не растопила лед в его глазах. Он довольно четко представлял себе, о каких интересах столь трогательно печется этот старый мерзавец.
– Прекрасно вас понимаю, господин Вескотт, и полностью разделяю ваши благородные чувства. В этом деле у меня есть свой интерес, и речь идет о полковнике… Наши интересы, можно сказать, совпадают, хотя побудительные мотивы разные. Возможно, нам удастся выработать некий совместный план, который позволит найти выход из сложившейся ситуации, – промурлыкал Буллок, поставил чашку и неспешно встал из-за стола. – Я вплотную займусь полковником Шелби, как только представится возможность.
После ухода гостя Вескотт какое-то время сидел неподвижно, уставившись на чаинки на дне чашки, потом позвал дворецкого и велел принести бренди, хотя час был ранний – едва перевалило за полдень. Торговец вспомнил, как познакомился с Буллоком на приеме, который устроил Фредерик Бейтс, исполняющий обязанности губернатора, в честь генерала Уильяма Кларка, командующего силами местного ополчения. Не хотелось даже думать, что бы сделал генерал, узнай он о роли Вескотта в контрабандной торговле оружием и раздаче мушкетов и виски осагам. К сожалению, торговец оставался в неведении насчет того, о чем поведал Парди перед тем, как его убили.
Вескотт нахмурился, нервно потер лоб и представил себе надменное лицо Буллока. Торговец считал своего нового союзника полным ничтожеством хотя бы потому, что никогда не доверял людям, которые руководствуются в жизни эмоциями, а не холодным расчетом и прямой выгодой. Сейчас одно было предельно ясно – у Вескотта нет времени, пока Буллоку представится возможность для расправы с Шелби. Следовало самому искать эту возможность.
Зима медленно, но верно вступала в свои права, и ночи стояли холодные, хотя днем ярко сияло солнце. Хотя погода уже не баловала теплыми погожими днями, путешествие вниз по реке проходило гладко и спокойно. Сэмюэль и Оливия вели пирогу посередине Миссури, и только один раз им довелось преодолеть опасную преграду из поваленных поперек течения деревьев. В первый день они поели сухих фруктов и вяленого мяса из запасов, хранившихся в тайнике осагов, а на следующее утро Сэмюэль до того, как отправиться в путь, подстрелил пару кроликов, и Оливия зажарила их на костре.
К вечеру пирогу вытаскивали на берег и укладывались спать под звездным небом, а наутро просыпались в объятиях друг друга, что было внове для обоих. Даже в первые годы после свадьбы Сэмюэль никогда не залеживался до утра в кровати Летиции, которая утверждала, будто настоящая леди должна просыпаться в собственной спальне одна, не обремененная ничьим присутствием, даже законного супруга. А Оливия всю жизнь спала одна, и в детстве, когда случалось останавливаться с родителями в роскошных апартаментах европейских столиц, и совсем еще недавно, когда проводила ночи в крохотной и уютной хижине Микайи. Никогда прежде Оливия не могла представить, какую радость испытывает женщина, просыпаясь в объятиях любимого мужа и ощущая биение его сердца у своей груди.
Ей хотелось, чтобы путешествие по реке длилось вечно и они могли бы прожить жизнь, питаясь дарами природы, собирая ягоды, стреляя и жаря на костре кроликов и любуясь багрянцем лесного наряда. Когда пирога скользила вниз по течению, время от времени на поверхности воды появлялись мускусные крысы и выдры, они лихо плавали и ныряли в погоне за добычей, забавляя путешественников своими проказами. А с берега их провожал черными бусинками глаз бурый медведь, приподняв окровавленную морду над тушей убитого оленя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
– С ним все ясно. Свою миссию он выполнил и может возвращаться в Вашингтон. Президент Мэдисон подыщет ему новое задание.
– Ты думаешь, что свою жену он бросит здесь? – возмутился Микайя. – Cильно сомневаюсь.
– Нет, это я брошу его, – заявила Оливия, выставив упрямый подбородок. – Ему не нужна жена, а навязываться я не собираюсь. Кроме того, мне понравилось жить в твоей хижине, так что забери меня с собой, пожалуйста.
– Тебе нравится не жизнь в хижине, а вон тот солдатик с синими глазами, – возразил Микайя, – но ты слишком упряма, чтобы в этом признаться. Да и он хорош, ничего не скажешь, такой же гордец и упрямец. Ничего, со временем поймете, что очень долго валяли дурака. Так или иначе, перед богом и людьми вы муж и жена, и я вставать между вами не намерен.
Оливия не стала спорить. Если уж Микайя что-то решил, его все равно не переубедишь. Достаточно вспомнить, как он уперся на своем после того, как застал их тогда в лесу. Да и с самого начала, видимо, он вбил себе в голову, что его Искорка и красавец полковник рождены друг для друга. «Ах, если бы это было так!» – вздохнула про себя Оливия.
Сэмюэль, закончив беседу с осагами, тяжело встал и повел плечами. Все тело ныло от боли, было покрыто запекшейся кровью, его и Парди, и, казалось, не было места без порезов и ссадин. Полковник мысленно поздравил себя с тем, что остался в живых, и огляделся в поисках Оливии. «Моя жена!»– мелькнуло в голове, и это словосочетание не показалось таким диким и несообразным, как прежде. Шелби усмехнулся. Он определенно начинал привыкать к статусу женатого человека.
Оливия и Микайя расположились в отдалении от костра и о чем-то оживленно разговаривали. При виде приближающегося полковника девушка встала и сделала пару шагов навстречу, а великан вперил в Шелби темные глаза, не двинувшись с места.
– Нужно поскорее смыть кровь и осмотреть раны, – сказала Оливия, притрагиваясь к окровавленной руке мужа.
– Весьма тронут, ты заботливая жена, – улыбнулся Шелби.
– Пошли к реке, я помогу тебе, – предложила девушка. – Микайя, ты не мог бы принести бинт и лекарства?
– У меня все с собой, – заверил ее великан, доставая необходимое из сумки, которую оставил неподалеку на камнях. – Главное, все хорошенько промыть. Сейчас стоит полная луна, так что света хватит. Только никуда не торопитесь. После того что случилось, вам есть о чем поговорить.
– Ты прав, как всегда, – торжественно провозгласил Сэмюэль, взял жену за руку, и они направились к реке.
20
Когда они оказались на берегу, Сэмюэль наконец нарушил молчание:
– Там, в бобровой хатке, перед тем, как нас обнаружили, ты задала мне вопрос. К сожалению, тогда я был лишен возможности ответить на него.
Оливии очень хотелось бы видеть в эти минуты лицо Сэмюэля, но на него падала тень от деревьев.
– И теперь… ты хочешь мне сообщить, как относишься к нашему браку?.. Да, тебя вынудили…
– Да, нас обоих принудили, – мягко прервал ее Шелби, – но очень многое изменилось со времени нашей первой брачной ночи.
– Ты был недоволен тем, что я оказалась… такой, какая я есть… Словно не хотел, чтобы я была лучше, чем ты ожидал, – упрекнула мужа Оливия, – а потом просто ушел.
– В результате Парди смог тебя похитить, а меня не было рядом, чтобы защитить тебя. – Сэмюэль корил себя за это гораздо больше, чем за то, что раньше не верил в целомудрие Оливии. – Да, я ушел, чтобы утопить в вине свою нечистую совесть.
Словно клещами вытаскивали из него горькие слова, он изливал душу, причиняя себе неимоверную боль. Оливия поняла это и ласково положила ладони ему на грудь, ощутив, как гулко бьется его сердце. Сэмюэль дрожал от напряжения, как пума в клетке, и в эту клетку его посадили, сами того не желая, Микайя и его приемная дочь.
– Мне не нужно ни твое сознание вины, ни твой долг чести офицера и джентльмена, – тихо сказала Оливия. – Теперь тебе все про меня известно. Если одного этого недостаточно для тебя, то никакие данные в церкви обеты не дадут мне того, ради чего я могла бы остаться с тобой.
– Так ради чего ты могла бы остаться со мной, Ливи? – И Сэмюэль ласково провел рукой по щеке Оливии и приподнял ей голову, обхватив упрямый подбородок, чтобы взглянуть в бездонные зеленые глаза.
Она ничего не ответила, но губы ее разомкнулись, а рука словно сама собою потянулась к его руке. Он без лишних слов наклонился и нежно поцеловал Оливию. Они долго стояли, тесно прижавшись друг к другу, и их губы безмолвно сказали все, что оба они не в силах были произнести вслух.
– О Ливи, Ливи, моя Ливи, останься со мной и будь моей женой. Ты мне необходима – я люблю тебя. – Он покачал головой и встретился с ней взглядом. – А ведь я давал себе клятву больше никогда в жизни не говорить о любви ни одной женщине.
– Я люблю тебя, Сэмюэль. С того момента, как увидела тебя там, на балу в Вашингтоне.
– Наверное, поэтому мы с самого начала вели себя, как дети, и по-детски вечно ссорились. Знаешь, в твоем присутствии мне никогда не удавалось владеть собой так, как с другими женщинами. – Сэмюэль улыбнулся и отвел прядь рыжих волос, упавшую на ее лицо.
– А ты, естественно, хотел бы владеть собой в любой ситуации. – Она так хорошо теперь понимала его, этого таинственного незнакомца, воина-шпиона, которому принадлежало ее сердце.
– С момента нашей встречи мой мир перевернулся. Когда я увидел тебя у Мануэля Лисы, я не поверил себе. Боже, как я тогда ненавидел себя за то, что не мог отделаться от мыслей о тебе!
– И поэтому вел себя со мной так отвратительно?
– Поэтому – и еще потому, что ты меня чуть не отравила, едва не утопила и по твоей вине мне чуть не вышибли мозги эти проклятые охотники, – напомнил Шелби с улыбкой.
Он снова прижал ее к себе и невольно поморщился, когда Оливия случайно коснулась пореза на шее.
– Давай все-таки промоем и осмотрим твои раны, пока Микайя не отправил за нами на розыски два десятка свирепых воинов.
Она встала на колени у края воды, намочила чистую тряпку и велела мужу пристроиться рядом, чтобы дать ей смыть запекшуюся кровь.
– Я бы предпочел окунуться. У меня все тело зудит.
– Боже мой, ведь он мог тебя убить! – Оливия зябко передернула плечами при воспоминании о смертельной схватке. Возникло желание прильнуть к любимому, ощутить биение его сердца. – Обними меня, обними крепче, – попросила она, обвила руками его шею и положила голову на грудь, перепачканную кровью. Сэмюэль прижал ее к себе, закрыл глаза и впервые в своей жизни почувствовал умиротворение. Ливи стала его женой, и только смерть может их разлучить.
Трудно сказать, как долго они простояли так, забывшись в тесном объятии, но Оливия наконец откинула голову и тихо сказала:
– Иди, милый, обмойся, чтобы я могла осмотреть и перевязать твои раны.
Сэмюэль вошел в реку, отплыл от берега и долго плескался, пока вода не унесла с собой всю запекшуюся на теле кровь. Оливия сидела на берегу, держа наготове целебные травы и перевязочные материалы.
– Почему бы и тебе не искупаться? – позвал ее Шелби.
– По-моему, уже не сезон для купанья при лунном свете. Даже отсюда видно, как ты покрылся гусиной кожей от холода.
– Вода кажется холодной, пока не окунешься, – возразил Сэмюэль. – Сама попробуй.
Оливия не заставила себя долго упрашивать. Ей хотелось как можно скорее смыть следы грязных прикосновений Парди, и она быстро сбросила рубашку и брюки, жалобно пискнула, попробовав ногой холодную воду, зашла по пояс, окунулась и поплыла к мужу, который поджидал ее, держась за корягу, застрявшую в десяти футах от берега. Он раскинул руки, Оливия вплыла в его объятия, тотчас ощутив горячее и твердое прикосновение ниже пояса. «Иди же ко мне, Ливи», – хрипло прошептал Сэмюэль, она послушно прижалась теснее и обхватила его ногами. И река своими животворящими водами благословила соединение любовников.
На следующий день осаги вышли рано и моментально пропали в предрассветной дымке. Задержались только двое, которым было велено проводить бледнолицых к селению, где Микайя оставил Буяна. Великан тоже был готов отправиться в путь, но не мог себя заставить разбудить молодых, все еще сладко спавших, тесно прижавшись друг к другу. Вчера они вернулись с реки довольно поздно, с такими счастливыми, сияющими лицами, что Микайе все стало ясно без слов. Тем не менее он намеревался поговорить с Шелби как мужчина с мужчиной, прежде чем полностью передоверить ему заботы об Искорке.
Великан сидел у костра с жестяной кружкой, почти невидимой в его громадных ручищах, маленькими глотками прихлебывал обжигающую язык чернильно-черную горькую жидкость и жалел о том, что нет под рукой меда, чтобы подсластить кофе. «Конечно, молодые порядком вымотались, хотя отчасти и по своей вине», – с улыбкой думал Микайя, поглядывая на спящих и вспоминая свою юность.
Шелби зашевелился, открыл глаза и осторожно выполз из-под одеяла, которое ссудил ему вождь по прозвищу Безухий. Сразу стало холодно, и полковник зябко повел плечами. Хотя зима в этом году запаздывала, но все же от нее никуда не деться. Он поспешно натянул кожаную рубашку, переброшенную Микайей, принял из его рук кружку кофе и уселся у костра, выжидающе глядя на великана.
– Если у тебя что-то на уме, Джонстон, я весь внимание.
Микайя усмехнулся:
– Хоть тебя вообще-то и нужно носом тыкать, чтобы увидел то, что всем бросается в глаза, но порой и на тебя находит просветление, это радует.
– Да, я был неправ в отношении Оливии, незаслуженно плохо о ней думал… во многом ее недооценивал.
– А теперь хочешь сказать, что уже знаешь ее досконально?
– Она моя жена, – улыбнулся Сэмюэль. – Ладно, Джонстон, ты был прав, когда заставил нас обвенчаться. Я признаю это.
– Вот и хорошо, а теперь постарайся вести себя так, чтобы мне снова не пришлось вмешиваться. Если обидишь Искорку, я устрою тебе такое, до чего не додумаются ни осаги, ни сиу… если, ты понимаешь, о чем я толкую. – И Микайя одарил Шелби благосклонной улыбкой.
– Все понял, Микайя, – заверил великана полковник с ответной улыбкой. – А сейчас нам нужно как можно скорее сплавиться вниз по реке к Сент-Луису. Я должен сообщить о смерти Парди и переговорить с мужем моей сестры, чтобы в самое ближайшее время он встретился с осагами вместе с представителем военного министерства.
– Когда индейцы подобрали меня и подлечили, то поделились со мной одним секретом. Вон за теми холмами возле реки у них оборудован тайник, где спрятана пирога, продовольствие и даже запас меховой одежды… Хотя вы двое, думаю, и так сумеете друг друга согреть.
– На лодке мы доберемся до Сент-Луиса за несколько дней, – обрадовался Сэмюэль, – и Ливи не придется идти пешком. Ты же видел, в каком состоянии ее ноги.
– Значит, договорились, – подытожил Микайя, кивнув головой. – Пока Искорка приготовит завтрак, мы с тобой займемся тайником и пригоним пирогу. – Он повернул голову и мягко улыбнулся, глядя, как из-под одеяла выбирается заспанная Оливия, протирая глаза.
Ричард Буллок презирал Сент-Луис, жалкий, грязный городишко, расположенный вдали от центров цивилизации, на мутной реке с непредсказуемым характером, и то же чувство он испытывал к сидевшему напротив торговцу, который напоминал уродливую жабу. Но сейчас не время для эмоций, поскольку Эмори Вескотт был единственной ниточкой, способной вывести на Сэмюэля Шелби, и Буллок нуждался в услугах Вескотта.
– Вы говорите, что девушка, находившаяся под вашей опекой, вышла замуж за полковника Шелби? – переспросил Буллок, отпивая из тонкой фарфоровой чашки и смакуя душистый чай.
Эмори поставил свою чашку на стол, рука его чуть дрогнула, и раздался легкий звон. Торговец кипел от ярости с тех пор, как получил крайне неприятное известие с верховьев Миссури. Парди оплошал, и тщательно выстроенные планы могли рухнуть. Оставалось надеяться, что хотя бы Буллок поможет избавиться от нового препятствия и уберет с дороги новоявленного мужа Оливии.
– Да, Оливия всегда поступала, как ей взбредет в голову. Безответственная и вконец испорченная девица, точная копия своей матери. Сбежала из дому без всякой видимой причины. С большим трудом мне удалось связаться со своим знакомцем на Миссури, и он разыскал Оливию в богом забытом форте Сент-Франсуаза, где католический священник обвенчал девицу с полковником Шелби.
После гибели Парди и потери груза контрабанды Вескотт заметно охладел к англичанам. В данный момент его главной задачей было избавиться от Шелби, вновь заполучить власть над Оливией и вместе с ней отправиться в Новый Орлеан, где торговец надеялся прибрать к рукам колоссальное состояние Дюрана, которое унаследовала Оливия.
– Если я вас правильно понял, вы считаете, что молодожены вскоре должны прибыть в Сент-Луис? – нарочито равнодушным тоном спросил Буллок.
– Думаю, их можно ожидать здесь в самое ближайшее время. Как вы, надеюсь, понимаете, в связи с тем, что Оливия вышла замуж, возникает масса новых трудностей, а мне, естественно, хотелось бы их избежать. В конце концов, я все еще ее опекун и забочусь исключительно о ее интересах.
Холодная улыбка раздвинула красивые тонкие губы Буллока, но не растопила лед в его глазах. Он довольно четко представлял себе, о каких интересах столь трогательно печется этот старый мерзавец.
– Прекрасно вас понимаю, господин Вескотт, и полностью разделяю ваши благородные чувства. В этом деле у меня есть свой интерес, и речь идет о полковнике… Наши интересы, можно сказать, совпадают, хотя побудительные мотивы разные. Возможно, нам удастся выработать некий совместный план, который позволит найти выход из сложившейся ситуации, – промурлыкал Буллок, поставил чашку и неспешно встал из-за стола. – Я вплотную займусь полковником Шелби, как только представится возможность.
После ухода гостя Вескотт какое-то время сидел неподвижно, уставившись на чаинки на дне чашки, потом позвал дворецкого и велел принести бренди, хотя час был ранний – едва перевалило за полдень. Торговец вспомнил, как познакомился с Буллоком на приеме, который устроил Фредерик Бейтс, исполняющий обязанности губернатора, в честь генерала Уильяма Кларка, командующего силами местного ополчения. Не хотелось даже думать, что бы сделал генерал, узнай он о роли Вескотта в контрабандной торговле оружием и раздаче мушкетов и виски осагам. К сожалению, торговец оставался в неведении насчет того, о чем поведал Парди перед тем, как его убили.
Вескотт нахмурился, нервно потер лоб и представил себе надменное лицо Буллока. Торговец считал своего нового союзника полным ничтожеством хотя бы потому, что никогда не доверял людям, которые руководствуются в жизни эмоциями, а не холодным расчетом и прямой выгодой. Сейчас одно было предельно ясно – у Вескотта нет времени, пока Буллоку представится возможность для расправы с Шелби. Следовало самому искать эту возможность.
Зима медленно, но верно вступала в свои права, и ночи стояли холодные, хотя днем ярко сияло солнце. Хотя погода уже не баловала теплыми погожими днями, путешествие вниз по реке проходило гладко и спокойно. Сэмюэль и Оливия вели пирогу посередине Миссури, и только один раз им довелось преодолеть опасную преграду из поваленных поперек течения деревьев. В первый день они поели сухих фруктов и вяленого мяса из запасов, хранившихся в тайнике осагов, а на следующее утро Сэмюэль до того, как отправиться в путь, подстрелил пару кроликов, и Оливия зажарила их на костре.
К вечеру пирогу вытаскивали на берег и укладывались спать под звездным небом, а наутро просыпались в объятиях друг друга, что было внове для обоих. Даже в первые годы после свадьбы Сэмюэль никогда не залеживался до утра в кровати Летиции, которая утверждала, будто настоящая леди должна просыпаться в собственной спальне одна, не обремененная ничьим присутствием, даже законного супруга. А Оливия всю жизнь спала одна, и в детстве, когда случалось останавливаться с родителями в роскошных апартаментах европейских столиц, и совсем еще недавно, когда проводила ночи в крохотной и уютной хижине Микайи. Никогда прежде Оливия не могла представить, какую радость испытывает женщина, просыпаясь в объятиях любимого мужа и ощущая биение его сердца у своей груди.
Ей хотелось, чтобы путешествие по реке длилось вечно и они могли бы прожить жизнь, питаясь дарами природы, собирая ягоды, стреляя и жаря на костре кроликов и любуясь багрянцем лесного наряда. Когда пирога скользила вниз по течению, время от времени на поверхности воды появлялись мускусные крысы и выдры, они лихо плавали и ныряли в погоне за добычей, забавляя путешественников своими проказами. А с берега их провожал черными бусинками глаз бурый медведь, приподняв окровавленную морду над тушей убитого оленя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50