А затем она вдруг прыгнула на меня как дикая кошка! Я с трудом устоял на ногах.
Кейн пристально посмотрел на друга и вдруг рассмеялся.
Индеец покосился на лежавшую у их ног девушку и проворчал:
— Ты полагаешь, это очень смешно? Уверяю тебя, я ничего смешного не заметил.
— Возможно, — кивнул Кейн. — Но дело в том, что я вижу то, чего не видишь ты. Если бы ты увидел все со стороны, Данза, то наверняка умер бы от смеха.
Индеец молча уставился на Кейна. Потом сквозь зубы проговорил:
— Сомневаюсь, что ты стал бы смеяться, если бы тебе в лицо выплеснули ведро с помоями.
Рэнсом пожал плечами и перевел взгляд на девушку, по-прежнему лежавшую без движения. Правда, грудь ее вздымалась, так что Кейн не опасался за жизнь пленницы — судя по всему, она неплохо перенесла выпавшее на ее долю испытание.
Кейн в задумчивости смотрел на Дженни Эллисон. К сожалению, все произошло не так, как он замышлял, и теперь он не знал, как поступить. А до рассвета оставалось не больше часа, и следовало срочно принять решение.
Отвернувшись от девушки, Кейн взглянул на индейца:
— Я отправлюсь в Бракстон, Данза, а ты тем временем свяжи ее.
— Связать? — удивился Данза. Кейн кивнул:
— И покрепче. У нее ужасный характер.
Дженни застонала и с трудом открыла глаза. У нее жутко болела голова и почему-то затекли руки. Но где же она? Чуть шевельнувшись, Дженни почувствовала, что лежит на чем-то твердом. Затем повернула голову и, увидев сидевшего у костра человека, тотчас же все вспомнила — как вышла с ведром на заднее крыльцо и как наткнулась на краснокожего. О Господи, неужели ее и впрямь похитил кровожадный индеец? Но зачем? В этом ведь не было никакого смысла…
Дженни попыталась приподняться, но тут же поняла, что ее крепко связали по рукам и ногам. «Но почему? Чего он хочет? — подумала девушка. — Может, он полагает, что у меня есть богатые родственники, которые смогут заплатить за меня выкуп?»
Собравшись с духом, она повернулась так, чтобы получше видеть индейца, и спросила:
— Кто вы?
Краснокожий повернулся к ней и внимательно посмотрел на нее. Затем, не удостоив ее ответом, отвернулся к костру.
— Зачем вы привезли меня сюда? — снова спросила Дженни. — Чего вы от меня хотите? — Похититель молчал, и девушка, повысив голос, продолжала: — Так кто же вы? У вас есть имя?
Тут он наконец-то опять к ней повернулся и пробормотал:
— Почему белые люди не могут обходиться без имени? Зачем тебе знать мое имя?
Девушка на мгновение смутилась, но тут же ответила:
— Я хочу знать, как к вам обращаться. Я же не могу называть вас… просто индеец, правда?
Он пожал плечами:
— Почему бы и нет?
Дженни ненадолго задумалась, потом вдруг заявила:
— Просто индеец — это было бы невежливо. Похититель громко расхохотался, затем сказал:
— В таком случае можешь называть меня Данза.
— Данза? Это по-индейски?
— Данза, вот и все. Кроме этого, тебе ничего не нужно знать. — Он снова повернулся к костру.
Дженни кое-как откинула с лица волосы и поморщилась от боли — ей казалось, что путы все сильнее впиваются в ее руки и ноги. К тому же лежать на голых камнях было не очень-то удобно. А этот краснокожий, похоже, не собирался ее развязывать.
Решив, что глупо было бы молчать, Дженни закричала:
— Я требую, чтобы вы немедленно меня отпустили! И требую, чтобы вы доставили меня домой!
Индеец вновь к ней повернулся, однако промолчал. Дженни же, забыв о страхе, продолжала:
— Не знаю, отдаете ли вы себе отчет в своих действиях. Если нет, то имейте в виду: к восходу солнца в Бракстоне поднимется переполох и меня начнут искать! Моя тетя сообщит шерифу, и он с отрядом добровольцев отправится на поиски. Так что вас ждут серьезные неприятности!
Эти ее слова не произвели на индейца ни малейшего впечатления.
— Вас поймают, мистер Данза, если это ваше настоящее имя. Да, поймают, и вы предстанете перед судьей, если только кто-нибудь не пожелает расправиться с вами до суда. Так что вас вздернут на виселице и…
Тут Данза вскочил на ноги и заорал:
— Ты когда-нибудь замолчишь или нет?!
Дженни заметила, что лицо индейца потемнело от гнева, но она уже не в силах была остановиться.
— Я не собираюсь молчать! — прокричала девушка. — Я не преступница, а вот вы… Если у вас есть хоть капля здравого смысла, вам лучше отпустить меня до того, как…
В этот момент индеец подбежал к ней, но Дженни еще громче закричала:
— Нет, не смейте ко мне прикасаться!
Она попыталась ударить его связанными ногами, но индеец, не обращая внимания на сопротивление девушки, с легкостью поднял ее одной рукой, схватив за запястья. В следующее мгновение он отпустил ее, и Дженни, не удержавшись на ногах, рухнула на камни. Из горла ее вырвался стон, и Данза, решив, что пленница уже не окажет сопротивления, снова склонился над ней. Однако Дженни, изловчившись, ударила его в лицо связанными руками. Данза вскрикнул от боли и, в ярости схватив девушку за волосы, откинул назад ее голову. Он держал ее в таком положении до тех пор, пока она не затихла.
— Отпустите же меня! — прохрипела Дженни, едва сдерживая слезы.
— С какой стати? — прозвучало в ответ.
— Потому что вы делаете мне больно, — сказала она первое, что пришло ей в голову.
— Ты блеешь как остриженная овца, — проворчал индеец и потащил девушку к костру.
Он уложил ее на землю, и Дженни тотчас же почувствовала, что возле огня гораздо теплее и уютнее. Покосившись на своего похитителя, она сквозь зубы пробормотала:
— Для индейца вы слишком уж хорошо говорите по-английски.
Данза опустился рядом с ней на корточки и смерил ее бесстрастным взглядом.
— Я хорошо говорю по-английски, когда очень стараюсь. И еще я говорю по-испански, а также на языке апачей. Эти языки гораздо мелодичнее вашего грубого английского.
Глаза Дженни округлились, она в ужасе уставилась на краснокожего. Ведь каждому техасцу было известно: апачи — самые жестокие из индейцев. Они разоряли фермы и дома и убивали не только мужчин, но даже женщин и детей. Дженни не раз слышала рассказы об апачах — они славились своей беспощадностью и не ведали ни жалости, ни милосердия. И вот теперь ей выпала участь стать пленницей такого свирепого воина.
— О Боже, — простонала девушка.
Данза же друг улыбнулся. Страх пленницы был ему на руку, и он решил, что следует припугнуть ее. Поднявшись на ноги, он вытащил из ножен нож и, взмахнув им, проговорил:
— Ты — моя пленница. Поэтому ты будешь делать то, что я скажу, иначе… — Он поднес лезвие к горлу Дженни, и она в ужасе содрогнулась. — Comprende, secorita?
— спросил индеец, переходя на испанский.
Девушка молча кивнула: жест индейца был понятен и без слов. Однако она по-прежнему не понимала, чего этот человек от нее хотел. Действительно, зачем он ее похитил? Собирался получить за нее выкуп? Или же решил сделать своей рабыней?
Дженни не знала, что ее ждет, и именно неизвестность пугала больше всего. Она покосилась на индейца, но тот уже снова уселся перед костром и, казалось, не замечал свою пленницу.
Стараясь не думать о худшем, Дженни попыталась сообразить, где они находятся. Но местность показалась ей совершенно незнакомой, и она в конце концов оставила бесплодные попытки сориентироваться. Даже при первых лучах зари ей не удалось узнать ни одной приметы.
Девушка время от времени поглядывала на похитителя, но он, похоже, по-прежнему был поглощен своими мыслями и не обращал на нее ни малейшего внимания Наконец, собравшись с духом, Дженни попыталась осторожно освободиться от кожаных шнурков, которыми были стянуты ее запястья и щиколотки. Но увы, при каждом движении путы все глубже впивались в ее кожу, причиняя ужасную боль, и Дженни вскоре поняла, что ей не удастся освободиться.
А потом она вдруг почувствовала, что стало холодно — повеяло утренней прохладой. И почти тотчас же Данза поднялся с корточек и принялся забрасывать костер землей. Повернув голову, индеец взглянул на нее, и ей вдруг почудилось, что он как-то странно усмехнулся.
«Но что же он собирается делать? — подумала Дженни. — Может, спросить? Впрочем, нет, бесполезно спрашивать. Если бы он хотел что-либо сообщить, то уже сделал бы это».
Еще труднее оказалось не задавать вопросов, когда индеец взвалил ее на широкую спину своего коня. Хуже всего было то, что вскоре она почувствовала непреодолимое желание ретироваться в кусты. Какое-то время Дженни терпела, наконец с мольбой в голосе проговорила:
— Пожалуйста, остановитесь на минутку.
Индеец взглянул на нее, однако никак не отреагировал на ее просьбу. Дженни молчала несколько минут, затем, не выдержав, заявила:
— Мне нужно немедленно сделать остановку! Остановитесь же!
Тут индеец наконец-то натянул поводья и вынудил жеребца остановиться. Спустив девушку на землю, он прислонил ее к скале и проворчал:
— От тебя никакого прока. Одни неприятности.
— А я не просила похищать меня! — выпалила Дженни. — И не просила, чтобы меня связывали!
Данза что-то проворчал себе под нос и, наклонившись, принялся развязывать шнурки, стягивавшие щиколотки пленницы. Сняв путы, он с невозмутимым видом растер ноги девушки, чтобы восстановить кровообращение. Потом вдруг пристально взглянул на нее и спросил:
— А ты не попытаешься убежать? Дженни отрицательно покачала головой:
— Нет-нет, не убегу.
Дженни едва держалась на ногах, так что при всем желании не смогла бы далеко уйти. Но когда она протянула Данзе связанные руки, он с усмешкой заявил:
— Достаточно того, что я развязал тебе ноги.
Девушка не стала возражать и направилась к ближайшим зарослям полыни. Но ее унижения на этом не закончились, так как Данза наотрез отказался отвернуться, хотя так поступил бы любой цивилизованный мужчина.
Тяжко вздохнув, Дженни пробормотала:
— Что ж, ничего удивительного. Ведь он из племени апачей.
Присев за кустарниками, Дженни покосилась на индейца. Тот стоял, прислонившись спиной к скале и скрестив на груди руки. При этом казалось, что Данза совершенно ее не замечал, хотя, конечно же, он внимательно наблюдал за ней, иначе не отказался бы отвернуться. «О Боже, — подумала Дженни, — неужели это не сон?» События последних часов все еще казались ей нереальными. У нее до сих пор не укладывалось в голове, что она находилась в плену у индейца-апача, причем босая, в ночной сорочке и в халатике. К тому же ей приходилось справлять нужду на глазах у своего похитителя, не спускавшего с нее пристального взгляда. Такое не могло присниться ей даже в кошмарном сне.
«Эти краснокожие, похоже, не ведают стыда», — думала Дженни, возвращаясь к тому месту, где ждал ее индеец. Да, судя по всему, он не усматривал ничего постыдного в ее действиях, в то время как она сгорала от стыда.
Не говоря ни слова, Данза протянул Дженни флягу с водой. Ей хотелось с гордостью отказаться от воды, однако она решила, что отказываться было бы глупо — ей ужасно хотелось пить. Дженни сделала несколько глотков, после чего индеец, отобрав у нее флягу, предложил ей кусочек вяленого мяса. Девушка несколько мгновений колебалась, но потом все же взяла мясо. Индеец тотчас же протянул ей лепешку — она не отказалась и от нее.
Утолив голод, Дженни почувствовала, что силы возвращаются к ней. «Вот если бы только он развязал мне руки», — подумала она, покосившись на Данзу. Но индеец, конечно же, не собирался ее развязывать — в этом не было ни малейшего сомнения.
Тяжело вздохнув, Дженни осмотрелась. Повсюду высились полуразрушенные скалы и каменные глыбы всевозможных размеров. Голубое небо над головой было безоблачным, и солнце припекало все сильнее.
Дженни вдруг вспомнила о тете Эйприл и представила, как та ужаснется, узнав о злоключениях племянницы, — если ей вообще когда-либо станет об этом известно. Ведь очень может быть, что о ее судьбе вообще никто никогда не узнает. Да, возможно, ее исчезновение навсегда останется тайной… А кто-нибудь из знакомых, наверное, подумает, что она, Дженни, сбежала с мужчиной или же решила перебраться к брату.
Интересно, что подумает Джонни, когда узнает о ее исчезновении? Будет ли он искать ее? И узнает ли он когда-нибудь о том, что она исчезла?
Украдкой смахнув со щеки слезу, девушка снова вздохнула. Покосившись на индейца, Дженни пробормотала:
— Апачи, куда ты меня везешь?
Данза молча пожал плечами, и Дженни снова спросила:
— Так куда же мы направляемся?
Ответа на ее вопрос не последовало, но Дженни на ответ и не надеялась, поэтому не очень-то огорчилась. Сидя на камне, она наблюдала, как индеец расправляет на хребте жеребца одеяло. «Только от этого мало толку», — подумала она с горечью.
Тут Данза повернулся к ней и, взяв кожаные ремни, знаком указал, что хочет снова связать ей щиколотки.
— Пожалуйста, не надо, — взмолилась Дженни. — Мне будет больно!
Апачи на несколько секунд задумался, потом сказал:
— Хорошо. Но если попытаешься убежать, я воткну тебе в спину нож.
Дженни побледнела и молча кивнула, она нисколько не сомневалась в том, что индеец без колебания выполнит свою угрозу. Данза же подхватил ее на руки и взвалил на спину коня. Девушка поморщилась от боли, однако промолчала. «Нет смысла жаловаться», — подумала она.
Индеец тут же запрыгнул на жеребца позади нее и ударил животное пятками. Конь сразу же сорвался с места, Дженни, снова поморщившись, прикусила губу, чтобы не разрыдаться. Ее голые ноги мерно постукивали о грубую ткань седельного одеяла, и она несколько раз хватала Данзу за руку в страхе, что может свалиться на землю. Но он упорно не обращал на девушку внимания и не пытался держать ее покрепче. Дженни из гордости молчала, но в конце концов ей все же пришлось обратиться к индейцу с просьбой остановиться — она ужасно устала от скачки, и все тело ломило так, словно ее били палками.
— Апачи, пожалуйста, остановись ненадолго, — простонала девушка. — Или хотя бы позволь мне сидеть на лошади по-мужски.
Данза что-то проворчал себе под нос, потом спросил:
— Почему ты называешь меня апачи, женщина? Ты ведь уже знаешь мое имя.
Дженни невольно усмехнулась — наконец-то ей удалось добиться хоть какой-то реакции от этого краснокожего. Обернувшись, она изобразила улыбку.
— Нас ведь до сих пор никто должным образом друг другу не представил, не так ли?
Данза издал какой-то нечленораздельный возглас, и на его лице отразилось крайнее изумление. Он резко осадил коня и пробормотал:
— Мне никогда не понять извращенный ум белой женщины.
Но вас никто и не просит меня понимать, — заявила Дженни. — Я прошу вас только об одном: позвольте мне сесть по-мужски, чтобы удобнее было скакать на этом костлявом животном! Я понимаю, что вы не собирались создавать хотя бы элементарные удобства для вашей жертвы, но поверьте: это только поможет вам довезти меня живой до места назначения, если, конечно, это важно…
Данза нахмурился и воскликнул:
— Ты когда-нибудь прекратишь болтать?!
Однако индеец все же отодвинулся назад, и Дженни кое-как перебросила через спину жеребца правую ногу. Усевшись по-мужски, она мысленно поздравила себя с победой — ей все-таки удалось добиться своего.
Но радость победы вскоре померкла, потому что время шло, а они по-прежнему скакали без отдыха, и казалось, что конца их путешествию никогда не будет. Девушка снова начала задавать себе все те же вопросы: куда вез ее похититель, что он собирался с ней делать?
Еще большее недоумение вызывал у нее выбранный Данзой маршрут. У Дженни крепла уверенность, что они ездят кругами, потому что в какой-то момент она узнала большой валун, похожий на поросенка, лежащего на блюде. Изо рта этого «поросенка» даже торчало нечто вроде яблока. «А может, Данза ждет кого-то? — подумала Дженни. — Может, он ждет своих соплеменников?» Несколько раз она хотела спросить, куда они едут, но так и не решилась. Впрочем, Дженни прекрасно знала, что индеец все равно не ответил бы на ее вопрос.
Час проходил за часом, и Дженни чувствовала, что еще немного — и она от жары и от усталости потеряет сознание. Девушка изредка оборачивалась, поглядывая на Данзу, но индеец, похоже, не испытывал никаких неудобств — он по-прежнему был невозмутим, и эта его невозмутимость все больше ее пугала.
«Как странно, — думала Дженни. — Разве человек может оставаться нечувствительным к палящим лучам солнца, даже если он апачи?»
— Перестань ерзать, — проворчал Данза, когда девушка попыталась сменить позу.
— Дело в том, что вы не такой уж опытный наездник, — съязвила Дженни. — За всю дорогу между Бракстоном и Мексикой мы не пропустили ни одну выбоину, ни одного ухаба. Я не понимаю, как… — Мускулистая рука внезапно сжала ее горло, и Дженни умолкла.
Они проехали еще немного, и тут вдруг тишину разорвал выстрел, эхом прокатившийся по ближайшему каньону. Дженни в ужасе вскрикнула, а Данза, крепко прижав ее к себе, вполголоса выругался. Несколько секунд спустя снова прогремел выстрел, и конь, громко заржав, едва не сбросил обоих седоков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
Кейн пристально посмотрел на друга и вдруг рассмеялся.
Индеец покосился на лежавшую у их ног девушку и проворчал:
— Ты полагаешь, это очень смешно? Уверяю тебя, я ничего смешного не заметил.
— Возможно, — кивнул Кейн. — Но дело в том, что я вижу то, чего не видишь ты. Если бы ты увидел все со стороны, Данза, то наверняка умер бы от смеха.
Индеец молча уставился на Кейна. Потом сквозь зубы проговорил:
— Сомневаюсь, что ты стал бы смеяться, если бы тебе в лицо выплеснули ведро с помоями.
Рэнсом пожал плечами и перевел взгляд на девушку, по-прежнему лежавшую без движения. Правда, грудь ее вздымалась, так что Кейн не опасался за жизнь пленницы — судя по всему, она неплохо перенесла выпавшее на ее долю испытание.
Кейн в задумчивости смотрел на Дженни Эллисон. К сожалению, все произошло не так, как он замышлял, и теперь он не знал, как поступить. А до рассвета оставалось не больше часа, и следовало срочно принять решение.
Отвернувшись от девушки, Кейн взглянул на индейца:
— Я отправлюсь в Бракстон, Данза, а ты тем временем свяжи ее.
— Связать? — удивился Данза. Кейн кивнул:
— И покрепче. У нее ужасный характер.
Дженни застонала и с трудом открыла глаза. У нее жутко болела голова и почему-то затекли руки. Но где же она? Чуть шевельнувшись, Дженни почувствовала, что лежит на чем-то твердом. Затем повернула голову и, увидев сидевшего у костра человека, тотчас же все вспомнила — как вышла с ведром на заднее крыльцо и как наткнулась на краснокожего. О Господи, неужели ее и впрямь похитил кровожадный индеец? Но зачем? В этом ведь не было никакого смысла…
Дженни попыталась приподняться, но тут же поняла, что ее крепко связали по рукам и ногам. «Но почему? Чего он хочет? — подумала девушка. — Может, он полагает, что у меня есть богатые родственники, которые смогут заплатить за меня выкуп?»
Собравшись с духом, она повернулась так, чтобы получше видеть индейца, и спросила:
— Кто вы?
Краснокожий повернулся к ней и внимательно посмотрел на нее. Затем, не удостоив ее ответом, отвернулся к костру.
— Зачем вы привезли меня сюда? — снова спросила Дженни. — Чего вы от меня хотите? — Похититель молчал, и девушка, повысив голос, продолжала: — Так кто же вы? У вас есть имя?
Тут он наконец-то опять к ней повернулся и пробормотал:
— Почему белые люди не могут обходиться без имени? Зачем тебе знать мое имя?
Девушка на мгновение смутилась, но тут же ответила:
— Я хочу знать, как к вам обращаться. Я же не могу называть вас… просто индеец, правда?
Он пожал плечами:
— Почему бы и нет?
Дженни ненадолго задумалась, потом вдруг заявила:
— Просто индеец — это было бы невежливо. Похититель громко расхохотался, затем сказал:
— В таком случае можешь называть меня Данза.
— Данза? Это по-индейски?
— Данза, вот и все. Кроме этого, тебе ничего не нужно знать. — Он снова повернулся к костру.
Дженни кое-как откинула с лица волосы и поморщилась от боли — ей казалось, что путы все сильнее впиваются в ее руки и ноги. К тому же лежать на голых камнях было не очень-то удобно. А этот краснокожий, похоже, не собирался ее развязывать.
Решив, что глупо было бы молчать, Дженни закричала:
— Я требую, чтобы вы немедленно меня отпустили! И требую, чтобы вы доставили меня домой!
Индеец вновь к ней повернулся, однако промолчал. Дженни же, забыв о страхе, продолжала:
— Не знаю, отдаете ли вы себе отчет в своих действиях. Если нет, то имейте в виду: к восходу солнца в Бракстоне поднимется переполох и меня начнут искать! Моя тетя сообщит шерифу, и он с отрядом добровольцев отправится на поиски. Так что вас ждут серьезные неприятности!
Эти ее слова не произвели на индейца ни малейшего впечатления.
— Вас поймают, мистер Данза, если это ваше настоящее имя. Да, поймают, и вы предстанете перед судьей, если только кто-нибудь не пожелает расправиться с вами до суда. Так что вас вздернут на виселице и…
Тут Данза вскочил на ноги и заорал:
— Ты когда-нибудь замолчишь или нет?!
Дженни заметила, что лицо индейца потемнело от гнева, но она уже не в силах была остановиться.
— Я не собираюсь молчать! — прокричала девушка. — Я не преступница, а вот вы… Если у вас есть хоть капля здравого смысла, вам лучше отпустить меня до того, как…
В этот момент индеец подбежал к ней, но Дженни еще громче закричала:
— Нет, не смейте ко мне прикасаться!
Она попыталась ударить его связанными ногами, но индеец, не обращая внимания на сопротивление девушки, с легкостью поднял ее одной рукой, схватив за запястья. В следующее мгновение он отпустил ее, и Дженни, не удержавшись на ногах, рухнула на камни. Из горла ее вырвался стон, и Данза, решив, что пленница уже не окажет сопротивления, снова склонился над ней. Однако Дженни, изловчившись, ударила его в лицо связанными руками. Данза вскрикнул от боли и, в ярости схватив девушку за волосы, откинул назад ее голову. Он держал ее в таком положении до тех пор, пока она не затихла.
— Отпустите же меня! — прохрипела Дженни, едва сдерживая слезы.
— С какой стати? — прозвучало в ответ.
— Потому что вы делаете мне больно, — сказала она первое, что пришло ей в голову.
— Ты блеешь как остриженная овца, — проворчал индеец и потащил девушку к костру.
Он уложил ее на землю, и Дженни тотчас же почувствовала, что возле огня гораздо теплее и уютнее. Покосившись на своего похитителя, она сквозь зубы пробормотала:
— Для индейца вы слишком уж хорошо говорите по-английски.
Данза опустился рядом с ней на корточки и смерил ее бесстрастным взглядом.
— Я хорошо говорю по-английски, когда очень стараюсь. И еще я говорю по-испански, а также на языке апачей. Эти языки гораздо мелодичнее вашего грубого английского.
Глаза Дженни округлились, она в ужасе уставилась на краснокожего. Ведь каждому техасцу было известно: апачи — самые жестокие из индейцев. Они разоряли фермы и дома и убивали не только мужчин, но даже женщин и детей. Дженни не раз слышала рассказы об апачах — они славились своей беспощадностью и не ведали ни жалости, ни милосердия. И вот теперь ей выпала участь стать пленницей такого свирепого воина.
— О Боже, — простонала девушка.
Данза же друг улыбнулся. Страх пленницы был ему на руку, и он решил, что следует припугнуть ее. Поднявшись на ноги, он вытащил из ножен нож и, взмахнув им, проговорил:
— Ты — моя пленница. Поэтому ты будешь делать то, что я скажу, иначе… — Он поднес лезвие к горлу Дженни, и она в ужасе содрогнулась. — Comprende, secorita?
— спросил индеец, переходя на испанский.
Девушка молча кивнула: жест индейца был понятен и без слов. Однако она по-прежнему не понимала, чего этот человек от нее хотел. Действительно, зачем он ее похитил? Собирался получить за нее выкуп? Или же решил сделать своей рабыней?
Дженни не знала, что ее ждет, и именно неизвестность пугала больше всего. Она покосилась на индейца, но тот уже снова уселся перед костром и, казалось, не замечал свою пленницу.
Стараясь не думать о худшем, Дженни попыталась сообразить, где они находятся. Но местность показалась ей совершенно незнакомой, и она в конце концов оставила бесплодные попытки сориентироваться. Даже при первых лучах зари ей не удалось узнать ни одной приметы.
Девушка время от времени поглядывала на похитителя, но он, похоже, по-прежнему был поглощен своими мыслями и не обращал на нее ни малейшего внимания Наконец, собравшись с духом, Дженни попыталась осторожно освободиться от кожаных шнурков, которыми были стянуты ее запястья и щиколотки. Но увы, при каждом движении путы все глубже впивались в ее кожу, причиняя ужасную боль, и Дженни вскоре поняла, что ей не удастся освободиться.
А потом она вдруг почувствовала, что стало холодно — повеяло утренней прохладой. И почти тотчас же Данза поднялся с корточек и принялся забрасывать костер землей. Повернув голову, индеец взглянул на нее, и ей вдруг почудилось, что он как-то странно усмехнулся.
«Но что же он собирается делать? — подумала Дженни. — Может, спросить? Впрочем, нет, бесполезно спрашивать. Если бы он хотел что-либо сообщить, то уже сделал бы это».
Еще труднее оказалось не задавать вопросов, когда индеец взвалил ее на широкую спину своего коня. Хуже всего было то, что вскоре она почувствовала непреодолимое желание ретироваться в кусты. Какое-то время Дженни терпела, наконец с мольбой в голосе проговорила:
— Пожалуйста, остановитесь на минутку.
Индеец взглянул на нее, однако никак не отреагировал на ее просьбу. Дженни молчала несколько минут, затем, не выдержав, заявила:
— Мне нужно немедленно сделать остановку! Остановитесь же!
Тут индеец наконец-то натянул поводья и вынудил жеребца остановиться. Спустив девушку на землю, он прислонил ее к скале и проворчал:
— От тебя никакого прока. Одни неприятности.
— А я не просила похищать меня! — выпалила Дженни. — И не просила, чтобы меня связывали!
Данза что-то проворчал себе под нос и, наклонившись, принялся развязывать шнурки, стягивавшие щиколотки пленницы. Сняв путы, он с невозмутимым видом растер ноги девушки, чтобы восстановить кровообращение. Потом вдруг пристально взглянул на нее и спросил:
— А ты не попытаешься убежать? Дженни отрицательно покачала головой:
— Нет-нет, не убегу.
Дженни едва держалась на ногах, так что при всем желании не смогла бы далеко уйти. Но когда она протянула Данзе связанные руки, он с усмешкой заявил:
— Достаточно того, что я развязал тебе ноги.
Девушка не стала возражать и направилась к ближайшим зарослям полыни. Но ее унижения на этом не закончились, так как Данза наотрез отказался отвернуться, хотя так поступил бы любой цивилизованный мужчина.
Тяжко вздохнув, Дженни пробормотала:
— Что ж, ничего удивительного. Ведь он из племени апачей.
Присев за кустарниками, Дженни покосилась на индейца. Тот стоял, прислонившись спиной к скале и скрестив на груди руки. При этом казалось, что Данза совершенно ее не замечал, хотя, конечно же, он внимательно наблюдал за ней, иначе не отказался бы отвернуться. «О Боже, — подумала Дженни, — неужели это не сон?» События последних часов все еще казались ей нереальными. У нее до сих пор не укладывалось в голове, что она находилась в плену у индейца-апача, причем босая, в ночной сорочке и в халатике. К тому же ей приходилось справлять нужду на глазах у своего похитителя, не спускавшего с нее пристального взгляда. Такое не могло присниться ей даже в кошмарном сне.
«Эти краснокожие, похоже, не ведают стыда», — думала Дженни, возвращаясь к тому месту, где ждал ее индеец. Да, судя по всему, он не усматривал ничего постыдного в ее действиях, в то время как она сгорала от стыда.
Не говоря ни слова, Данза протянул Дженни флягу с водой. Ей хотелось с гордостью отказаться от воды, однако она решила, что отказываться было бы глупо — ей ужасно хотелось пить. Дженни сделала несколько глотков, после чего индеец, отобрав у нее флягу, предложил ей кусочек вяленого мяса. Девушка несколько мгновений колебалась, но потом все же взяла мясо. Индеец тотчас же протянул ей лепешку — она не отказалась и от нее.
Утолив голод, Дженни почувствовала, что силы возвращаются к ней. «Вот если бы только он развязал мне руки», — подумала она, покосившись на Данзу. Но индеец, конечно же, не собирался ее развязывать — в этом не было ни малейшего сомнения.
Тяжело вздохнув, Дженни осмотрелась. Повсюду высились полуразрушенные скалы и каменные глыбы всевозможных размеров. Голубое небо над головой было безоблачным, и солнце припекало все сильнее.
Дженни вдруг вспомнила о тете Эйприл и представила, как та ужаснется, узнав о злоключениях племянницы, — если ей вообще когда-либо станет об этом известно. Ведь очень может быть, что о ее судьбе вообще никто никогда не узнает. Да, возможно, ее исчезновение навсегда останется тайной… А кто-нибудь из знакомых, наверное, подумает, что она, Дженни, сбежала с мужчиной или же решила перебраться к брату.
Интересно, что подумает Джонни, когда узнает о ее исчезновении? Будет ли он искать ее? И узнает ли он когда-нибудь о том, что она исчезла?
Украдкой смахнув со щеки слезу, девушка снова вздохнула. Покосившись на индейца, Дженни пробормотала:
— Апачи, куда ты меня везешь?
Данза молча пожал плечами, и Дженни снова спросила:
— Так куда же мы направляемся?
Ответа на ее вопрос не последовало, но Дженни на ответ и не надеялась, поэтому не очень-то огорчилась. Сидя на камне, она наблюдала, как индеец расправляет на хребте жеребца одеяло. «Только от этого мало толку», — подумала она с горечью.
Тут Данза повернулся к ней и, взяв кожаные ремни, знаком указал, что хочет снова связать ей щиколотки.
— Пожалуйста, не надо, — взмолилась Дженни. — Мне будет больно!
Апачи на несколько секунд задумался, потом сказал:
— Хорошо. Но если попытаешься убежать, я воткну тебе в спину нож.
Дженни побледнела и молча кивнула, она нисколько не сомневалась в том, что индеец без колебания выполнит свою угрозу. Данза же подхватил ее на руки и взвалил на спину коня. Девушка поморщилась от боли, однако промолчала. «Нет смысла жаловаться», — подумала она.
Индеец тут же запрыгнул на жеребца позади нее и ударил животное пятками. Конь сразу же сорвался с места, Дженни, снова поморщившись, прикусила губу, чтобы не разрыдаться. Ее голые ноги мерно постукивали о грубую ткань седельного одеяла, и она несколько раз хватала Данзу за руку в страхе, что может свалиться на землю. Но он упорно не обращал на девушку внимания и не пытался держать ее покрепче. Дженни из гордости молчала, но в конце концов ей все же пришлось обратиться к индейцу с просьбой остановиться — она ужасно устала от скачки, и все тело ломило так, словно ее били палками.
— Апачи, пожалуйста, остановись ненадолго, — простонала девушка. — Или хотя бы позволь мне сидеть на лошади по-мужски.
Данза что-то проворчал себе под нос, потом спросил:
— Почему ты называешь меня апачи, женщина? Ты ведь уже знаешь мое имя.
Дженни невольно усмехнулась — наконец-то ей удалось добиться хоть какой-то реакции от этого краснокожего. Обернувшись, она изобразила улыбку.
— Нас ведь до сих пор никто должным образом друг другу не представил, не так ли?
Данза издал какой-то нечленораздельный возглас, и на его лице отразилось крайнее изумление. Он резко осадил коня и пробормотал:
— Мне никогда не понять извращенный ум белой женщины.
Но вас никто и не просит меня понимать, — заявила Дженни. — Я прошу вас только об одном: позвольте мне сесть по-мужски, чтобы удобнее было скакать на этом костлявом животном! Я понимаю, что вы не собирались создавать хотя бы элементарные удобства для вашей жертвы, но поверьте: это только поможет вам довезти меня живой до места назначения, если, конечно, это важно…
Данза нахмурился и воскликнул:
— Ты когда-нибудь прекратишь болтать?!
Однако индеец все же отодвинулся назад, и Дженни кое-как перебросила через спину жеребца правую ногу. Усевшись по-мужски, она мысленно поздравила себя с победой — ей все-таки удалось добиться своего.
Но радость победы вскоре померкла, потому что время шло, а они по-прежнему скакали без отдыха, и казалось, что конца их путешествию никогда не будет. Девушка снова начала задавать себе все те же вопросы: куда вез ее похититель, что он собирался с ней делать?
Еще большее недоумение вызывал у нее выбранный Данзой маршрут. У Дженни крепла уверенность, что они ездят кругами, потому что в какой-то момент она узнала большой валун, похожий на поросенка, лежащего на блюде. Изо рта этого «поросенка» даже торчало нечто вроде яблока. «А может, Данза ждет кого-то? — подумала Дженни. — Может, он ждет своих соплеменников?» Несколько раз она хотела спросить, куда они едут, но так и не решилась. Впрочем, Дженни прекрасно знала, что индеец все равно не ответил бы на ее вопрос.
Час проходил за часом, и Дженни чувствовала, что еще немного — и она от жары и от усталости потеряет сознание. Девушка изредка оборачивалась, поглядывая на Данзу, но индеец, похоже, не испытывал никаких неудобств — он по-прежнему был невозмутим, и эта его невозмутимость все больше ее пугала.
«Как странно, — думала Дженни. — Разве человек может оставаться нечувствительным к палящим лучам солнца, даже если он апачи?»
— Перестань ерзать, — проворчал Данза, когда девушка попыталась сменить позу.
— Дело в том, что вы не такой уж опытный наездник, — съязвила Дженни. — За всю дорогу между Бракстоном и Мексикой мы не пропустили ни одну выбоину, ни одного ухаба. Я не понимаю, как… — Мускулистая рука внезапно сжала ее горло, и Дженни умолкла.
Они проехали еще немного, и тут вдруг тишину разорвал выстрел, эхом прокатившийся по ближайшему каньону. Дженни в ужасе вскрикнула, а Данза, крепко прижав ее к себе, вполголоса выругался. Несколько секунд спустя снова прогремел выстрел, и конь, громко заржав, едва не сбросил обоих седоков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25