Коул вышел из машины и распахнул дверцу перед Реми. Мать воспитала его в традиционном духе, и Коул с несколько старомодной галантностью непременно провожал девушку до дверей ее дома. Он и сейчас не смог отказаться от своей привычки, хотя понимал, что совершает роковую ошибку.
За узорчатой чугунной оградой под сенью раскидистых деревьев стоял роскошный особняк. Колонны призрачно белели в лунном свете. Коул повел Реми к калитке, поддерживая ее под локоть. Тщательно смазанные чугунные петли даже не скрипнули. Да, сразу видно, хозяева этого дома любят порядок.
«Им вообще хочется, чтобы их дела шли как по маслу», – с недоброй усмешкой подумал Коул и в который раз напомнил себе – не следует обольщаться насчет Реми Жардин.
В холле горела лампа, и свет просачивался сквозь дымчатые зеркальные окна, располагавшиеся по обеим сторонам от входа. Дойдя до дубовой двери, возле которой висел медный молоточек, Реми повернулась к Коулу и дала ему ключ. Он молча смерил ее взглядом, раздумывая, стоит ли принимать очередной вызов, но потом все-таки принял.
Коул уповал только на то, что ему удалось сохранить внешнее бесстрастие. Он в жизни не сказал матери грубого слова, но теперь мысленно чертыхнулся. Будь прокляты хрошие манеры! Ну уж нет, целовать Реми на прощание он не собирается! В конце концов, это же не любовное свидание! Вставив ключ в замочную скважину и услышав щелчок, Коул быстро повернул дверную ручку. Дверь распахнулась. Коул облегченно вздохнул и хотел было протянуть Реми ключ, но она, лукаво прищурившись, подставила ладонь. Коул на мгновение замер, а потом с напускным безразличием опустил ключ на розовую ладошку.
Тонкие пальцы моментально сомкнулись, и в тусклом свете слабо блеснули лакированные ноготки.
– Мне было приятно провести вечер в вашем обществе, Коул. – Золотисто-карие глаза дерзко сверкнули. – Спасибо, что подвезли меня до дому.
– Пожалуйста, – машинально ответил Коул.
– Спокойной ночи!
Реми зашла в холл и собралась закрыть за собой дверь. Коул был несказанно изумлен. Неужели ей надоело играть с ним в кошки-мышки?
Однако в самый последний момент девушка остановилась и добавила, словно спохватившись:
– Да, кстати, я сегодня познакомилась с вашей мамой. Она мне очень понравилась.
Коул был настолько потрясен, что инстинктивно придержал дверь рукой, не давая ей захлопнуться. А Реми спокойно повернулась к нему спиной и пошла вперед. Коул, как собачонка, послушно поплелся за ней.
– Вы видели мою мать? Где?
– После ленча я заехала к ней в магазин. – Реми небрежно бросила сумку на журнальный столик и приблизилась к стеклянной двери, которая вела в просторный внутренний двор.
– Послушайте, но для чего вы к ней поехали? – Коул был возмущен столь наглым вторжением в его личную жизнь.
Реми насмешливо посмотрела на него через плечо.
– А вы не догадываетесь?
Она распахнула двустворчатую дверь и ступила на темный двор.
– Я не собираюсь гадать, Реми, а хочу получить четкий ответ.
Коул вышел за ней. Ночь была жаркой и влажной; Коулу показалось, его заворачивают в нагретое махровое полотенце.
– Хорошо. – Реми прислонилась к колонне. – Скажем так: мне было интересно познакомиться с женщиной, которая произвела вас на свет.
Коул вскипел:
– Зачем, черт побери? Какое вам до этого дело?
Он задыхался. Но уже не от летней духоты, а от бешенства.
– Видите ли, когда я дала вам билет на концерт, я не знала, придете вы или нет. И решила познакомиться с вашей матерью. Вдруг, думаю, что-нибудь прояснится? – Реми немного помолчала и добавила: – В глубине души вы наверняка понимали, что я тоже могу появиться в Голубой комнате. Я ведь не давала твердого обещания остаться дома! Поэтому ход моих рассуждений был таков: если вы придете… значит, вы мной заинтересовались. Хоть и не пожелали этого показывать.
– А если бы я не пришел?
Реми пожала плечами.
– Тогда я была бы вынуждена признать, что вы говорили искренне. Но какой смысл сейчас это обсуждать? Вы же пришли.
– Пришел…
И очень в этом раскаивался. Особенно сейчас, оставшись с Реми наедине в знойной, сладострастной ночи.
– Я хочу узнать вас поближе, Коул. – Девушка склонила голову набок. – По-вашему, я слишком напориста, да? Многие считают, что для мужчины это достоинство, а женщина должна быть скромной. Вы относитесь к их числу?
– Нет.
Коул ощущал странное стеснение в груди. Тело его словно налилось свинцом, он не мог оторвать ног от земли.
– Что вам, в конце концов, от меня нужно? – беспомощно пробормотал он. – Неужто вам надоело приличное общество? Хотите поразвлечься, поискать приключений?
– А по-вашему, вы меня способны развлечь, Коул? – Реми грациозно отстранилась от колонны, и они оказались в опасной близости друг от друга. Она подняла голову и заглянула Коулу в лицо. – Почему вы молчите?
Коул прекрасно понимал, что она ждет поцелуя. И еще не взяв ее прелестное лицо в ладони, еще не погладив нежную шею и не ощутив, как под его пальцами бьется ее пульс, знал, что все это ему предстоит. Реми казалась маленькой и хрупкой, словно фарфоровая статуэтка, выставленная в витрине антикварной лавчонки его матери…
Он медленно потянулся к ее губам. Они были мягкими и удивительно теплыми. Коул старался сдерживаться, но это давалось нелегко. Ему хотелось выплеснуть накопившуюся страсть, впиться в губы Реми отчаянным жадным поцелуем, заставляя их разомкнуться и выдохнуть его имя…
В следующее мгновение его мечта сбылась.
У Коула задрожали руки. Все вокруг поплыло. Он отшатнулся, потрясенный тем, как легко Реми сломила его сопротивление. А когда она подалась к нему, положил руки на хрупкие плечи, удерживая девушку на безопасном расстоянии от себя.
Лицо Реми сияло. Она осторожно провела пальцами по его губам.
– Ты всегда так целуешься?
– Не всегда. – Охрипший от волнения голос предательски выдавал его чувства.
Реми негромко рассмеялась.
– Да, теперь я не сомневаюсь: с тобой не соскучишься.
Рассказ Коула взволновал Реми. Она живо представила и свою настойчивость, и его сопротивление.
– И что ты мне ответил? – спросила она, едва Коул умолк.
– Ничего. Насколько я помню, слова нам были тогда не нужны.
– И мы… прямо в тот вечер стали близки? – осторожно спросила Реми.
– Нет. Это было бы слишком рано… и чересчур внезапно.
– Пожалуй, ты прав.
Она заметила, что он смотрит настороженно, с опаской. Как человек, которого когда-то обидели. Реми припомнила его недавний рассказ: похоже, недаром он постоянно отпускал колкости в адрес обитателей богатых кварталов.
– Коул, а почему ты так не доверял нам… ну, моей семье?
Его губы искривились в горькой усмешке.
– Когда, Реми? Тогда или… – Он не договорил и резко отвернулся к кухонному столу. – Хочешь еще кофе?
Самолет неожиданно накренился. Реми ударилась о стол и уронила чашку, но в следующую секунду Коул схватил ее за талию и прижал к стене, не давая упасть. Она почувствовала его всем телом и… тут же куда-то поплыла. Самолет еще некоторое время поболтался в воздушной яме, но затем его движение выровнялось.
Коул отстранился.
– Все нормально?
– Да, – кивнула она, хотя, как и он, не была уверена, что говорит правду. Бедро саднило.
«Наверное, будет синяк», – подумала Реми, однако сейчас ее волновало не это. Близость Коула кружила ей голову…
– Реми, ты где? – окликнул сестру Гейб, появляясь в проходе.
Коул поспешно отодвинулся, сжав на прощание хрупкие плечи Реми.
– Я здесь, – откликнулась она. – Все нормально, не беспокойся.
Но Гейб не поверил ей на слово и подошел поближе, желая удостовериться своими глазами.
Реми добавила, улыбнувшись:
– Да ничего страшного, меня просто немного тряхнуло. Я хотела выпить кофе, но он пролился на пол. Надо найти тряпку и вытереть лужу, пока никто не поскользнулся.
Самолет снова задрожал.
– Я сам все вытру, – сказал Коул. – А ты садись на место и не забудь пристегнуться. Попробуй поспать. Нам еще долго лететь.
Реми села в кресло, но заснуть не могла. Рассказ Коула произвел на нее большое впечатление. Выходит, она откровенно его добивалась, а он не доверял ей. Почему? Быть может, ему уже один раз не повезло с девушкой «не его круга»? Коул казался решительным, сильным и волевым; такого человека никак не назовешь ранимым, и все же… именно это слово пришло ей сейчас в голову. Отчего он так настороженно на нее смотрит? Хорошие отношения невозможны без взаимного доверия. До чего обидно не помнить, какая кошка между ними пробежала! Возможно, ей осточертело постоянно доказывать ему, что она его любит, и выгораживать своих родственников?
И еще одно. Если верить Коулу, финансовое положение фирмы сильно пошатнулось, причем виной тому – ее родные: это они высосали из компании все соки. А Гейб, напротив, упорно твердит, что убытки незначительные. Так кто из двоих говорит правду?..
Ей не узнать этого, пока она не поймет, кому из них выгодно лгать.
9
Когда они пролетали над Атлантическим океаном, Реми задремала. Наконец самолет пошел на посадку.
Коул тронул Реми за плечо:
– Через десять минут приземлимся. Пристегни ремень. За бортом туман и дождь, так что нас может изрядно поболтать в воздухе.
Реми сонно щелкнула застежкой ремня и попыталась встряхнуться. Коул предупредил Гейба, что скоро они будут в аэропорту, и сел на свое место.
В салоне было довольно темно. Реми любовалась в иллюминатор луной и звездами. Город был словно накрыт сверху темным, непроницаемым облачным одеялом. Почему-то снова ей стало тревожно. Она совершенно не радовалась предстоящей встрече с родными.
Посадка, к счастью, прошла без неожиданностей. Самолет нырнул в толщу облаков, и в иллюминаторе стало черным-черно. Реми припомнила вдруг, что аэропорт расположен на болотистом берегу озера Поншартрен. Из темноты вынырнули огоньки взлетно-посадочной полосы.
Выйдя из самолета, Реми поежилась: моросил холодный дождь. Служащий аэропорта раскрыл над головой Реми зонтик и провел ее в здание.
Реми и все остальные быстро прошли паспортный контроль, после чего их впустили в зал прилета. Реми шла между Коулом и Гейбом, а носильщик вез сзади на тележке багаж.
Коул прошептал:
– Какой радушный прием! Тебя приехала встречать вся семья.
Проследив за его взглядом, Реми увидела группу людей. Она остановилась, пристально всматриваясь в их лица. Незнакомцы… Все они для нее незнакомцы. Господи, а ведь она до последней минуты надеялась на чудо! Да-да, ей хотелось верить, что она их вспомнит, как вспомнила Гейба… Но чуда не произошло. При виде родных ничто в душе Реми не шевельнулось, ничто не вспыхнуло в ее памяти.
Однако она не собиралась сдаваться и принялась разглядывать каждого поодиночке. Ближе всех стояла женщина, явно очень взволнованная. Серебристо-голубая шляпа, подобранная в тон плащу, прикрывала короткие светлые волосы. «Крашеные», – машинально отметила Реми. И вспомнила, что в последнее время в моду вошел платиновый оттенок. Женщина судорожно сжимала сумочку в руках, обтянутых перчатками.
Она увидела Реми, и лицо ее озарилось; казалось, вокруг него засиял ореол мягкого света, какой излучают лица на картинах Ренуара.
– Реми, дорогая моя! – Заплакав от счастья, женщина бросилась вперед и прижала Реми к груди. – Наконец-то ты дома! Мы так испугались, когда ты исчезла! Господи, что бы мы без тебя делали?
Она ласково погладила девушку по щеке и с материнской заботой поправила прядь ее волос.
– Как ты себя чувствуешь, милая? Нам сказали, у тебя амнезия. Боже мой! – сама себя перебила женщина, испуганно моргая. – Послушай, но меня-то ты помнишь? А? Меня, свою маму!
– Ты… выращиваешь… розы, – с расстановкой произнесла Реми.
В памяти всплыл образ матери в широкополой соломенной шляпе. Она была в белых перчатках и держала в одной руке корзинку с розами, а в другой – садовые ножницы. Больше Реми ничего не помнила. Впрочем, и это уже неплохо. По крайней мере, она теперь может искренне ответить:
– Я тебя помню.
– Мои розы получают призы на выставках, – с гордостью откликнулась мать.
– А меня, своего доброго старенького папочку, ты помнишь? – тихо спросил какой-то мужчина.
Реми неуверенно посмотрела на него. Карие глаза, темные, почти не тронутые сединой волосы, загорелое лицо.
– Мне… мне хотелось бы сказать «да», но я… не могу, – пробормотала Реми и, чтобы мужчине было не так обидно, поспешила добавить: – Но это не важно. Главное, что у меня есть любящий отец.
Мужчина явно остался доволен таким ответом.
– Как можно не любить такую прекрасную дочь?! – воскликнул он и, заметив припудренный синяк у рта Реми, сочувственно спросил: – Ты помнишь тот злополучный вечер?
– Нет. И, по словам врача, скорее всего я так и не вспомню, кто меня ударил.
– Понятно… – Отец опустил глаза.
– Давай поговорим о чем-нибудь более приятном, Фрезер, – вмешалась мать Реми. – Эту кошмарную историю лучше поскорее позабыть.
– Да-да, разумеется, – не очень уверенно согласился отец.
– Ну а я даже не буду спрашивать, помнишь ты меня или нет, Реми, – подал голос еще один мужчина. – Я просто хочу обнять мою дорогую племянницу.
В отличие от Фрезера, который был напряжен и серьезен, дядя Реми держался непринужденно.
Она повернулась к нему и увидела копию своего отца. Только дядя был выше и плотнее.
– Вы Марк, да?
Ответом послужил поцелуй в щеку. Дядя прижал племянницу к груди, потом отстранился и, держа ее за обе руки, воскликнул:
– Дай-ка мне на тебя взглянуть! – Он внимательно оглядел Реми с ног до головы и лукаво подмигнул: – Ну, руки-ноги на месте. И слава Богу!
Реми улыбнулась.
Марк нежно потрепал ее по плечу и вздохнул.
– Ах, Реми, Реми! Если б ты знала, как мы за тебя волновались!
– А мне казалось, про меня все позабыли, – посетовала она.
– Ну что ты, Реми! – патетично воскликнул Марк. – Мы ни на минуту о тебе не забывали.
– Неужели ты и своего дорогого кузена Ланса не вспомнишь? – саркастически поднял брови молодой человек, стоявший рядом с Марком. – Уж меня-то ты просто не в состоянии позабыть. Ты же меня с детства терпеть не могла, Реми.
Девушка спокойно выдержала поддразнивающий взгляд темных, почти черных глаз и ответила:
– Правда? Это избавляет меня от необходимости выражать восторг по поводу нашей встречи.
Ланс держался развязно и самоуверенно. Его густые волосы были аккуратно зачесаны назад, полные чувственные губы насмешливо улыбались. Гейб не погрешил против истины, сказав, что Ланс «чертовски красив». Реми с первого взгляда поняла: перед ней типичный сердцеед.
– Не понимаю, почему все так за тебя волновались, – усмехнулся Ланс. – Ты вон и память потеряла, а за словом в карман не лезешь.
Ответить ему Реми не успела, потому что в этот момент к ней подскочили три женщины. Одна за другой они поцеловали воздух возле ее щеки и наперебой затараторили, не давая ей вставить ни слова.
– Ты прекрасно выглядишь, Реми! – провозгласила жгучая брюнетка с пламенным взором и заученной улыбкой королевы красоты. – Я ожидала увидеть призрак, бледную, изможденную тень, а ты все та же Реми. И это чудесно!
– Говорят, тебе наложили дюжину швов, – подхватила вторая дочь Марка, заставляя Реми наклонить голову и рассматривая поджившую рану.
– Не дюжину, а полдюжины, – машинально поправила Реми.
– Да неважно! Главное, что они прикрыты твоими длинными волосами и не заметны. А то ходила бы с проплешиной. Представляешь?
– Ничего страшного, Диана. Реми носила бы шляпу, – возразила старшая сестра по имени Кэти.
– Мне даже жалко, что она тебе не понадобится, – вздохнула Диана. – Говорят, шляпы в этом сезоне входят в моду.
– Реми, а ты действительно ничего не помнишь? – наконец умудрилась встрять в разговор тетя Кристина, дородная матрона, которая, судя по всему, давно перестала состязаться в красоте со своими дочерьми.
– Да-да, неужели? – моментально перехватила у нее инициативу Кэти. – Неужели ты совсем ничего не помнишь? А про…
– Сейчас не время докучать Реми расспросами, – прервал дочь Марк. – Она устала от долгого перелета. Надо дать девочке отдохнуть. Потом она нам все расскажет сама.
– Да-да, мы умираем от любопытства! – с завистью и затаенной обидой протянула Кэти. – Боже мой! Амнезия – это такая редкость! Ты, Реми, у нас теперь прямо как героиня телесериала.
– Уверяю тебя, я к этому не стремилась, – с улыбкой возразила Реми, смутно припоминая, что сестры всегда болтают несусветную чушь.
Раньше ее, наверное, раздражала их трескотня, но сегодня, очутившись после гнетущего одиночества в кругу семьи, она на все смотрела с доброй, снисходительной улыбкой.
Неожиданно Реми заметила Коула. Он стоял совсем один чуть в стороне от стайки ее родных. «Он здесь чужой, – подумала Реми, и в ее памяти всплыли обрывки фраз: – Человек не нашего круга… нетрадиционные методы… неотесанный, неподходящий… хитрый, безжалостный»…
Реми вгляделась в волевое, презрительное лицо Коула и признала правоту Гейба:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33