– Ну, и как нам на это реагировать?
– Думаю, надо зарядить кого-нибудь на его нежную попку.
– У тебя есть на примете кто-нибудь конкретно?
– Помнишь Майка Риальто?
– Майка Риальто? Это такой одноглазый сутенер?
– Ну, я бы сказала, не сутенер, а искатель талантов. Но у него есть лицензия частного детектива, и он способен выследить муху в заднем проходе у коровы – да так, что ни та, ни другая ничего не заметят.
– Так почему не позвать его сюда? Все бы обмозговали.
– Если ты не против, Филли, мне хотелось бы потолковать с ним с глазу на глаз.
Торино с ухмылкой посмотрел на нее.
– О Господи, Перчик!
– Совсем не то, что ты думаешь. Мы с ним когда-то дружили, вот и хочется самую малость повспоминать о былом.

Глава десятая

– Чему я обязан такой честью, Роджер? – Верни Мандель поднялся из-за стола площадью в целый акр, приветствуя самого симпатичного и самого щедрого из своих клиентов. – Встреча назначена на четыре. А сейчас только два.
– Ну, так и не вздремну сегодня после ланча. Вполне готов пойти на такую жертву, – ответил Твелвтрис. – Я хочу сказать, если не пожертвуешь чем-нибудь одним, то придется жертвовать чем-то другим.
– Присаживайтесь. Чего-нибудь хотите? Чай? Кофе? Горячий шоколад?
– Ничего не нужно.
Костюм сидел на Верни Манделе, как оболочка на сосиске. Голубовато-серый в бледную полоску, что придавало ему несколько траурный оттенок. Когда адвокат сел, костюм на нем затрещал. Впрочем, казалось, он трещал, даже когда Мандель оставался неподвижен.
Да и кожа его напоминала оболочку сосиски. Только более темного цвета, словно ее слегка подкоптили. И три красных пятнышка – на щеках и на кончике носа. При первом знакомстве люди принимали их за веснушки, но стоило адвокату прийти в ярость – и краска, словно забив из этих точек, растекалась по всему лицу.
У него были бледные глаза, бесцветные волосы и желтые зубы.
Роджер Твелвтрис был для него не только клиентом, но и предметом восхищения. Ставка у адвоката была высокой. Главной особенностью ведения дел являлась скорость. Он терпеть не мог всяческие проволочки. Предпочитал приступать прямо к сути. Он был алчен и методичен – и, оказавшись у куста, старался ощипать его до последней ягоды. Но в то же самое время по необходимости не чурался компромиссов с противоположной стороной.
Он называл свою контору офисом универсального обслуживания и часто, смеясь, утверждал, будто готов стирать белье и мыть машину клиенту, если, конечно, расценки окажутся соответствующими.
Сейчас он задумчиво смотрел на Твелвтриса, гадая о том, что должен означать неурочный визит. Наверняка это как-то связано с конвертом, который принес Твелвтрис.
– Мне хотелось бы, чтобы вы в самых общих чертах обрисовали, как должна сработать сегодняшняя затея.
– Она должна сработать в том смысле, что если Двое людей решают расстаться, им необходимо позаботиться о разделе имущества.
– Половина всего, что я заработал за годы брака, минус налоги и издержки, верно?
– Не совсем. Имеются и привходящие обстоятельства.
– Как например?
– Например, дети.
– Но у нас нет детей.
– Я это знаю. Вы спросили об обстоятельствах, способных повлиять на раздел имущества. Я назвал вам одно из них.
– Нелли ничем не болеет, она не в преклонном возрасте, она вполне может подыскать себе работу, – заметил Твелвтрис.
– Но ей не двадцать один год все-таки. И никакими особыми талантами она не обладает.
– Она без конца рассказывала мне о том, какой замечательной певицей была когда-то.
– Она начинала делать карьеру. Она прервала ее ради замужества. Пятилетний перерыв наносит карьере певицы серьезный ущерб.
– Вы чей адвокат – мой или ее?
– Я ваш адвокат. Вот почему я стараюсь подготовить вас наилучшим образом. И забочусь о ваших интересах. Но нет никакого смысла превращать предстоящую встречу в гладиаторскую схватку.
– А чего, по-вашему, она попросит? Мандель развел руками.
– Откуда мне знать? Она пять лет за вами замужем. Миллион? Может быть пять миллионов?
– О Господи!
– Я оцениваю по минимуму. Да и что такое пять миллионов для человека с вашим доходом?
– Что это вы несете?
– Я, так сказать, предположительно воспроизвожу разговор Нелли с ее адвокатом. С Хинди Рено. Но зачем волноваться заранее? Чего бы они ни запросили, это всего лишь исходная точка переговоров. Они называют одну цену, мы другую, потом начинаем торговаться. Дела делаются именно так. Он подался вперед, радуясь поводу преподать клиенту небольшой урок.
– Представьте себе, что вы приехали в Афганистан и отправились там на базар. И вот продавец ковров. И ковров у него много, а вам нравится только один. А в том, что такое хороший ковер, вы самую малость смыслите. И этот ковер, на ваш взгляд, стоит восемьсот долларов. Это хорошая цена, честная и разумная. Восемьсот долларов. И вот вы спрашиваете у торговца, сколько стоит ковер.
Твелвтрис смотрел на адвоката так, словно тот только что сошел с ума, но Мандель не обращал на это внимания; его несло.
– Торговец называет свою цену: четыре тысячи долларов.
– За паршивый ковер, красная цена которому восемь сотен?
– Именно это я и пытаюсь вам объяснить на примере. Такова его стратегия, ясно. И что же вы отвечаете?
– Я предлагаю ему свернуть ковер в трубку и вставить себе в жопу.
– Нет-нет, ни в коем случае. Вы предлагаете за ковер пять баксов.
– Значит, оказываюсь таким же мудаком, как и он?
– Значит, вы начинаете торговаться. Через какое-то время вы покупаете ковер за семьсот пятьдесят или, самое большее, за восемьсот пятьдесят, но цена в любом случае остается в пределах разумного.
– И сколько же времени придется для этого торговаться?
– А вот это не имеет значения.
– А все-таки?
– Смотря по обстоятельствам.
– И в ходе торговли я призываю на помощь оценщика-специалиста?
– Не исключено.
– А торговец противопоставляет ему собственного специалиста?
– И это не исключено, но суть истории в другом. Она заключается в том, что…
– Может быть, мораль истории я и не улавливаю! Но мораль обоих оценщиков мне ясна. Им хочется заработать. То есть затянуть торговлю как можно дальше, особенно если им платят по почасовой ставке.
– Я вам этот разговор в счет не выставлю, Роджер, – торопливо заметил Мандель. – Это я вам объясняю чисто по-дружески. Хоть и прибыли вы в неурочный час, раньше срока и без предварительной договоренности.
– Значит, оставим в покое ковры, – сказал Твелвтрис. – Поговорим о титьках и о жопе.
– Вам хочется превратить все это в водевиль? Твелвтрис раскрыл конверт, достал фотографии и бросил их на письменный стол. Мандель в это время произносил:
– Не стоит вам так волноваться из-за сегодняшней встречи. Я обо всем… – Но тут его взгляд упал на снимки. – Неплохие груди для дамочки ее лет, произнес он как бы в сторону и тут же закончил предыдущую фразу: – … позабочусь в ваших интересах, и это единственное, что вам нужно знать.
– Вы держите в руках то, что я бы назвал привходящим обстоятельством, – заметил Твелвтрис.
Или, на ваш взгляд, блядство жены еще до развода подобным обстоятельством не является?
– Я держу в руках всего лишь фотографию двух обнаженных людей.
– Одна из которых имеет наглость посягать на мое имущество.
– А откуда у вас эти снимки?
– Частный детектив.
– Вы сами наняли частного детектива?
Мандель произнес последнюю фразу укоризненно. Ведь если уж и прибегать к помощи частного детектива, то кто, как не Берни Мандель, преданный друг и надежный адвокат, сумеет сделать надлежащий выбор?
– Нет, не сам.
– И не сами с ним рассчитались?
– Я выдал ему за эти снимки премиальные.
– А как было организовано дело? Мандель вложил снимки в конверт.
– Прошу прощения?
– У детектива имелось право проникнуть в дом? И право, и, не в последнюю очередь, необходимость? Он что, проник в дом, расследуя какое-нибудь уголовное преступление? Или его наняли постеречь дом от взломщиков, пока хозяева в отъезде?
– Эти подробности мне неизвестны.
– Дело в том, что, если эти снимки сделаны с соблюдением необходимых юридических процедур, то не исключено – чисто гипотетически не исключено, что их можно будет в той или иной форме использовать в суде. Но если они сделаны в результате ряда событий, преследующих единственную Цель получения именно этих снимков…
– Не будете ли вы так добры говорить нормально?
– … тогда я сомневаюсь в том, что мы сможем привлечь фотографа к даче свидетельских показаний, потому что он тем самым сразу же выставит себя полным дерьмом. Незаконное проникновение в чужое жилище…
– Ладно, оставим. – Твелвтрис взял у адвоката конверт с фотографиями. – Значит, мы никак не сможем это использовать?
– Мы можем как бы невзначай показать их судье. Он отбросит их как несущественные и не имеющие доказательного значения, но тем не менее он их увидит. Но сперва посмотрим, как сложится сегодняшняя встреча. Сперва услышим, чего они просят, а потом предложим им пять долларов за ковер. А почему вы не хотите оставить эти снимки у меня?
– Ну, мне не хотелось бы, чтобы фотографии моей жены в таком виде начали ходить по рукам.
– А они и не начнут.
Твелвтрис встал, сунул конверт под мышку, направился на выход. Мандель опередил его, чтобы открыть перед клиентом дверь.
– И как можно скорее, едва все это останется позади, нам с вами надо будет сесть и переписать ваше завещание. Если я не ошибаюсь, вы собираетесь сделать особые распоряжения относительно Дженни. Просто чудо, что девочка к вам приехала.
– Да, – ответил Твелвтрис. – Просто чудо.
Уолтер Пуласки дожидался Твелвтриса в приемной адвоката. Он поднялся с места, готовый, если понадобится, стать и телохранителем.
Мандель с ним даже не поздоровался. Пуласки был всего лишь довеском к Твелвтрису. Будь он собачкой, он и то заслуживал бы большего внимания.
– Вам надо убить немного времени, – сказал Мандель. – Глупо же ехать домой, а потом сразу же возвращаться сюда. Зайдите за угол в деликатесную лавку. Съешьте хороший ростбиф. Попросите, чтобы вас обслужила Герти, и скажите ей, чтобы записала на мой счет.

Глава одиннадцатая

Майк Риальто имел лицензию на занятия частным сыском, зарабатывал на жизнь сводничеством и был одноглазым. Второй глаз он потерял в результате воспаления радужной оболочки, которое, как утверждали злые языки, подцепил, играя в «моргунчики» с мексиканской шлюхой. Иногда он носил черную повязку, но чаще обходился с помощью стеклянного глаза, который был не того цвета, что оставшийся настоящий.
Он боялся темноты и не ложился спать до рассвета. Ночи он проводил на ярко освещенных автобусных остановках. Если у него спрашивали, что он тут делает, он отвечал, что вышел подышать. Частным сыщиком, да и прочих дел мастером он был, впрочем, ничуть не хуже любого другого.
Риальто и Перчик крутили когда-то любовь. Но она была бабой с яйцами, и ей вечно хотелось чего-нибудь шикарного. Они расстались, потому что Перчику надоело возиться с неудачником.
Вот и сейчас, сидя у нее в офисе, в спортивной куртке, более всего годящейся для конюшни, в расстегнутой рубашке и в мятом галстуке, он по-прежнему выглядел неудачником.
– Давненько не виделись, – сказал он.
– А ты по-прежнему щеголь. Но если собрался на конюшню, то как бы тебе не застудить своего жеребца.
Риальто нахмурился.
– Надеюсь, Перчик, это шутка. Потому что я пришел сюда не затем, чтобы меня оскорбляли.
Она протестующе подняла усыпанную перстнями руку.
– Погоди, Майк, не пори горячку. Мы ведь с тобой всегда друг над дружкой подшучивали.
На лицо Риальто упала тень задумчивости, словно он не мог вспомнить, что это были за шутки, да и были ли вообще. В конце концов он ухмыльнулся:
– Рука-то не отсохнет? Столько стекла нацепила, надо же!
Она посмотрела на свои перстни.
– Да, это стекляшки. Но в банковском сейфе у меня лежат настоящие камни.
– Ну, это-то ясно…
Риальто с преувеличенным вниманием огляделся по сторонам.
– Я ведь, Майк, девка прижимистая. Не накопишь деньжат, так от тебя ни за что не отцепятся. Ну, а ты-то как поживаешь?
– Грех жаловаться.
– Много зарабатываешь?
– Достаточно.
– Да, на улицах вовсю кипит торговля.
– Ты ведь знаешь, Перчик, я не сутенер. Так порой, бывает, поможешь кому-нибудь по дружбе.
– Значит, работаешь частным сыщиком? Так сказать, приватным оком? Ну да, око у тебя что надо!
Риальто рассмеялся.
– Вот такие шутки мне по вкусу.
– И сколько ты берешь?
– Зависит от девки и от характера услуги.
– Я имею в виду слежку.
– Ах вот ты о чем! А я решил, что ты вздумала обслужить слет пожарных.
– Нет, меня интересует именно слежка. Когда мне нужны девки, я сама знаю, откуда их взять.
– Триста в день плюс издержки.
– А мне казалось, с шутками покончено.
– Двести и бензин за мой счет.
– Ты что, Майк, решил за мной поухаживать?
– Может, полтораста?
– Сто двадцать пять. По-моему, это честно. А как по-твоему?
– По-моему, это и впрямь больше смахивает на ухаживание.
– Что, хочешь второй раз в ту же реку?
– Нет, я имею в виду другое. Смогу ли я и в дальнейшем рассчитывать на твои поручения?
– Ну, рассчитывать ты всегда можешь. Однако тут речь идет о разовой работенке.
– Понятно. Кого нужно попасти?
Из ящика письменного стола Перчик извлекла снимок Спиннерена размером четыре на пять дюймов, сделанный для оформления лицензии. На снимке он был в рубашке спортивного покроя с распахнутым воротом, и волосы падали ему на бледный лоб.
Риальто всмотрелся в снимок.
– Не могу понять, мужик или баба.
– Мужик.
– А волосы какого цвета?
– Пепельные.
Он спрятал фотографию.
– Лады. А имя у него есть?
– Коннор Спиннерен.
– Забавное имя. А адресок?
– Сегодня он сюда заявится. А если нет, то вечером покажется по адресу на оборотной стороне снимка.
– Он здесь работает?
– Верно. А по тому адресу проживает.
– И ты хочешь, чтобы я последил за твоим сотрудником? Что мне искать?
– А вот этого мы сами не знаем. Поэтому и решили, Майк, подключить тебя.
– Лады.
Перчик, не вставая, протянула ему заранее заготовленный конверт.
– За три дня авансом. Это наличные. Риальто поднялся с места.
– А какая тачка?
– «БМВ».
– Господи, Перчик, ты еще выведешь меня в люди.
– Кроме шикарной тачки, у него ничего нет. Ты ведь знаешь парней.
– Что да, то да.
Перчик проводила его взглядом. Интересно, почему это сердце у нее в груди забилось учащенно.
На пороге он обернулся.
– Классно выглядишь, Перчик. Все такая же.
– Ты тоже, Майк.
Он состроил гримасу, означающую: не вешай мне лапшу на уши.

Глава двенадцатая

Если отправиться сейчас, то на дорогах не будет пробок, подумал Свистун. Примерно час уйдет на разговор с вдовой Гарольда Выборга – такое имечко назвал ему Эсма, – а потом можно будет успеть в Голливуд за Нелли, потому что поток машин пойдет уже в другую сторону.
Он перешел через дорогу, прошел два квартала до бензоколонки, зашел в будку телефона-автомата и позвонил к «Милорду». Боско взял трубку.
– Это я, – сказал Свистун. – У вас там все в порядке?
– Нелли любуется происходящим за окнам, а Канаан по-прежнему потчует ее своими байками. Он бывает очень…
Свистуну пришлось закрыть за собой дверцу, потому что с улицы доносился грохот.
– Что ты сказал?
– Я сказал, что Канаан бывает очень милым, когда ему этого хочется.
– Когда заканчивается твоя смена?
– Через полчаса.
– Можешь посидеть там с Нелли часа полтора, если я не успею вернуться?
– Запросто. А что у тебя за дела?
– Ничего особенного. Так, рою носом землю. Но это строго между нами.
– Понял.
– Прошлой ночью кто-то вломился в дом, в котором живет сейчас Нелли. И мне не удалось поймать его. Не удалось даже разглядеть его машину. Но зато у меня есть кое-какие забавные соображения.
– А что ж ты так промахнулся? Из простыней выпутаться не смог?
Свистун проигнорировал эту инсинуацию.
– Я вышел осмотреться на месте. Там поблизости строительство. Там он, должно быть, и прятался, пока не решил, что все заснули. Я нашел обертку из-под конфеты. На ней было напечатано название клуба «Армантье».
– Лично мне больше нравятся спичечные коробки. Был такой фильм с Уильямом Пауэллом и Мирной Лой…
– «Худой» по роману Чандлера.
– И там вся загвоздка заключалась в бумажной салфетке из какого-то ночного клуба.
– Все в жизни кажется ненастоящим, потому что все это уже показывали в кино, – заметил Свистун.
– Вот именно, – согласился Боско. – Скоро и жить будет незачем. Сиди да смотри кино.
– А в том фильме с Мирной Лой в ночном клубе в ту же самую ночь произошло убийство?
– Насколько я помню, нет.
– Ну вот тебе и разница. У меня обертка из «Армантье» и убийство возле «Армантье».
– И ты полагаешь, что твой полуночный взломщик и убийца из «Армантье» – это одно и то же лицо?
– Я бы сказал, что это вполне вероятно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29