Во всем детерминизм: причина и следствие, причина и следствие. И все самым тесным образом взаимоувязано.
Надо только уметь распознавать это. Погляди, куда надо, и поймешь, что к чему.
Все это он и впрямь произнес. Однако продолжал из вечера в вечер приходить к «Милорду», усаживался за столик в нише у окна, глядел в окно, глядел в самую сокровенную глубь Хуливуда в ожидании чуда, большого или маленького.
Боско, усмехнувшись загадочной усмешкой, заметил:
– Что ж, хотелось тебе чуда – вот ты и получил его. Божественное вмешательство спасло уличную потаскушку от неминуемой гибели.
– Должно быть, так.
– А если одного чуда тебе недостаточно, то погляди. Вот там, на подходе, и другое.
Женщина, одетая и держащаяся подобно какой-нибудь заморской маркизе, со столь глубоким разрезом в и без того короткой юбке, что на ум поневоле приходила мысль о первородном грехе, пересекала улицу, в точности повторяя путь, только что проделанный чуть было не попавшей в аварию потаскушкой. Но, конечно, ни одна из здешних машин не посмела бы сбить ее. Несмотря на теплую погоду, по плечам у нее, подобно длинному шарфу, вилось меховое боа, заставляя наблюдателя вспомнить о тридцатых. Фетровая шляпка с полями, надетая набекрень, наполовину скрадывала впечатление, производимое ее огненно-рыжими волосами. Впрочем, не затененный полями шляпки второй глаз смотрел воистину по-королевски. Скорее даже, взглядом королевы, оказавшейся среди дикарей. Перейдя через дорогу, она вошла к «Милорду», прежде чем ей успел бросить хоть словечко кто-нибудь из всегдашних уличных приставал.
Боско выскочил из ниши, помчался к себе за стойку и уселся на стул в ожидании, пока он хоть кому-нибудь не понадобится.
Когда она излагала ему свою просьбу, то наклонилась так близко к Боско, что со стороны могло показаться, будто она решила удостоить его поцелуем. Но вместо этого она прикоснулась к его руке и улыбнулась строгой улыбкой, дав понять, что заметила и оценила его инвалидность, а затем отошла и отправилась к Свистуну, у которого при ее приближении разве что не отвалилась челюсть.
– Вы Уистлер? – спросила она, нагнувшись к нему и поцеловав его в угол рта.
– Если бы и не был таковым, то сейчас выдал бы себя за него.
Она подсела за столик лицом к нему.
– Поцелуй от общей приятельницы.
– А как ее зовут?
– Мэри Бет Джонс.
– Не знаю я никакой Мэри Бет Джонс!
– Ну, тем не менее она вас порекомендовала.
– На что?
– Мне нужен телохранитель.
– Я никогда и мухи не обидел.
– Моя приятельница сказала, что видела вас в деле и что смотритесь вы совсем недурно. А еще сказала, что вы не дурак Меня зовут Элеонора Твелвтрис. Если согласны работать на меня, можете называть меня Нелли.
– В былые времена гремела актриса Элен Твелвтрис.
– Даже не однофамилица. Моя настоящая фамилия Рейнбек. Твелвтрис я по мужу.
– Но это же не Роджер Твелвтрис?
– Да, за вами не заржавеет, верно? Вы угадали, господин полуночник.
– У него же работников службы безопасности до…
Свистун смешался и замолчал.
– До хера. Вы хотели сказать: до хера.
Она нежно улыбнулась, превратив непристойность всего лишь в точное словцо.
– До и больше – вот все, что я хотел сказать. До и больше.
Она рассмеялась.
– Так или иначе, я с ним больше не играю, а уж с его людьми – тем более.
– То есть?
– Я с ним развожусь, и кое-что пришлось ему не по вкусу.
– Что именно?
– То, что я собираюсь у него выцыганить.
– Значит, вам кажется, что он постарается отговорить вас от развода?
– Нет, мне кажется, что он постарается меня убить.
В багажнике вишнево-красного «БМВ» находился плоский алюминиевый контейнер, содержащий две камеры, автомобильную лампу-вспышку размером с человеческую ладонь, два телеобъектива – большой и маленький – и несколько насадок. У контейнера было двойное дно: в тайнике размещались несколько дешевых ножей с выкидными лезвиями, два длинноствольных пистолета для прицельной стрельбы, штурмовая двадцатизарядная винтовка и несколько коробок с боеприпасами.
Находился здесь и плоский алюминиевый чемодан, в котором хранились две смены одежды и обуви – повседневная и предназначенная для торжественных случаев черная.
А сейчас на нем был почти ничего не весящий полотняный костюм, белая шелковая рубашка с незатянутым галстуком, белые шелковые носки и изящные итальянские туфли. Форма летчика из эскадрильи Лафайета находилась в чемодане вместе с остальной одеждой.
Руки его, маленькие и изящные, с безупречными ногтями, лежали на баранке, пальцы были похожи на изделия из слоновой кости. И пока они проезжали по бульвару Уилшир, женщина, сидящая рядом с ним, буквально любовалась этими руками и этими пальцами.
– Знаешь, Коннор, а ведь ты так и не сказал мне, чем ты занимаешься.
– Я делаю снимки.
Это вроде бы ее заинтересовало.
– Значит, ты один из тех парней, что трутся возле ночных клубов и ресторанов, норовя застать врасплох и сфотографировать какую-нибудь звезду?
– Нет, я не из них.
Она сразу же утратила интерес, отвернулась от него и поглядела в окошко.
– Так и будем туда-сюда ездить?
– Я знаю одно местечко, которое тебе наверняка понравится. Называется «Маленький клуб». Там играют на пианино.
– Знаешь, что я тебе скажу? У нас в Атланте полно заведений, которые называются «Маленький клуб». И во всех играют на пианино.
– Так чего бы тебе хотелось?
– Сама не знаю. Но чего-то другого. А почему бы нам не проехаться там, где торчат все эти проститутки – и женщины, и мужчины?
– Выходит, тебе нравится низменное? Она рассмеялась.
– Возвышенное, низменное, называйте, как вам хочется, мистер Спиннерен.
От смеха она согнулась пополам, и ее черные волосы упали вперед двумя черными крыльями. Она забарабанила кулачками по собственным коленям, она продолжала смеяться и покачивала головой. Да и как иначе ей было выразить свое подлинное желание – откусить от пирога жизни как можно больше, хоть она и не понимала, что за кусок ей удастся прожевать.
Он тоже рассмеялся – но так, словно это потребовало от него немалых усилий. На следующем перекрестке он повернул направо и поехал на Голливудский бульвар.
Просто поразительно, сколько раз в своей жизни Свистуну случалось слышать от других людей, будто кто-то собирается убить их. Иногда люди, утверждавшие это, бывали настолько испуганы, что им не удавалось поднести ко рту стакан с водой, не расплескав половины содержимого; иногда они каждую минуту оглядывались через плечо; иногда истерически смеялись, как будто подобная ситуация их радовала, но тем не менее никто из них не сомневался в том, что смерть поджидает его за ближайшим углом.
С другой стороны, поразительно и другое: насколько редко угроза, кажущаяся мнимой, оказывается подлинной; но ведь каждый раз приходится проверять подобные подозрения, не полагаясь на то, что очередной потенциальной жертве все только почудилось.
– А с чего вы взяли, что ваш муж решил убить вас?
– Я угрожаю ему разводом уже около года.
– А сколько лет вы замужем?
– Пять.
– Не слишком долго.
– Чтобы показать себя во всей красе, Роджеру понадобилось куда меньше времени. Пять лет – это непомерный срок, если живешь с подлецом, которого смело можно заносить в книгу Гиннесса.
Айзек Канаан, старый сыщик из полиции нравов, специализирующийся на сексуальных преступлениях, жертвами которых становятся дети, вошел в бар и проследовал по проходу между столиками. Последнее замечание дамы и весь ее облик заставили его споткнуться. Свистун коротко кивнул ему. Канаан кивнул в ответ, а затем покачал головой, словно в знак того, что появление такой красавицы в обществе Свистуна представляет собой истинное чудо.
– Жены все время угрожают мужьям разводом, – сказал Свистун.
– Мне это известно и Роджеру это известно. Ему казалось, будто я таким способом всего лишь даю ему понять, как я разочарована. Но в конце концов месяц назад я проконсультировалась с адвокатом, а неделю назад уехала из дому, и в тот же самый день Роджер получил от моего адвоката письмо.
– И начал вам угрожать?
– Роджер выглядит как школьный учитель, ведет себя как упрямый старшеклассник, а в этическом плане вполне может сойти за сатаниста. Попросите его при случае поведать о своем армейском прошлом.
– Что еще за армейское прошлое?
– В шестьдесят втором его призвали. Через год он стал инструктором во Вьетнаме. Стал специалистом.
– Специалистом в какой области?
– Иногда он утверждает, будто служил дознавателем в полевой жандармерии. Иногда – что служил в ветеринарном корпусе.
– Ради всего святого! Что это должно значить?
– Это у него такая шутка. Он говорит, что превращал мужчин в мулов.
– Как это?
– Он похваляется тем, что умеет так точно рассчитывать взрывную силу пластиковых бомбочек, что, когда он прикреплял их к чьим-нибудь половым органам и взрывал, человек оставался в живых, хотя и становился кастратом.
Свистун заморгал.
– Кое-что поняли? – спросила Нелли.
– И насколько конкретно была сформулирована его угроза?
Услышанное еще не вполне убедило Свистуна в справедливости ее подозрений.
– Он сказал, что, прежде чем выплатит мне хотя бы цент, успеет полюбоваться моими кишками, разбросанными по паркету.
Свистун кивнул, поглядел через плечо Нелли на дверь, потом кивнул еще раз.
Дэнни Кортес, в алых штанах и в шелковой рубашке, как и положено латиноамериканскому сутенеру, одним глазом смотрел на Свистуна, а другим на Нелли.
– Привет, Свистун!
Вцепившись в край стола, он уставился на Нелли с такой бесцеремонностью, словно Свистуна здесь и не было.
Нелли, прищурившись, ответила на этот взгляд. Свистун заметил, что она заинтересовалась Кортесом, и не удивился этому. Кортес умел производить впечатление.
Кожа у него была замшевой, глаза – угольно-черными, но блестели они на монголоидном лице подобно двум драгоценным камням старинной работы. Он выглядел натуральным индейцем, который, пожевав мескалин, вышел на охотничью тропу.
– Привет, Дэнни, – сказал Свистун. – Кого последнего зарезал?
– Лично я никого. Но я видел одного в кожанке в клубе «Армантье». Ему воткнули прямо под брючный ремень. Я, правда, видел только, как его клали в мешок и увозили.
– Любовная драма?
Кортес посмотрел на Свистуна.
– Мне так не кажется. Хозяйка заведения…
– Эсма?
– Да, Эсма. Говорит, что этот крутой пытался заклеить юношу с прической под Рудольфа Валентине в форме летчика первой мировой, но получил отлуп. Может, драма и была, но любовниками они не были. Хотя, как знать? Любят они играть во всякие игры. Но где твое воспитание, Свистун?
– Элеонора Твелвтрис. Сержант уголовного розыска Дэниэл Кортес, отдел по расследованию убийств, – представил своих собеседников Свистун.
Нелли улыбнулась во весь рот.
– Для вас Дэнни.
– Для вас Нелли.
– Роджер Твелвтрис – это ваш муж? – На данный момент.
– Мы с ним знакомы.
– Вот как?
– Ну, строго говоря, не знакомы, а были знакомы. Пару раз встречались. Пять лет назад была последняя встреча. А вот до этого, лет шесть-семь назад, мы с ним действительно часто виделись.
– Я вышла за Роджера пять лет назад.
– Что ж, этим можно объяснить, почему мы с ним не виделись все это время. А до свадьбы вы его давно знали?
– Эй, Дэнни! Полегче на поворотах! Миссис Твелвтрис у тебя кто – свидетельница или подозреваемая?
Свистун лихорадочно соображал. Между сержантом из убойного отдела и красавицей пробегали искры. Легко можно было предположить, что они всего лишь притворяются незнакомцами, – причем удается им это не без труда.
– Мы познакомились в мае, а поженились в августе.
Кортес вновь улыбнулся.
– Бурный роман. Я что-то такое слышал. А он никогда не упоминал моего имени?
– Нет.
– Так, Дэнни, проходит земная слава, – сказал Свистун.
Кортес опять ухмыльнулся во весь рот. У него имелся огромный набор улыбок, и каждая из них значила что-то свое.
– Да, – сказал он. – Люди быстро забывают.
– Полагаю, детектив, что вы не из тех, кого легко забыть, – сказала Нелли.
И вновь Кортес улыбнулся по-другому, на этот раз – явно обрадованно.
– Что ж, увидитесь с мужем, расскажите ему, что случайно познакомились с Дэнни Кортесом. Просто так – возьмите и расскажите.
– Я с ним развожусь. Так что до таких разговоров у нас дело не дойдет.
– Ну а вдруг. Возьмите и расскажите. И посмотрите, как он отреагирует. – И вновь он улыбнулся как-то иначе, с откровенной нежностью. – Вы очень красивая женщина, миссис Твелвтрис. В здешних местах вам надо быть поосторожнее.
– А за мной будет присматривать Уистлер, – сказала она, и прозвучало это не без подвоха, что Свистуну явно не понравилось.
Прямо у него на глазах она отмочила небольшой номер. Самую малость пофлиртовала. Самую малость поговорила по душам. Ухитрившись исключить его из этого разговора. Но при этом намекнув на интимные возможности, открывающиеся перед тем, у кого хватит на это смелости, как бы невзначай наведя Свистуна на мысль о том, что она скоро окажется свободной, а может, уже считает себя таковой. Посулив ему пост помощника, защитника, а не исключено, и утешителя. Она сделала его как маленького, спровоцировав дать ей согласие хотя бы затем, чтобы щелкнуть Дэнни по носу.
– Там, сзади, Канаан, – сказал, обратившись к Дэнни, Свистун.
– А я его видел. – Тот по-прежнему глаз не сводил с Нелли. – Если, Нелли, вам когда-нибудь понадобится моя помощь, Свистун знает, как меня отыскать.
Он поднялся с места и отчалил от столика. – Клеился, даже меня не постеснявшись, – с деланным возмущением сказал Свистун.
– Любопытный человечек, – рассмеялась Нелли.
– Сущий убийца. И в прямом, и в переносном смысле.
– Действительно вызывает опасения. И знаете что? Глаза у него точь-в-точь как у Роджера.
– Вот уж не думал, что в жилах Твелвтрисов течет индейская кровь.
– Они из земледельцев. Но я неточно выразилась. Не глаза похожи, а что-то в глазах. Одинаковое выражение.
– И оно вам нравится?
Она посмотрела на него, чуть наклонив голову, словно ее удивил приступ ревности после столь непродолжительного знакомства.
– Мне нравятся такие, как вы. Надежные. Ответственные.
– О Господи, как я ненавижу, когда женщины говорят про меня такое.
И, произнося это, он шутил лишь отчасти.
– Но ведь я вправе положиться на вас?
– Мне кажется, вы зря потратите на меня деньги. Есть люди, работающие на большие агентства. Они ходят в кремовых костюмах и разъезжают на «мерседесах» и «порше». У них под рукой полно техники, не говоря уж о вспомогательном персонале. Любой из них сумеет вам помочь гораздо лучше, чем я.
– Но все они зависят от суммы гонорара. А гонорар, который может предложить им Роджер за то, чтобы они не помогали мне, заметно превышает мои собственные возможности отблагодарить за помощь.
Мощным порывом пронеслась Санта Ана. Стеклянная витрина задребезжала и, затихая, разразилась монотонной песенкой.
– Но и я задаром не работаю.
– А я и не сказала вам, будто сижу без гроша. Каковы ваши расценки?
– Минимальная ставка пятьсот долларов за дело. А повременная – двести пятьдесят в день плюс издержки.
Она полезла в сумочку, выложила пять сотенных на бумажную салфетку.
– Ради всего святого! Не показывайте здесь никому, что у вас с собой столько денег.
Он накрыл ее руку, в которой была пачка денег, своею.
Нелли раскрыла пачку веером. Это были пятерки и десятки на общую сумму в сто, максимум двести баксов.
– У меня было пять сотенных, их я отдала вам, а все остальное – сущие гроши.
– Но и за них многие из здешних бандитов способны перерезать вам горло и выпить из него кровь до последней капли.
– Умеете вы образно выражаться!
– Образно, зато верно. А сейчас, пожалуйста, уберите деньги.
– Все?
Свистун поглядел на пять сотенных. Это были новенькие, чистенькие, прямо-таки девственные купюры. Люди еще не успели захватать их жадными лапами.
– Вы все еще медлите, Уистлер? В чем дело?
– Каждый раз, когда я связываюсь со столь красивой женщиной, на меня обрушивается куча неприятностей.
– Давно уже мне не делали таких комплиментов, – возразила Нелли. – Но неприятностями надо заниматься по мере их поступления, не так ли?
Свистун все еще не решался взять деньги.
– Вот как мы поступим, – сказала Нелли. – Первая встреча с Роджером и его адвокатами у меня завтра. Вы остаетесь со мной до окончания этой встречи. Посмотрим, как она пройдет, какое послевкусие у меня останется. Может быть, он решит ограничиться унижениями и оскорблениями. Одним словом, поживем – увидим. Но сегодня вечером я очень нервничаю, и мне необходимо за кого-нибудь ухватиться. – Улыбнувшись, она предостерегающе подняла палец. – Разумеется, это всего лишь образное выражение. Так что смело забирайте пять сотен. Если по окончании встречи мы с вами решим, что телохранитель мне не нужен, вы просто-напросто вернете мне половину, а вторую половину оставите себе как гонорар за доставленные хлопоты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
Надо только уметь распознавать это. Погляди, куда надо, и поймешь, что к чему.
Все это он и впрямь произнес. Однако продолжал из вечера в вечер приходить к «Милорду», усаживался за столик в нише у окна, глядел в окно, глядел в самую сокровенную глубь Хуливуда в ожидании чуда, большого или маленького.
Боско, усмехнувшись загадочной усмешкой, заметил:
– Что ж, хотелось тебе чуда – вот ты и получил его. Божественное вмешательство спасло уличную потаскушку от неминуемой гибели.
– Должно быть, так.
– А если одного чуда тебе недостаточно, то погляди. Вот там, на подходе, и другое.
Женщина, одетая и держащаяся подобно какой-нибудь заморской маркизе, со столь глубоким разрезом в и без того короткой юбке, что на ум поневоле приходила мысль о первородном грехе, пересекала улицу, в точности повторяя путь, только что проделанный чуть было не попавшей в аварию потаскушкой. Но, конечно, ни одна из здешних машин не посмела бы сбить ее. Несмотря на теплую погоду, по плечам у нее, подобно длинному шарфу, вилось меховое боа, заставляя наблюдателя вспомнить о тридцатых. Фетровая шляпка с полями, надетая набекрень, наполовину скрадывала впечатление, производимое ее огненно-рыжими волосами. Впрочем, не затененный полями шляпки второй глаз смотрел воистину по-королевски. Скорее даже, взглядом королевы, оказавшейся среди дикарей. Перейдя через дорогу, она вошла к «Милорду», прежде чем ей успел бросить хоть словечко кто-нибудь из всегдашних уличных приставал.
Боско выскочил из ниши, помчался к себе за стойку и уселся на стул в ожидании, пока он хоть кому-нибудь не понадобится.
Когда она излагала ему свою просьбу, то наклонилась так близко к Боско, что со стороны могло показаться, будто она решила удостоить его поцелуем. Но вместо этого она прикоснулась к его руке и улыбнулась строгой улыбкой, дав понять, что заметила и оценила его инвалидность, а затем отошла и отправилась к Свистуну, у которого при ее приближении разве что не отвалилась челюсть.
– Вы Уистлер? – спросила она, нагнувшись к нему и поцеловав его в угол рта.
– Если бы и не был таковым, то сейчас выдал бы себя за него.
Она подсела за столик лицом к нему.
– Поцелуй от общей приятельницы.
– А как ее зовут?
– Мэри Бет Джонс.
– Не знаю я никакой Мэри Бет Джонс!
– Ну, тем не менее она вас порекомендовала.
– На что?
– Мне нужен телохранитель.
– Я никогда и мухи не обидел.
– Моя приятельница сказала, что видела вас в деле и что смотритесь вы совсем недурно. А еще сказала, что вы не дурак Меня зовут Элеонора Твелвтрис. Если согласны работать на меня, можете называть меня Нелли.
– В былые времена гремела актриса Элен Твелвтрис.
– Даже не однофамилица. Моя настоящая фамилия Рейнбек. Твелвтрис я по мужу.
– Но это же не Роджер Твелвтрис?
– Да, за вами не заржавеет, верно? Вы угадали, господин полуночник.
– У него же работников службы безопасности до…
Свистун смешался и замолчал.
– До хера. Вы хотели сказать: до хера.
Она нежно улыбнулась, превратив непристойность всего лишь в точное словцо.
– До и больше – вот все, что я хотел сказать. До и больше.
Она рассмеялась.
– Так или иначе, я с ним больше не играю, а уж с его людьми – тем более.
– То есть?
– Я с ним развожусь, и кое-что пришлось ему не по вкусу.
– Что именно?
– То, что я собираюсь у него выцыганить.
– Значит, вам кажется, что он постарается отговорить вас от развода?
– Нет, мне кажется, что он постарается меня убить.
В багажнике вишнево-красного «БМВ» находился плоский алюминиевый контейнер, содержащий две камеры, автомобильную лампу-вспышку размером с человеческую ладонь, два телеобъектива – большой и маленький – и несколько насадок. У контейнера было двойное дно: в тайнике размещались несколько дешевых ножей с выкидными лезвиями, два длинноствольных пистолета для прицельной стрельбы, штурмовая двадцатизарядная винтовка и несколько коробок с боеприпасами.
Находился здесь и плоский алюминиевый чемодан, в котором хранились две смены одежды и обуви – повседневная и предназначенная для торжественных случаев черная.
А сейчас на нем был почти ничего не весящий полотняный костюм, белая шелковая рубашка с незатянутым галстуком, белые шелковые носки и изящные итальянские туфли. Форма летчика из эскадрильи Лафайета находилась в чемодане вместе с остальной одеждой.
Руки его, маленькие и изящные, с безупречными ногтями, лежали на баранке, пальцы были похожи на изделия из слоновой кости. И пока они проезжали по бульвару Уилшир, женщина, сидящая рядом с ним, буквально любовалась этими руками и этими пальцами.
– Знаешь, Коннор, а ведь ты так и не сказал мне, чем ты занимаешься.
– Я делаю снимки.
Это вроде бы ее заинтересовало.
– Значит, ты один из тех парней, что трутся возле ночных клубов и ресторанов, норовя застать врасплох и сфотографировать какую-нибудь звезду?
– Нет, я не из них.
Она сразу же утратила интерес, отвернулась от него и поглядела в окошко.
– Так и будем туда-сюда ездить?
– Я знаю одно местечко, которое тебе наверняка понравится. Называется «Маленький клуб». Там играют на пианино.
– Знаешь, что я тебе скажу? У нас в Атланте полно заведений, которые называются «Маленький клуб». И во всех играют на пианино.
– Так чего бы тебе хотелось?
– Сама не знаю. Но чего-то другого. А почему бы нам не проехаться там, где торчат все эти проститутки – и женщины, и мужчины?
– Выходит, тебе нравится низменное? Она рассмеялась.
– Возвышенное, низменное, называйте, как вам хочется, мистер Спиннерен.
От смеха она согнулась пополам, и ее черные волосы упали вперед двумя черными крыльями. Она забарабанила кулачками по собственным коленям, она продолжала смеяться и покачивала головой. Да и как иначе ей было выразить свое подлинное желание – откусить от пирога жизни как можно больше, хоть она и не понимала, что за кусок ей удастся прожевать.
Он тоже рассмеялся – но так, словно это потребовало от него немалых усилий. На следующем перекрестке он повернул направо и поехал на Голливудский бульвар.
Просто поразительно, сколько раз в своей жизни Свистуну случалось слышать от других людей, будто кто-то собирается убить их. Иногда люди, утверждавшие это, бывали настолько испуганы, что им не удавалось поднести ко рту стакан с водой, не расплескав половины содержимого; иногда они каждую минуту оглядывались через плечо; иногда истерически смеялись, как будто подобная ситуация их радовала, но тем не менее никто из них не сомневался в том, что смерть поджидает его за ближайшим углом.
С другой стороны, поразительно и другое: насколько редко угроза, кажущаяся мнимой, оказывается подлинной; но ведь каждый раз приходится проверять подобные подозрения, не полагаясь на то, что очередной потенциальной жертве все только почудилось.
– А с чего вы взяли, что ваш муж решил убить вас?
– Я угрожаю ему разводом уже около года.
– А сколько лет вы замужем?
– Пять.
– Не слишком долго.
– Чтобы показать себя во всей красе, Роджеру понадобилось куда меньше времени. Пять лет – это непомерный срок, если живешь с подлецом, которого смело можно заносить в книгу Гиннесса.
Айзек Канаан, старый сыщик из полиции нравов, специализирующийся на сексуальных преступлениях, жертвами которых становятся дети, вошел в бар и проследовал по проходу между столиками. Последнее замечание дамы и весь ее облик заставили его споткнуться. Свистун коротко кивнул ему. Канаан кивнул в ответ, а затем покачал головой, словно в знак того, что появление такой красавицы в обществе Свистуна представляет собой истинное чудо.
– Жены все время угрожают мужьям разводом, – сказал Свистун.
– Мне это известно и Роджеру это известно. Ему казалось, будто я таким способом всего лишь даю ему понять, как я разочарована. Но в конце концов месяц назад я проконсультировалась с адвокатом, а неделю назад уехала из дому, и в тот же самый день Роджер получил от моего адвоката письмо.
– И начал вам угрожать?
– Роджер выглядит как школьный учитель, ведет себя как упрямый старшеклассник, а в этическом плане вполне может сойти за сатаниста. Попросите его при случае поведать о своем армейском прошлом.
– Что еще за армейское прошлое?
– В шестьдесят втором его призвали. Через год он стал инструктором во Вьетнаме. Стал специалистом.
– Специалистом в какой области?
– Иногда он утверждает, будто служил дознавателем в полевой жандармерии. Иногда – что служил в ветеринарном корпусе.
– Ради всего святого! Что это должно значить?
– Это у него такая шутка. Он говорит, что превращал мужчин в мулов.
– Как это?
– Он похваляется тем, что умеет так точно рассчитывать взрывную силу пластиковых бомбочек, что, когда он прикреплял их к чьим-нибудь половым органам и взрывал, человек оставался в живых, хотя и становился кастратом.
Свистун заморгал.
– Кое-что поняли? – спросила Нелли.
– И насколько конкретно была сформулирована его угроза?
Услышанное еще не вполне убедило Свистуна в справедливости ее подозрений.
– Он сказал, что, прежде чем выплатит мне хотя бы цент, успеет полюбоваться моими кишками, разбросанными по паркету.
Свистун кивнул, поглядел через плечо Нелли на дверь, потом кивнул еще раз.
Дэнни Кортес, в алых штанах и в шелковой рубашке, как и положено латиноамериканскому сутенеру, одним глазом смотрел на Свистуна, а другим на Нелли.
– Привет, Свистун!
Вцепившись в край стола, он уставился на Нелли с такой бесцеремонностью, словно Свистуна здесь и не было.
Нелли, прищурившись, ответила на этот взгляд. Свистун заметил, что она заинтересовалась Кортесом, и не удивился этому. Кортес умел производить впечатление.
Кожа у него была замшевой, глаза – угольно-черными, но блестели они на монголоидном лице подобно двум драгоценным камням старинной работы. Он выглядел натуральным индейцем, который, пожевав мескалин, вышел на охотничью тропу.
– Привет, Дэнни, – сказал Свистун. – Кого последнего зарезал?
– Лично я никого. Но я видел одного в кожанке в клубе «Армантье». Ему воткнули прямо под брючный ремень. Я, правда, видел только, как его клали в мешок и увозили.
– Любовная драма?
Кортес посмотрел на Свистуна.
– Мне так не кажется. Хозяйка заведения…
– Эсма?
– Да, Эсма. Говорит, что этот крутой пытался заклеить юношу с прической под Рудольфа Валентине в форме летчика первой мировой, но получил отлуп. Может, драма и была, но любовниками они не были. Хотя, как знать? Любят они играть во всякие игры. Но где твое воспитание, Свистун?
– Элеонора Твелвтрис. Сержант уголовного розыска Дэниэл Кортес, отдел по расследованию убийств, – представил своих собеседников Свистун.
Нелли улыбнулась во весь рот.
– Для вас Дэнни.
– Для вас Нелли.
– Роджер Твелвтрис – это ваш муж? – На данный момент.
– Мы с ним знакомы.
– Вот как?
– Ну, строго говоря, не знакомы, а были знакомы. Пару раз встречались. Пять лет назад была последняя встреча. А вот до этого, лет шесть-семь назад, мы с ним действительно часто виделись.
– Я вышла за Роджера пять лет назад.
– Что ж, этим можно объяснить, почему мы с ним не виделись все это время. А до свадьбы вы его давно знали?
– Эй, Дэнни! Полегче на поворотах! Миссис Твелвтрис у тебя кто – свидетельница или подозреваемая?
Свистун лихорадочно соображал. Между сержантом из убойного отдела и красавицей пробегали искры. Легко можно было предположить, что они всего лишь притворяются незнакомцами, – причем удается им это не без труда.
– Мы познакомились в мае, а поженились в августе.
Кортес вновь улыбнулся.
– Бурный роман. Я что-то такое слышал. А он никогда не упоминал моего имени?
– Нет.
– Так, Дэнни, проходит земная слава, – сказал Свистун.
Кортес опять ухмыльнулся во весь рот. У него имелся огромный набор улыбок, и каждая из них значила что-то свое.
– Да, – сказал он. – Люди быстро забывают.
– Полагаю, детектив, что вы не из тех, кого легко забыть, – сказала Нелли.
И вновь Кортес улыбнулся по-другому, на этот раз – явно обрадованно.
– Что ж, увидитесь с мужем, расскажите ему, что случайно познакомились с Дэнни Кортесом. Просто так – возьмите и расскажите.
– Я с ним развожусь. Так что до таких разговоров у нас дело не дойдет.
– Ну а вдруг. Возьмите и расскажите. И посмотрите, как он отреагирует. – И вновь он улыбнулся как-то иначе, с откровенной нежностью. – Вы очень красивая женщина, миссис Твелвтрис. В здешних местах вам надо быть поосторожнее.
– А за мной будет присматривать Уистлер, – сказала она, и прозвучало это не без подвоха, что Свистуну явно не понравилось.
Прямо у него на глазах она отмочила небольшой номер. Самую малость пофлиртовала. Самую малость поговорила по душам. Ухитрившись исключить его из этого разговора. Но при этом намекнув на интимные возможности, открывающиеся перед тем, у кого хватит на это смелости, как бы невзначай наведя Свистуна на мысль о том, что она скоро окажется свободной, а может, уже считает себя таковой. Посулив ему пост помощника, защитника, а не исключено, и утешителя. Она сделала его как маленького, спровоцировав дать ей согласие хотя бы затем, чтобы щелкнуть Дэнни по носу.
– Там, сзади, Канаан, – сказал, обратившись к Дэнни, Свистун.
– А я его видел. – Тот по-прежнему глаз не сводил с Нелли. – Если, Нелли, вам когда-нибудь понадобится моя помощь, Свистун знает, как меня отыскать.
Он поднялся с места и отчалил от столика. – Клеился, даже меня не постеснявшись, – с деланным возмущением сказал Свистун.
– Любопытный человечек, – рассмеялась Нелли.
– Сущий убийца. И в прямом, и в переносном смысле.
– Действительно вызывает опасения. И знаете что? Глаза у него точь-в-точь как у Роджера.
– Вот уж не думал, что в жилах Твелвтрисов течет индейская кровь.
– Они из земледельцев. Но я неточно выразилась. Не глаза похожи, а что-то в глазах. Одинаковое выражение.
– И оно вам нравится?
Она посмотрела на него, чуть наклонив голову, словно ее удивил приступ ревности после столь непродолжительного знакомства.
– Мне нравятся такие, как вы. Надежные. Ответственные.
– О Господи, как я ненавижу, когда женщины говорят про меня такое.
И, произнося это, он шутил лишь отчасти.
– Но ведь я вправе положиться на вас?
– Мне кажется, вы зря потратите на меня деньги. Есть люди, работающие на большие агентства. Они ходят в кремовых костюмах и разъезжают на «мерседесах» и «порше». У них под рукой полно техники, не говоря уж о вспомогательном персонале. Любой из них сумеет вам помочь гораздо лучше, чем я.
– Но все они зависят от суммы гонорара. А гонорар, который может предложить им Роджер за то, чтобы они не помогали мне, заметно превышает мои собственные возможности отблагодарить за помощь.
Мощным порывом пронеслась Санта Ана. Стеклянная витрина задребезжала и, затихая, разразилась монотонной песенкой.
– Но и я задаром не работаю.
– А я и не сказала вам, будто сижу без гроша. Каковы ваши расценки?
– Минимальная ставка пятьсот долларов за дело. А повременная – двести пятьдесят в день плюс издержки.
Она полезла в сумочку, выложила пять сотенных на бумажную салфетку.
– Ради всего святого! Не показывайте здесь никому, что у вас с собой столько денег.
Он накрыл ее руку, в которой была пачка денег, своею.
Нелли раскрыла пачку веером. Это были пятерки и десятки на общую сумму в сто, максимум двести баксов.
– У меня было пять сотенных, их я отдала вам, а все остальное – сущие гроши.
– Но и за них многие из здешних бандитов способны перерезать вам горло и выпить из него кровь до последней капли.
– Умеете вы образно выражаться!
– Образно, зато верно. А сейчас, пожалуйста, уберите деньги.
– Все?
Свистун поглядел на пять сотенных. Это были новенькие, чистенькие, прямо-таки девственные купюры. Люди еще не успели захватать их жадными лапами.
– Вы все еще медлите, Уистлер? В чем дело?
– Каждый раз, когда я связываюсь со столь красивой женщиной, на меня обрушивается куча неприятностей.
– Давно уже мне не делали таких комплиментов, – возразила Нелли. – Но неприятностями надо заниматься по мере их поступления, не так ли?
Свистун все еще не решался взять деньги.
– Вот как мы поступим, – сказала Нелли. – Первая встреча с Роджером и его адвокатами у меня завтра. Вы остаетесь со мной до окончания этой встречи. Посмотрим, как она пройдет, какое послевкусие у меня останется. Может быть, он решит ограничиться унижениями и оскорблениями. Одним словом, поживем – увидим. Но сегодня вечером я очень нервничаю, и мне необходимо за кого-нибудь ухватиться. – Улыбнувшись, она предостерегающе подняла палец. – Разумеется, это всего лишь образное выражение. Так что смело забирайте пять сотен. Если по окончании встречи мы с вами решим, что телохранитель мне не нужен, вы просто-напросто вернете мне половину, а вторую половину оставите себе как гонорар за доставленные хлопоты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29