надо было решить, какое из двух захваченных второпях платьев использовать в качестве свадебного. Наверное, розовое. Оно освежает лицо, а Эвелин хотелось выглядеть получше в день свадьбы, даже если ей приходится выходить замуж за негодяя.
Послышался нетерпеливый стук в дверь, и прежде чем Эвелин успела предупредить, чтобы не входили, дверь распахнулась, и в комнату ворвалась Джен.
– Мисс! – широко улыбаясь, возбужденно воскликнула она. – Смотрите, кто пришел! Это миссис Тиббс, портниха!
В комнате появилась высокая полная женщинах сосредоточенно поджатыми губами. На ее макушке торчал воткнутый в прическу карандаш.
– Это и есть невеста?
– Джен, что...
– Ни о чем не беспокойтесь, мисс. – Портниха не дала Эвелин договорить. – У меня есть для вас готовый наряд, и мы в два счета подгоним его. – Она щелкнула пальцами, и в комнату быстро вошли две молодые женщины, придерживающие ворох шикарного персикового шелка.
Эвелин восхищенно вздохнула, когда одна из помощниц портнихи расправила красивое платье.
– Миссис Тиббс, объясните, пожалуйста, что все это значит?
– Ваш будущий супруг купил вам свадебный наряд. И для малышки тоже. – Миссис Тиббс деловито взяла полотенце из рук растерявшейся Эвелин. – Постойте спокойно, пожалуйста. Мне нужно снять с вас мерку.
Не успевшая оправиться от изумления Эвелин застыла, как изваяние, позволив портнихе обмерить себя.
– Да, он был очень близок к истине, – сказала портниха с тихим смешком. – Ваш жених сообщил мне ваши приблизительные размеры, и они оказались очень близки к реальным. Когда мы закончим, это платье будет сидеть на вас превосходно.
– Здесь у нас еще платье для вашей дочери, мисс, – сказала одна из помощниц портнихи. Она держала маленькую копию такого же бледно-персикового платья.
– Сначала займемся нарядом матери, – распорядилась портниха, и вторая помощница подошла с платьем Эвелин. – Вы наденете его, и мы подгоним по вашей фигуре. Ведь свадьба сегодня утром!
Эвелин растерянно наблюдала за развившими кипучую деятельность женщинами. Миссис Тиббс, подправляя платье на Эвелин, тут же подкалывала нужные места булавками, подгоняя его под ее фигуру. Затем она стянула платье с Эвелин и передала одной из помощниц, которая тут же вооружилась иголкой:
Женщины разбудили Хлою, которая была вне себя от радости оттого, что у нее будет новый наряд для свадьбы. Пока они тщательно обмеряли Хлою, что заняло довольно много времени из-за непоседливости ребенка, молодая швея успела закончить платье невесты. Портниха снова надела платье на Эвелин, и та не могла не восхититься красотой персикового шелка.
– Какая очаровательная невеста, – бормотала миссис Тиббс, поворачивая Эвелин перед зеркалом во все стороны.
– Вы позволите мне заняться вашей прической? – предложила Джен. – Я всегда делаю прически моим сестрам, когда мы идем танцевать.
Эвелин не могла устоять перед таким рвением девушки.
– Конечно, Джен. Я буду тебе благодарна.
Джен помчалась за расческой и шпильками. Эвелин же снова и снова оглаживала мягкий шелк платья и думала, каких еще сюрпризов можно ожидать от ее будущего супруга.
Люсьен стоял внизу перед лестницей и смотрел, как спускаются Эвелин и Хлоя. Эвелин выглядела потрясающе. Персиковый шелк оттенял ее зеленые глаза и светлые волосы, придавая коже цвет топленых сливок. Шелк струился по ее телу и тихим шуршанием отзывался на каждый ее шаг. Эвелин сошла на последнюю ступеньку. Ее зачесанные наверх волосы были украшены маленьким венком из цветов. Люсьен вопросительно посмотрел на нее, и она с застенчивой улыбкой дотронулась до венка.
– Джен настояла.
– Ты выглядишь прекрасно. – Люсьен перевел взгляд на Хлою. – Вы обе просто красавицы.
– Тебе нравится мой цветок, папа? – спросила Хлоя, касаясь белого полевого цветка, украшавшего ее темные локоны.
У Люсьена замерло сердце, когда она назвала его папой. Он судорожно вздохнул и прикоснулся к ее щеке.
– Мне очень нравится. Мне это так нравится, что я приготовил для тебя еще цветы в экипаже.
Хлоя запрыгала от радости.
– Цветы? – переспросила Эвелин.
Люсьен пожал плечами в ответ на ее удивленный взгляд.
– Это ведь свадьба. Значит, нужны цветы, не так ли?
– Конечно, – улыбнулась Эвелин.
– Вот как. – Люсьен почувствовал себя неловко и повернулся к Хлое. – Мы готовы?
– Готовы! – пропела Хлоя.
– Тогда добро пожаловать на свадьбу!
Глава 11
Это была его брачная ночь. Люсьен сидел без рубашки и без сапог с бокалом бренди в руке и глядел на пляшущие в камине языки пламени. Они приехали в его лондонский дом сегодня ближе к вечеру, и с каждым часом, приближавшим этот момент, нарастала его тревога. Он слышал движение Эвелин в смежной спальне и гадал, чем она занята. Переодевается? Расчесывает волосы? Или, как и он, просто не может найти покоя?
Ему следовало бы находиться там и заниматься с ней любовью, а не мучиться здесь, в своей спальне. Но Эвелин ясно дала понять, что отвергнет все его попытки предъявить свои права мужа, а ему совсем не хотелось усугублять их отношения, настаивая на выполнении супружеских обязанностей.
Эвелин считала его жестоким, бессердечным, эгоистичным, холодным. Но уж холодным он не был совершенно точно. Люсьен мечтал, чтобы Эвелин была с ним, разгоряченная, сгорающая от желания... Но он понимал всю несбыточность своей мечты из-за витающего между ними призрака отца Эвелин.
И она не доверяла ему. Это особенно уязвляло его.
Люсьен посмотрел на свою руку, которую спиралью обвивал шрам от кисти до локтя. Он вспомнил день, когда это случилось. Тогда он взбунтовался против Следжа, против его жестокости. Этот подлец уже третий день подряд избивал его плетью просто так, без причины, и Люсьен рассвирепел. Несмотря на обжигающую боль, он ухватил рукой плеть, позволив ей, словно змее, обвить свою руку, и, к большому удивлению экипажа, сильным рывком заставил Следжа растянуться на палубе.
Люсьен дорого заплатил за это. Следж привязал его к мачте и стал охаживать по спине плетью-девятихвосткой, сдирая кожу с ребер. Затем он окатил его ведром морской воды и снова принялся избивать, пока Люсьен не потерял сознание от боли. Позже он узнал, что оставался привязанным к мачте в течение двух дней без еды и питья и каждые два часа Следж возвращался с плетью для того, чтобы нанести еще несколько ударов, а затем облить раны соленой водой. Только каким-то чудом Люсьену удалось выжить.
Он провел в том аду долгих четыре года, пока его не вызволили из этого ужаса пираты.
Способна ли Эвелин постичь меру его страданий? Может она представить себе все это зверство и то, что единственным стимулом, удерживавшим его от смерти на том корабле, были мысли о мести?
Возможно, она права, что не доверяет ему. Но он же пощадил ее отца, хотя и был полон решимости убить его, когда появился в их доме. Увезти семью барона, оставить его прозябать в одиночестве – это единственное, на что он решился, чтобы не отвратить от себя навсегда Эвелин.
У него отняли все, и он имеет право на справедливое возмездие.
Из соседней комнаты донесся тревожный вскрик, вслед за которым последовал грохот. Люсьен поставил бокал и бросился к смежной двери. Распахнув дверь в комнату Эвелин, он увидел ее лежащей на полу, а рядом опрокинутый столик и разбитую вазу. Когда он подбежал к ней, Эвелин уже поднялась на колени.
– Что случилось? – спросил Люсьен, помогая ей подняться.
– Ничего страшного, – смущенно ответила Эвелин. – Я проходила мимо и зацепилась ночной рубашкой за угол стола, он упал, а я споткнулась об него.
– Ты не поранилась? – Люсьен осмотрел ее руки.
– Нет, все в порядке. Правда. – Эвелин оттолкнула его руки. – Это просто глупая случайность.
Раздался стук в дверь.
– Миссис Дюферон, с вами все в порядке? – спросила ее служанка.
– Да, конечно. – Щеки Эвелин все больше покрывались краской смущения. – Я чувствую себя так глупо!
– Не двигайся. – Люсьен подошел к двери и чуть приоткрыл ее. – Все в порядке, Пегги. Жена споткнулась, только и всего.
Удивленная его присутствием в спальне Эвелин, служанка округлила глаза, но тут же опустила их и присела в реверансе.
– Извините, сэр.
Она ушла, а Люсьен, закрыв дверь, вернулся к Эвелин. Ободряющие слова замерли у него на языке, когда он увидел ее лицо. Оно было бледным, глаза широко распахнуты, а губы приоткрыты, словно она была в шоке. Люсьен поспешил к ней и, схватив за плечи, внимательно посмотрел ей в глаза.
– Эвелин, ты уверена, что с тобой все в порядке? Ты не ударилась головой?
– Нет. – Эвелин опустила глаза на руку, сжимавшую ее плечо, затем медленно провела дрожащим пальцем по обвивавшему эту руку шраму.
Мышцы Люсьена напряглись. Это была не только реакция на прикосновение Эвелин, но и осознание того, что он стоял к ней спиной, когда разговаривал со служанкой.
Она видела шрамы.
– Это случилось, когда ты пропадал? – спросила Эвелин, все еще исследуя его руку.
– Да. – Люсьен не отрывал глаз от ее бледного пальца, скользящего по его более темной коже. Шрам оборвался, но рядом начинался другой, и Эвелин повела пальцем дальше, по его плечу.
– Можно посмотреть остальные?
Люсьен закрыл глаза и кивнул, внутри у него все тревожно сжалось. До того, как Эвелин решительно отказалась делить с ним постель, он надеялся постепенно приучить ее не пугаться его изувеченного тела. Коль скоро он напомнил ей о наслаждениях, которые они могли бы испытать вместе, можно было бы сначала заниматься с ней любовью в темноте, а затем понемногу знакомить ее со своими увечьями.
Все получилось иначе.
Эвелин переместилась за спину Люсьена, он почувствовал это по легкому дуновению аромата лаванды. Он не раскрывал глаз и дрожал, как жеребец, ощутивший запах кобылы, в то время как ее мягкие пальцы изучали линии, которыми была исполосована его спина. Их было много, одни извивались по его плечам, другие обвивали поясницу и ребра, а были и такие, что скрывались под поясом его брюк. Эвелин потрогала их все.
Вряд ли она подозревала, что каждое прикосновение ее пальцев все в большей степени разжигало в нем страстное желание.
К тому моменту, когда она обошла вокруг него, и они снова оказались лицом к лицу, плоть Люсьена была твердой, как камень, а сам он потел и едва не стонал от острого желания. Эвелин убрала волосы с его лба и коснулась шрама на виске.
Люсьен открыл глаза и схватил ее за руки.
– Не надо.
Эвелин замерла, обеспокоенно глядя на него.
– В чем дело?
– Просто не надо. Если только ты не передумала не спать со мной. – Люсьен отпустил ее руки, и Эвелин резко отдернула их. Был ли его вид неприятен ей? Люсьен не знал этого.
Эвелин отступила на шаг от него.
– Извини. Мне было просто любопытно.
– Думаю, твое любопытство удовлетворено.
– Не уверена. Могу я задать тебе вопрос?
Люсьен пожал плечами, неопределенность и желание скрутили его внутренности в тугой узел.
– Так вот что случилось с тобой во время твоего отсутствия! Именно за это ты считаешь ответственным моего отца?
– Да. – На этот раз он встретил взгляд Эвелин с вызовом.
Она кивнула, будто и не ожидала другого ответа.
– Я не могу абсолютно точно сказать, виновен мой отец или нет. Но, насколько я его знаю, он не смог бы поступить так жестоко.
– Ты смотришь на него глазами любящей дочери. А я вижу в нем просто человека, причем человека слабого.
Эвелин вспылила:
– Ты обижаешь меня.
– Обижайся, если хочешь, но мы говорим о человеке, настолько погрязшем в игре, что его дочери пришлось бороться за выживание, в то время как ей пристало бы жить в холе и неге. О человеке столь нечистоплотном, что он решился обвинить меня в мошенничестве только потому, что проиграл больше, чем мог заплатить.
– Понимая, сколько тебе пришлось пережить, я постараюсь не обращать внимания на твои высказывания, – вздохнула Эвелин.
– Так же, как ты не обращала внимания на поведение своего отца.
– Хватит об этом! Что бы он ни сделал, это мой отец, и я не хочу обсуждать его поступки.
Горечь, с которой были произнесены эти слова, побудила Люсьена отказаться от новых резких высказываний.
– Ты права, – сказал он спокойно. – Извини.
– Конечно, ты вправе ненавидеть моего отца за то, что он, как ты полагаешь, сделал, но, пожалуйста, пойми меня, я ведь так не могу.
– Ты преданная дочь, но ведь теперь ты и моя жена. Как долго я должен ждать, пока ты преодолеешь это препятствие в наших отношениях?
– Ты снова просишь меня сделать выбор, Люсьен? На этот раз выбор между отцом и мужем?
– Для каждой дочери наступает время, когда ее детство остается позади и она должна начать поддерживать мужа.
– Здесь дело не в этом. – Эвелин передернула плечами, будто от озноба. – Нас разделяет нечто гораздо большее.
– Согласен. – Люсьен взглянул на ее обручальное кольцо, блестевшее в отсветах огня. – Ты уже не ребенок, Эвелин. Я знаю это лучше кого бы то ни было.
– Ты хочешь, чтобы я спала с тобой.
Ее прямота удивила Люсьена, но он ухватился за эту тему с почти унизительной готовностью.
– Хочу, да. Так же, как и любой другой новобрачный.
– Думаешь, я отказываю тебе в этом, чтобы наказать тебя? Думаешь, мне легко осознавать, что мое замужество начинается не так, как следовало бы?
– Я понятия не имею, что ты думаешь по этому поводу.
Эвелин покачала головой, ее светлые волосы рассыпались по плечам.
– Как жена я должна быть предана тебе. Так оно и будет. Но я должна также сохранять преданность своему отцу. Я вышла за тебя замуж, как обещала. Я буду вести твое хозяйство. Я всегда буду матерью твоей дочери. Но совесть не позволяет мне отдаться тебе, зная, что ты оставил моего отца умирать в одиночестве. Даже, – поспешила добавить она, прежде чем Люсьен попытался что-то возразить, – если я понимаю, почему ты сделал это.
– Красиво сказано. – Все еще полный желания, все еще уязвленный ее отказом, Люсьен притянул Эвелин в свои объятия и положил ее руку на свою восставшую плоть, чтобы у нее не было и тени сомнения в его намерениях. – Но мне кажется, ты сама себя обманываешь. Что, если я прямо сейчас привезу твоего отца в Лондон? Тогда ты сможешь вытерпеть мои ласки?
Эвелин замерла, подняв на него глаза. В них светилась надежда. Она открыла было рот, намереваясь что-то сказать, но не решилась. Люсьен хмуро улыбнулся.
– Ты можешь злиться на меня из-за отца, но я думаю, что не это настоящая причина твоего отказа делить со мной постель.
– Думай что хочешь, – резко ответила Эвелин.
Люсьен засмеялся:
– Для нас с тобой нет никакой загадки в первой брачной ночи, как это обычно бывает у новобрачных. Ты знаешь, какое наслаждение я могу доставить тебе. Ты уверена, что сможешь жить со мной день за днем, год за годом и постоянно сопротивляться искушению?
Эвелин уперлась руками в его грудь, но Люсьен не отпускал ее.
– По-моему, брак – это не только общая постель.
– Конечно, но без нее все остальное мало значит. – Ты что угодно скажешь, лишь бы добиться своего.
Неожиданно Люсьен оттолкнул ее.
– Ты слишком высокого мнения о себе. Дай мне знать, когда будешь готова поступать как женщина, а не как маленькая девочка. Может быть, я еще не утрачу интерес к тебе. – Он повернулся спиной к пораженной Эвелин и вернулся в свою комнату, с грохотом захлопнув за собой дверь. Затем с сильно бьющимся сердцем он прислонился к ней спиной.
В какой степени отказ Эвелин спать с ним обусловлен эмоциями, а в какой – его изуродованным телом? Люсьен не мог бы сказать, что она чувствовала отвращение, когда касалась его шрамов, но она ведь никак не реагировала и тогда, когда он ее обнял. Эвелин казалась... безразличной.
Раньше достаточно было прикоснуться к Эвелин рукой, чтобы пробудить в ней готовность к любви. А сейчас...
Люсьен с силой стукнул кулаком по двери. Проклятый Чезвик! Все из-за него! Четыре года ада. Незаконнорожденная дочь. А сейчас отставка, полученная от единственной женщины, которую он никогда не забывал.
Одна надежда на то, что барон еще долго будет влачить свою нищую жизнь, мучимый угрызениями совести.
Оттолкнувшись от двери, Люсьен направился к столику с бренди.
Эвелин вздрогнула от удара кулака Люсьена по двери. Она обеспокоенно смотрела на дверь, ожидая, что сейчас ворвется Люсьен и станет требовать от нее исполнения супружеского долга. Но он не пришел.
Кто он – этот человек, за которого она вышла замуж?
Внешне это тот же Люсьен, которого Эвелин знала когда-то, но его сегодняшние слова и поступки свидетельствовали о скрытых страданиях. Как она могла не подумать о том воздействии, которое оказали на него пережитые испытания?
Эвелин провела пальцами по ладони, стараясь напомнить себе ощущение, испытываемое от прикосновения его иссеченной кожи. Вся спина Люсьена была покрыта шрамами, местами они пересекались, а кое-где один накладывался на другой. Эвелин могла только догадываться, какую боль он должен был испытывать, но она почувствовала, что существуют еще более глубокие отметины, которых Люсьен не показывает никому.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
Послышался нетерпеливый стук в дверь, и прежде чем Эвелин успела предупредить, чтобы не входили, дверь распахнулась, и в комнату ворвалась Джен.
– Мисс! – широко улыбаясь, возбужденно воскликнула она. – Смотрите, кто пришел! Это миссис Тиббс, портниха!
В комнате появилась высокая полная женщинах сосредоточенно поджатыми губами. На ее макушке торчал воткнутый в прическу карандаш.
– Это и есть невеста?
– Джен, что...
– Ни о чем не беспокойтесь, мисс. – Портниха не дала Эвелин договорить. – У меня есть для вас готовый наряд, и мы в два счета подгоним его. – Она щелкнула пальцами, и в комнату быстро вошли две молодые женщины, придерживающие ворох шикарного персикового шелка.
Эвелин восхищенно вздохнула, когда одна из помощниц портнихи расправила красивое платье.
– Миссис Тиббс, объясните, пожалуйста, что все это значит?
– Ваш будущий супруг купил вам свадебный наряд. И для малышки тоже. – Миссис Тиббс деловито взяла полотенце из рук растерявшейся Эвелин. – Постойте спокойно, пожалуйста. Мне нужно снять с вас мерку.
Не успевшая оправиться от изумления Эвелин застыла, как изваяние, позволив портнихе обмерить себя.
– Да, он был очень близок к истине, – сказала портниха с тихим смешком. – Ваш жених сообщил мне ваши приблизительные размеры, и они оказались очень близки к реальным. Когда мы закончим, это платье будет сидеть на вас превосходно.
– Здесь у нас еще платье для вашей дочери, мисс, – сказала одна из помощниц портнихи. Она держала маленькую копию такого же бледно-персикового платья.
– Сначала займемся нарядом матери, – распорядилась портниха, и вторая помощница подошла с платьем Эвелин. – Вы наденете его, и мы подгоним по вашей фигуре. Ведь свадьба сегодня утром!
Эвелин растерянно наблюдала за развившими кипучую деятельность женщинами. Миссис Тиббс, подправляя платье на Эвелин, тут же подкалывала нужные места булавками, подгоняя его под ее фигуру. Затем она стянула платье с Эвелин и передала одной из помощниц, которая тут же вооружилась иголкой:
Женщины разбудили Хлою, которая была вне себя от радости оттого, что у нее будет новый наряд для свадьбы. Пока они тщательно обмеряли Хлою, что заняло довольно много времени из-за непоседливости ребенка, молодая швея успела закончить платье невесты. Портниха снова надела платье на Эвелин, и та не могла не восхититься красотой персикового шелка.
– Какая очаровательная невеста, – бормотала миссис Тиббс, поворачивая Эвелин перед зеркалом во все стороны.
– Вы позволите мне заняться вашей прической? – предложила Джен. – Я всегда делаю прически моим сестрам, когда мы идем танцевать.
Эвелин не могла устоять перед таким рвением девушки.
– Конечно, Джен. Я буду тебе благодарна.
Джен помчалась за расческой и шпильками. Эвелин же снова и снова оглаживала мягкий шелк платья и думала, каких еще сюрпризов можно ожидать от ее будущего супруга.
Люсьен стоял внизу перед лестницей и смотрел, как спускаются Эвелин и Хлоя. Эвелин выглядела потрясающе. Персиковый шелк оттенял ее зеленые глаза и светлые волосы, придавая коже цвет топленых сливок. Шелк струился по ее телу и тихим шуршанием отзывался на каждый ее шаг. Эвелин сошла на последнюю ступеньку. Ее зачесанные наверх волосы были украшены маленьким венком из цветов. Люсьен вопросительно посмотрел на нее, и она с застенчивой улыбкой дотронулась до венка.
– Джен настояла.
– Ты выглядишь прекрасно. – Люсьен перевел взгляд на Хлою. – Вы обе просто красавицы.
– Тебе нравится мой цветок, папа? – спросила Хлоя, касаясь белого полевого цветка, украшавшего ее темные локоны.
У Люсьена замерло сердце, когда она назвала его папой. Он судорожно вздохнул и прикоснулся к ее щеке.
– Мне очень нравится. Мне это так нравится, что я приготовил для тебя еще цветы в экипаже.
Хлоя запрыгала от радости.
– Цветы? – переспросила Эвелин.
Люсьен пожал плечами в ответ на ее удивленный взгляд.
– Это ведь свадьба. Значит, нужны цветы, не так ли?
– Конечно, – улыбнулась Эвелин.
– Вот как. – Люсьен почувствовал себя неловко и повернулся к Хлое. – Мы готовы?
– Готовы! – пропела Хлоя.
– Тогда добро пожаловать на свадьбу!
Глава 11
Это была его брачная ночь. Люсьен сидел без рубашки и без сапог с бокалом бренди в руке и глядел на пляшущие в камине языки пламени. Они приехали в его лондонский дом сегодня ближе к вечеру, и с каждым часом, приближавшим этот момент, нарастала его тревога. Он слышал движение Эвелин в смежной спальне и гадал, чем она занята. Переодевается? Расчесывает волосы? Или, как и он, просто не может найти покоя?
Ему следовало бы находиться там и заниматься с ней любовью, а не мучиться здесь, в своей спальне. Но Эвелин ясно дала понять, что отвергнет все его попытки предъявить свои права мужа, а ему совсем не хотелось усугублять их отношения, настаивая на выполнении супружеских обязанностей.
Эвелин считала его жестоким, бессердечным, эгоистичным, холодным. Но уж холодным он не был совершенно точно. Люсьен мечтал, чтобы Эвелин была с ним, разгоряченная, сгорающая от желания... Но он понимал всю несбыточность своей мечты из-за витающего между ними призрака отца Эвелин.
И она не доверяла ему. Это особенно уязвляло его.
Люсьен посмотрел на свою руку, которую спиралью обвивал шрам от кисти до локтя. Он вспомнил день, когда это случилось. Тогда он взбунтовался против Следжа, против его жестокости. Этот подлец уже третий день подряд избивал его плетью просто так, без причины, и Люсьен рассвирепел. Несмотря на обжигающую боль, он ухватил рукой плеть, позволив ей, словно змее, обвить свою руку, и, к большому удивлению экипажа, сильным рывком заставил Следжа растянуться на палубе.
Люсьен дорого заплатил за это. Следж привязал его к мачте и стал охаживать по спине плетью-девятихвосткой, сдирая кожу с ребер. Затем он окатил его ведром морской воды и снова принялся избивать, пока Люсьен не потерял сознание от боли. Позже он узнал, что оставался привязанным к мачте в течение двух дней без еды и питья и каждые два часа Следж возвращался с плетью для того, чтобы нанести еще несколько ударов, а затем облить раны соленой водой. Только каким-то чудом Люсьену удалось выжить.
Он провел в том аду долгих четыре года, пока его не вызволили из этого ужаса пираты.
Способна ли Эвелин постичь меру его страданий? Может она представить себе все это зверство и то, что единственным стимулом, удерживавшим его от смерти на том корабле, были мысли о мести?
Возможно, она права, что не доверяет ему. Но он же пощадил ее отца, хотя и был полон решимости убить его, когда появился в их доме. Увезти семью барона, оставить его прозябать в одиночестве – это единственное, на что он решился, чтобы не отвратить от себя навсегда Эвелин.
У него отняли все, и он имеет право на справедливое возмездие.
Из соседней комнаты донесся тревожный вскрик, вслед за которым последовал грохот. Люсьен поставил бокал и бросился к смежной двери. Распахнув дверь в комнату Эвелин, он увидел ее лежащей на полу, а рядом опрокинутый столик и разбитую вазу. Когда он подбежал к ней, Эвелин уже поднялась на колени.
– Что случилось? – спросил Люсьен, помогая ей подняться.
– Ничего страшного, – смущенно ответила Эвелин. – Я проходила мимо и зацепилась ночной рубашкой за угол стола, он упал, а я споткнулась об него.
– Ты не поранилась? – Люсьен осмотрел ее руки.
– Нет, все в порядке. Правда. – Эвелин оттолкнула его руки. – Это просто глупая случайность.
Раздался стук в дверь.
– Миссис Дюферон, с вами все в порядке? – спросила ее служанка.
– Да, конечно. – Щеки Эвелин все больше покрывались краской смущения. – Я чувствую себя так глупо!
– Не двигайся. – Люсьен подошел к двери и чуть приоткрыл ее. – Все в порядке, Пегги. Жена споткнулась, только и всего.
Удивленная его присутствием в спальне Эвелин, служанка округлила глаза, но тут же опустила их и присела в реверансе.
– Извините, сэр.
Она ушла, а Люсьен, закрыв дверь, вернулся к Эвелин. Ободряющие слова замерли у него на языке, когда он увидел ее лицо. Оно было бледным, глаза широко распахнуты, а губы приоткрыты, словно она была в шоке. Люсьен поспешил к ней и, схватив за плечи, внимательно посмотрел ей в глаза.
– Эвелин, ты уверена, что с тобой все в порядке? Ты не ударилась головой?
– Нет. – Эвелин опустила глаза на руку, сжимавшую ее плечо, затем медленно провела дрожащим пальцем по обвивавшему эту руку шраму.
Мышцы Люсьена напряглись. Это была не только реакция на прикосновение Эвелин, но и осознание того, что он стоял к ней спиной, когда разговаривал со служанкой.
Она видела шрамы.
– Это случилось, когда ты пропадал? – спросила Эвелин, все еще исследуя его руку.
– Да. – Люсьен не отрывал глаз от ее бледного пальца, скользящего по его более темной коже. Шрам оборвался, но рядом начинался другой, и Эвелин повела пальцем дальше, по его плечу.
– Можно посмотреть остальные?
Люсьен закрыл глаза и кивнул, внутри у него все тревожно сжалось. До того, как Эвелин решительно отказалась делить с ним постель, он надеялся постепенно приучить ее не пугаться его изувеченного тела. Коль скоро он напомнил ей о наслаждениях, которые они могли бы испытать вместе, можно было бы сначала заниматься с ней любовью в темноте, а затем понемногу знакомить ее со своими увечьями.
Все получилось иначе.
Эвелин переместилась за спину Люсьена, он почувствовал это по легкому дуновению аромата лаванды. Он не раскрывал глаз и дрожал, как жеребец, ощутивший запах кобылы, в то время как ее мягкие пальцы изучали линии, которыми была исполосована его спина. Их было много, одни извивались по его плечам, другие обвивали поясницу и ребра, а были и такие, что скрывались под поясом его брюк. Эвелин потрогала их все.
Вряд ли она подозревала, что каждое прикосновение ее пальцев все в большей степени разжигало в нем страстное желание.
К тому моменту, когда она обошла вокруг него, и они снова оказались лицом к лицу, плоть Люсьена была твердой, как камень, а сам он потел и едва не стонал от острого желания. Эвелин убрала волосы с его лба и коснулась шрама на виске.
Люсьен открыл глаза и схватил ее за руки.
– Не надо.
Эвелин замерла, обеспокоенно глядя на него.
– В чем дело?
– Просто не надо. Если только ты не передумала не спать со мной. – Люсьен отпустил ее руки, и Эвелин резко отдернула их. Был ли его вид неприятен ей? Люсьен не знал этого.
Эвелин отступила на шаг от него.
– Извини. Мне было просто любопытно.
– Думаю, твое любопытство удовлетворено.
– Не уверена. Могу я задать тебе вопрос?
Люсьен пожал плечами, неопределенность и желание скрутили его внутренности в тугой узел.
– Так вот что случилось с тобой во время твоего отсутствия! Именно за это ты считаешь ответственным моего отца?
– Да. – На этот раз он встретил взгляд Эвелин с вызовом.
Она кивнула, будто и не ожидала другого ответа.
– Я не могу абсолютно точно сказать, виновен мой отец или нет. Но, насколько я его знаю, он не смог бы поступить так жестоко.
– Ты смотришь на него глазами любящей дочери. А я вижу в нем просто человека, причем человека слабого.
Эвелин вспылила:
– Ты обижаешь меня.
– Обижайся, если хочешь, но мы говорим о человеке, настолько погрязшем в игре, что его дочери пришлось бороться за выживание, в то время как ей пристало бы жить в холе и неге. О человеке столь нечистоплотном, что он решился обвинить меня в мошенничестве только потому, что проиграл больше, чем мог заплатить.
– Понимая, сколько тебе пришлось пережить, я постараюсь не обращать внимания на твои высказывания, – вздохнула Эвелин.
– Так же, как ты не обращала внимания на поведение своего отца.
– Хватит об этом! Что бы он ни сделал, это мой отец, и я не хочу обсуждать его поступки.
Горечь, с которой были произнесены эти слова, побудила Люсьена отказаться от новых резких высказываний.
– Ты права, – сказал он спокойно. – Извини.
– Конечно, ты вправе ненавидеть моего отца за то, что он, как ты полагаешь, сделал, но, пожалуйста, пойми меня, я ведь так не могу.
– Ты преданная дочь, но ведь теперь ты и моя жена. Как долго я должен ждать, пока ты преодолеешь это препятствие в наших отношениях?
– Ты снова просишь меня сделать выбор, Люсьен? На этот раз выбор между отцом и мужем?
– Для каждой дочери наступает время, когда ее детство остается позади и она должна начать поддерживать мужа.
– Здесь дело не в этом. – Эвелин передернула плечами, будто от озноба. – Нас разделяет нечто гораздо большее.
– Согласен. – Люсьен взглянул на ее обручальное кольцо, блестевшее в отсветах огня. – Ты уже не ребенок, Эвелин. Я знаю это лучше кого бы то ни было.
– Ты хочешь, чтобы я спала с тобой.
Ее прямота удивила Люсьена, но он ухватился за эту тему с почти унизительной готовностью.
– Хочу, да. Так же, как и любой другой новобрачный.
– Думаешь, я отказываю тебе в этом, чтобы наказать тебя? Думаешь, мне легко осознавать, что мое замужество начинается не так, как следовало бы?
– Я понятия не имею, что ты думаешь по этому поводу.
Эвелин покачала головой, ее светлые волосы рассыпались по плечам.
– Как жена я должна быть предана тебе. Так оно и будет. Но я должна также сохранять преданность своему отцу. Я вышла за тебя замуж, как обещала. Я буду вести твое хозяйство. Я всегда буду матерью твоей дочери. Но совесть не позволяет мне отдаться тебе, зная, что ты оставил моего отца умирать в одиночестве. Даже, – поспешила добавить она, прежде чем Люсьен попытался что-то возразить, – если я понимаю, почему ты сделал это.
– Красиво сказано. – Все еще полный желания, все еще уязвленный ее отказом, Люсьен притянул Эвелин в свои объятия и положил ее руку на свою восставшую плоть, чтобы у нее не было и тени сомнения в его намерениях. – Но мне кажется, ты сама себя обманываешь. Что, если я прямо сейчас привезу твоего отца в Лондон? Тогда ты сможешь вытерпеть мои ласки?
Эвелин замерла, подняв на него глаза. В них светилась надежда. Она открыла было рот, намереваясь что-то сказать, но не решилась. Люсьен хмуро улыбнулся.
– Ты можешь злиться на меня из-за отца, но я думаю, что не это настоящая причина твоего отказа делить со мной постель.
– Думай что хочешь, – резко ответила Эвелин.
Люсьен засмеялся:
– Для нас с тобой нет никакой загадки в первой брачной ночи, как это обычно бывает у новобрачных. Ты знаешь, какое наслаждение я могу доставить тебе. Ты уверена, что сможешь жить со мной день за днем, год за годом и постоянно сопротивляться искушению?
Эвелин уперлась руками в его грудь, но Люсьен не отпускал ее.
– По-моему, брак – это не только общая постель.
– Конечно, но без нее все остальное мало значит. – Ты что угодно скажешь, лишь бы добиться своего.
Неожиданно Люсьен оттолкнул ее.
– Ты слишком высокого мнения о себе. Дай мне знать, когда будешь готова поступать как женщина, а не как маленькая девочка. Может быть, я еще не утрачу интерес к тебе. – Он повернулся спиной к пораженной Эвелин и вернулся в свою комнату, с грохотом захлопнув за собой дверь. Затем с сильно бьющимся сердцем он прислонился к ней спиной.
В какой степени отказ Эвелин спать с ним обусловлен эмоциями, а в какой – его изуродованным телом? Люсьен не мог бы сказать, что она чувствовала отвращение, когда касалась его шрамов, но она ведь никак не реагировала и тогда, когда он ее обнял. Эвелин казалась... безразличной.
Раньше достаточно было прикоснуться к Эвелин рукой, чтобы пробудить в ней готовность к любви. А сейчас...
Люсьен с силой стукнул кулаком по двери. Проклятый Чезвик! Все из-за него! Четыре года ада. Незаконнорожденная дочь. А сейчас отставка, полученная от единственной женщины, которую он никогда не забывал.
Одна надежда на то, что барон еще долго будет влачить свою нищую жизнь, мучимый угрызениями совести.
Оттолкнувшись от двери, Люсьен направился к столику с бренди.
Эвелин вздрогнула от удара кулака Люсьена по двери. Она обеспокоенно смотрела на дверь, ожидая, что сейчас ворвется Люсьен и станет требовать от нее исполнения супружеского долга. Но он не пришел.
Кто он – этот человек, за которого она вышла замуж?
Внешне это тот же Люсьен, которого Эвелин знала когда-то, но его сегодняшние слова и поступки свидетельствовали о скрытых страданиях. Как она могла не подумать о том воздействии, которое оказали на него пережитые испытания?
Эвелин провела пальцами по ладони, стараясь напомнить себе ощущение, испытываемое от прикосновения его иссеченной кожи. Вся спина Люсьена была покрыта шрамами, местами они пересекались, а кое-где один накладывался на другой. Эвелин могла только догадываться, какую боль он должен был испытывать, но она почувствовала, что существуют еще более глубокие отметины, которых Люсьен не показывает никому.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30