Да еще если у того нет ни постоянного места жительства, ни семьи. Часть дня он провел неподалеку от конторы Перчика, однако заветный «БМВ» там так и не показался.
Да и к заданию он теперь относился без особого энтузиазма. Ему нельзя было бросить слежку лишь потому, что Перчику не хотелось, чтобы ее деньги пропали даром. А его самого она в очередной раз собиралась обвести вокруг пальца. И если по-настоящему, то следовало ему сейчас отправиться в подпольный игорный дом и взять картишку-другую. Ишь ты, выяснить, куда отправится Спиннерен! А почему бы не спросить об этом у него самого?
Да и вообще, что она нашла в этом безусом педике? Да и что у нее, на хер, за организация такая? Конечно, она лишена вкуса – взять хоть ее кольца с поддельными камнями, да и ни одного нормального ковра он у нее в доме не видел. А организация и вовсе как дырявое решето. Вот почему она связалась с итальянским мафиозо из Нью-Джерси. Завела с ним бизнес! Детективное агентство, черт бы ее побрал, а в детективах у нее педик, живущий с ненормальным извращенцем. Который еще вдобавок погуливает на сторону. А если он решил открыть свой бизнес, то кому это мешает? Пусть, на здоровье!
Риальто пару раз объехал вокруг высящегося на холме особняка Твелвтриса в надежде на то, что Спиннерен может заехать сюда за дочерью телезвезды. Хотя, конечно, трудно представить себе, что за дела могут быть у этой парочки.
И вот день уже клонится к вечеру. Риальто пасется на задворках многоквартирного дома, в котором Живет Спиннерен, «БМВ» остается в своем гнезде на стоянке, над охлаждающимся капотом вьется легкий пар.
Полчаса он поспал, решив, что уж столько-то времени Спиннерену на переодевание наверняка потребуется. Риальто приучил себя при первой возможности перехватывать по полчасика сна. Он где-то прочитал – и ему это запомнилось, – что именно так отдыхал Томас Эдисон. И часто говаривал, что похож на изобретателя электричества, да почиет он в мире.
Машину он припарковал так, чтобы видеть выход из дома в зеркале заднего обзора. И каждую пару минут посматривал в зеркало, чуть переставив его так, чтобы следить было еще удобней. Каждый раз, когда дверь открывалась и кто-нибудь выходил и садился в машину, Риальто замирал, понимая, что любое движение в салоне может привлечь к себе ненужное внимание.
Он не собирался упускать своего подопечного. Напротив, хотел следовать за ним повсюду до конца заранее оплаченного срока. А затем – предстать перед Перчиком и посоветовать ей заняться чем-нибудь более полезным, чем слежка за собственными служащими, даже если он, Риальто, превосходно справился с заданием и отработал каждый полученный грош.
Выйдя из дому, Спиннерен даже не посмотрел в ту сторону, где Риальто пас его. Он вывел «БМВ» и помчался по широкой аллее, выходящей на бульвар Венчур.
Риальто выехал на улицу, вырулил вправо, потом еще раз вправо. «БМВ» катил по бульвару в сторону фривея на Сан-Диего.
Спиннерена и Риальто разделяли шесть машин. «БМВ» находился в зоне отличной видимости. Спиннерен свернул на запад и поехал по направлению к Санта-Монике.
С каждым кварталом машин на дороге становилось все больше и больше. Риальто, идя на обгон при первой возможности, сократил дистанцию до трех машин. Сюда, в сторону пляжной полосы, ежевечерне мчались многие тысячи пропотевших за день в своих конторах служащих. Ехали к океану просто подышать свежим воздухом или, точнее, относительно свежим. Спиннерен доехал до мола и припарковал машину в одном из муниципальных гаражей.
Муниципальные гаражи – отличное местечко для тех, кто желает проверить, нет ли за ними слежки. Свободного места полно на всех ярусах, а ты тем не менее едешь на самый верх. И если кто-то последует твоему примеру, в высшей степени вероятно, что это окажется «хвост».
А обнаружив за собою «хвост», здесь нетрудно от него оторваться. Вниз на лифте, вниз по лестнице, в любую из целой полудюжины дверей.
К тому же для преследователя может оказаться неприятным сюрпризом то, что преследуемый заранее припарковал здесь другую машину. В таком случае он может практически без потери времени перебраться в нее. А если решишь пасти клиента на улице, не заезжая в гараж, он может выехать из муниципального гаража через любой из нескольких имеющихся здесь выездов. Или выйти пешком и затеряться за углом, на какой-нибудь улочке, запруженной транспортом или, напротив, снабженной «кирпичом» на въезд.
Риальто заехал в гараж, купил билет и припарковался в первой же свободной ячейке. Вернулся на улицу со стремительностью, которую трудно было предположить в человеке его комплекции, и отчаянно замахал такси.
– К подъездной дорожке, и там остановимся, – сказал он таксисту.
– А если дорожка кому-нибудь понадобится?
– Тогда и начнем ломать голову. Нужно оставаться в тени самим и все прекрасно видеть через дорогу.
Таксист подчинился после того, как Риальто сунул ему сквозь дырочку в плексигласовой «противобандитской» стенке скатанную в трубочку десятку.
Машина встала так, чтобы Риальто были видны оба выхода из гаража.
Через пару минут пешим ходом из гаража показался Спиннерен. Весь в черном и с черной, походного типа сумкой через плечо. Он постоял на углу, пока не появилось еще одно свободное такси и посигналил ему.
– Ну вот, – сказал Риальто.
– Ну, парень, прямо как в кино.
– Обойдусь без идиотских замечаний.
– Как насчет двадцатки, если я его не упущу?
– Как насчет поджопника, если упустишь? Ты у меня особенно губу не раскатывай.
Таксист посмотрел на жирного страшилу на заднем сиденье и предпочел воздержаться от дальнейших пререканий.
Вслед за машиной, в которой ехал Спиннерен, Риальто распорядился сделать поворот на Дадли-корт.
Он чуть не сломал себе коленную чашечку – так стремительно пришлось ему повернуться, когда он увидел Свистуна возле дома с заколоченным досками окном. Рядом с частным сыщиком находились какая-то старая тетка и молодая женщина, лицо которой показалось Риальто знакомым. Он где-то уже видел сегодня это лицо. В газете. На фотографии.
– Еж твою, – пробормотал он.
Это была Нелли Твелвтрис.
Глава двадцать вторая
Спагетти переварилось, томатный соус оказался слишком жидким. Даже сыр пролежал в холодильнике слишком долго и поэтому утратил аромат, которым, возможно, некогда обладал. Итальянского хлеба в доме, конечно, не нашлось, лишь затхлый батон из булочной, снабженный таким количеством химических добавок, что есть его было практически невозможно. Зато вина было вдоволь. Свистун понимал, что вина в этом доме всегда вдоволь.
Джесси накинулся на еду так, словно та и впрямь была объедением. Нелли едва прикоснулась к пище, зато выпила куда больше, чем следовало бы. Фло была на такой стадии опьянения, что есть ей вообще не хотелось. А только пить и пить. Позже ей наверняка вина покажется мало и потребуется что-нибудь покрепче. И где-то у нее, конечно же, припасена бутылочка. Сам Свистун на протяжении всей трапезы и вовсе не знал, чем заняться. Сидел и молился неизвестно кому, чтобы поскорее отсюда убраться.
Дверь была распахнута. Свистуна вынудили сесть спиной к ней. Каждый раз, когда мимо дома кто-нибудь проходил, он напрягался и посматривал через плечо – точь-в-точь как описала это Фло. В конце концов он вышел из-за стола и прикрыл дверь.
– Душный вечер, – пробормотал Джесси.
– Сейчас налетят москиты, – сказала Фло. – Так что все правильно, Уистлер.
Она улыбнулась ему так, словно он только что совершил подвиг.
– В Калифорнии нет москитов, – заметил Джесси. Фло развела руками, демонстрируя следы от укусов, равно как и многочисленные отпечатки собственных ногтей.
– Где у тебя глаза?
– Однако действительно душновато, – сказала Нелли.
– А где ваша машина? – спросила Фло.
– На пустыре в Паломе, – объяснил Свистун.
– Там живет Итци, – пояснила Фло. – Сейчас забрался в бумажный мешок и вырубился.
– А он не боится, что его ограбят?
– Куда там! Денег у него не бывает. А чуть появятся – приходит Канадец и продает ему дозу-другую. Эти горемычные дурачки даже не понимают, что губят себя наркотиками.
Она допила стакан, а затем заглянула в него, словно удивляясь тому, что стакан пришел в столь непотребное состояние. Джесси, оторвавшись от тарелки, посмотрел на жену. Нелли посмотрела на мать. Свистун посмотрел на Фло. Все трое следили за старой пьянчужкой, раздумывающей, не пропустить ли ей еще стаканчик.
Сколько лет приходилось Нелли терпеть все это, прежде чем она уехала из дому, подумал Свистун. Он искоса посмотрел на Джесси. Как знать, не пришлось ли Нелли столкнуться в родном доме не только с пьянством?
– Вам лучше подогнать машину сюда.
– Строго говоря, это мини-грузовик.
– Это не имеет значения: лучше подогнать, иначе его утром там не окажется.
– Мы не собираемся оставаться на ночь, – сказала Нелли.
– Но почему? Мы уж вас как-нибудь пристроим.
– Нет. У меня есть, где жить. У Уистлера есть дом.
– Ах вот как?
И голосом, и выражением лица Фло дала понять, как она восприняла последнюю фразу дочери. Джесси, побагровев, уставился на Свистуна.
– Наверное, нам пора, – сказал Свистун.
– Ах нет, ради Бога, прошу вас: дайте мне провести часок с родной дочерью. Я не видела ее четыре года, а то и все пять.
Фло делала вид, будто сейчас расплачется или закатит истерику.
Нелли похлопала ее по ладони.
– Так куда бы нам подогнать машину на часок?
– Куда бы? А почему не прямо сюда, в аллею?
– Там знак.
– Да брось ты! Я что, по-твоему, с полицейскими не полажу?
Она улыбнулась той же улыбкой, что и при упоминании о страховом агенте.
Со своими увядшими прелестями она все еще может поладить за полцены с любым коммивояжером и с любым полицейским, подумал Свистун. Джесси, должно быть, мозоли натер, держа ее на коротком поводке там, на ферме. Ну, и в конце концов ведь не удержал, не так ли?
– Договорились, – обратившись к Свистуну, сказала Нелли.
Как будто его ответ имел хоть малейшее значение. Как будто он не оставался наемным работником, вынужденным делать все, что ему прикажут. Вынужденным наряду с прочим разыгрывать из себя и некоего друга со смутными прерогативами. Ведь Нелли не знала о том, что Фло уже раскусила его.
Он отодвинулся с креслом от стола.
– Но вы же не уходите? – охваченная истинным ужасом, вскричала Фло. – Вы же не уходите? Послушайте, я даже пить перестану, только не уходите.
– Мы с Уистлером прогуляемся до Паломы, – сказала Нелли. – И вернемся на мини-грузовике.
– Только не убегай! Видишь? У меня в стакане ничего нет.
– Да, я вижу.
Нелли пошла за Свистуном на выход.
Солнце село, но в небе еще оставался какой-то свет. Минут через сорок загорятся звезды. На Спиннерене были солнечные очки.
Он стоял на дорожке у деревянных скамей, на которых сидели старые евреи, игнорируя опасность стать жертвой грабителя, потому что вечерок выдался таким славным – и это напоминало им о Бруклине.
Кругом катались на скейтах. Целая компания наезжала прямо на Спиннерена, решив напугать его.
Он не дрогнул – и они в последний момент свернули в сторону.
Риальто сидел на открытой веранде кафе, потягивая пиво прямо из горлышка; он думал о том, что, начни он убивать всех и каждого, как ему того порой хочется, здешний народец стал бы идеальной мишенью для открытия охотничьего сезона.
Спиннерен посматривал в сторону Дадли-корт. Потом отправился в том же направлении. Риальто не шелохнулся. Он понимал, что Спиннерен никуда не денется, что он непременно сюда вернется.
Спиннерен увидел, как Нелли и Свистун выходят из дому. Он услышал, как Нелли сказала: «Не волнуйся, мама. Через пять минут мы вернемся».
– Видишь! У меня в стакане ничего нет. – Эти слова, сказанные женским голосом, разнеслись по всей аллее.
Спиннерен вернулся на прежнее место.
Риальто удовлетворенно усмехнулся.
Спиннерен прошел мимо него, увидел дверь в кафе и прошел внутрь.
Риальто живо представил себе, как Спиннерен поднимается по лестнице на второй этаж и выходит на крышу…
Нелли разговаривала не столько со Свистуном, сколько сама с собой.
– Господи, каким стариком выглядит отец, верно?
– А сколько ему, собственно говоря?
– Да и мама, знаешь ли, не всегда была такой пьянчужкой.
– Может быть, вам не следовало бы говорить с ней в таком тоне?
– А кто, интересно знать, слышит мои слова?
– Вы сами.
– Когда я обняла ее, она вся обмякла, настолько она уже была пьяна. И что от нее осталось? Кожа да кости.
– Может быть, она просто устала.
– А знаете, когда-то все ее тело было столь же прекрасным, как сейчас только ноги. Вы обратили внимание на ее ноги? Все ее тело было в точности таким, пока жизнь не высосала из него соки. А ведь с такими ногами…
… она вполне могла бы участвовать в каком-нибудь кордебалете, – закончил он за нее.
– А потом превратиться в проститутку, – неожиданно рявкнула Нелли.
– Эй, послушайте, разве артистки из кордебалета непременно становятся проститутками?
– Выставишь все напоказ, значит, на все готова, верно? Так говорил мой отец. Такое, внушали мне, случится со мною, если я уйду из дому.
– Но ведь не случилось же.
– Просто провалилась в кроличью нору и попала в Страну Чудес, правда?
– В Хуливуд. В Страну Чудес. Возможно, это и впрямь одно и то же.
– То есть ничего реального?
– Может быть, даже ничего рационального. Даже ничего осмысленного. Сплошное безумие.
– Но мать хотела, чтобы я так и поступила. Чтобы хотя бы попробовала.
– Должно быть, ей и самой хотелось так поступить?
– Ну конечно, когда-то. Но в ее времена Страна Чудес находилась на гораздо большем расстоянии и попасть туда было куда трудней. Она постоянно покупала киножурналы, а отца бесили эти никому не нужные траты.
Нелли шлепнула себя по затылку. И усмехнулась:
– Ничего себе, нет москитов!
– Только не говорите этого Джесси.
– Он же ни в чем не виноват.
Они вышли на пустырь. Итци нигде не было. Зато пара других парней, лет шестнадцати или семнадцати, возилась с машиной.
– Что-нибудь не так? – спросил у них Свистун. Они, рассмеявшись, продолжили возню. Свистун проверил покрышки мини-грузовика.
– Или они решили оставить их напоследок, или подумали, что такие не стоят хлопот, – заметил Свистун.
Он отпер пассажирскую дверцу и открыл ее перед Нелли.
– Значит, эти парни воруют покрышки?
– Нет, не думаю, что этот «кадиллак» им по карману.
Он захлопнул пассажирскую дверцу, обошел вокруг машины, дождался, пока Нелли не откроет ему его дверь. Завел мотор, включил фары. Парни ухмыльнулись, их глаза и зубы ярко сверкнули в свете фар.
– В молодости тебя ничто не страшит, – заметила Нелли. – Берешься за что угодно.
– Рано или поздно они попадутся на чем-нибудь серьезном. Посидят в тюрьме – и перестанут быть молодыми.
– Вы так говорите, словно это вам совершенно безразлично.
– А вы что, хотите, чтобы я вылез из машины, отправился к ним и прочитал лекцию о том, как должен вести себя благонамеренный гражданин?
– А они бы вас послушали?
– Вот в том-то и дело. Что зря стараться?
Он подъехал к Дадли-корт и припарковался у заколоченного окна.
– Все равно винить следует только себя, – заметил он. – Но не в этом случае.
Могло бы показаться, что он по-прежнему имеет в виду двух воришек, но Нелли поняла, что он говорит об ее отношении к Джесси и Фло. О ее решении уйти из дому. О том, что она не видится с ними, хотя и живут они по лос-анджелесским расстояниям считай что рядом.
– Все дети разъехались, – сказала она. – И я оказалась не единственной такой черствой. Остальные и вообще не приезжают. И никто никогда не пишет. Я даже не знаю, где сейчас мои братья и сестры.
– Тем более не следует винить во всем себя.
– Отец сердится на меня больше, чем на других. Я была у него в любимицах. Однажды, еще до того как я вышла замуж на Роджера, я предложила им переехать ко мне в Западный Голливуд. Но он не захотел.
– Почему?
– Не знаю. Он клеймит себя за то, что оказался неудачником. И поэтому она ведет себя, как ей вздумается, и пьет, сколько ей захочется. Так она ему, во всяком случае, объясняет. А ему не хочется, чтобы я видела, как она обращается с ним, словно с полным ничтожеством.
Каждый строит свою жизнь на пьедестале, воздвигнутом из лжи, подумал Свистун. Постепенно он начал понимать, как четырнадцатилетней Нелли удалось вырваться из Айовы. Начал понимать, что произошло у матери с дочерью, когда первая, в свою очередь, сбежала из дому, якобы чтобы поглядеть, как живется второй.
– Он человек гордый, – сказал Свистун. – И это хорошо.
– А вы, Уистлер, человек мягкий. И это хорошо тоже.
Она подалась к нему на широком сиденье, ее взгляд был устремлен к его губам. Она обхватила его обеими руками за шею. Лунный свет, проникая в кабину через заднее стекло, падал ей на глаза. Слабо охнув, она обернулась, поглядела через его плечо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
Да и к заданию он теперь относился без особого энтузиазма. Ему нельзя было бросить слежку лишь потому, что Перчику не хотелось, чтобы ее деньги пропали даром. А его самого она в очередной раз собиралась обвести вокруг пальца. И если по-настоящему, то следовало ему сейчас отправиться в подпольный игорный дом и взять картишку-другую. Ишь ты, выяснить, куда отправится Спиннерен! А почему бы не спросить об этом у него самого?
Да и вообще, что она нашла в этом безусом педике? Да и что у нее, на хер, за организация такая? Конечно, она лишена вкуса – взять хоть ее кольца с поддельными камнями, да и ни одного нормального ковра он у нее в доме не видел. А организация и вовсе как дырявое решето. Вот почему она связалась с итальянским мафиозо из Нью-Джерси. Завела с ним бизнес! Детективное агентство, черт бы ее побрал, а в детективах у нее педик, живущий с ненормальным извращенцем. Который еще вдобавок погуливает на сторону. А если он решил открыть свой бизнес, то кому это мешает? Пусть, на здоровье!
Риальто пару раз объехал вокруг высящегося на холме особняка Твелвтриса в надежде на то, что Спиннерен может заехать сюда за дочерью телезвезды. Хотя, конечно, трудно представить себе, что за дела могут быть у этой парочки.
И вот день уже клонится к вечеру. Риальто пасется на задворках многоквартирного дома, в котором Живет Спиннерен, «БМВ» остается в своем гнезде на стоянке, над охлаждающимся капотом вьется легкий пар.
Полчаса он поспал, решив, что уж столько-то времени Спиннерену на переодевание наверняка потребуется. Риальто приучил себя при первой возможности перехватывать по полчасика сна. Он где-то прочитал – и ему это запомнилось, – что именно так отдыхал Томас Эдисон. И часто говаривал, что похож на изобретателя электричества, да почиет он в мире.
Машину он припарковал так, чтобы видеть выход из дома в зеркале заднего обзора. И каждую пару минут посматривал в зеркало, чуть переставив его так, чтобы следить было еще удобней. Каждый раз, когда дверь открывалась и кто-нибудь выходил и садился в машину, Риальто замирал, понимая, что любое движение в салоне может привлечь к себе ненужное внимание.
Он не собирался упускать своего подопечного. Напротив, хотел следовать за ним повсюду до конца заранее оплаченного срока. А затем – предстать перед Перчиком и посоветовать ей заняться чем-нибудь более полезным, чем слежка за собственными служащими, даже если он, Риальто, превосходно справился с заданием и отработал каждый полученный грош.
Выйдя из дому, Спиннерен даже не посмотрел в ту сторону, где Риальто пас его. Он вывел «БМВ» и помчался по широкой аллее, выходящей на бульвар Венчур.
Риальто выехал на улицу, вырулил вправо, потом еще раз вправо. «БМВ» катил по бульвару в сторону фривея на Сан-Диего.
Спиннерена и Риальто разделяли шесть машин. «БМВ» находился в зоне отличной видимости. Спиннерен свернул на запад и поехал по направлению к Санта-Монике.
С каждым кварталом машин на дороге становилось все больше и больше. Риальто, идя на обгон при первой возможности, сократил дистанцию до трех машин. Сюда, в сторону пляжной полосы, ежевечерне мчались многие тысячи пропотевших за день в своих конторах служащих. Ехали к океану просто подышать свежим воздухом или, точнее, относительно свежим. Спиннерен доехал до мола и припарковал машину в одном из муниципальных гаражей.
Муниципальные гаражи – отличное местечко для тех, кто желает проверить, нет ли за ними слежки. Свободного места полно на всех ярусах, а ты тем не менее едешь на самый верх. И если кто-то последует твоему примеру, в высшей степени вероятно, что это окажется «хвост».
А обнаружив за собою «хвост», здесь нетрудно от него оторваться. Вниз на лифте, вниз по лестнице, в любую из целой полудюжины дверей.
К тому же для преследователя может оказаться неприятным сюрпризом то, что преследуемый заранее припарковал здесь другую машину. В таком случае он может практически без потери времени перебраться в нее. А если решишь пасти клиента на улице, не заезжая в гараж, он может выехать из муниципального гаража через любой из нескольких имеющихся здесь выездов. Или выйти пешком и затеряться за углом, на какой-нибудь улочке, запруженной транспортом или, напротив, снабженной «кирпичом» на въезд.
Риальто заехал в гараж, купил билет и припарковался в первой же свободной ячейке. Вернулся на улицу со стремительностью, которую трудно было предположить в человеке его комплекции, и отчаянно замахал такси.
– К подъездной дорожке, и там остановимся, – сказал он таксисту.
– А если дорожка кому-нибудь понадобится?
– Тогда и начнем ломать голову. Нужно оставаться в тени самим и все прекрасно видеть через дорогу.
Таксист подчинился после того, как Риальто сунул ему сквозь дырочку в плексигласовой «противобандитской» стенке скатанную в трубочку десятку.
Машина встала так, чтобы Риальто были видны оба выхода из гаража.
Через пару минут пешим ходом из гаража показался Спиннерен. Весь в черном и с черной, походного типа сумкой через плечо. Он постоял на углу, пока не появилось еще одно свободное такси и посигналил ему.
– Ну вот, – сказал Риальто.
– Ну, парень, прямо как в кино.
– Обойдусь без идиотских замечаний.
– Как насчет двадцатки, если я его не упущу?
– Как насчет поджопника, если упустишь? Ты у меня особенно губу не раскатывай.
Таксист посмотрел на жирного страшилу на заднем сиденье и предпочел воздержаться от дальнейших пререканий.
Вслед за машиной, в которой ехал Спиннерен, Риальто распорядился сделать поворот на Дадли-корт.
Он чуть не сломал себе коленную чашечку – так стремительно пришлось ему повернуться, когда он увидел Свистуна возле дома с заколоченным досками окном. Рядом с частным сыщиком находились какая-то старая тетка и молодая женщина, лицо которой показалось Риальто знакомым. Он где-то уже видел сегодня это лицо. В газете. На фотографии.
– Еж твою, – пробормотал он.
Это была Нелли Твелвтрис.
Глава двадцать вторая
Спагетти переварилось, томатный соус оказался слишком жидким. Даже сыр пролежал в холодильнике слишком долго и поэтому утратил аромат, которым, возможно, некогда обладал. Итальянского хлеба в доме, конечно, не нашлось, лишь затхлый батон из булочной, снабженный таким количеством химических добавок, что есть его было практически невозможно. Зато вина было вдоволь. Свистун понимал, что вина в этом доме всегда вдоволь.
Джесси накинулся на еду так, словно та и впрямь была объедением. Нелли едва прикоснулась к пище, зато выпила куда больше, чем следовало бы. Фло была на такой стадии опьянения, что есть ей вообще не хотелось. А только пить и пить. Позже ей наверняка вина покажется мало и потребуется что-нибудь покрепче. И где-то у нее, конечно же, припасена бутылочка. Сам Свистун на протяжении всей трапезы и вовсе не знал, чем заняться. Сидел и молился неизвестно кому, чтобы поскорее отсюда убраться.
Дверь была распахнута. Свистуна вынудили сесть спиной к ней. Каждый раз, когда мимо дома кто-нибудь проходил, он напрягался и посматривал через плечо – точь-в-точь как описала это Фло. В конце концов он вышел из-за стола и прикрыл дверь.
– Душный вечер, – пробормотал Джесси.
– Сейчас налетят москиты, – сказала Фло. – Так что все правильно, Уистлер.
Она улыбнулась ему так, словно он только что совершил подвиг.
– В Калифорнии нет москитов, – заметил Джесси. Фло развела руками, демонстрируя следы от укусов, равно как и многочисленные отпечатки собственных ногтей.
– Где у тебя глаза?
– Однако действительно душновато, – сказала Нелли.
– А где ваша машина? – спросила Фло.
– На пустыре в Паломе, – объяснил Свистун.
– Там живет Итци, – пояснила Фло. – Сейчас забрался в бумажный мешок и вырубился.
– А он не боится, что его ограбят?
– Куда там! Денег у него не бывает. А чуть появятся – приходит Канадец и продает ему дозу-другую. Эти горемычные дурачки даже не понимают, что губят себя наркотиками.
Она допила стакан, а затем заглянула в него, словно удивляясь тому, что стакан пришел в столь непотребное состояние. Джесси, оторвавшись от тарелки, посмотрел на жену. Нелли посмотрела на мать. Свистун посмотрел на Фло. Все трое следили за старой пьянчужкой, раздумывающей, не пропустить ли ей еще стаканчик.
Сколько лет приходилось Нелли терпеть все это, прежде чем она уехала из дому, подумал Свистун. Он искоса посмотрел на Джесси. Как знать, не пришлось ли Нелли столкнуться в родном доме не только с пьянством?
– Вам лучше подогнать машину сюда.
– Строго говоря, это мини-грузовик.
– Это не имеет значения: лучше подогнать, иначе его утром там не окажется.
– Мы не собираемся оставаться на ночь, – сказала Нелли.
– Но почему? Мы уж вас как-нибудь пристроим.
– Нет. У меня есть, где жить. У Уистлера есть дом.
– Ах вот как?
И голосом, и выражением лица Фло дала понять, как она восприняла последнюю фразу дочери. Джесси, побагровев, уставился на Свистуна.
– Наверное, нам пора, – сказал Свистун.
– Ах нет, ради Бога, прошу вас: дайте мне провести часок с родной дочерью. Я не видела ее четыре года, а то и все пять.
Фло делала вид, будто сейчас расплачется или закатит истерику.
Нелли похлопала ее по ладони.
– Так куда бы нам подогнать машину на часок?
– Куда бы? А почему не прямо сюда, в аллею?
– Там знак.
– Да брось ты! Я что, по-твоему, с полицейскими не полажу?
Она улыбнулась той же улыбкой, что и при упоминании о страховом агенте.
Со своими увядшими прелестями она все еще может поладить за полцены с любым коммивояжером и с любым полицейским, подумал Свистун. Джесси, должно быть, мозоли натер, держа ее на коротком поводке там, на ферме. Ну, и в конце концов ведь не удержал, не так ли?
– Договорились, – обратившись к Свистуну, сказала Нелли.
Как будто его ответ имел хоть малейшее значение. Как будто он не оставался наемным работником, вынужденным делать все, что ему прикажут. Вынужденным наряду с прочим разыгрывать из себя и некоего друга со смутными прерогативами. Ведь Нелли не знала о том, что Фло уже раскусила его.
Он отодвинулся с креслом от стола.
– Но вы же не уходите? – охваченная истинным ужасом, вскричала Фло. – Вы же не уходите? Послушайте, я даже пить перестану, только не уходите.
– Мы с Уистлером прогуляемся до Паломы, – сказала Нелли. – И вернемся на мини-грузовике.
– Только не убегай! Видишь? У меня в стакане ничего нет.
– Да, я вижу.
Нелли пошла за Свистуном на выход.
Солнце село, но в небе еще оставался какой-то свет. Минут через сорок загорятся звезды. На Спиннерене были солнечные очки.
Он стоял на дорожке у деревянных скамей, на которых сидели старые евреи, игнорируя опасность стать жертвой грабителя, потому что вечерок выдался таким славным – и это напоминало им о Бруклине.
Кругом катались на скейтах. Целая компания наезжала прямо на Спиннерена, решив напугать его.
Он не дрогнул – и они в последний момент свернули в сторону.
Риальто сидел на открытой веранде кафе, потягивая пиво прямо из горлышка; он думал о том, что, начни он убивать всех и каждого, как ему того порой хочется, здешний народец стал бы идеальной мишенью для открытия охотничьего сезона.
Спиннерен посматривал в сторону Дадли-корт. Потом отправился в том же направлении. Риальто не шелохнулся. Он понимал, что Спиннерен никуда не денется, что он непременно сюда вернется.
Спиннерен увидел, как Нелли и Свистун выходят из дому. Он услышал, как Нелли сказала: «Не волнуйся, мама. Через пять минут мы вернемся».
– Видишь! У меня в стакане ничего нет. – Эти слова, сказанные женским голосом, разнеслись по всей аллее.
Спиннерен вернулся на прежнее место.
Риальто удовлетворенно усмехнулся.
Спиннерен прошел мимо него, увидел дверь в кафе и прошел внутрь.
Риальто живо представил себе, как Спиннерен поднимается по лестнице на второй этаж и выходит на крышу…
Нелли разговаривала не столько со Свистуном, сколько сама с собой.
– Господи, каким стариком выглядит отец, верно?
– А сколько ему, собственно говоря?
– Да и мама, знаешь ли, не всегда была такой пьянчужкой.
– Может быть, вам не следовало бы говорить с ней в таком тоне?
– А кто, интересно знать, слышит мои слова?
– Вы сами.
– Когда я обняла ее, она вся обмякла, настолько она уже была пьяна. И что от нее осталось? Кожа да кости.
– Может быть, она просто устала.
– А знаете, когда-то все ее тело было столь же прекрасным, как сейчас только ноги. Вы обратили внимание на ее ноги? Все ее тело было в точности таким, пока жизнь не высосала из него соки. А ведь с такими ногами…
… она вполне могла бы участвовать в каком-нибудь кордебалете, – закончил он за нее.
– А потом превратиться в проститутку, – неожиданно рявкнула Нелли.
– Эй, послушайте, разве артистки из кордебалета непременно становятся проститутками?
– Выставишь все напоказ, значит, на все готова, верно? Так говорил мой отец. Такое, внушали мне, случится со мною, если я уйду из дому.
– Но ведь не случилось же.
– Просто провалилась в кроличью нору и попала в Страну Чудес, правда?
– В Хуливуд. В Страну Чудес. Возможно, это и впрямь одно и то же.
– То есть ничего реального?
– Может быть, даже ничего рационального. Даже ничего осмысленного. Сплошное безумие.
– Но мать хотела, чтобы я так и поступила. Чтобы хотя бы попробовала.
– Должно быть, ей и самой хотелось так поступить?
– Ну конечно, когда-то. Но в ее времена Страна Чудес находилась на гораздо большем расстоянии и попасть туда было куда трудней. Она постоянно покупала киножурналы, а отца бесили эти никому не нужные траты.
Нелли шлепнула себя по затылку. И усмехнулась:
– Ничего себе, нет москитов!
– Только не говорите этого Джесси.
– Он же ни в чем не виноват.
Они вышли на пустырь. Итци нигде не было. Зато пара других парней, лет шестнадцати или семнадцати, возилась с машиной.
– Что-нибудь не так? – спросил у них Свистун. Они, рассмеявшись, продолжили возню. Свистун проверил покрышки мини-грузовика.
– Или они решили оставить их напоследок, или подумали, что такие не стоят хлопот, – заметил Свистун.
Он отпер пассажирскую дверцу и открыл ее перед Нелли.
– Значит, эти парни воруют покрышки?
– Нет, не думаю, что этот «кадиллак» им по карману.
Он захлопнул пассажирскую дверцу, обошел вокруг машины, дождался, пока Нелли не откроет ему его дверь. Завел мотор, включил фары. Парни ухмыльнулись, их глаза и зубы ярко сверкнули в свете фар.
– В молодости тебя ничто не страшит, – заметила Нелли. – Берешься за что угодно.
– Рано или поздно они попадутся на чем-нибудь серьезном. Посидят в тюрьме – и перестанут быть молодыми.
– Вы так говорите, словно это вам совершенно безразлично.
– А вы что, хотите, чтобы я вылез из машины, отправился к ним и прочитал лекцию о том, как должен вести себя благонамеренный гражданин?
– А они бы вас послушали?
– Вот в том-то и дело. Что зря стараться?
Он подъехал к Дадли-корт и припарковался у заколоченного окна.
– Все равно винить следует только себя, – заметил он. – Но не в этом случае.
Могло бы показаться, что он по-прежнему имеет в виду двух воришек, но Нелли поняла, что он говорит об ее отношении к Джесси и Фло. О ее решении уйти из дому. О том, что она не видится с ними, хотя и живут они по лос-анджелесским расстояниям считай что рядом.
– Все дети разъехались, – сказала она. – И я оказалась не единственной такой черствой. Остальные и вообще не приезжают. И никто никогда не пишет. Я даже не знаю, где сейчас мои братья и сестры.
– Тем более не следует винить во всем себя.
– Отец сердится на меня больше, чем на других. Я была у него в любимицах. Однажды, еще до того как я вышла замуж на Роджера, я предложила им переехать ко мне в Западный Голливуд. Но он не захотел.
– Почему?
– Не знаю. Он клеймит себя за то, что оказался неудачником. И поэтому она ведет себя, как ей вздумается, и пьет, сколько ей захочется. Так она ему, во всяком случае, объясняет. А ему не хочется, чтобы я видела, как она обращается с ним, словно с полным ничтожеством.
Каждый строит свою жизнь на пьедестале, воздвигнутом из лжи, подумал Свистун. Постепенно он начал понимать, как четырнадцатилетней Нелли удалось вырваться из Айовы. Начал понимать, что произошло у матери с дочерью, когда первая, в свою очередь, сбежала из дому, якобы чтобы поглядеть, как живется второй.
– Он человек гордый, – сказал Свистун. – И это хорошо.
– А вы, Уистлер, человек мягкий. И это хорошо тоже.
Она подалась к нему на широком сиденье, ее взгляд был устремлен к его губам. Она обхватила его обеими руками за шею. Лунный свет, проникая в кабину через заднее стекло, падал ей на глаза. Слабо охнув, она обернулась, поглядела через его плечо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29